Три эпохи русского недуга

 
   Уважаемые гости, благодарю за внимание к моей странице. Вижу, то тема русофобии интересна читателю. Некоторые статьи по этой теме я дорабатываю, вношу дополнения и изменения с целью улучшения восприятия, стараюсь иногда включать юмор, если он уместен. ИТАК.

   Сегодня я хочу поговорить о язве, что беспокоит душу русского человека (не сомневаюсь, что таких не мало) и о методах лечения, что применялись в разное время.
   Имя этой заразной хвори — русофобия, презрение к своему, преклонение перед чужим.
   Я вижу три эпохи, три разных подхода к проблеме и лечению этого недуга.

  1. Вчера: "Хирургия и соблазн"

Во времена моей советской юности слово «русофоб» не знали, но были «диссиденты» и  «инакомыслящие». Первые — горстка смелых (или безумных), что кричали на площадях. Вторые — миллионы тех, кто ворчал на кухнях под шипение чайника и приемника ВЭФ.

    Вспомните! Вот сидит в московской квартире седой профессор, академик, светило науки. Днём он цитирует Маркса, или создает грандиозные проекты, а вечером, под рюмку водки, шепчет коллеге анекдот про Брежнева и ловит сквозь треск глушилок вражий «Голос Америки».
    Он презирает серую очередь за колбасой, но не видит величия строек и подвига отцов. Его сын, студент, щеголяет в потёртых джинсах "Ли", футболке "Левис", пачкой "Мальборо", выменянных за три оклада инженера, и считает, что настоящая жизнь — там, за железным занавесом, где звучит рок-н-ролл и жуют жвачку, где многое упаковано в блестящий фантик!

И государство отвечало:
  - Одних, после долгих мытарств вышвыривали из страны, словно больной зуб: «Лети на свой Запад, которым бредишь!»
  - Других, судили за «тунеядство» и отправляли в северную ссылку — подумать о жизни среди снегов и простых людей.
  - Третьих, самых буйных, запирали в лечебницы, где белые халаты пытались усмирить их мятежный и бесноватый дух успокоительными уколами. Лечение было долгим (т.к. болезнь - уже в запущенной стадии, недоглядели), но жестоким, и к сожалению, носило паллиативный характер: лишь срезало вершки, оставляя в земле горькие корешки.

  2. Сегодня: "Благодушие и яд"

А потом грянули девяностые! И мы решили, что зло можно переубедить "добрым" словом. Мы распахнули все двери, дали трибуну тем, кто вчера шептался по кухням.   
   И они вышли! Вышли на экраны телевизоров, на страницы газет и стали учить нас, как «правильно» стыдиться своей истории. Они клеймили победы, называя их «трупами завалили», и восхваляли предателей, именуя их «узниками совести».

   Представьте себе телепередачу, где оплёванный вчера враг сидит в бархатном кресле и с ухмылкой рассказывает миллионам, что вся наша культура — вторична, армия — бездарна, а народ — раб по своей природе.
   А рядом сидит ведущий и благодушно кивает: «Это его мнение, у нас свобода слова». Эта «свобода» обернулась ядом, который капля за каплей проникал в души, особенно в души молодых, не знавших ни очередей, ни величия прошлого. Мы слишком долго принимали предательство за «альтернативную точку зрения».

  3. Завтра: "Неизбежное очищение"

   Но всякому терпению приходит конец. Россия пробуждается. Каким же будет лекарство завтрашнего дня? Оно будет комплексным, как мудрость предков.

   Во-первых, "просвещение". Не казённые лекции, а живые рассказы о героях — от Александра Невского до лётчика, что в наши дни направил свой подбитый самолёт на врага. Чтобы каждый мальчишка знал: его предки — не рабы, а воины и созидатели.

   Во-вторых, "презрение общества". Имя предателя должно стать нарицательным, как имя Иуды. Чтобы подать ему руку было стыдно, а цитировать его — позорно. Чтобы матери говорили детям: «Не будь как он».

   В-третьих, "твёрдый закон" Не для мести, но для защиты. Тот, кто на деньги врага сеет в нашей стране смуту, должен быть лишён не только голоса, но и всех благ, что даёт ему русское гражданство. А для самых упрямых... что ж, просторы нашей Родины велики. Есть где поработать руками на свежем воздухе, остужая горячую голову и размышляя о вечном.

   Очищение неизбежно.
   Россия на пути к этому, она стряхнёт с себя эту моровую язву и станет лишь крепче. Потому что такова её судьба.