Последний день странника

Глава 1: Пробуждение


Проснулся от резкого звонка в ухе. Не в ухе, конечно — в телефоне. Но ощущение было именно такое, будто кто-то взял колокольчик и треснул им прямо по виску. Стас застонал, потянулся к тумбочке, но вместо привычного смартфона нашел старую Nokia 3310.
— Алло? — хрипло пробормотал он, даже не понимая, чей это голос.
— Виктор, ты где, блин? — рявкнул мужчина на другом конце провода. — Заказ уже двадцать минут ждет! Ты вообще выехал или опять пьянствовал вчера?
Стас медленно опустил трубку. Виктор? Он закрыл глаза, потом снова открыл. Потолок был низкий, с трещиной, тянущейся от угла к люстре. Не его потолок. Не его комната.
— Опять не моя кровать, — прошептал он. — Опять не мое лицо в зеркале.
Поднялся, шатаясь, и подошел к зеркалу над раковиной. На него смотрел незнакомый мужчина лет пятидесяти, с седыми щетинистыми волосами, мешками под глазами и глубокой морщиной между бровей. Лицо было усталое, обветренное, не злое. Просто… чужое.
Стас вздохнул и потрогал щеку. Кожа отозвалась прикосновением, но казалось, будто он трогает маску.
— Ладно, Виктор, — сказал он своему отражению. — Где твои вещи?
В кармане помятой рубашки нашел кошелек, пачку сигарет «Примы».
В голове возникло: Не паникуй. Ты в теле Виктора. Он таксист. Сегодня 12 октября. Не пытайся вернуться домой — его нет.
— Кто я? — спросил он вслух. — Тот, кто просыпается в чужих телах? Или тот, кем я был до этого?
Но ответа не было. Никогда не было.
Телефон снова зазвонил.
— Виктор, ну ты совсем уже…?! — орал тот же голос. — Клиент уезжает на другом такси!
Стас посмотрел на ключи, валяющиеся на тумбочке.
— Ладно, — вздохнул он. — Поехали.
Вышел на улицу. Москва. Холодный октябрьский ветер, серое небо, запах бензина и жареных беляшей из ларька, напротив. Он нашел машину — старенькую «Тойоту» с потертыми боками и наклейкой «Такси» на заднем стекле.
Сесть за руль было страшно. Вдруг он не умеет? Но руки сами вспомнили движение, ноги нашли педали.
— Ну, Виктор, — пробормотал он, заводи двигатель. — Давай посмотрим, какая у тебя жизнь.
И поехал — не зная куда, не зная зачем. Но это было уже привычно.


Глава 2: Правила игры
Дождь стучал по крыше такси, превращая лобовое стекло в мутное полотно, сквозь которое едва угадывались огни ночной Москвы. Стас притормозил на светофоре, потянулся за сигаретой, но передумал — Виктор, судя по всему, бросил курить. В бардачке лежала жвачка с мятным вкусом.
— Вот же ж жизнь, — пробормотал он, разминая челюсть.
В голове продолжалось:
— Правило первое: не меняй жизнь хозяина тела. Иначе последствия будут непредсказуемы.
— Правило второе: не влюбляйся. Это слишком больно, когда завтра ты уже другой.
Стас усмехнулся. Легко сказать. В теле Антона, практикующего психолога, он продержался три дня — ровно до тех пор, пока не встретил Лену в университетской библиотеке. Она улыбнулась, и он забыл все правила. А на четвертый день проснулся в теле пенсионерки-садовода и Лену уже больше никогда не видел.
— Правило третье: не ищи объяснений. Они все равно не придут.
Скрип тормозов. Перед ним резко остановилась машина, и Стас инстинктивно ударил по педали.
— Да ты чего, дед? — проорал парень из окна соседнего авто.
Стас даже не стал отвечать. Он просто закрыл глаза и представил, как было бы здорово однажды проснуться и не гадать, чье отражение встретит его в зеркале снова.

Утро следующего дня началось с того, что кто-то тряс его за плечо.
— Катя, ну сколько можно? Клиенты уже очередь выстроили!
Стас открыл глаза. Перед ним стояла девушка в фартуке с надписью «Кофе&Трюфель» и смотрела на него так, будто он только что объявил о своем решении сжечь кафе дотла.
— Что? — хрипло спросил он.
— Ты опять заснула? — девушка закатила глаза. — Ладно, просыпайся быстрее, а то Сергей Викторович уже паникует.
Стас поднялся с кушетки в подсобке и подошел к зеркалу. В отражении смотрела на него молодая девушка с растрепанными каштановыми волосами и темными кругами под глазами. На бейджике красовалось имя «Екатерина».
— Вот черт, — прошептал он.
— Катя, ну ты вообще живая? — девушка в фартуке сунула ему в руки контейнер с молоком. — Бери, начинай варить, а то народ бунтовать начинает.
Стас медленно вышел в зал. Перед ним выстроилась очередь человек в десять. Все смотрели на него с нетерпением.
— Эээ… — он растерянно оглядел кофемашину. — Что заказывали?
— Латте с сиропом, — сказал первый в очереди мужчина в строгом костюме.
Стас кивнул, сделал вид, что знает, что делает, и нажал первую попавшуюся кнопку. Аппарат зловеще зашипел, из него повалил пар, а затем в кружку вылилась мутная коричневая жидкость.
— Это… латте? — мужчина покосился на напиток.
— Экспериментальный, — быстро соврал Стас.
— А где пенка?
— Она… эээ… сегодня не пришла.
Клиент медленно отодвинул кружку.
— Знаете что, я, пожалуй, просто возьму эспрессо.
— Отличный выбор! — слишком бодро ответил Стас и снова полез к кофемашине.
Через пять минут половина очереди разошлась без кофе, а барменша — та самая девушка в фартуке — с ужасом наблюдала за происходящим.
— Катя, ты в порядке? — шепотом спросила она. — Ты же три года тут работаешь!
— Просто… плохо спала, — пробормотал Стас.
— Ну ладно, — девушка вздохнула. — Давай я заменю тебя, а ты иди, приведи себя в чувство.
Стас кивнул и поспешил в подсобку. Он сел на кушетку, закрыл лицо руками и тихо засмеялся.
— Ну вот, Катя, — прошептал он. — Теперь ты знаешь, каково это — проснуться не в своем теле.
Но, конечно, настоящая Катя ничего не услышала. Она сидела в отдельном месте своего подсознания — до следующего утра, когда он снова станет кем-то другим.


Глава 3: Встреча
Кончики пальцев мягко касались клавиш, извлекая из старого пианино мелодию, которую Стас не мог вспомнить, но его руки играли сами. Солнечный луч пробивался через жалюзи, рисуя золотые полосы на пыльном полу класса. Он был учителем музыки в обычной московской школе — на этот раз его звали Иван Сергеевич, судя по табличке на двери.
— Иван Сергеевич, можно войти?
Голос за дверью заставил его вздрогнуть. Стас оторвал пальцы от клавиш.
— Да, входите.
Дверь открылась, и в класс вошла женщина лет тридцати пяти в синем платье, с папкой нот в руках. Русые волосы, собранные в пучок, несколько прядей выбивались и обрамляли лицо с тонкими чертами. Но самое странное — её глаза. Они смотрели на него не так, как смотрят на учителя музыки. Они смотрели... сквозь него.
— Вы новый преподаватель? — спросила она, приближаясь к пианино.
— Да, — ответил Стас, автоматически улыбаясь. — Иван Сергеевич. А вы...?
— Наталья Викторовна, завуч. Но все зовут просто Наташа. — Она поставила папку на крышку инструмента и вдруг улыбнулась. — Хотя вам это, наверное, не нужно объяснять.
В её голосе была странная интонация. Стас почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
— Почему это? — осторожно спросил он.
Наташа наклонилась ближе, и её шёпот прозвучал как гром среди ясного неба:
— Потому что ты снова здесь. Я тебя ждала.
Стас вскочил со стула так резко, что тот с грохотом упал на пол. Сердце бешено колотилось, в ушах стоял звон. Это было невозможно. Никто, абсолютно никто не должен был узнавать его.
— Что... что вы имеете в виду? — выдавил он из себя, отступая к окну.
Наташа не спеша подняла стул и села за фоно. Её пальцы коснулись клавиш, и незнакомая мелодия заполнила комнату.
— Баркарола Шопена — сказала она, глядя на него с усмешкой, наблюдая как он тщетно силится угадать мелодию. — Вчера ты был таксистом. А до этого — баристой. Помнишь, как пролил кипяток на того бизнесмена?
Стас схватился за подоконник. Комната плыла перед глазами.
— Это невозможно... Как ты...?
— Я вижу тебя, — она наконец подняла на него глаза. — Вижу сквозь все эти лица. Ты же не думал, что ты один такой?
Звонок на перемену оглушительно разорвал момент. За дверью послышались голоса и смех детей. Наташа встала.
— Приходи сегодня после работы в кафе на углу. В шесть. — Она уже шла к двери, но обернулась: — И не бойся. Я не враг.
Дверь закрылась, оставив Стаса наедине с гудящей тишиной. Он подошёл к зеркалу в углу класса и долго смотрел на незнакомое лицо Ивана Сергеевича — морщинки у глаз, седые виски, шрам над бровью.
— Кто ты? — прошептал он отражению. — Кто она?
После уроков он брёл по улице, не замечая толпы. В голове крутилась одна мысль: правила нарушены. Главное правило — никто не должен знать. Но теперь знали. Или... может, это ловушка? Или галлюцинация?
Кафе оказалось маленьким и почти пустым. Наташа сидела у окна с двумя чашками кофе. Увидев его, она махнула рукой.
— Я взяла тебе капучино. Хотя, — она улыбнулась, — может, ты предпочитаешь эспрессо после того приключения с кофемашиной?
Стас опустился на стул.
— Кто ты? — спросил он прямо. — Откуда ты узнала?
Наташа отпила из своей чашки, оставив на фарфоре след от помады.
— Я Ведунья. Только я не прыгаю по телам. Я... остаюсь. И запоминаю.
— Сколько... сколько нас?
— Не знаю, — она пожала плечами. — Ты — второй, кого я научила за десять лет.
За окном проехал трамвай, отразившись в её глазах вспышкой света.
— Почему ты сказала, что ждала меня? — спросил он тише.
Наташа протянула руку через стол и накрыла его ладонь своей.
— Потому что я хочу тебе помочь.
Её пальцы были тёплыми. И в этот момент Стас понял, что второе правило — "не влюбляйся" — он уже нарушил.


Глава 4: Бегство и осознание
Стас проснулся от резкого запаха лекарств. Белый потолок, капельница у кровати, мерцающая лампочка над дверью. Он медленно поднял руку — морщинистая кожа, синие вены, узловатые пальцы. На табличке в изголовье значилось: "Петров И.Г., 72 года, гипертонический криз".
— Дедушка, вы проснулись? — Молодая медсестра поправила ему подушку. — Как себя чувствуете?
— Как... — голос был хриплым и чужим. — Какой сегодня день?
— Пятница, двадцать третье ноября. Вы в кардиологии. — Она налила воды в стакан. — Ваша дочка вчера звонила, сказала, что заедет после работы.
Стас кивнул, делая вид, что понимает, о ком речь. В кармане халата нашел очки в толстой оправе.
В голове прозвучало: "Не пугайся. Ты в теле Ивана Петрова. Бывшего военного. Сердце пошаливает, но в целом состояние стабильное. Главное — не пытайся найти Наталью. Она опасна".
Он сел в кровати. Прошло уже три недели с той встречи в кафе. Три недели, за которые он сменил четыре тела, но ни в одном из них не мог избавиться от нее. Она находила его везде — то коллегой по работе, то случайной прохожей, то врачом в поликлинике. Каждый раз с тем же понимающим взглядом, с той же фразой: "Я тебя ждала".
— Вам нужна еще подушка? — Медсестра прервала его мысли.
— Нет, спасибо. — Он помолчал, затем осторожно спросил: — Скажите, здесь работает... Наталья Викторовна?
Девушка нахмурилась:
— Наталья Викторовна? Нет, у нас таких нет. Хотя... — Она задумалась. — В архивном отделе есть одна Наталья, но она в отпуске. Вам к ней надо?
— Нет, просто... показалось.
Когда медсестра вышла, Стас с трудом поднялся. Ноги подкашивались, но он доплелся до окна. За стеклом — серый ноябрь, первые снежинки, больничный двор с голыми деревьями. Где-то там была она. Искала его. И он больше не мог убегать.
Вечером, когда дежурный врач сделал обход, Стас оделся и вышел в коридор. Лифт довез его до первого этажа, где висела указательная табличка "Библиотека".
Старая дверь скрипнула. Полумрак, запах пыли и бумаги. Пустые ряды стеллажей. Он брёл между полками, проводя пальцами по корешкам. Вдруг одна книга привлекла его внимание — старый том в потертом переплете: "Феномены сознания" В.П. Бехтерева.
Когда он открыл книгу, из нее выпал сложенный листок. Чужой почерк, но знакомые слова:
"Если ты читаешь это, значит, ты один из нас. Мы называем себя Странниками. Ты не сходишь с ума. Ты не одинок. PS: Наталья — не враг. Она Ведунья".
Стас уронил книгу. Пол под ногами будто качнулся. Он схватился за стеллаж, когда за спиной раздался мягкий голос:
— Я же говорила, что не враг.
Он медленно обернулся. В дверном проеме стояла Наталья в белом халате, с медицинской картой в руках. Но теперь в ее глазах не было прежней теплоты — только глубокая, древняя печаль.
— Кто... кто вы? — прошептал он.
— Я Ведунья. — Она сделала шаг вперед. — Мы следим за Странниками. Помогаем тем, кто застрял. Предупреждаем тех, кто может потеряться навсегда.
— Застрять? Как?
— В чужом теле. — Она подошла ближе. — Если слишком долго быть кем-то другим, можно забыть, кем ты был. Ты же чувствуешь, как с каждым разом все труднее вспомнить свое настоящее лицо?
Стас закрыл глаза. Он действительно с трудом мог вспомнить, как выглядел на самом деле. В памяти оставались только чужие отражения.
— Почему вы... почему ты искала меня?
Наталья протянула руку, и впервые за все время прикоснулась к его лицу — к морщинистой щеке старика, которым он был сейчас.
— Потому что ты особенный. Ты можешь найти дорогу домой. Если захочешь.
За окном завыл ветер, ударяя снегом в стекло.


Глава 5: Ответ
Морозное утро встретило Стаса скрипом снега под ногами. Он стоял у входа в парк, вдыхая воздух, который обжигал легкие. Сегодня он был молодым человеком — стройным, с густыми темными волосами. В голове прозвучало: "Алексей, 28 лет, инженер-программист. Не пытайся вернуться к Наталье. Это последнее предупреждение".
Но он больше не слушал предостережений. Вчерашняя ночь в больничной библиотеке перевернула все. Наталья обещала встретить его здесь, у старого дуба, в полдень. Она сказала, что есть способ остаться. Навсегда.
— Холодно, да?
Стас вздрогнул. За его спиной стояла пожилая женщина с сумкой-тележкой. Морщинистое лицо, добрые глаза, но голос...
— Наталья? — прошептал он.
Женщина улыбнулась, и в этом движении губ он узнал ее.
— Ты научился видеть, — сказала она. — Это хорошо. Пойдем.
Они шли по аллее, где голые ветви деревьев скрипели на ветру. Наталья-старушка тяжело дышала, опираясь на тележку.
— Почему так? — спросил Стас, глядя на ее согнутую спину. — Почему ты всегда в разных...
— Телах? — она закончила за него. — Потому что Ведунья должен быть везде. Но сегодня я покажу тебе другое.
Она привела его к невзрачному зданию старой читальни. Внутри пахло грибами и пылью. Наталья достала ключ и открыла дверь с табличкой "Архив".
— Здесь, — сказала она, указывая на металлический шкаф. — Твое решение.
Стас открыл дверцу. На полке лежала одна-единственная книга в кожаном переплете без названия.
Он раскрыл ее. На первой странице, вверху, было написано: "Ищи меня там, где кончаются тропы".
— Что это значит? — он поднял снимок.
Но когда обернулся, Натальи уже не было. Только скрип двери на ветру да следы на пыльном полу.
________________________________________
Ночь. Стас лежал на кровати в чужой квартире Алексея, и смотрел в потолок. За окном мигала неоновая вывеска, окрашивая комнату в синие-феолетовые тона.
— Хорошо, — прошептал он в темноту. — Я выбираю.
Глаза сами закрылись. Последнее, что он почувствовал — это тепло, растекающееся по телу, как когда-то в детстве, когда мама укрывала его одеялом.
________________________________________
Птицы разбудили его. Щебет за окном. Стас открыл глаза и сразу понял — что-то не так. Комната была слишком яркой. Слишком... чужой.
Он подбежал к зеркалу. Перед ним стоял незнакомый мужчина лет сорока с усталыми глазами и недельной щетиной. На столе лежала записка: "Михаил. Безработный. Алкоголик. Не пытайся звонить Наталье — этого номера не существует".
Стас (или уже Михаил?) схватился за голову. Это не сработало. Он остался Странником. Но где же тогда...
На кухонном столе, под грязной кружкой, лежал конверт. Внутри — один листок с аккуратным почерком:
"Ты не тело. Ты — тот, кто просыпается. И пока ты помнишь это, ты свободен. P.S. Ищи меня там, где кончаются тропы".
Стас опустился на стул. Потом вдруг засмеялся. И впервые за все эти пробуждения смеялся просто потому, что был жив.
За окном пролетела птица, и он вдруг понял, куда нужно идти. Туда, где кончаются все тропы. Туда, где начинается настоящее.


Глава 6: Птица, лес и тропа
Стас шел по полю, следуя за птицей. Она была необычной — крупной, с темными перьями, отливавшими синевой, будто ворон, но не ворон. Казалось, она знала, что он последует, и время от времени оборачивалась, сверкая черными глазами. Глаза у не были похожи на человеческие, только маленького размера.
— Куда ты меня ведешь? — спросил он вслух, хотя не ждал ответа.
Птица лишь взмахнула крыльями и скользнула в сторону леса.
Тропинка сужалась, земля становилась мягкой, пропитанной влагой после недавнего дождя. Воздух пах прелой листвой и хвоей. Ветви елей смыкались над головой, и вот уже небо было лишь бледной полоской между черными силуэтами деревьев.
И тогда он увидел дом.
Старый, бревенчатый, с толстыми ставнями и крышей, поросшей мхом. Дымок вился из трубы, и в одном из окон теплился слабый свет.
Птица села на крыльцо, постучала клювом по деревянному перилу и исчезла в темноте.
Стас замер. В груди что-то сжалось — не страх, но предчувствие. Он поднялся по скрипучим ступеням и постучал.
Дверь открылась сама.
Внутри, у камина, в кресле-качалке сидела женщина. Он узнал ее сразу — даже несмотря на то, что сейчас она выглядела иначе. Седая коса, морщины у глаз, просторное платье.
— Наталья, — прошептал он.
Она посмотрела на него.
— Ты нашел дорогу, — сказала она. Голос у нее был тихий, как шелест страниц.
— Что здесь происходит? — Стас шагнул внутрь. Дверь закрылась за ним сама собой. — Почему я... почему я вселяюсь в других?
Наталья медленно покачала головой.
— Ты сам попросил об этом, Стас.
— Я?
— Ты не помнишь.
Она поднялась с кресла, подошла к старому деревянному столу и налила чаю из закопченного чайника. Пар клубился над глиняной кружкой.
— Ты попал в аварию. Тяжелую. Тебя привезли в больницу, где я тогда работала. Черепно-мозговая травма, внутренние кровотечения. — Она протянула ему чашку. — Я оперировала тебя.
Стас взял чай, но не пил. Руки дрожали.
— И?
— Ты боялся умереть. В палате лежал еще один мужчина — в коме. Безнадежный случай. И ты... ты схватил меня за руку, когда я делала обход. Глаза были дикие, полные ужаса. Ты сказал: «Если я умру... помогите мне не уйти».
Она вздохнула.
— Я предложила тебе... способ. Твой сосед по палате умирал. И я сказала, что если твое тело умрет, то ты можешь прейти в его тело.
— Но я не умер?
— Нет. Ты впал в кому. А он... уже умирал тогда. И твое сознание... перешло.
Стас сжал кружку.
— А потом?
— Потом твое тело начало выздоравливать. Но ты уже был в другом человеке. И когда я попыталась вернуть тебя... что-то пошло не так. Ты научился переходить сам.
Она подошла к окну, отодвинула занавеску.
— Твое тело все еще там, Станислав. В больнице. В коме. И пока оно спит... ты будешь просыпаться в чужих жизнях.
— А когда оно проснется?
Наталья повернулась к нему.
— Тогда ты вернешься. И все это... закончится.
Стас опустил голову.
— И ты... ты все это время знала?
— Да.
— Почему не сказала раньше?
— Ты должен был найти ответ сам. Тогда ты обрел бы силу.
Он засмеялся. Горько, безрадостно.
— И что теперь?
Наталья протянула руку, коснулась его лица.
— Теперь ты выбираешь. Ждать... или попытаться вернуться самому.
За окном подала голос та самая птица. Будто напоминая, что время идет.
И Стас понял, что решение уже где-то внутри. Осталось только его услышать.


Глава 7: Невидимые нити
Каждое утро начиналось одинаково - с чужих глаз, открывающихся на новом лице. Но теперь у Стаса появился ритуал. Как только он осознавал, в чьём теле оказался сегодня, он сразу же отправлялся в центральную городскую больницу - в палату №317.
Сегодня он был пожилым санитаром. Его сгорбленная спина болела, а в кармане халата лежали мятные леденцы от кашля. Стас медленно подкатил тележку с лекарствами к знакомой двери. Через стеклянное окошко он увидел её - Ирину.
Она поправляла капельницу, подключённую к бледному телу на койке.
Его телу.
Ирина что-то напевала себе под нос, а солнечный луч, пробивавшийся сквозь жалюзи, играл в её каштановых волосах.
Стас замер у двери, как замирал каждый день. Она никогда его не замечала. Не слышала. Для неё он был просто пустым местом, тенью у стены. Но для него эти минуты стали самым важным моментом дня.
— Опять застыл как вкопанный, дед? — грубоватый голос за спиной заставил его вздрогнуть. Старшая медсестра Мария с подозрением смотрела на него. — Ты чего тут торчишь?
— Лекарства... принёс, — пробормотал Стас чужим, хриплым голосом.
— Ну так ставь и иди! Нечего тут глазеть на нашу Ирину. Она тебе не по возрасту, — фыркнула Мария и толкнула тележку в палату.
Стас вошёл, стараясь не смотреть на Ирину. Он разложил препараты на тумбочке, украдкой наблюдая, как она бережно протирает влажной салфеткой лицо его тела. Её движения были такими нежными...
— Вы знаете, — вдруг сказала Ирина, обращаясь к телу Стаса, — сегодня утром я видела вашу маму. Она приносила свежие цветы. — Она поправила катетер капельницы на руке. — Я сказала ей, что вы обязательно проснётесь. Хотя врачи... — голос её дрогнул. — Но я верю.
Стас застыл с пузырьком в руке. Каждый день она разговаривала с его телом. Рассказывала о погоде, о новостях, о том, какие смешные случаи были в отделении. Как будто он действительно мог её слышать.
— Ладно, хватит мне болтать, — Ирина вдруг улыбнулась. — Сегодня у нас генеральная уборка.
Стас медленно вышел из палаты, но не ушёл. Он прижался спиной к стене рядом с дверью и закрыл глаза. Через тонкую перегородку доносился звук передвигаемой мебели, лёгкие шаги Ирины, её напевание какой-то песни.
Так проходили часы. Когда смена закончилась, Ирина, как обычно, осталась дольше всех. Стас наблюдал, как она аккуратно заправляет простыни, поправляет подушку. Потом она села на край койки и взяла руку его тела в свои.
— Знаете, Стас, — прошептала она, — сегодня мне приснилось, что вы открыли глаза. И первое, что сказали... — она покраснела и замолчала.
Сердце Стаса бешено заколотилось. Он сделал шаг вперёд, хотя знал, что она его не увидит. Вдруг Ирина наклонилась и быстро, почти нерешительно, поцеловала его бледные губы.
В этот момент мир взорвался.
Стас почувствовал, как невидимые нити, соединявшие тело с его душой, вдруг натянулись и резко дёрнули его вперёд. Всё вокруг поплыло, смешалось, и вдруг — резкая боль. Тело, словно всосало его в себя. Страшная, всепоглощающая боль. Он пытался кричать, но не мог. В глазах темнело.
А потом — свет.
Он открыл глаза. По-настоящему. В своём теле. Горло пересохло, веки казались свинцовыми, но он — видел. Перед ним, широко раскрыв глаза, застыла Ирина. На её щеках блестели слёзы.
— Вы... — её губы дрожали. — Вы проснулись?
Стас попытался что-то сказать, но издал только хрип. Ирина тут же поднесла к его губам стакан с трубочкой. Прохладная вода показалась самым вкусным, что он пробовал за всю жизнь.
— Д-да, — наконец выдавил он.
Дверь палаты с шумом распахнулась. На пороге стояла Наталья в белом халате. Её глаза метались от Стаса к Ирине и обратно.
— Сестра, — холодно произнесла она, — выйдите, пожалуйста.
— Но пациент только что...
— Выйдите! — голос Натальи прозвучал как хлыст.
Когда дверь закрылась за Ириной, Наталья подошла к койке. Её пальцы сжали запястье Стаса с такой силой, что стало больно.
— Ты вернулся, — прошептала она. — Я не думала...
Стас попытался сесть, но слабость приковала его к постели.
— Что... что теперь? — еле слышно спросил он.
Наталья наклонилась ближе:
— Теперь ты выбираешь. Остаться здесь или... — её глаза странно блеснули, — получить Посвящение. Ты всё ещё можешь.
Стас закрыл глаза. Перед ним всплыло лицо Ирины, её испуганные, но такие тёплые глаза. Он покачал головой.
— Я остаюсь.
Наталья выпрямилась. Казалось, она на мгновение постарела на несколько лет.
— Тогда помни: если ты снова захочешь уйти, я не смогу тебе помочь. — Она повернулась к двери, затем обернулась: — И береги ту девушку. Именно она тебя вытащила. Хотя.., она об этом не знает.
Когда Наталья ушла, в палату робко заглянула Ирина. Её глаза были полны слёз.
— Вы... вы действительно здесь? — прошептала она.
Стас протянул руку. Когда её пальцы сомкнулись вокруг его ладони, он понял — наконец-то дома.
________________________________________
Через месяц выписки они сидели на скамейке у больницы. Ирина держала Стаса за руку, а он с удивлением рассматривал свои пальцы — настоящие, свои.
— Я всё ещё не понимаю, — сказала Ирина, — как ты вдруг очнулся?
Стас улыбнулся и прижал её руку к губам:
— Это долгая история. Я расскажу её тебе. Когда-нибудь.
Над ними пролетела чёрная птица, но теперь Стас знал — он больше не последует за ней.
Он на своем месте.