Дочь сиу

Автор: Чарльз Кинг. Опубликовано 15 марта 1903 года
***
ГЛАВА I.ПРЕДВИДИМЫЕ СОБЫТИЯ,ГЛ 2.ОТСУТСТВИЕ НА СЛУЖБЕ,ГЛ.3.НОЧНАЯ ВСТРЕЧА,
IV.ЗНАК ШИНКИ, V.СЕРЬЕЗНОЕ ОБНАРУЖЕНИЕ, VI.ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ВРАГОМ,
VII.КРОВЬ РАССКАЖЕТ, 8.ЕЩЁ БОЛЕЕ СТРАННЫЕ ОТКРЫТИЯ,9.ПЛОХИЕ НОВОСТИ С ФРОНТА,
10."Я НИКОГДА НЕ ВЕРНУСЬ"11.ЯРОСТНЫЙ БОЙ,12.ИСПЫТАНИЕ ОГНЁМ,13.РАНЕНЫЙ — ТЕЛОМ И ДУШОЙ,14.ИСЧЕЗНУВШАЯ ГЕРОИНЯ,15.ЖЕНСКИЙ ЗАГОВОР,16.НОЧНОЕ БДЕНИЕ В ФРЕЙНЕ,17.НАРЕЗАННЫЙ СТОЛ,18.КРАЖА СО ВЗЛОМОМ В БЛЕЙКЕ,19.ШЛЕПОК ДЛЯ МАЙОРА,
20. ОКРУЖЕНИЕ СИУ,21. БЛАГОДАРСТВЕННАЯ ЕДА В ФРЕЙНЕ,22. ЗА РЕШЁТКОЙ,
23. ЗАПУТАВШИЙСЯ СОЛДАТ,24.ПЕСНЬ О СМЕРТИ СИУ,_ПРОЩАНИЕ._
***
ГЛАВА I

ПРЕДВИДИМЫЕ СОБЫТИЯ

Командующий поднял глаза от утреннего рапорта и окинул взглядом
пост-адъютант с некоторым беспокойством, если не раздражением, в его
мрачных серых глазах. В четвертый раз за неделю лейтенант Филд
просил разрешения отлучиться на несколько часов. Майор точно знал
почему младший хотел пойти и куда. Майор точно знал, почему он хотел, чтобы он не уезжал
но счел нужным назвать почти любую другую причину, кроме настоящей
когда с некоторой неловкой нерешительностью он начал:

"П-элл, почтовый возврат готов?"

«Так и будет, сэр, в своё время», — последовал незамедлительный ответ.

 «Вы же знаете, что в прошлом месяце они отправили его на доработку», — рискнул предположить командир.

«И вы знаете, сэр, что это была не моя ошибка», — последовал мгновенный ответ,
такой быстрый, резкий и решительный, что граничил с неуважением.
Проницательные голубые глаза молодого солдата смотрели прямо и бесстрашно в затравленные серые глаза ветерана, сидевшего в кресле. От этого взгляда ветеран вздрогнул и беспокойно заёрзал.

«Если я что-то и ненавижу, Филд, так это когда мои бумаги возвращает какой-нибудь выскочка-клерк, обращая внимание на ту или иную ошибку.
Я ожидаю, что мой адъютант позаботится о том, чтобы этого не произошло».

«Ваш адъютант следит за этим, сэр. Готов поспорить на месячное жалованье, что в документах Форт-Фрейна было найдено меньше ошибок, чем в документах любого другого поста в департаменте Платт. Генерал Уильямс говорил вам об этом, когда вы были в Омахе».
Майор так и заёрзал в своём кресле с тростниковым сиденьем. То, что сказал молодой Филд, было правдой, и майор это знал. Более того, он знал, что не было более усердного адъютанта на всём пути от Миссури до гор. Он знал, что их ежемесячные отчёты — «отчёты», как их называют в уставе, — образцовый генерал-адъютант называл образцовыми документами.
Он знал, что это благодаря заботе и вниманию молодого Филда, и знал, что тот
был для него целым миром. Именно потому, что он так много думал о нём, он начал
понимать, что пора положить конец тому, что происходит. Но это было деликатное
дело, дело касалось женщины, и у него не хватало смелости подойти к нему напрямую. Он снова «попытался». Постукивая по столу своими тонкими костлявыми пальцами, он начал:
—

 «Если я так часто отпускаю своего адъютанта, что мешает другим молодым людям просить о такой же снисходительности?»

Ответ прозвучал как щелчок кнута:--

"Ничего, сэр; и для всех, кого это касается, было бы гораздо лучше, если бы
они проводили больше часов в седле и меньше в магазине".

Это было слишком для единственного слушателя в комнате. С каким-то звуком, похожим на сдерживаемый чих, высокий длинноногий капитан кавалерии вскочил со стула.
Раскрытая газета всё ещё лежала между ним и столом командира, и, таким образом, его лицо было скрыто.
Хихикая, он бочком пробрался к ближайшему окну.  Молодой Филд бесстрашно, если не сказать дерзко, попал в точку.
в переносном смысле постучал по вибрирующим пальцам своего старшего офицера.
 Некоторые командиры пришли бы в ярость и отправили бы дерзкого юнца под арест. Майор Уэбб прекрасно понимал, о чём говорит Филд, — знал, что
увлечение бильярдом, «питчем» и покером занимало почти половину его
офицерского состава в «свободные» часы дня и ночи, когда они слонялись по
офицерскому клубу на почте; более того, он знал, что, хотя адъютант никогда
не тратил время на карты или бильярд, он, командир поста, много раз брал в руки кий и делал ставки
Он противопоставлял свои доллары долларам своих преданных соратников. Все они любили его.
«Во всей его системе не было ни капли подлости», — говорили все солдаты в Форт-Фрейне.
Он был отличным добровольцем — полковником, а затем командиром бригады во время Великой войны.
Он получил звание бригадного генерала добровольцев, но отказался от любого титула, кроме своего настоящего звания в регулярных войсках. Он был той самой _rara avis_ — холостяком, полевым офицером и птицей, которую можно было поймать, если бы женское колдовство могло это сделать. Он был честным, великодушным, благородным, храбрым — мужчиной, который
Он предпочитал быть рядом со своими подчинёнными, а не над ними, — править с помощью любви и уважения, а не суровых приказов. Он был мягок и вежлив как с офицерами, так и с рядовыми, хотя не боялся ни одного человека на земном шаре. Он был неуклюжим, неловким и невероятно, щедро, добрым и заботливым в общении с женщинами гарнизона, потому что благоговел перед всем женским полом. Он мог скакать верхом, как кентавр, но танцевать не умел ни на грош. Он мог задуть свечу своим кольтом с двадцати шагов и
Он не смог бы попасть мячом для крокета даже ради спасения своей души. Его глубоко посаженные серые глаза под спутанной копной каштановых волос смотрели прямо в лицо каждому мужчине на Платте, будь то солдат, ковбой, индеец или полукровка, но смущались, если на него смотрела прачка. Билли Рэй, капитан отряда «Рыжие» и лучший наездник в Вайоминге, был единственным, кому он позволял оседлать прекрасную чистокровную кобылу, которую он купил в Кентукки. Но, несмотря на то, что у него были хорошие руки или плохие, во Фрейне не было ни одной женщины, которая не скакала бы на Лорне снова и снова, потому что майор просто не мог отказать женщине.

И хотя его любимыми товарищами по службе были такие капитаны, как Блейк
и Билли Рэй, женатые мужчины, чьими жёнами он восхищался, суровое сердце майора было отдано Беверли Филду, его юному адъютанту,
парню, который пришёл к ним из Вест-Пойнта всего за три года до осени, с которой начинается эта история.
Молодой человек, полный здоровья, отваги и принципов, — образцовый солдат, как все говорили с самого начала, пока, как
Грегг и другие ворчуны начали возмущаться, и майор окончательно вывел его из себя. Всего три года он не служил в армии, а уже был
молодой петушок, «слишком чертовски независимый для младшего лейтенанта», —
 так говорили в офицерском клубе при командовании такие люди, как Грегг, Уилкинс,
Крейн и те, кто им подражал. «Самый энергичный молодой солдат в
полку», — говорили Блейк и Рэй, которые были одними из самых энергичных капитанов, и ни одно облачко не омрачало безмятежное небо их дружбы и уважения до того славного сентября 188-, когда в старый Форт Фрейн приехала Нанетт Флауэр, блестящая, красивая брюнетка.

И именно из-за неё майор, будь у него такая возможность,
она отказала адъютанту в просьбе снова отлучиться. Из-за неё и ещё из-за одной особы, потому что эта просьба означала ещё одно долгое утро в седле с мисс Флауэр, ещё одно долгое утро, в которое «самая милая девушка в гарнизоне», как говорили все, будет выполнять свои повседневные обязанности с болью в сердце. В Форт-Фрейне не было ни одной женщины, которая не знала бы, что
 Эстер Дейд считала Беверли Филд лучшим местом на свете. Был только один человек, который, судя по всему, ничего об этом не подозревал, — сам Беверли Филд.

 Она была единственной дочерью офицера-ветерана, капитана пехоты.
который в возрасте пятидесяти лет, после того как занимал высокий пост в добровольческой армии во время гражданской войны, спустя почти двадцать лет всё ещё безропотно выполнял обязанности командира роты регулярной армии. Её заботливо воспитывала самая любящая и внимательная мать, даже в те суровые армейские времена, когда боевые силы были рассредоточены небольшими отрядами по всей протяжённой границе, а мужчины и женщины жили на солдатский паёк, добывая себе пропитание охотой, и ютились в палатках или ветхих одноэтажных хижинах, «построенных солдатским трудом». В двенадцать лет
ее отправили в школу на Дальнем Востоке, в то время как ее отец наслаждался
двухлетним туром по призыву, и там, под присмотром
благородная женщина, которая учила своих девочек быть настоящими женщинами, а не пресными поклонницами.
Эстер провела пять полезных лет в удовольствиях и моде, вернувшись в
солдатскую крышу своего любимого отца, очаровательную картину девичьего здоровья и
грация и привлекательность - девушка, которая умела ездить верхом, ходить и бегать, если понадобится,
которая умела печь и стряпать, чинить и шить, кроить, лепить и мастерить сама
простой гардероб; который знал алгебру, геометрию и "тригонометрию" так же хорошо, как,
и историю, географию и грамматику она знала гораздо лучше, чем большинство молодых
выпускников Вест-Пойнта; девушка, которая бегло говорила на родном языке и неплохо знала французский; девушка, которая неплохо играла на фортепиано и гитаре, но пела во весь голос, радостно, ликующе, как жаворонок, — душевная музыка, которая приводила в восторг её стареющего отца, наполовину искалеченного ранами, полученными на войне, и мать, которая так преданно любила её и так тщательно всё для неё планировала. Не прошло и месяца с тех пор, как она окончила школу мадам Пиатт, как она стала любимицей Форт-Фрейна.
любимица многих семей, сокровище для неё самой. Вместе с другими молодыми
кавалерами из гарнизона Беверли Филд не медлил с приглашениями, не медлил с тем, чтобы стать её спутником, когда в её честь устраивали танцы, променад, верховую прогулку или пикник, особенно верховую прогулку, ведь мистер адъютант Филд любил седло, открытые прерии или крутые холмистые утёсы. Но Филд был самым занятым человеком на посту. У других молодых людей, младших офицеров или солдат, было гораздо больше свободного времени, и они просили разрешения покататься верхом, потанцевать, прогуляться или заняться спортом. Но адъютант, как правило, был слишком занят, чтобы удовлетворить их просьбы.
Именно Эстер принесла в Фрейн большой теннис и нашла увлечённых учеников обоих полов, но Филд был первым, кто встретил её и оказал ей радушный приём.
Какое-то время он был её самым постоянным кавалером. Затем, когда
другие начали ощущать очарование её искренних, сердечных, радостных манер и
научились видеть красоту, которая сияла в её ясных, правдивых глазах и
милом, но не прекрасном лице, они, в свою очередь, стали проявлять
усердие — двое из них почти до отчаяния, — и она не могла ранить их
отказами.
Затем в течение двух недель её отец заседал в качестве члена
Военный трибунал в старом форте Ларами, где располагались оркестр, штаб и четыре отряда ----го полка, а также капитан и миссис
Фриман, которые там находились, попросили миссис Дейд и Эстер навестить их во время заседания трибунала.  Там будут всевозможные армейские развлечения и толпа офицеров со стороны, и, по счастливой случайности, мистер Филд был направлен туда в качестве свидетеля по двум важным делам. Капитан и его добрая жена отправились на дилижансе; Эстер и Беверли проехали весь путь верхом, разбив лагерь на ночь
их весёлая маленькая вечеринка в La Bont;. Затем наступила чудесная неделя в
Ларами, где мистеру Филду почти нечего было делать, кроме как посвящать себя Эстер и танцевать с ней, а когда он дал свои последние показания и вернулся на станцию, только тогда Эстер Дейд поняла, что без него жизнь не имеет ни смысла, ни радости. Но Филд вернулся, ничего не подозревая, и ещё до возвращения Эстер Дейд встретил во Фрейне девушку, которая приехала почти без предупреждения, проделав путь через Медисин-Боу из Рок-Спрингс по Тихоокеанской железной дороге в комфортабельном вагоне
Старый Билл Хэй, почтмейстер, в сопровождении этой грозной женщины, миссис
Билл Хэй, и в течение недели после её приезда Нанетт Флауэр стала
гвоздём программы в холостяцкой компании, предметом разговоров во всех домах Форта
Фрейн.

И неудивительно. У неё были тёмные и блестящие глаза; чёрные, пышные и блестящие волосы; тёмная, насыщенная и блестящая красота.
В профиль её лицо было почти безупречным. Его можно было бы назвать
красивым, если бы не губы или что-то ещё в области рта, что в спокойном состоянии не имело мягкой или располагающей к себе линии, но, с другой стороны, оно никогда не было очевидным
в спокойном состоянии. Улыбки, солнечный свет, оживление, звонкий смех, сверкающие, ровные, белые зубы — вот что бросалось в глаза при разговоре с мисс
Флауэр. В её лице было что-то по-настоящему сияющее, почти ослепительное. Её фигура, хоть и _миниатюрная_, была изысканной, и женщины с восхищением, если не с завистью, отмечали стиль и качество её разнообразных нарядов. Шесть сундуков, как сказал главный возчик Билла Хэя, были перевезены через весь штат из Роулинса, не говоря уже о ящике, в котором лежало прекрасное английское седло для её маленькой леди, уздечка Мелтона и
другие препятствия, связанные с лошадьми.  Любила ли мисс Флауэр верховую езду?  Она обожала её,
а у Билла Хэя была гнедая полукровная лошадь, которая могла составить конкуренцию кобыле майора.  Все Фрейны пришли посмотреть, как она впервые поедет верхом с Беверли Филд, и все Фрейны неохотно согласились с тем, что милая
Эсси Дейд никогда не смогла бы перепрыгнуть через канаву или препятствие с таким изяществом и непринуждённостью, как эта дерзкая, лихая девушка, которая внезапно стала центром внимания гарнизона.  Впервые в жизни миссис Билл Хэй поняла, что значит быть в центре всеобщего внимания
Армейское общество, ведь каждая женщина в Форт-Фрейне жаждала узнать всё о прекрасной новенькой, и только один человек мог рассказать.

Хэй, торговец, преуспел за долгие годы, проведённые на границе, сначала как торговец с сиу, затем как маркитант, и, наконец, когда Конгресс упразднил этот титул, заменив его эвфемизмом, не лишающим материальных благ, он стал почтовым торговцем в Форт-Фрейне. Никто не знал, сколько он стоит, потому что, несмотря на кажущуюся открытость и искренность, Хэй был сама сдержанность, когда дело касалось денег.
Его состояние или его семья были предметом вопросов и обсуждений. Он был давно женат, и миссис Хэй, когда занимала этот пост, была светским сфинксом — добросердечной, милосердной, щедрой по отношению к жёнам и детям солдат и сама преданность по отношению к семьям офицеров, когда случались болезни и беды, а в те времена они случались слишком часто.
Именно она доставила юную вдову и ребёнка Неда Робинсона в Шайенн, когда сиу перебили несчастных охотников у пика Ларами. Именно она ухаживала за женой капитана Форреста
и дочь, которые десять недель болели брюшным тифом, и на собственные средства отправила их на побережье, в то время как муж и отец был далеко на
Йеллоустоуне, отрезанный от всех средств связи во время большой экспедиции 1876 года.
Именно она построила маленькую часовню и украсила её к Пасхе и Рождеству, несмотря на то, что сама была
крещена в римско-католической вере. Именно она сразу же отправилась к
каждой женщине в гарнизоне, чей муж был отправлен на разведку или в поход, чтобы предложить помощь и утешение, несмотря на то, что уже давно ходили слухи о
в гарнизонах в долине реки Платт, что в былые времена у неё было гораздо больше друзей среди краснокожих, чем среди белых. Это вполне могло быть правдой,
потому что в те времена белых было мало и встречались они редко. Все
слышали историю о том, что именно от неё узнали о резне в форте
Фил Керни была представлена командующему, поскольку могла говорить на диалектах арапахо и сиу, а также прекрасно владела языком жестов равнинных индейцев. Не было недостатка в тех, кто заявлял, что в её жилах течёт индейская кровь.
Её мать была индианкой из племени огаллала, а отец — франко-канадским охотником за пушниной.
Эту историю подтверждали её чёрные как смоль волосы и брови, глубокие тёмные глаза и смуглая кожа. Но много лет назад
Билл Хэй отвёз её на Восток, где у него были родственники и
где она училась у превосходных мастеров, возвращаясь к нему
лето за летом, становясь всё более утончённой в манерах и
настолько стильной и модной в одежде, что её ежегодное
появление стало настоящим событием сезона даже для женщин её
социального положения
Миссис Рэй и миссис Блейк, признанные лидеры среди молодых
матрос из ----го кавалерийского полка, а также благородная миссис
Дейд, на которую все смотрели с уважением, почти с благоговением.
Несмотря на тайну, связанную с её прошлым, у миссис Хэй были все
основания для того, чтобы её уважали и любили. Сам Билл Хэй был алмазом в необработанном виде — прямолинейный, крепкий, бескомпромиссный, щедрый и гостеприимный.
Его главной гордостью и славой была жена, а единственной большой печалью — то, что их единственный ребёнок умер почти в младенчестве. Он допускал ошибки в синтаксисе и светском этикете
Их было много. Иногда он сквернословил, а иногда, когда мадам не было дома, играл в покер; но и офицеры, и солдаты считали его человеком с характером и без колебаний обращались к нему за помощью, когда оказывались в затруднительном финансовом положении, будучи уверенными в его необычайной щедрости. Но даже если бы это было не так, популярность его супруги помогла бы ему выпутаться, потому что во Фрейне едва ли нашёлся бы хоть один человек, который говорил бы о ней без искреннего уважения. Миссис Хэй была правдивой, отзывчивой, миролюбивой, решительной противницей сплетен и скандалов всех видов, женщиной, которая
Она занималась своими делами и лишь изредка настаивала на том, чтобы другие поступали так же. Она отвергала все попытки сблизиться с ней, чтобы узнать что-то о её прошлом, и требовала признания только на основании её настоящего, которое было безупречным.

Тем не менее для общества Фрейна стало чем-то вроде шока то, что, когда она появилась на почте этой прекрасной осенью 188-, почти на три месяца позже обычного, её сопровождала эта блестящая и красивая девушка, о которой никто из них раньше не слышал и которую она с улыбкой и уверенностью представила как «Мою
Племянница, мисс Флауэр.
[Иллюстрация: «Майор тщетно пытался помешать утренней поездке».]

В тот вечер, когда Дэйды вернулись домой из Ларами, были танцы. Почти весь день они ехали в открытой повозке по неровной извилистой дороге вдоль реки Платт, и миссис Дейд слишком устала, чтобы думать о том, чтобы идти дальше.
Но Эстер так не терпелось, что отец отложил свою драгоценную газету, взял её под руку и весело зашагал по тротуару к ярко освещённому бару.  В том году во Фрейне был довольно хороший струнный оркестр, и они исполняли одно из самых чарующих произведений Штрауса.
Вальсы — «Звуки Венского леса» — только начинались, когда вошли отец и дочь. Десяток людей, мужчин и женщин, увидели их и обратили внимание на то, что произошло дальше. С яркими, почти расширенными глазами и милым, тёплым румянцем на улыбающемся лице Эстер стояла, оглядывая комнату, и беззаботно кивала, ловя взгляды многих друзей, но явно искала кого-то ещё. И вдруг они увидели, как её милое личико озарилось неподдельной радостью, потому что в боковую дверь, ведущую с веранды кабинета адъютанта, вбежал мистер Филд.
Он увидел её и радостно улыбнулся, спеша навстречу.
затем резко остановилась, когда девушка в черном гренадине уронила руку своего кавалера
кавалер, офицер, с которым она прогуливалась, и без
мгновение поколебавшись, положила левую руку с веером рядом с узлом на плече
на его крепкой правой руке, ее правая рука в черной перчатке в его
белый-шутник ушел, и они тут же заскользили прочь вместе, он
кивая наполовину в шутливом извинении, наполовину от веселья, над черным
усыпанное блестками плечо, и розовый свет медленно угасал от сладкого,
Улыбающееся лицо — казалось, сама улыбка медленно застывала — и всё ещё расширенные глаза следили за изящными движениями пары, которая медленно и гармонично кружилась по восковому полу. Даже в «Точке» она не видела более прекрасного танца. Даже когда её самая близкая подруга, миссис Блейк, бросилась к ней с ласковыми, тревожными, приветственными словами, а миссис Рэй, увидев это, высвободилась из объятий своего партнёра и поспешила поздороваться с ней, девочка с трудом взяла себя в руки, и одна любящая женщина проплакала всю ночь напролёт
ночь за ночью застилала пелена горя нежные и ласковые глаза, которые
сначала засияли от радости при виде Беверли-Филд, а затем наполнились
безграничным ужасом.

Но майор тщетно пытался помешать этой утренней поездке.
Вспыльчивый молодой солдат настоял на своём, как он и предполагал,
и с задней галереи своего дома майор Уэбб в мощный полевой бинокль
наблюдал, как они переправляются через Платт далеко за Пирамидой
Бьютт. «Опять собирается в эту проклятую деревню сиу», — выругался он сквозь стиснутые зубы.
 «Это уже третий раз, когда она отправляет его туда
на этой неделе», — и со странным раздражением в сердце он отвернулся, чтобы утешиться беседой со своим верным помощником, капитаном Рэем, когда на ступеньки взбежал посыльный с телеграммой. Майор вскрыл её, прочитал, побледнел ещё больше и тихо присвистнул.

«Передайте мои комплименты капитанам Блейку и Рэю, — сказал он молчаливому молодому солдату, стоявшему по стойке «смирно» на пороге, — и передайте, что я буду рад видеть их здесь немедленно».
 Той ночью часовые только что сменились в половине второго, когда в караульном помещении поднялась суматоха.  Курьер мчался во весь опор
с отдалённой заставы Форт-Бичер, расположенной далеко под защитой хребта Биг-Хорн. Капрал взял под опеку его вонючего коня, а сержант повёл гонца к командиру.
 Майор уже проснулся и был наполовину одет. «Позови адъютанта», — только и сказал он, прочитав донесение, и сержант поспешил прочь. Не прошло и пяти минут, как он вернулся.

«Я не получил ответа ни на стук, ни на звонок, сэр, поэтому я обыскал дом. Адъютанта там нет!»




ГЛАВА II

ОТСУТСТВИЕ НА ДОЛЖНОСТИ


Мгновение майор стоял молча, затем коротко бросил: «Зови
Капитан Рэй... — он снова повернулся к тускло освещённому коридору своего просторного жилища (женщины считали, что очень жаль, что в самом большом и красивом из длинного ряда домов, известных как «Ряд офицеров», нет «хозяйки дома») , в то время как сержант охраны поспешил в солдатский дом старшего капитана кавалерии, дежурившего на посту. Когда майор снова вышел, в руке у него был полевой бинокль.
Он поспешил вниз по ступенькам и вышел на залитую лунным светом улицу.
Там он заметил курьера, сидевшего на козлах.
Уэбб остановился у ворот, устало положив голову на руку в перчатке. Уэбб остановился:

"Заходи, дружище," — крикнул он, — "я хочу с тобой поговорить," — и, сопровождаемый солдатом, вошёл в гостиную и развернул кресло к открытому камину. «А теперь садитесь вот сюда,
и я подойду к вам через минуту», — добавил он, поспешил в соседнюю комнату и вскоре вернулся с графином и стаканом. Он налил солдату изрядную порцию «Мононгахелы». «Немного воды?» — спросил он, заметив, как благодарно блеснули глаза солдата.  Он добавил немного воды, и солдат выпил.
рука в перчатке. "Я пью за здоровье майора и долгую жизнь", - сказал он.
солдат выпил жидкость залпом, даже не моргнув. Затем,
правда на его подготовку и, поставив стакан и стоял строго на
внимание.

"Ты ничего не ел со вчерашнего утра, небось", - сказал
Уэбб. — А теперь мне нужно срочно встретиться с кое-кем из моих офицеров. Чувствуйте себя здесь как дома. В кладовой вы найдёте холодную говядину, хлеб, сыр, соленья, молоко, если вам это нужно, и пирог. Возьмите с собой лампу и угощайтесь. Если хотите ещё выпить, то вот...
графин. Вы прекрасно справились. Вы не встретили индейцев?

"Ни одного, сэр, но на закате я видел дымы в сторону Игл-Бьютта."

"Ваше имя... я вижу, вы из отряда капитана Траскотта."

"Кеннеди, сэр, и я благодарю майора."

"Тогда я оставляю тебя за старшего, пока тебе хватит", - сказал
командир. "Затем перейти к" е " расквартированы военнослужащие и сделать кровать. Скажите
всем, кто придет, что я пошел во флагстафф. С этими словами майор
гордо вышел из комнаты, провожаемый обожающим взглядом ирландца. Мгновение спустя он уже стоял у высокого белого столба на краю северной дороги
Он стоял на утёсе, у подножия которого река с музыкальным журчанием несла свои воды. Там он быстро навёл подзорную трубу и посмотрел на запад, вверх по реке Платт, туда, где накануне вечером на другом берегу виднелось с десяток индейских вигвамов, примерно в двух милях отсюда. Сентябрьская луна была в зените и в этой редкой безоблачной атмосфере заливала долину своим мягким серебристым светом.
В непосредственной близости, в пределах гарнизона, каждый
объект был виден почти так же отчётливо, как при ярком дневном свете,
но дальше, над низинами, руслом реки и
холмистая степь простирается до Северного горизонта, лесу
вдоль ручья или в далекие низины сделал только черные вкрапления
от смутных, бесцветная поверхность, и смелый блеф дальше
лимиты бронирования юге мигает воды, резкий, sawlike край
из далекого горного хребта, которые преградили путь на Запад, даже
cleancut очертания игл Бьютт, ориентир на север Прейри,
видно за пятьдесят миль в день, сейчас все завуалировано в некоторых нематериальных
накаливания, заслонявшей их проницательный взгляд солдата. Позже в
В это время года, в такую ночь, их гребни сияли почти невыносимым блеском, а их безупречные снежные короны сверкали. По всему этому обширному пространству возвышенных прерий и поросших лесом речных долин,
а также по смело вздымающимся крутым берегам не виднелось ни единой искры,
которая могла бы указать на присутствие человека, будь то белый,
полукровка или индеец, даже там, где на закате прошлого дня толпились
сиу, которых было, пожалуй, около двухсот.

 Неподалёку, на самой северной оконечности бурой линии, виднелись два
каюты, которые занимали капитаны Блейк и Рэй, причём последний, как старший по званию, выбрал ту, что ближе к обрыву, из-за окружающей её веранды и прекрасного вида, открывающегося вдаль. За жалюзи в угловой комнате на втором этаже теперь пробивался яркий свет,
свидетельствуя о том, что капитан встал и одевается в ответ на вызов командира.
Но все остальные дюжина домов были погружены во тьму, за исключением того, где в
середине ряда из открытой двери дома командира пробивался слабый свет.
Через широкую площадь перед домом проходили
Длинные низкие казармы для солдат, числом шесть, с фронтонами на востоке и западе.  На юге четырехугольник замыкали штабные здания и актовый зал, кабинеты адъютанта и квартирмейстера, склады интенданта и квартирмейстера и т. д.  В юго-западном углу стояла караулка, где масляные лампы с отражателями из полированной жести отбрасывали яркие лучи света на дорогу. За этими невысокими зданиями виднелась чёрная громада гор Медисин-
Боу, до которых было всего двенадцать миль. Они беспорядочно возвышались на фоне
Сверкающее небо. Всё говорило о мире, безопасности, спокойствии, ведь даже в
долинах под западным утёсом, где располагались обширные загоны для скота,
сеновалы, дровяные склады и конюшни, ни одна из бесчисленных собак,
сидевших на привязи у столбов, не лаяла на осеннюю луну. Даже эти легковозбудимые ночные трубачи, большие мулы из Миссури,
растянувшись на просторных конюшнях с песчаным полом, дремали в безмятежном комфорте,
устав от своих музыкальных стараний в ранние часы ночи и набираясь сил для звонкого рёва, которым они должны были
вскоре приветствовать рассвет.

За караульным помещением, на краю плато, с которого открывался вид на западные равнины, но которое не было видно с утёса, на котором стоял флагшток, располагалось большое деревянное здание, известное как склад. С южной стороны в нём находились комната для игры в карты и бильярдная для офицеров, с северной — комната для рядовых, а между ними — бар и магазин. Ещё южнее, ещё дальше, окружённый грубыми теплицами,
изобилующими растениями в горшках, а также грядками с виноградом и овощами,
располагался большой и несколько претенциозный дом самого почтмейстера, его собственный
Конюшни и загон для скота находились на полпути вниз по склону и довольно далеко от гарнизона. «С глаз долой, — пробормотал Уэбб, — но ни в коем случае не из сердца вон», — ведь можно с уверенностью сказать, что мысли более чем половины мужчин и женщин, составлявших социальную группу Форт-Фрейна, в последние несколько дней были сосредоточены под крышей, которая давала приют этой блистательной, очаровательной красавице Нанетт Флауэр.

Десять дней она провела в форте, но ей казалось, что она провела там столько же недель, настолько она смирилась с ситуацией.
Она в совершенстве освоила все тонкости гарнизонной жизни. Женщины, конечно же, нанесли визит и ушли, невольно восхищаясь девушкой, ведь её наряды и манеры были безупречны. Женатые мужчины, как это принято в армии, пришли со своими жёнами по случаю первого визита. Холостяки, от Уэбба до младшего лейтенанта, сначала приглашали
мисс Флауэр небольшими группами, а потом, за исключением майора,
старались увидеться с ней, когда других не было рядом. Даже Хартли и
Донован, чья преданность Эстер Дейд достигла предела,
Они находились на грани угнетения и соблюдали лишь формальную вежливость, когда их вынуждали появляться вместе в присутствии женщин или других вышестоящих лиц.
Они не раз наведывались к Хейсам, но
Хартли быстро вернулся к своей нежелательной осаде в доме капитана Дейда, в то время как Донован объединил усилия с двумя другими юнцами, Брюсом и Патни, потому что им доставляло удовольствие досаждать Филду, который, будучи адъютантом и очень занятым человеком, мог навещать их только в определённые часы дня или вечера. Теперь мальчикам стало ясно
несмотря на её в целом сердечное отношение, их внимание было не тем, чего так жаждала миссис Хэй, — внимания со стороны командующего майора.
Дважды за неделю после приезда Нанетт его приглашали на ужин.
Один раз он согласился. Во второй раз он отговорился тем, что у него уже есть договоренность с Блейком об охоте. Это было
холостяцкое сердце и дом майора Уэбба, к которому миссис Хэй устроил бы ей
виртуальную осаду, и в этом не было бы ничего плохого, если бы не эта неукротимая
миссис Уилкинс, жена и менеджер ветерана-судьи, которая теперь
Служа почтмейстером, он выведал у миссис Хэй, что у Нанетт нет состояния. Она была единственной дочерью сводного брата миссис Хэй, которого она потеряла, по её словам, много лет назад. Надо отдать ей должное: было совершенно очевидно, что мисс Флауэр не была соучастницей этого плана.
Хотя она и улыбалась Уэббу, как и всем остальным, она откровенно отдавала предпочтение молодым офицерам, которые умели не только скакать верхом, но и танцевать.
Танцы и верховая езда были её коньком. Она танцевала, как сильфида; казалось, она парила в воздухе.
Она держалась в седле превосходно и не уклонялась ни от одного прыжка, который даже Рэй и Филд совершали с опущенными руками и плотно сжатыми коленями. Она была весела, смеялась,
сияла в обществе всех офицеров и буквально лучилась радушием в
общении со всеми женщинами. Но вскоре выяснилось, что она
предпочитает танцевать с Филдом, а не с кем-то другим, вероятно,
потому, что он был лучшим танцором вальса, и ездить с ним верхом,
потому что, за исключением Рэя, никто не мог сравниться с ним в
верховой езде. Она провела во Фрейне десять дней и за это время почувствовала себя там как дома, словно это был её
с самого детства. Было очевидно, что здоровяк Билл Хэй
почти боготворил эту милую _протеже_ своей жены, которой он
более чем боготворил. Было очевидно, что Уэбб держался в стороне,
как будто боялся опалить свои подсыхающие крылья. Было очевидно, что
непреклонная миссис Уилкинс была озадачена. Было не так уж очевидно, что на почте работают две женщины, на которых чары мисс Флауэр не произвели особого впечатления. Это были мадам Блейк и Рэй — две мудрые молодые матроны, у которых, как известно, было мало секретов друг от друга и не было никаких интимных отношений.
скорее всего, никаких доверительных отношений — ни с одной другой женщиной в Форт-Фрейне, за исключением, возможно, миссис Дейд.


Но что бы они ни думали, их сюзерены были готовы поклясться в обратном; и именно к ним обратился Уэбб в своём замешательстве, когда стало очевидно, что его молодой адъютант попал в ловушку. Он тут же открылся Рэю, ветерану дюжины кампаний против индейцев, который как раз заряжал свою четвёртую «фуги».


"Вот подтверждение телеграммы. Прочти это, Рэй, — сказал Уэбб,
вручая ему депешу из Форт-Бичера. "А потом пойдём со мной к
Филду. Он пропал без вести."

«Пропал!» — в ужасе воскликнул Рэй, поспешно открывая страницу.
 «Во имя всего святого, что ты имеешь в виду?»
 «Я имею в виду, что его нет в казарме и он не ложился спать этой ночью. Теперь он мне нужен, а уже два часа ночи».

Не успел он договорить, как голос часового у караульного помещения прорезал тишину и зазвенел в ночи.
 Его подхватил  Номер Два у складов, и его «Всё в порядке»
ещё долго и мощно эхом разносилось среди предгорий, когда Номер Три,
стоявший у загона квартирмейстера, запел солдатскую песню; и так,
Тревожные, радостные, обнадеживающие голоса часовых разносились по округе, доносясь до бодрствующего стража на юго-западном углу, и, когда его последнее «А-а-а-ллс В-е-е-элл» покатилось прочь над утесом, ручьем и прерией, Рэй поднял серьезное и встревоженное лицо от роковой бумаги.

 «Хромой Волк вышел? Это само по себе плохо!» Он племянник старого Красного Облака и в лучшем случае грубиян. Люди Стэббера уже там? — внезапно спросил он, развернувшись на каблуках и глядя на запад.

 — Даже в очках не могу разглядеть. Там темно как смоль.
Тополя, но Кеннеди, который ездил туда, говорит, что видел дым за Игл-Бьютт прямо перед закатом.
"Тогда можешь быть уверен, что на рассвете их там не будет — по крайней мере, воинов.
Конечно, женщины, дети и старики останутся, хотя бы ради слежки.
У него было сорок бойцов, а у Волка — по меньшей мере двести.
Из-за чего началась ссора?"

«Арест этих двух молодых парней по обвинению в убийстве Финна, пастуха, на реке Пайни на прошлой неделе. Я не верю, что это дело рук сиу. Среди этих проклятых угонщиков скота есть плохие люди», — резко сказал Уэбб.
стекло в его поношенный случае. "Но независимо от того, кто начинает, мы должны
закончить его. Старый работяга беспокоится и хочет помочь. Думаю, мне придется
отправить тебя, Рэй".

"Готов, когда вы скажете, сэр", - последовал быстрый и солдатский ответ. Даже
женитьба не ослабила острого стремления Рэя к участию в предвыборной кампании.
- Мне немедленно вызвать сержанта и поваров? Нам нужно взять с собой
пайки.

- Да, но подожди со мной, пока я не телеграфирую шефу в Ларами. Пройдемте в кабинет
. С этими словами командир поста повернулся и зашагал прочь.
Капитан взглянул на верхнее окно, где теперь тускло горел свет.,
но жалюзи и окно были открыты, и в проёме показалась женская фигура.

"Всё в порядке, Мейди," — тихо позвал капитан. "Возможно, на рассвете придётся отправиться на разведку. Вот и всё. Скоро буду дома," — и, ободряюще махнув рукой, он снова повернулся к своему верному другу и командиру.

"Мне не хочется снова тебя отправлять," — сказал Уэбб. "Ты был в июне, а у остальных с тех пор были только короткие скауты"
"Не беспокойся.

Для чего нужен кавалерист?" - Спросил я. "Ты был в июне, а у остальных были только короткие скауты с тех пор..." "Не беспокойся." Должны ли мы? - Я... не могу поверить
это... как-нибудь, - и Рэй остановился, вопросительно взглянул на майора и
затем кивнул в сторону двери третьего дома в ряду. На первом этаже располагались покои Филда, на втором —
Путни и Росс.

"Входите," — коротко сказал майор, и они, протиснувшись через калитку,
бесшумно вошли в тёмный коридор и зажгли свет в передней комнате.
В широком кирпичном камине тлели угли. На центральном столике лежала раскрытая книга обложкой вниз.
Два вышитых тапочка лежали так, словно их поспешно сбросили: один под диваном за каминной полкой, другой — на середине изношенного ковра.
Чиркнув ещё одной спичкой у двери, Рэй прошёл в маленькую внутреннюю комнату — спальню. На кровати, небрежно брошенные, лежали лучшая и самая новая фуражка молодого офицера, мундир и брюки.
 Он надевал их вечером, когда заходил к Хейсам. На полу стояли ботинки из лакированной кожи на пуговицах, которые он носил в таких случаях. В остальном кровать была нетронута. Другие сапоги и туфли стояли в
упорядоченном ряду у стены рядом с простым, некрашеным шкафом.
 Сапоги для верховой езды со шпорами и бриджи до колен исчезли. Повернувшись
Вернувшись в гостиную, Рэй увидел майора с серым и встревоженным лицом.
Тот протягивал ему открытый конверт. Рэй взял его и взглянул на адрес.
«Лейтенанту Беверли Филду, Форт Фрейн», и без слов вернул его.
Оба с первого взгляда узнали странный, угловатый, размашистый почерк, потому что уже видели его раньше.
Это был почерк Нанетт Флауэр.

Бросив конверт на стол — он нашёл его на полу, — Уэбб вышел на улицу. Времени на обсуждение не было.
Там стоял сержант.

"Сэр", - сказал он, щелкнув левой рукой в перчатке по коричневой трубке
, спрятанной в ложбинке на плече. "Номер пять докладывает, что у него
дважды за последние полчаса слышал топот копыт по скамейке, и
ему показалось, что он видел вдалеке всадников, - троих; - не мог сказать, были ли они
Индейцы или ковбои.

"Очень хорошо, сержант", - был краткий ответ майора. «Пошлите за телеграфистом и моим ординарцем».
Сержант повернулся.

«Минуту, — сказал Рэй, — прошу прощения, майор. Мой первый сержант тоже здесь, и... сержант, доложили ли часовые, что ночью из конюшен выводили лошадей?»

«Ни одного, сэр», — и командир стражи, стойкий и крепкий, был готов поручиться за своих людей.

 «Вот и всё!»
 Быстрое приветствие, поворот головы вправо, и сержант исчез.
 Уэбб повернулся и вопросительно посмотрел на Рэя.

 «Я спросил, сэр, — было кратким объяснением офицера, — потому что везде, где бы ни...»
Филд ушёл, он был в костюме для верховой езды.

Глава III

Ночная встреча

Утешённый обильным угощением, освежённый и взбодрившийся после двух или трёх восторженных тостов за здоровье майора, которого так любили солдаты, рядовой Кеннеди, как прирождённый драгун и сын старой земли, задумался
Он вспомнил о доблестном коне, который храбро нёс его, почти не останавливаясь, весь долгий путь от Бичера до Фрейна. Полевой телеграф действительно был протянут, но он доставлял сиу больше удовольствия, чем помогал отдалённым постам на Паудер и Литтл-Хорн, потому что не работал десять дней из двенадцати. Плоддер, подполковник пехоты, командовавший в Бичере, уже десять дней был сильно встревожен отвратительными демонстрациями индейцев. Он постоянно представлял себе ужасные подробности резни в форте Фил-Кирни, в нескольких милях отсюда
Запланированное и осуществлённое Красным Облаком с таким ужасающим успехом в 1867 году.  За спиной у Плоддера были сильные люди, которых не могли обратить в бегство даже орды раскрашенных сиу, но их было мало, а ещё были беспомощные, зависимые от них женщины и дети.  Его призыв о помощи был вполне естественным, и он выбрал Кеннеди, смелого, лихача, который былОн рвался в бой в
Голуэе, и это было лучшее, что можно было сделать. Никакая опасность не могла устрашить этого беззаботного парня, который уже гордился своей почётной медалью. Но, выполнив свой долг, Кеннеди решил, что солдат заслуживает награды и отдыха. Если бы он лёг спать в казарме отряда «F», то больше не было бы ни пирожных, ни эля, ни хорошей майорской еды, ни ржаного хлеба. Если бы он спустился вниз, чтобы присмотреть за своим любимым скакуном, — проследил бы за тем, чтобы Килмейна
вытерли, уложили в стойло, дали ему побольше сена, а потом напоили, — тогда, конечно, с чистой совестью он мог бы принять «предложение» майора и снова позвонить
Он направился к своей кровати и поднял тост за майора, за его ирландское сердце и желудок.  Полный отваги, боевого духа и энтузиазма, и всего лишь на четверть, как он настаивал, наполненный ромом, Кеннеди шагал, насвистывая, по хорошо знакомой дороге к квартирам, ведь он,
Знаменитый отряд капитана Траскотта прослужил несколько месяцев во Фрейне, прежде чем отправиться в индейскую страну, скрывающуюся в тени хребта Биг-Хорн.  Кеннеди попытался запеть, как только оказался вне пределов слышимости караульного помещения.
Он запел и, напевая, прошёл мимо развилки извилистой дороги
Он свернул с дороги, где ему следовало повернуть направо, и с лёгким сердцем зашагал на юг вниз по склону, мимо некогда знакомого магазина, теперь тёмного и пустого, мимо большого дома торговца, мимо его просторных конюшен и загона, и так продолжил свой путь под луной по тропе Роулинса, не замечая, что уже спел больше половины известных ему песен и что Фрейн остался далеко позади, а подъём к Медисин-Боу — впереди. Затем Кеннеди
начал смеяться и ругать себя, а потом, развернувшись, чтобы
Он решил вернуться тем же путём, но срезал путь через низину и вскоре был удивлён, но ни в коем случае не смущён, оказавшись лицом к лицу с раскрашенным сиу. Там, у тропинки, щипал росистую траву обученный пони. Вот он, развалившийся у тропы, с густыми чёрными
косами, перевитыми бусинами, с ожерельем из перьев на массивной
шее, небрежно, но изящно накинутым на его крепкое тело, с
нижними конечностями и ступнями в вышитых мокасинах, с
длинной плетью в руке; вот он стоит, почти вплотную подойдя
перед ним предстал такой же прекрасный образец воина равнин, каким он был всегда
Солдату Кеннеди было на что посмотреть, и он смотрел на них много раз.

В этой бесподобной истории «Мой господин слон» великий Малвейни
вовремя находит бутылку виски и стакан воды. «Первую и вторую рюмки я не почувствовал, — сказал он, — потому что был пьян, но четвёртая и пятая ударили в голову, и я начал презирать слонов».
Кеннеди никогда не испытывал благоговения перед сиу. В тот момент он испытывал к ним лишь презрение.

— Ну что, Джон, — сказал он с непринуждённой дерзостью ирландца, — ищешь
«Шанс что-нибудь украсть — не так ли?» И тут Кеннеди был одновременно поражён и восхищён быстрым ответом на пылком английском языке Дикого Запада.


"Иди к чёрту, ты, рябой сукин сын! Где ты украл свой виски?"

Пять секунд Кеннеди думал, что ему это снится. Затем, убедившись, что он не спит, ирландец, презираемый и оскорблённый, бросился в атаку. Оба кулака сорвались с мускулистых плеч; оба не попали в проворного противника; затем одеяло было сброшено, и двумя худыми, красными, жилистыми руками сиу «обхватил своего врага», и они оба напряглись
и покачнулся в великолепном захвате. На расстоянии вытянутой руки Пэт мог бы легко одержать верх, ведь индеец никогда не боксирует; но в медвежьем объятии и борьбе все шансы были на стороне сиу.
Ругаясь и напрягаясь, Коннот и дикий Вайоминг какое-то время сражались на равных.
Виски — отличный стимулятор, но в бою он быстро выдыхается. Кеннеди время от времени ослаблял хватку, чтобы нанести яростный удар сжатыми кулаками по тем частям тела сиу, до которых мог дотянуться.
Но на таком близком расстоянии его ударам не хватало размаха и силы, и они падали
безобидно для жилистой спины и поджарых мускулистых боков. Затем он попытался
сделать «галвейский узел» и подсечь противника, но его проворный соперник знал трюк, который стоил десяти таких попыток.
На следующий день Кеннеди много раз пытался объяснить, как это произошло, но безуспешно. Он быстро оказался на спине, хватая ртом воздух, чтобы не сбавлять тон, и глядя в сверкающие, мстительные чёрные глаза своего разъярённого и торжествующего противника. И вдруг в один ужасный миг он понял, что индеец тянется к его ножу. Ещё мгновение — и
В лунном свете сверкнул клинок, и бедный юноша закрыл глаза,
ожидая стремительного и смертельного удара. Проклятия сменились
бессловесной молитвой о милосердии и помощи. Он так и не увидел,
как сверкающий клинок пролетел мимо него. Смутно, едва различимо он услышал строгий молодой голос, который приказал:
«Стой там!» Затем другой, серебристый голос что-то выкрикнул на незнакомом языке, и он почувствовал, как невидимая сила ослабила ужасную хватку на его горле. Затем он увидел, что, повинуясь той же силе, о которой он не смел спрашивать, индеец медленно поднимается на ноги.
Он поднялся на ноги, и на несколько секунд Кеннеди унесло в заоблачные дали, и он ничего не понимал, что происходит вокруг.  Когда он пришёл в себя, то услышал смутный гул голосов, говоривших о нём, и смутно осознал, что его недавний противник стоит над ним, тяжело дыша и слегка пошатываясь, а офицер, молодой спортсмен, упрекает его.  Ну конечно, он его знал, как и любой солдат ----го полка.— Лейтенант Беверли Филд; но, увидев, что глаза индейца снова открылись, он попытался заговорить. Подняв руку, он повернулся от спасителя к спасённому.

«На этот раз ты спасён, грязный ирландец, — таковы были точные слова полудикого пограничного лорда, очищенные от непристойных ругательств, — но, клянусь Богом, который создал нас обоих, я доберусь до тебя до того, как взойдёт следующая луна, чёрт бы тебя побрал, а когда я это сделаю, я вырежу твоё чёртово сердце и съем его».
Затем он вскочил на своего пони и помчался на запад бешеным галопом.

Мгновение все молчали. Офицер помог солдату подняться на ноги и поддержал его, потому что тот шатался.
Филд дал своему спасителю отдышаться, прежде чем задавать вопросы.
И всё же он был озадачен, потому что лицо этого человека было ему незнакомо. «Кто вы? — спросил он наконец. — И что, чёрт возьми, вы делаете здесь в такое время суток?»
 «Кеннеди, сэр. Из отряда капитана Траскотта в Форт-Бичере. Я прибыл с депешами час назад...»
 «Что?!» — воскликнул Филд. «Донесения! Что вы сделали...»

 «Отдал их майору, сэр. Прошу прощения, они искали адъютанта, сэр, а сержант Хоган сказал, что его нет дома».

 Даже в лунном свете ирландец заметил, как с лица молодого офицера сошла краска. Рука, которая удерживала его, безвольно опустилась. С полным безразличием
с ужасом в больших голубых глазах Филд на мгновение замер, ошеломленный
и безмолвный. Затем потребность в немедленных действиях подстегнула его. "Я должен идти ...
немедленно", - сказал он. "С вами теперь все в порядке - вы можете вернуться? Вы были
пьяны, не так ли?"

"За здоровье майора, сэр, только выпейте пару стаканчиков".

«Сейчас у меня нет времени выслушивать, как ты здесь оказался. Увидимся позже».
Но молодой офицер всё ещё колебался. Одной рукой он схватил поводья своей лошади. Он уже наполовину повернулся, чтобы сесть в седло, но потом снова повернулся.
— Кеннеди, — запнулся он, — ты был бы мёртв, если бы мы... если бы я... не добрался до тебя в тот момент.

— Я знаю, сэр, — порывисто выпалил Пэт. — Я никогда этого не забуду...
 — Тише, Кеннеди, ты _должен_ забыть — забыть, что ты видел — говорил со мной — забудь, что ты видел или слышал — ни одна живая душа на земле не должна узнать об этом сегодня вечером. Ты можешь пообещать?

«Я лучше отрежу себе язык, чем произнесу хоть слово, которое навредит лейтенанту или... или... или кому-то ещё, кого он упомянет, сэр. Но я никогда этого не забуду! Это не в моём характере, сэр».
 «Тогда на этом всё. Давай пожмём друг другу руки, Кеннеди. А теперь спокойной ночи!»
 Ещё мгновение — и Филд уже был в седле и скакал прочь.
Пост, на котором теперь плясали огоньки вокруг загона интенданта, и
светильники в форме светлячков спускались по склону к конюшням на
равнине. Люди Рэя уже встали и принялись за дело. Медленно, с трудом
 Пэт Кеннеди потирал ноющую голову рукой, которая дрожала, как никогда
раньше. Его сбитый с толку мозг ломал голову над серьёзной
проблемой. «С лейтенантом всё в порядке, — пробормотал он, — но что случилось с той индианкой, которая кричала «Сиу» на этого убийцу?»
Тем временем весь Форт Фрейн словно ожил. Не прозвучал ни один сигнал
на трубе. Никто не повышал голоса, кроме неизменных окриков
часовых, переходивших от поста к посту в течение получаса ночи; но
переполох на гауптвахте, суматоха в казармах, быстрый
шаги сержантов или санитаров по дощатому настилу или гулким звукам
деревянные галереи, быстро разбудившие сначала одного спящего, затем другого, и
на фасаде второго этажа начали раздвигаться жалюзи, и в окнах появились фигуры в белых одеждах
и вопрошающие голоса, мужские и женские,
окликнул прохожего вопросом "В чем дело, сержант?" и получил ответ
Этого было достаточно, чтобы поднять на ноги весь гарнизон.

"Отряд капитана Рэя выступил в поход, сэр" или "мадам", в зависимости от обстоятельств. Не было нужды добавлять избитую причину таких ночных вылазок — "индейцы".
Кабинет был ярко освещён, и там, с сонными глазами и в полной тишине, собрались многие офицеры, чтобы поддержать своего бдительного командира. Рэй был внизу, в конюшне, и оценивал лошадей.
Отправиться должны были только пятьдесят, лучшие из гнедых, потому что это был форсированный марш. Ни лошадь, ни человек не могли быть взяты, если они не были в отличной форме.
Срыв операции на любом из этапов означал задержку для всего отряда или смерть от пыток для несчастного солдата, оставшегося позади.
Надежды на то, что марш-бросок пройдёт незамеченным, было мало, поскольку отряд Стаббера из племени огаллала уже несколько недель стоял лагерем на виду у всех.
Ещё меньше было надежды на то, что Стаббер будет держаться в стороне теперь, когда его собратья на Биг-Хорн объявили войну. Он был непокорным человеком в высшей степени,
младшим вождём, который никогда не пропускал военные походы, когда сиу были в деле,
или утешительные поездки в Вашингтон в перерывах между ними. Куда бы ни отправился Стэббер
Его молодые люди последовали за ним без лишних вопросов. Было удивительно, что Кеннеди удалось пробраться сюда. Это означало, что индейские бегуны или индейские дымовые сигналы и знаки не заполонили всю округу так, что курьеры не могли проскользнуть между ними. Но теперь сигнальный огонь мерцал на Игл-Бьютте, и в ответ из лагеря Стэббера взметнулось пламя. Их не было видно из форта Фрейн, но их заметили проницательные унтер-офицеры, которых майор Уэбб отправил на разведку вверх по реке Платт через полчаса после сигнала тревоги.

«Рэй немедленно выступит», — сказал Уэбб своим молчаливым подчинённым.
 «Видите ли, у полковника Плоддера там всего два отряда, и ему понадобится вся его пехота, чтобы защитить пост. Я отправил телеграмму в Ларами и в
штаб-квартиру департамента, и дальнейшие приказы поступят до полудня. Пусть вся кавалерия будет наготове. Тогда, если мы выступим, Дейд, мы оставим форт
Фрейн тебе. «На этот раз они вряд ли рискнут зайти южнее Платта».
 «Мистер Филд пойдёт с капитаном Рэем?» — наконец осмелился спросить молодой Росс, который знал, что у Рэя в данный момент только один подчинённый, и чьё
соул сгорал от нетерпения сопровождать первый отряд, который выйдет на поле боя.


- Нет, - коротко ответил майор. - Капитану Рэю больше ничего не нужно.

"Я спросил только потому, что Филда здесь нет, и я подумал ... может быть..." - запнулся Росс.
Бесславно, но дело было сделано.

«Мистер Филд... занят», — ещё более кратко ответил майор, а затем покраснел до самых густых бровей, потому что в дверях, в костюме для верховой езды и с лицом цвета пергамента, стоял офицер, о котором шла речь.
В этот момент возникла угроза паники, но Уэбб встретил кризис с заметным апломбом.

«О, Филд, — воскликнул он, — есть ещё кое-что. Я хочу, чтобы двое хороших парней
выскользнули отсюда и посмотрели, сколько людей Стэббера уже
начали или начали. Может быть, уже рассветет, прежде чем они
что-то узнают. Сержант Шрайбер отлично подойдёт для этой
работы — и малыш Даффи тоже. Ты проследи за этим».

И поэтому он, проявив милосердие, отослал юношу, пока толпа не разошлась. С ним остались только Блейк и Рэй, когда через некоторое время мистер.
Филд вернулся и молча встал перед ними. Он прекрасно знал, что командир вряд ли оставит без внимания отсутствие своего адъютанта в такое время.

«Вам есть что мне сказать, Филд?» — был единственный вопрос, который задал майор. Его тон был полон мягкого, но серьёзного упрёка.

 «Я не находил себе места. Я не мог уснуть, сэр. Я вышел — нарочно».
 «Вы знаете, что ночью ни одну лошадь нельзя вывести из конюшни без присутствия сержанта или капрала караула».

"Я ничего не брал, сэр", - последовал ответ, и теперь лица обоих были белыми. "Я
ехал на одном из... мистера Хэя".

Какое-то мгновение не было слышно ни звука, кроме громкого тиканья больших офисных часов
. Затем последовал вопрос.

- Кто ехал на остальных, Филд? Часовые говорят, что слышали троих.

Наступила ещё одна минута молчания. Рэй на цыпочках подошёл к двери,
как будто хотел ничего не слышать. Блейк безучастно смотрел в окно.
Затем молодой солдат заговорил.

"Я... не могу вам сказать, сэр."
Целых десять секунд командир поста сидел с мрачным, бледным лицом,
глядя прямо в глаза своему молодому штабному офицеру. Филд, бледный, как и его старший по званию, но с таким же непоколебимым взглядом, ответил ему тем же. Наконец
снова послышался голос майора, печальный и сдержанный.

"Филд, капитан Рэй немедленно отправляется форсированным маршем в форт Бичер.
Я ... хочу, чтобы вы отправились с ним".




ГЛАВА IV

ПРИМЕТА ШТАНА

В былые времена в старой армии часто случалось, что почт-адъютант умолял отпустить его с каким-нибудь отрядом, отправленным за индейцами. Однако редко случалось, чтобы почт-адъютанту приказывали отправиться в путь без какой-либо просьбы со стороны командира отряда или его собственной. Никто не мог сказать о Беверли Филде, что в прошлом он не пользовался всеми возможностями для активной службы. За первые два года службы в полку он больше половины времени проводил в седле и в разъездах, исследуя тропы
о военных отрядах или мародерствующих бандах, или о том, как он присматривал за мирным племенем во время ежегодной охоты.  Дважды он отправлялся в путь с Рэем, что означало
получение обширных знаний о жизни на равнинах и о службе на границе.  Дважды,
наверное, двадцать раз он говорил, что был бы рад снова отправиться в путь с капитаном  Рэем, и вот этот шанс представился, как и прозвучавший приказ, и он не только не обрадовался ему, но и, как было более чем очевидно, воспринял его с чем-то вроде уныния.

Но Уэбб был не из тех, кто стал бы объяснять или защищать приказ, даже перед
младший офицер, к которому он так благоволил. Филд инстинктивно чувствовал, что его так внезапно вызвали на поле боя не из-за желания, высказанного в прошлом.
 Старший помощник Рэя, как уже было сказано, отсутствовал, находясь на службе в Вест-Пойнте, но его младший помощник был на месте, и Рэй действительно не нуждался в услугах мистера Филда и, вероятно, не обращался к нему за помощью. Это всё из-за майора, и всё, — рассуждал он, — потому что майор решил, что на данный момент его молодого адъютанта лучше отослать с поста.
Порыв ветра заставил Филда спросить, где
он обиделся и не удалось. Однако отражение научил его, что бы он
быть мудрым, чтобы задавать вопросы. Вполне возможно, что Уэбб знал о
том, что произошло ночью, больше, чем ему, Беверли Филду, хотелось бы
упомянуть.

- Вы можете быть готовы, не так ли? - спросил майор.

"Я готов сейчас, сэр", - последовал краткий, твердый ответ, но тон безошибочно сказал
что парень возмущен и в глубине души восстает против такой детали.
"Кому я должен передать почтовый фонд, сэр?"

"Я не хочу, чтобы вы переводили средства или ... что угодно, Филд. Это
но это временное увлечение, которое займёт у вас, возможно,
две недели.
«Я предпочитаю, чтобы это увлечение было постоянным, сэр», —
внезапно перебил его молодой офицер. И хотя его глаза сверкали, он говорил с усилием, а лицо всё ещё было бледным от смешанного чувства унижения и негодования.

— Спокойно, мистер Филд, — сказал Уэбб с невозмутимым спокойствием, хотя и поднял руку в знак предупреждения.  — Мы рассмотрим этот вопрос, если потребуется, после вашего возвращения.  А пока, если хотите, я выпишу вам чек на почтовый сбор или любые другие государственные выплаты.

«В этом-то и проблема, сэр. Лучшее, что я могу сделать, — это отдать вам приказ. Почтовым казначеям, как правило, не приходится сдавать свои средства в четыре часа утра», — и это утверждение было достаточно правдивым, как бы ни было предосудительно его озвучивать. Вежливые командиры
иногда поражают своих подчиненных самыми неожиданными и нежелательными высказываниями
взрывной речью, когда они чувствуют, что была допущена непозволительная вольность
. Уэбб не воспламенился. Он похолодел.

"Сейф интенданта может быть открыт в любой момент, мистер Филд", - сказал
Он сверкнул своими серо-голубыми глазами, и в них заиграли опасные огоньки. «Полагаю, ваши средства там».
 «Это потому, что интендант не открывал его ни на секунду».
«Я убрал их и положил в другое место», — горячо ответил Филд.
Только тогда Уэбб вспомнил, что между двумя его штабными офицерами произошла довольно жаркая ссора,
за которой последовало полное отчуждение.
И теперь, когда единственный правительственный сейф на почте находился в кабинете интенданта, а единственным другим сейфом был большой «Феникс» Билла Хэя  в магазине, до майора дошло, что мистер Филд положил деньги именно туда.
Он спрятал свои пачки с валютой — это было прямым нарушением приказа, — и именно поэтому он не мог достать деньги на месте.
 Уэбб задумался.  Если он позволит Рэю отправиться в путь на рассвете и придержит Филда до тех пор, пока торговец не проснётся, то, возможно, юноша сможет отправиться в путь только в восемь часов. К тому времени Рэй будет, наверное, в дюжине миль к северу.
А поскольку зоркие индейские разведчики следят за продвижением отряда и внимательно наблюдают за возможными отставшими, это может означать верную смерть для парня, ведь Плоддер недвусмысленно сказал:
Сиу, окружавшие его, объявили войну, зарезали трех владельцев ранчо
на Драй-Форк, обстреляли и загнали охрану его стада и лес
чопперы, и то, что началось с биг-бэнда Лейна Вулфа, распространилось бы на
Малыш Стэббера появился в кратчайшие сроки, и то, что распространилось на Стэббера,
вскоре достигнет воинства сиу. Более того, была еще одна
причина. Это даст области возможность для дальнейшего конференции
с ... заключенными бытовых трейдера, и майор имел свою собственную могилу
ищу причины, чтобы предотвратить это.

"Вашего письменного распоряжения будет достаточно, мистер Филд", - сказал он. "Пришлите мне
Я выпишу вам чек на указанную сумму, чтобы вы могли отправиться в путь, не беспокоясь о деньгах. А теперь, — он взглянул на часы, — у вас есть всего полчаса, чтобы собраться.

Механически подняв руку в знак приветствия, Филд развернулся, бросил взгляд на Блейка, неловко стоявшего у окна, и в гневе зашагал к себе в каюту, терзаемый чувством незаслуженной обиды, но в то же время понимающий, что, судя по всему, никто не виноват больше, чем он сам.


Как раз в тот момент, когда первые проблески рассвета окрасили бледное небо,
На востоке небо прояснилось, и, пока на нём ещё сверкали звёзды, а большая яркая луна опускалась за заснеженные вершины далеко на западе, из большого загона «Лошадей» медленно выехал отряд из пятидесяти всадников и направился прямо к реке Платт. Быстрая и
непреодолимая для переправы перед Фрейном в начале лета, теперь река
сонно журчала по каменистому руслу, и Рэй смело спустился с берега
и погрузился по пояс в пенящиеся воды. Ещё пять минут, и все
мужчины благополучно выстроились на северном берегу. Вполголоса
Был отдан приказ, и Рэй, как всегда, начал с построения четвёрок.
В гробовой тишине маленький отряд медленно двинулся прочь, провожаемый взглядами половины гарнизона на утёсе.
Многие из них были женщинами и детьми, которые смотрели сквозь пелену слёз. Рэй повернулся в седле, когда мимо него проехал последний из его людей. Он долго смотрел на тусклый свет в верхнем окне своего дома, где его преданная жена, прижав детей к груди, стояла на коленях и смотрела на них, а её нежные губы беззвучно шевелились в молитве.  Она едва могла разглядеть испытанного командира, своего мужа-воина.
Она сидела в седле на берегу. Она храбро ответила на прощальный взмах его платка.
Затем всё растворилось в тенях далёкой прерии, и из детской, примыкавшей к её комнате, донёсся жалобный плач, говоривший о том, что её маленькая дочь проснулась.
Она была равнодушна к тому, что заставило отца-солдата отправиться на помощь далёким товарищам, которым угрожал беспощадный враг, и думала только о своих детских потребностях и ожиданиях. Не прошло и десяти лет с тех пор, как эта
храбрая, преданная жена и мать вышла замуж, как она уже пережила два лета, которые не
Она оторвала своего мужа от семьи ради таких поисков и долга, потому что это были дни становления Запада, которому до самого конца сопротивлялись «красные» силы нации.

 Солнце только начинало подниматься над грубыми, зубчатыми очертаниями восточных холмов, когда на веранде дома майора послышались быстрые, но приглушённые шаги.
В дверях стояла живописная фигура. Разведчик, конечно же, — сказал бы незнакомец, взглянув на него.
С головы до ног мужчина был одет в замшу, расшитую бисером, и не носил никакой военной формы.
Солдат тоже стал бы экспертом в области свидетельских показаний, как только дверь открылась бы и появился командир.  Прямая, как норвежская сосна, странная фигура стояла по стойке «смирно»: пятки и колени вместе, плечи расправлены, голова и глаза устремлены вперёд, левая рука с вытянутыми пальцами — в соответствии с точными инструкциями довоенных времён, правая рука поднята и держит салютный жест.  Странная фигура, но до последней степени солдатская, несмотря на всю необычность образа. Шапка из вышитой оленьей кожи с меховой оторочкой лихо сидела на чёрных блестящих волосах
Кудри ниспадали на мускулистую шею и плечи. Кожаная куртка,
с бахромой по краям, доходила до короткой накидки и ещё более короткой юбки.
Она была густо расшита индейской вышивкой из бисера и перьев дикобраза.
То же самое можно было сказать о бахромчатых брюках и леггинсах, а также о мокасинах на толстой, но мягкой подошве. Из-под густых чёрных бровей сверкали проницательные чёрные глаза.
Густые усы и императорская борода были лишь слегка тронуты сединой.
Подтянутые щёки были гладко выбриты. Нос был прямым и изящным, подбородок — квадратным и решительным. Лицо и руки были загорелыми.
солнце и ветер были почти такими же темными, как многие индейцы сиу, но в этом странном
наряде стоял один из знаменитых сержантов знаменитого
полка, ветеран, четверть века прослуживший под знаменем,
раненый снова и снова, со шрамами от сабли Стюарта и
Южного свинца, от индийской стрелы и пули одновременно; гордый обладатель
медали почета, которую многие старшеклассники тщетно искали; гордый, как Люцифер
от кого он взял свое христианское имя, храбрый, хладнокровный, решительный и всегда надежный
Шрайбер, первый сержант старого отряда "К" на протяжении многих лет,
Он предстал перед командиром с кратким и характерным докладом: —

"Сэр, вождь Стаббер с более чем тридцатью воинами покинул лагерь около трёх часов и направился к Игл-Бьютт."
"Молодец, сержант! Я знал, что могу на тебя положиться, — ответил Уэбб, искренне похвалив его. "А теперь ещё кое-что. Отправляйтесь в казарму отряда "F".
и узнайте, как поживает Кеннеди. Он приехал с донесениями из форта
Бичер, а позже, как мне кажется, выпил больше, чем было полезно для него, за что
Я беру на себя всю ответственность. Убереги его от неприятностей этим утром.

"Я так и сделаю, сэр", - сказал сержант и, отдав честь, отвернулся, а Уэбб
Он вернулся, чтобы привести в относительный порядок разобранную кладовую, и столкнулся с многострадальной экономкой, чьих комментариев он боялся не меньше, чем замечаний генерального инспектора в армии. В течение пятнадцати лет,
и где бы Уэббу ни приказывали, его холостяцким женитьбом_ ни руководила
госпожа Маргарет Макганн, жена бывшего солдата, которая
в прежние дни он столько лет был "нападающим" Уэбба
что, когда был уволен по инвалидности из-за ран, ревматизма и
преклонный возраст и выход на пенсию, поскольку только дядя Сэм награждает своих ветеранов,
МакГэнн умолял майора оставить его и его пышногрудую супругу на их должностях, и Уэбб покорно, безропотно уступил, в конце концов
так что со временем дама Маргарет добилась такого же превосходства над выдающимся кавалерийским офицером, какое она имела над честным Майклом с того самого дня, как согласилась стать миссис МакГэнн.
Однако она крепко спала и вставала с постели только по утреннему вызову в полицию. Затем, быстро приведя себя в порядок,
она спускалась на кухню и готовила кофе для майора
на огонь, разожжённый её благоразумным супругом часом ранее. Затем она
принялась накрывать на стол и приводить комнаты в порядок к приходу майора, и горе было тому, кто оставлял окурки в холостяцкой гостиной или не мыл стаканы и не выливал до дна графины, даже если за ночь было устроено скромное застолье. В то знаменательное утро, вернувшись из своего кабинета, куда его вызвали к завтраку, после того как он проводил взглядом последний отряд доблестных воинов Рэя, удалявшийся по тусклой равнине на север, Уэбб с беспокойством обнаружил, что его графин с «Мононгаэлой» пуст
Половина стола в кладовой была пуста, а вокруг валялись _обломки_ поспешного пиршества. Кеннеди, который начал с малого, должно быть, почувствовал
потребность в дополнительных удобствах после схватки с крепким сиу и воспользовался приглашением майора в полной мере.
Он был не в состоянии отказаться. Первой мыслью Уэбба было частично устранить последствия
этой вечеринки, устроенной в одиночку. Затем он наполнил
графин из большой пятигаллонной бутыли, которая хранилась под
замком в шкафу, потому что у Майкла тоже были свои слабости, — и
Он размышлял, как лучше защитить Кеннеди от последствий его опрометчивого приглашения, когда раздался стук Шрайбера.

 Ещё через десять минут сержант вернулся.

"Сэр, я должен сообщить, что рядового Кеннеди нигде не видно," — сказал он.

«Тогда попробуйте в конюшне, сержант», — ответил ветеран кампании, и Шрайбер отправился бы туда, даже если бы его не послали. И, конечно же, там был Кеннеди с печальным лицом и сентиментальной историей о встрече при лунном свете с группой раскрашенных сиу, над которой
Конюхи веселились и распаляли душу солдата до неуправляемого гнева.


"Я могу это доказать," — взвыл он, сжимая кулаки и делая воинственные выпады в сторону ближайших к нему смеющихся мучителей. "Я могу содрать шкуру с того, кто скажет, что я этого не делал. Спросите Лутнота Филда, болваны! Он это видел. Спроси... О, Матерь Божья! Что это я такое говорю?
— И тут перед ними с суровым, осуждающим взглядом предстал человек, которого они знали и боялись, как и все остальные солдаты в ----м полку, сержант Шрайбер, грозный сержант Шрайбер, и Шрайбер услышал безумное и оскорбительное хвастовство.

«Пойдём со мной, Кеннеди», — вот и всё, что он сказал. Кеннеди натянул свой потрёпанный фетровый головной убор на глаза и уныло побрёл за своим быстрым хозяином, не произнеся ни слова.

Но Шрайбер отвел несчастного ирландца в свою комнату, а не в казарму роты «F».
Он услышал слова, которые в сочетании с другими, донесшимися до его чуткого слуха из темноты двумя часами ранее, заставили его задуматься. «Ложись здесь, Кеннеди. Снимай ботинки, — сказал он, — и если ты откроешь свой дурацкий
Не смей приближаться ни к одной живой душе, пока я не разрешу, клянусь богом, я тебя на куски порежу!
Шрайбер, как и знаменитый боцман из романа Марриета, начинал свои наставления на безупречном английском, а затем, когда его охватывал гнев, переходил на диалект.

Было всего несколько минут восьмого, когда майор Уэбб, предварительно
отправивший посыльного к почтмейстеру с сообщением о том, что ему необходимо как можно скорее увидеться с мистером Хэем, вскочил на коня и в сопровождении сержанта Шрайбера и ординарца спокойно проехал мимо караульного помещения, приподняв шляпу в ответ на крик: «Отставить караул — командир на месте».
часовой на посту № 1. Мистер Хэй торопливо одевался, сказал слуга,
поэтому Уэбб велел Шрайберу и ординарцу медленно ехать к квартирам и
ждать его на развилке дорог. Прошло всего пять минут, прежде чем появился Хэй.
Он на ходу натягивал пальто и выбежал за дверь, но ещё до его прихода майор внимательно и осторожно осматривал жалюзи на втором этаже, притворяясь, что ему очень интересно наблюдать за действиями небольшого отряда гарнизонных заключённых — неизбежных обитателей гауптвахты в те времена, когда у нас ещё не было надёжной защиты в виде
Солдатский клуб — почтовое отделение — и снова в дни, последовавшие за его безрассудным закрытием. Казначей был во Фрейне, но пятью днями ранее. Тюремная камера была полна страдающих от боли голов, а казна Хей — с трудом заработанных, но безрассудно потраченных долларов. Уэбб вздохнул при виде
многочисленных рядов этой роты с причудливым названием «Рота Q», но ни на секунду не ослаблял бдительности, потому что ставни углового окна были приоткрыты. Он заметил женские пальцы и намеренно окликнул Хэя, чтобы тот вышел на дорогу, а затем наклонился над ним:

- Все твои лошади сегодня утром на месте и в порядке, Хэй?

- Ни одна не выходила, - решительно сказал Хэй, - если только они не ушли в течение
часа. Я никогда не позволяю им есть ключи, ты знаешь, за ночь. Пит принес
их мне в восемь вчера вечером и получил их в шесть утра,
обычное время".

- Где он их берет, не разбудив вас? - спросил Уэбб.

«Они висят за дверью в моей спальне. Пит достаёт их, когда в шесть часов утра относит мои ботинки в чистку».
«Иди в конюшню», — сказал командир, и Хэй, недоумевая, последовал за ним.

Они увидели, как двое конюхов усердно занимаются уходом за лошадьми. В своём деннике,
яркий, как пуговица, стоял «Харни», знаменитый скакун Хэя, с гладкой, как атлас, шерстью. Хэй быстро переходил от денника к деннику. Из шести оседланных лошадей,
принадлежавших ему, ни одна не подавала ни малейшего признака того, что ею пользовались ночью, но Уэбб, проезжая по проходу, заметил, что «Крапо», французский полукровка, ухаживавший за лошадьми в третьем стойле, даже не поднял головы.
 Все следы ночной верховой езды, которые могли остаться, были ловко устранены.  Торговец заметил подозрительность в глазах солдата.
глаз, и так стоял вперед, торжествующий:--

"Нет, майор Уэбб, - сказал он громким, уверенным тоном пророка, - ни одна моя лошадь
никогда не выходит без моего ведома, и никогда ночью, если только
вы или я не прикажем".

- Нет? - спокойно переспросил майор. - Тогда как вы объясняете ... это?

Среди свежих отпечатков копыт на мягком песке, которым полицейская группа засыпала колеи на обочине дороги, был один, который не могла оставить ни одна правительственная лошадь или мул. В полудюжине мест на расстоянии в дюжину ярдов отчётливо, как на древке пики, виднелся отпечаток башмака, надетый на переднюю часть ноги.
На посту стоял всего один четвероногий — быстроногий «генерал» Харни из отряда Хэя.
Глава V
Серьёзное открытие

Майор отсутствовал всего час. Он вернулся как раз к построению караула и докладам дежурных офицеров. У него были причины
присутствовать на параде во время «собрания деталей», и не столько для того, чтобы
наблюдать за работой временного старшего адъютанта, сколько для того, чтобы
увидеть, как внезапные и непредвиденные перемены повлияют на некоторых из привычных зрителей.
 Он быстро добрался до лагеря дезертира Стэббера и намеренно
потребовал встречи с этим влиятельным вождём. Как обычно, старики, оставшиеся за главных, попытались его обмануть и оттянуть время, но когда им резко сообщили, что Стаббера с его воинами видели скачущими в сторону Игл-Бьютта в три часа ночи, мудрецы спокойно признали свою неправоту, но заявили, что у них не было никакой другой цели, кроме охоты на стадо лосей, которое, по слухам, видели на знаменитом индейском ипподроме в низинах Биг-Хорна. Однако, обойдя лагерь, Уэбб быстро насчитал следы пони на ещё не высохшей росе
Он присел на корточки у скамейки и обнаружил, что оценка Шрайбера в целом верна. Затем, остановившись у хижины дяди Стэбберса, старого «Пятнистого
Коня», где этот престарелый, но всё ещё мудрый вождь сидел на корточках на своём одеяле и демонстративно пыхтел длинной индейской трубкой, Уэбб спросил, сколько молодых людей осталось в деревне. Более сотни
воинов, стариков, женщин и детей толпились вокруг него, молчаливые,
с широко раскрытыми глазами и внимательные. Шрайбер переводил,
как мог, прибегая к хорошо известному языку жестов, когда хитрые сиу
притворился, что не понимает значения его слов: —

"Никого из молодых людей. Все ушли," — решительно заявил почтенный глава бейливика, когда его наконец заставили ответить. Но Шрайбер
изучил стадо пони и знал, что к чему. Более того, с военным отрядом, отправившимся в путь ранним лунным утром, было не больше шести их пони. Остальные, как люди, так и животные, неизбежно оставшиеся позади, наверняка будут отправлены вперёд при первой же возможности.
И как бы Уэббу ни хотелось повернуть назад,
Он мог знать, что другие банды подняли восстание и что Стаббер отправился им на помощь, но по приказу не имел права вмешиваться, пока эти отстающие из маленькой банды не спровоцируют его на ответные действия.  Правило, предписанное гражданскими властями, которому солдат поклялся подчиняться, гласило: «Не защищайся, пока тебя не ударили». Не стреляй, пока в тебя не выстрелят.
 Уэбб вернулся верхом, уверяя, что в этих грязных, зловонных хижинах
скрывается, возможно, с полдюжины вооруженных людей, которые представляют угрозу для
в округе, и на него можно было положиться в том, что касалось создания более чем
интересных условий для любых курьеров, которых, возможно, придётся
отправлять между фортом и войсками на передовой. Подзвав Шрайбера
к себе, когда их обученные лошади быстрым шагом двинулись домой, он
дал ветерану указания, которые тот выслушал с горящими глазами. Затем, распрощавшись с ним у загонов для скота, командир поехал дальше и спешился у своего штаба как раз в тот момент, когда трубачи выстраивались на широкой, покрытой травой плацу.

 Даже без оркестра молодому Филду удалось заставить свою гвардию построиться.
Красивая и привлекательная церемония. Фрейн был большим поселением, и ему требовалась ежедневная охрана из двадцати четырёх человек, с обычной квотой унтер-офицеров.
Ковбои, скотоводы, шахтёры, старатели, угонщики скота (эти пираты
равнины) и случайные банды индейцев, сиу или арапахо, постоянно
бродили по его границам в поисках припасов, твёрдых или жидких, и редко отказывались от возможности присвоить государственную собственность. Как и многие добропорядочные граждане в хорошо организованных муниципалитетах
в пределах цивилизации, они считали, что то, что принадлежит
Правительство принадлежало им, и тот факт, что какому-то чиновнику придётся заплатить за всё, что они украдут, от лошади до молотка, не имел для них никакого значения. Фрейн долгое время был излюбленным местом для пополнения запасов, будь то животные, растения или минералы.
Были времена, когда Уэбб считал, что сорока человек для охраны
слишком мало, и давал понять, что часовые, которые незаконно
стреляют из карабинов по ночам без предварительного оклика или
иного уведомления о своих намерениях, будут привлечены к
Они были бы невиновны, если бы им было что предъявить в качестве доказательства.
Примечательной особенностью зимних грабежей было то, что загон Хэя никогда не трогали, хотя он не охранялся гарнизоном и был так же уязвим, как самые отдалённые правительственные магазины, лачуги или конюшни.

Филд выставлял караул, за исключением холодной или ненастной погоды, в полном обмундировании.
Ежедневный смотр приводил на место событий многих женщин из гарнизона, большинство детей и всех собак.
Некоторые семьи завтракали непосредственно перед караулом, некоторые — сразу после него
Напряжение нарастало, но, как правило, никто не садился за стол, когда почти все остальные собирались на западной стороне широкой плац-парадной площади. Именно там
обсуждались и определялись планы на вечер. Прогулки,
поездки, охота или пикники за пределами гарнизона; танцы, ужины, крокет или теннис в пределах гарнизона. Был час, когда все девушки
выходили на улицу, свежие и румяные, как маргаритки, и пока их матери
вальяжно сплетничали на широких верандах, их дочери беззаботно болтали
в маленьких группках или, как это часто бывает, медленно прогуливались
с опущенными глазами и раскрасневшимися щеками рядом с каким-то юным галантным кавалером, который не думал ни о чём, кроме волнующего момента. И вот они все здесь, почти дюжина, в возрасте от двенадцати до двадцати лет.
Майор направил своего коня к конюшням и быстро оглядел местность.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что среди них царит волнение, выходящее за рамки того, что могло бы быть вызвано таким обычным событием, как отправка отряда на разведку.

 Дело в том, что Филд уехал, а молодой Росс действовал в его отсутствие.
Его место заставило всех задуматься о причине. Одна из них, прогуливавшаяся с лейтенантом Хартли, взглянула на майора Уэбба, когда они проходили мимо.
В её нежных голубых глазах читался такой вопрос и укор, что на мгновение у него защемило сердце. Он никогда не видел Эстер Дейд такой измождённой и бледной, но за прошедшую неделю он думал о ней и ради неё больше, чем о любой другой девушке в армии или за её пределами. Однако сегодня он стремился увидеть другую девушку и с чувством, похожим на острое разочарование,
Он заметил, что её нет среди прогуливающихся по набережной или среди групп, болтающих у ступеней и ворот. За всё время своего недолгого пребывания здесь она ни разу не пропустила подъём караула. Теперь её отсутствие было неслучайным. В глазах небольшой группы людей, направлявшихся к нему, — трёх молодых девушек и пары младших офицеров — он прочёл вопрос и встречный вопрос и был рад увидеть, как Хэй, торговец, поднимается по набережной, чтобы присоединиться к нему. Старый фронтирсмен так редко появлялся в
четырёхстороннем дворе, что люди замечали его приход — и ещё больше удивлялись, когда Уэбб спешил ему навстречу.

«Вы правы насчёт лошадей, майор», — сказал Хэй, вытирая влажное и встревоженное лицо большой банданой.
 «Мой скакун и мой лучший одноногий конь,  Дэн, пропали прошлой ночью.
 Седельная сумка Дэна была мокрой, как и  Харни». У кого-то снаружи есть фальшивые ключи. Я немедленно поставлю новые навесные замки, но, хоть убей, не могу понять, кто мог так со мной поступить. Украсть лошадей, увести их в Роулинс, или вверх по Суитуотеру, или в Хиллс — это я ещё могу понять! Но одолжить их на час или два — это выше моего понимания!
недоумение прислонилось к низкому забору и почти умоляюще посмотрело
в лицо майору. Все они покосились на Уэбба.

"Есть какие-нибудь идеи, кто это был?" - спросил командир.

- Не кожа тени, за исключением того, что у одного человека стремена были короче, чем у меня
. Они забыли вернуть их на место. У них были мои Калифорния седло на Дан
и этот свет Уитмен шахты на Харни."

"Уверен, что это были двое мужчин?" поинтересовался Уэбб, глядя прямо в трейдера
глаза.

"Что еще это могло быть?" - спросил Хэй в немалом волнении.

"Ну, я подумал, что, возможно, мисс Флауэр была вынуждена принять
Прогулка при лунном свете. Нет причин, по которым она не могла бы это сделать, и она не хотела тебя беспокоить...
"Тогда она бы воспользовалась своим дамским седлом. Что она делает с мужским? Кроме того, она бы мне сказала!"

"О! Значит, ты видел её сегодня утром?" Я подумал, может, она ещё не встала, — рискнул предположить Уэбб.

"Встала? Да чёрт возьми, она встала ещё на рассвете — моя жена говорит, что она встала несколько часов назад.
Ты её не видел? Она где-то здесь?"
Нет, Уэбб её не видел, и они вдвоём отправились на поиски, сначала к флагштоку, а оттуда — на мыс за
Лучи',--она стояла, глядя Платт к индейской деревне
через пару сигнала очки, которые неотступно в ее изящно
руками в перчатках. Капитан Трейси, холостяк, ассистент хирурга, стоял
рядом с ней, слушая ее оживленную болтовню, с ушами, которые
впитывали, и глазами, которые боготворили.

"Уходи", - сказал Уэбб. "У меня заказ на вас на поле валюты в
ваш безопасный. «Когда ты собираешься попытаться перевести деньги в банк?» — и Уэбб пристально посмотрел на своего собеседника, задавая этот вопрос.

 «Завтра или послезавтра, — даже если мне придётся пройти часть пути с
«Я сам справлюсь. Когда вам нужны эти деньги?» — сказал Хэй, постукивая по конверту, который дал ему Уэбб.


"Ну, если вы не против. Я предпочитаю хранить такие суммы у интенданта. О... Доброе утро, миссис Рэй!» — весело поздоровался он, приподнимая кепку при виде молодой матроны в окне верхнего этажа. «Ты их ещё видишь?» — добавил он, потому что старший из двух мальчиков вглядывался в даль в подзорную трубу, установленную на латунном штативе на небольшой полке, выступающей из подоконника. Много раз подзорная труба «Рэйса» была последней, кто видел уходящий отряд, когда он пересекал низину.
Отделите десять миль к северу. Много раз первое известие о «приближении курьера» доходило до штаба через мастера Сэнди, первенца их оливковых ветвей. В нежном голосе, который ответил, слышались непролитые слёзы. На милом бледном лице, которое так храбро улыбалось, несмотря на печаль, читалось безмолвное беспокойство. «Отряд скрылся из виду четверть часа назад, майор», — сказала миссис Рэй. «Но
Сэнди мог видеть фланги слева от них вплоть до последних пяти минут».

«Далеко слева от них, майор!» — вмешался тот молодой джентльмен, крупный
с важным видом. «Если старый Стэббер попробует что-нибудь из своих трюков с _этим_ отрядом, он... он получит по заслугам!» — и мастер Сэнди ясно дал понять и тоном, и манерой, не говоря уже о солдатском жаргоне, что Стэббер может позволить себе вольности с любым другим отрядом или ротой на посту, но ему лучше остерегаться папиного. И всё же не прошло и трёх месяцев, как он решительно взялся за дубинки, чтобы защитить гарнизон Фрейна от нападения с поля боя. Словесная перепалка с сыном и наследником полковника, командовавшего в Ларами, завершилась поединком
Покушение было предотвращено только совместными усилиями конюшенного сержанта и часового,
поскольку оба юнца были такими же азартными, как и их отцы. Теперь Сэнди Рэй молился о том, чтобы банда Стэббера напала на изолированный отряд,
но, можно сказать, Стэббер знал трюк, который стоил десяти таких. Не было смысла вступать в бой с отрядом Рыжего на равных условиях, когда, подождав ещё день и дождавшись ответа Хромого Волка на призыв его быстрого гонца, он мог бы перевесить чашу весов в свою пользу, имея пять человек против одного.

"Мы должны получить известие из Омахи и Ларами к десяти часам, миссис Рэй,"
— сказал майор ободряющим тоном, — и я немедленно сообщу вам. И, конечно же, капрал Рэй, — продолжил он, обращаясь к парню у телескопа с военной строгостью, — я могу положиться на вас, и вы сразу же доложите мне, если увидите что-нибудь подозрительное в районе Биг-Хорн.
 — Да, сэр, — ответил мальчик, вытягиваясь по стойке «смирно». Затем,
тщательно отсалютовав друг другу, старый солдат и молодой расстались,
а майор вернулся, чтобы принять доклады старых и новых офицеров.  Эти джентльмены всё ещё были с ним, капитан
Чу, пехотинец и старший лейтенант, дежуривший в
-----м полку, увидел, как Хэй торопливо поднимается по дощатому настилу со стороны магазина. По своим собственным причинам Уэбб отправил своего ординарца в караульное помещение, чтобы тот передал упомянутым офицерам, что он будет ждать их в своих покоях, а не в небольшом здании, известном как канцелярия адъютанта, где располагались кабинеты командира, комната для ведения документации, где стояли столы старшего сержанта и трёх его писарей, а также спальные комнаты солдат, несущих особую службу.  Так и случилось
В прошлом уже не раз случалось так, что гарнизонные истории о вещах, которые не должны были стать достоянием общественности, доходили до этого кабинета.
И теперь Уэбб задавал вопросы своему старому офицеру и давал указания новому, не желая, чтобы об этом болтали на посту. Он внимательно слушал доклад капитана о наблюдениях часовых прошлой ночью, когда Хэй подошёл к воротам и остановился, не желая вмешиваться в такой момент.

— Входите, мистер Хэй, — радушно сказал командир. — Всё это
— Это вас не касается, — и, получив разрешение, торговец присоединился к трём солдатам на веранде.
Несколько молодых людей из гарнизона, устанавливавших на плацу арки для крокета, с любопытством посмотрели на эту группу и задумались, что же так долго занимает старого офицера.
Нанетт Флауэр неторопливо шла по дорожке, лучезарно улыбаясь обитателям различных веранд, мимо которых она проходила, а затем бросала сияющие взгляды на своего влюблённого сопровождающего. Её чёрные глаза и белые зубы сверкали в лучах редкого солнца. Нанетт постепенно приближалась к дому майора.
четвертаки. Она была всего в двадцати ярдах, когда, повинуясь какому-то
приказу майора, мистер Хэй протянул ей два белых свертка, которые можно было узнать даже на
расстоянии, поскольку внешняя оболочка была
озабоченные, как официальные конверты. Возможно, она была слишком далеко, чтобы расслышать
что было сказано.

«Похоже, — начал Уэбб, обращаясь к своим офицерам и машинально вскрывая первую пачку, — что Филд разозлился на ворчание Уилкинса по поводу того, что ему приходится хранить его деньги, поэтому юноша оставил свои деньги у Хэя. Он настоял на том, чтобы всё проверить перед отъездом, поэтому я получил расписку от
он. Давайте посмотрим, - продолжил он, взглянув на меморандум в своей руке.
"Триста семьдесят два доллара и восемьдесят пять центов из почтового фонда,
и четыреста, принадлежащие различным военнослужащим. Я могу рассчитывать
это в твоем присутствии."

К этому времени длинные тонкие пальцы вскрыли пакет с надписью «Четыреста» и начали доставать его содержимое: лист официальной бумаги с цифрами и примечаниями, а затем плоский свёрток, по всей видимости, с деньгами. Сверху лежала пятидолларовая казначейская облигация, снизу — ещё одна такого же номинала. Между ними лежал искусно вырезанный, обрезанный и
В конверте были чистые листы бумаги, штук тридцать, и ни одного цента.  Офицеры побледнели, наблюдая за тем, как дрожащие пальцы вскрывают второй конверт, клапан которого, как и у первого, был надёжно приклеен, но не запечатан.  Выпали один или два пятицентовика и несколько десятицентовиков, прежде чем пакет был вскрыт.  Он был такой же плотности, как и первый, и примерно такой же стоимости. Уэбб поднял глаза и посмотрел прямо в изумлённое, почти побелевшее лицо торговца.

"Боже мой! Майор Уэбб," — в ужасе и замешательстве воскликнул Хэй. "Не смотрите на
Как вы можете так говорить со мной! Ни один человек на земле никогда не обвинял меня в преступлении. Это значит, что была ограблена не только моя конюшня, но и мой сейф, а в моих воротах находится предатель.
 Доктор Трейси, поглощённый созерцанием сияющего лица мисс Флауэр и
старающийся сделать свои слова красноречивыми, не обращал внимания на
других. Он не придал значения возбуждённой речи торговца. Он видел только, как она
внезапно вздрогнула, внезапно побледнела, затем покачнулась. Его готовая рука обхватила ее.
В мгновение ока. В мгновение ока она высвободилась из нежеланного
захвата.

- Просто... моя нога подвернулась!.. Камешек! - выдохнула она.

Но когда, все усидчивость, Трейси бы усадил ее на horseblock
и осмотрела тонкие лодыжки, она отказалась сразу, и с
почти дикарским акцентом, и с жестких губ, от которого все очарование
бежал, велел ему привести на родину, где, несмотря на протесты и апелляции
личная и профессиональная, она отклонила его предложение.




ГЛАВА VI

ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД НА ВРАГА


Как уже было сказано, доблестная полусотня Рэя взяла курс на север на рассвете.  Перед ними простиралась открытая прерия, на вид ровная и безлесная на целых пять миль вперёд и в обе стороны.
далёкие склоны и хребты, окаймляющие ровную гладь, с каждой минутой становились всё отчётливее и наконец засияли ликующим светом в ответ на розовое сияние восточного неба.
Пренебрегая пыльной дорогой, командир отряда указал на далёкую возвышенность
Едва различимый на северном горизонте, он велел ведущему проводнику идти прямо на него. Затем он отдал приказ: «Прямо по двое», чтобы ему было легче следить за походкой и состоянием каждой лошади, а также за осанкой и снаряжением всадника.  Ещё было время отсеять слабых
ни к одному из классов, если таковые вообще существуют. Медленно проезжая вдоль левого фланга, он внимательно осматривал каждого человека и лошадь в своём небольшом отряде, затем ускорил темп и объехал колонну с восточной стороны, так же критически и тщательно изучая их с этой точки зрения. Когда он закончил, в его прекрасных тёмных глазах засияло спокойное удовлетворение, ведь после жены и детей этот отряд был для Рэя самым большим счастьем. Предварительного осмотра при свете фонаря было вполне достаточно. Этот последующий осмотр в пути
Не было ни одного коня, который бы не попал в яблочко, ни одного предмета снаряжения, который бы не оказался на своём месте или не пропал.  «Ровные, как планеты», за исключением неудержимой склонности некоторых молодых, энергичных лошадей немного потанцевать, пока их не успокаивало однообразие последующих миль, рыжие кони легко шли чётким, но при этом слаженным шагом. «Один ярд от головы до крупа», — говорилось в учебнике по строевой подготовке того времени, и, если бы не это, всадники могли бы бросить поводья на луку седла, посчитав их практически ненужными. Но, по крайней мере, в течение первого часа или около того, тенденция
В конце колонны всегда скапливались люди, которые толпились вокруг командиров.
В менее дисциплинированных подразделениях, чем Рэй, это часто вызывало недовольство, которое выражалось в сильных ударах ногами или, по крайней мере, в таких признаках неодобрения со стороны лошадей, как вздёрнутый хвост или прижатые уши. Но отряд Рэя
двигался как единый механизм, настолько постоянными и систематическими были их тренировки.
Люди Рэя были одеты в идеально подогнанную униформу, если говорить о вооружении и снаряжении. Каждое пальто было аккуратно свернуто и закреплено на луке седла с помощью пончо. Каждое одеяло, как
Седло было плотно набито, а по бокам были пристёгнуты декоративные накладки.
 Лариат и шпора, свёрнутые и закреплённые, висели с ближней стороны луки.
 Фляга, подвешенная на карабине, висела с дальней стороны. Седельные сумки с запасными подковами, гвоздями, носками,
нижним бельём, щётками и расчёской, дополнительными упаковками
патронов для карабина и револьвера и прочими мелочами, равномерно распределёнными по весу, свисали с луки седла и находились под скаткой. С широкого чёрного кожаного ремня для карабина, перекинутого через левое плечо каждого солдата,
Маленький «Спрингфилд» с коричневым стволом висел на стене, дуло было направлено, как это было модно в то время, в грубую подствольную скобу, которую так долго навязывали нашим пограничным бойцам чиновники, никогда не видевшие Запада, за исключением одного известного писателя, который наблюдал за ним из окна автомобиля, тем самым ограничивая свой кругозор. Рэй презирал эту подствольную скобу, как и шомпол, но вместе с президентом Грантом считал, что лучший способ покончить с неприятными законами — это строгое их соблюдение. У каждого мужчины на правом бедре в кобуре висел верный коричневый «Кольт».
Каждый мужчина был подпоясан патронным ремнём с петлями —
приспособлением, которое использовали кавалеристы-янки в былые времена и которое переняли по всему миру. Из каждой петли торчали тусклые медные патроны. Каждый мужчина носил, как и предписывалось, тяжёлые, неудобные кавалерийские сапоги того времени и поколения, но в седельных сумках у него лежали лёгкие мокасины и гетры, которыми он мог бы заменить сапоги, если бы их хладнокровный командир дал команду. Каждый мужчина также носил
перчатки из оленьей кожи, выделанной по индейскому рецепту, с особым узором, который придумал Рэй
разрешено использовать экспериментально. Каждый мужчина был одет в темно-синюю фланель.
рубашка и блуза, последняя, вероятно, скоро будет храниться вместе с большими,
тяжелые ботинки в седельной комнате Траскотта в Бичере, с, вероятно, также,
множество светло-голубых бриджей для верховой езды, отделанных парусиной -
изначально униформа предназначалась, в случае с ветеранами-десантниками, для
по меньшей мере, отказаться от коричневых штанов для охоты на уток или даже,
среди определенных экстремистов, от бахромы, бисера и вышивки из оленьей кожи, чем
которые нынешний хронист не знает более неудобной одежды, когда
промокшие под проливным дождём или после купания в ледяном горном ручье. Даже
коричневые походные шляпы, единообразно «помятые» к тому времени, как пятьдесят человек покинули брод, вскоре утратили былую форму и стали удобными и практичными. Добавьте к этому
хорошо набитый вещмешок и помятую жестяную кружку (ведь во время форсированного марша продолжительностью в два-три дня у капитана Рэя не было вьючных мулов), и вы получите полное снаряжение его людей. Что касается сёдел, то каждое из них было сшито из шестислойной кожи.
Одеяло и чернокожая лошадь Макклеллана с широким седлом из конского волоса и деревянными стременами с капюшонами, без бесполезных юбок и потных кожаных накладок. Ни подпруга, ни подхвостник, ни трензель не стесняли движений крепких, коренастых тяжеловозов. Чёрная уздечка с одним поводом, закреплённая на горле с помощью
лёгкой пряжки, надевалась поверх оголовья так называемой поенной уздечки,
отстёгивающийся трензель которой обычно «тотал» от начала и до конца
сумки — гибкий лассо в индийском стиле, зажатый между податливыми челюстями его питомца, — были готовы к использованию. Добавить в
это что, полная, свободный и живой, в глянцевых волн красивые
гривы и хвосты бросил в Нагорном Бриз (за ереси
Англомания не прижились в американской конницы) и Рэй
знаменитый отряд, как это выглядело, свежий началась из старый форт Фрейн этом
славная осень утром 188-и с поклоном апробации, и "это
лучше не бывает, сержант," для своих преданных правая рука человека,
Рэй, старший унтер-офицер в отряде ветеранов, выкрикнул команду «Вольно» и встал рядом с молчаливым молодым лейтенантом во главе колонны.

[Иллюстрация: отряд Рэя.]

 Как уже было сказано, старший унтер-офицер Рэя находился на отдельной службе. Его младший сослуживец, мистер Клейтон, поступил на службу всего за год до этого, и это сбивало с толку мистера
Командир ведущего взвода шёл рядом с ведущим проводником. Теперь, когда старший офицер возглавил колонну, а мистер
Клейтон отошёл в тыл, на первой миле пути воцарилась тишина
Колонна была разбита, и, несмотря на то, что солдаты сидели прямо в седлах и им было запрещено расслабляться или «сутулиться», они начали перебрасываться шутками и комментариями. Каждый из них радовался тому, что снова оказался на свежем воздухе и впереди его ждала работа.

"Пришло время начать наше наступление, Филд", - сказал Рэй добрым,
сердечным тоном, когда он осмотрел невысокую пропасть в нескольких милях впереди и
остановил коня рядом с молодым солдатом с суровым лицом. "Отправить Сержант Скотт
вперед с трех мужчин и такое же количество на каждом фланге--Капралов в
заряд".

Он более, чем понравился адъютант Уэбба. Он был его stanchest
Он был другом и сторонником командиров взводов и рот и теперь стремился подружиться с ним. Он не выражал желания, чтобы его отправили наОн был зол, но хорошо понимал причины, по которым командующий принял такое решение, и одобрял его. Тем не менее теперь, когда Филда отстранили, по крайней мере на время, от возможности вступить в сомнительный союз, который мог обернуться катастрофой, Рэй намеревался показать уязвлённому и даже сильно разозлённому офицеру, что его личное отношение к нему никак не изменилось. Если бы ему удалось победить
Филд был уверен, что сможет убедить его в том, что у командующего есть веские и достаточные основания для
Этот поступок был выгоден Филду, и, по сути, это был самый желанный для него шаг.  Будучи образцом верности и честности, Рэй ни на секунду не допускал, что произошло что-то большее, чем глупая выходка — возможно, поездка при лунном свете, которую потребовала от своего поклонника безрассудная, породистая кокетка, чьё влияние на молодого человека начинало сказываться на его полезности, если не на его будущих перспективах. Рэй действительно не знал, что и думать о Нанетт Флауэр.
 Марион, его любимая вторая половинка, была для него непререкаемым авторитетом во всём
Она была сведуща в таких вопросах, и для этой молодой матроны было непреложным правилом никогда не осуждать, пока у неё нет на то причин. Она инстинктивно отшатнулась от того, что увидела в мисс Флауэр, хотя её женский взгляд упивался элегантностью обильных нарядов мисс Флауэр. И, осознавая своё интуитивное отвращение, она не произнесла ни слова, которое впоследствии могло бы оказаться несправедливым. Как ни странно, это инстинктивное отвращение разделяла её
ближайшая подруга и соседка, миссис Блейк; но до сих пор их
осуждение выражалось лишь в полушутливых, полусерьёзных замечаниях.
раздражённое выражение лица молодой леди — прекрасной жены Блейка, — «как бы я хотела, чтобы её имя не было так похоже на моё», ведь «Нэн» было её любимым именем почти с самого детства.  Они оба, эти повелители мироздания, господа Блейк и Рэй знали, что дамы, которых они любили, не одобряли мисс Флауэр, но Рэй отправился в путь, так и не спросив, почему так происходит, и поэтому был плохо подготовлен к решению возникшей перед ним проблемы.  Легче остановить поток с помощью доски, чем убедить влюблённого, что его кумир — мегера.

Не ответив ни слова, Филд выехал из колонны, окинул взглядом
двойную шеренгу своего взвода, кивнул сержанту Скотту и ближайшим к нему солдатам, стоявшим впереди, и просто сказал:
«Передовой дозор», а затем начал выбирать капралов и солдат для фланговых дозоров.
  Не нужно было говорить Скотту, что делать!  Он командовал разведчиками в Аризоне задолго до того, как Филд даже мечтать начал о Вест-Пойнте. Через пять минут, двигаясь
лёгким галопом, карабинеры выдвинулись вперёд. Три небольших отряда по четыре солдата в каждом рассредоточились далеко впереди и по флангам, охраняя небольшой
колонна на случай внезапного нападения со стороны затаившегося врага.
Здесь, на равнинной прерии, такая предосторожность казалась излишней, но
каждый акр земли был изрезан и изрыт извилистыми ручьями, в данный момент сухими, как щепка, а некоторые из них были настолько глубокими, что могли укрыть даже самого крупного пони из диких воинов равнин. Затем впереди показались барьерные хребты, изрезанные глубокими
извилистыми оврагами, которые теперь вздымались к северному небу, и, оказавшись среди этих спутанных волн суши, мы уже не могли рисковать.
Было известно, что сиу объявили войну и что отряд Стэббера собирался присоединиться к своим краснокожим собратьям в этой часто повторяющейся вспышке насилия.
Пока их земли не были испещрены железнодорожными путями, а в их горных убежищах не раздавался грохот железных коней, ничто не могло спровоцировать индейскую войну: требовалось много времени, чтобы добраться до места событий с войсками в достаточном количестве, чтобы заслужить их уважение.


И в этот момент ситуация была крайне серьёзной. Между скотоводами, пастухами и владельцами ранчо была вражда и часто случались стычки.
«Шулеры» — особенно шулеры — и охотничьи отряды сиу и северных шайеннов, которые с почти страстной любовью и ревнивым упорством цеплялись за хребет Биг-Хорн и его великолепное окружение.  С обеих сторон была агрессия, затем кровопролитие, затем попытки пограничных шерифов арестовать обвиняемых или подозреваемых краснокожих, а также столь же решительные и скоординированные попытки предотвратить арест обвиняемых и опознанных белых. В соответствии с законом, действовавшим в те времена, о которых мы пишем, индеец наверняка получил бы по заслугам
Он не терпел никаких различий и поэтому, что вполне естественно, предпочитал свои собственные, проверенные временем методы урегулирования.  В соответствии с ними они сняли скальпы с отряда шерифа, который застрелил двух их молодых воинов, воспользовавшихся предоставленной им возможностью сбежать, а затем, в своём неумеренном рвении, сиу открыли огонь из засады по
Охотничьи отряды Плоддера и лесорубы в лагере, которые
защищались как могли, в конце концов привели к гибели ещё большего числа людей, как красных, так и белых. Индейцы собрались с силами и окружили
Форт Бичер вынудил выживших укрыться за его охраняемыми стенами.
А затем, когда Плоддеру понадобились все силы, чтобы держать врага на
почтительном расстоянии, чтобы его пули не долетели до помещений,
где находились женщины и дети, ночью к нему прибежал гонец с почтовой
станции, расположенной далеко на юго-востоке, на сухом притоке Паудер.
Он сказал, что почтовые дилижансы, направлявшиеся на север и на юг,
укрылись там, и всего десять человек могли противостоять примерно
пятидесяти воинам, поэтому они умоляли о помощи. Не осмеливаясь отправить
Отряд Плоддера вызвал добровольцев для доставки депеш майору Уэббу во Фрейн, и Пэт Кеннеди с полудюжиной отважных парней тут же вызвался добровольцем.
 Кеннеди удалось ночью проскользнуть через окружение
 сиу и добраться до форта Фрейн после дерзкой и почти отчаянной скачки. Затем Рэю было приказано отправиться в путь, сначала чтобы снять осаду с почтовой станции, а затем либо удержать это важное перевалочное ранчо, либо отправиться на подмогу Плоддеру, в зависимости от его решения и ситуации.

 Он был наслышан о крепких глинобитных стенах загона на Драй-Форк.
и о стойкости немногих защитников, чтобы быть достаточно уверенным в том, что
при наличии достаточного количества боеприпасов, провизии и воды они смогут легко продержаться неделю, если потребуется, против сиу, при условии, что они будут обороняться, а индейцы не получат сильного подкрепления. Он рассудил, что
 Стэббер и его люди, вероятно, отправились усиливать атакующий отряд, и что, имея преимущество в час или около того и двигаясь быстрее, они доберутся туда раньше него. Но один из его старых сержантов, ветеран двадцатилетней службы в кавалерии, теперь был начальником станции на Драй-Форк.
и все сиу от Платта до Парадайза не смогли бы обратить в бегство старину Джима Келли.
В прошлом Рэю не раз приходилось совершать форсированные марши, и он хорошо знал, что самый верный способ привести лошадей в боевую готовность, чтобы они были сильными и здоровыми к финишу, — это двигаться «медленно и размеренно» с самого начала, идти шагом, пока лошади не успокоятся и не затихнут. Таково было его правило. Затем, в этот
ясный сентябрьский день, они будут чередовать рысь и галоп с
короткими остановками, чтобы сменить седло; а позже он призовет своих
преданных людей и лошадей к упорному труду, и к закату они все будут
мог рассчитывать на то, что с триумфом прискачет на помощь, даже если сам Стэббер попытается преградить ему путь.


И то, что Стэббер собирался следить за дорогой, если не перекрыть её, стало ясно ещё до того, как голова колонны начала постепенный подъём на Мокасиновый
Хребет, с острого гребня которого маленький отряд мог в последний раз, по крайней мере на какое-то время, взглянуть на далёкие стены Фрейна. Где-то около семи тридцати.
Передовой отряд капрала Коннорса, находившийся далеко на левом фланге,
внезапно перевалил через невысокий холм и увидел воина в шлеме,
который наклонился над своим возбуждённым пони и хлестал его.
Быстроногое существо пустилось в безумный галоп, пытаясь добраться до укрытия на выступающем мысе через неглубокий овраг, ведущий к предгорьям. Стоу, солдат, высоко поднял свою походную шляпу.
Затем он опустил руку с шляпой горизонтально, указывая в том направлении, где был замечен мчащийся дикарь.
Таким образом, без единого слова, произнесённого на передовой, Рэй узнал, что далеко на северо-западе был замечен один индеец.

 «Они могут попытаться задержать нас в районе Мини-Пуса», — сказал он.
его всё ещё не примирившийся заместитель. Филд вёл себя вежливо,
уважительно, но совершенно необщительно отвечал на неоднократные
приветствия капитана. Любая попытка хотя бы косвенно затронуть
причины, по которым его отправили в отряд, натыкалась на леденящее
молчание. Однако теперь противник был замечен, и можно было рассчитывать на то, что он окажет сопротивление, если его объединённые силы значительно превысят силы отряда, или будет досаждать ему огнём с дальней дистанции, если он слишком слаб, чтобы рисковать и вступать в бой.  Командование на мгновение остановилось на гребне, чтобы сделать один длинный
Он бросил последний взгляд на теперь уже далёкий пост за рекой Платт, затем снова вскочил в седло и быстро двинулся вниз по длинной и широкой лощине между ними и следующим водоразделом, протяжённость которого составляла почти три мили. Когда они достигли низины и пересекли небольшой овраг, с губ первого сержанта сорвалось тихое восклицание: «Смотрите!» — и их внимание снова переключилось на левый фланг. Стоун,
солдат, сообщивший о появлении первого индейца, передал свою лошадь
второму солдату, как и капрал на этом фланге, и вместе они
Они прижались к восточному склону холма, в то время как сержант Скотт, повинуясь сигналу своего левого помощника, мчался по диагонали вдоль возвышенности на север. Все трое передовых солдат остановились, а двое из них осторожно спешивались.
Рэй мгновение смотрел на них горящими глазами, а затем повернулся к своему молодому командиру взвода:

"Бери своих людей, Филд, и будь готов поддержать. За тем вторым хребтом что-то есть!

ГЛАВА VII

КРОВЬ РАССКАЖЕТ


Как и предсказывал Уэбб, ещё до девяти часов он получил быстрый и энергичный ответ.
Ответ из Ларами, где полковник приказал четырём отрядам
подготовиться к немедленному маршу и велел пехоте быть готовой
к любому заданию, которое может дать генерал. Из Омахи,
штаб-квартиры департамента, почти сразу после телеграммы из
Ларами пришло радостное сообщение от их доблестного командира:
«Сегодня в полдень приеду к вам на поезде.
Завтра в 13:30 в Шайенне. Ваши действия по отправке отряда Рэя одобрены.
Держите остальных в готовности выступить в любой момент. Передайте дальнейшие новости
Норт-Платт, Сидни или Шайенн, чтобы встретили меня ".

Таким образом , нота подготовки разнеслась по всей казарме на
На восточной стороне и в других местах, где живут женатые, царит уныние. Но даже сквозь пелену слёз, которые проливали многие любящие женщины, собирая полевые и походные сумки своих мужей-солдат, чьи обязанности приковывали их к казармам или конюшням, по крайней мере некоторые из них быстро поняли, что дело чрезвычайной важности требует присутствия в кабинете самых верных приспешников майора и что проводится серьёзное и обстоятельное совещание, после которого мужчины выходят с мрачными лицами и плотно сжатыми губами. Первым, кто заметил эти признаки, был неукротимый
помощник старого Уилкинса, почтмейстера. Она не боялась за него, потому что ревматизм и рутинные обязанности, которые он выполнял, как чиновник, отвечающий за огромные склады и запасы дяди Сэма, освобождали её господина от службы в полевых условиях. И даже когда она протягивала руку помощи молодой жене и матери, которые, казалось, были ошеломлены и сломлены внезапным призывом на военную службу, она, как всегда, была начеку и быстро делилась со всеми подряд своим убеждением, что у начальника почты и его
Она знала, что это как-то связано с Филдом.
 К восьми часам все, конечно, уже знали, что Филд ушёл с Рэем, и хотя ни один офицер не осмелился спросить, было ли это из-за того, что Рэй или Филд подали заявку на участие в операции, ни одна женщина не стала бы скрывать это из страха перед Уэббом. Что ж, он осознал этот факт и, увернувшись от первого, кто попытался подкатить к нему на улице, позже обосновался, так сказать, в своём кабинете, где Дейд, Блейк и старый хирург сидели с ним в торжественном конклаве, пока Билл Хэй приводил в порядок его
Клерк, бармен, кладовщик, Пит, разнорабочий, и даже «Крапо», полукровка, по очереди поклялись, что понятия не имеют, кто мог проникнуть в сейф или конюшню.  Их тщательно допросили, и, уходя по очереди, они рассказывали о характере допроса. Однако никому из них не сообщили, что именно вызвало такой пристальный интерес. Хэю было запрещено говорить об этом даже со своими слугами.
Офицеры, участвовавшие в операции, были обязаны хранить тайну. Ни Уилкинс, ни
Исполняющий обязанности адъютанта был занят с советом, и поэтому ни тот, ни другой не могли ничего сделать, кроме как строить догадки. Однако то, что кто-то, по крайней мере частично, знал о подозрениях, сразу стало ясно Уэббу и его советникам, когда около девяти часов он повел Блейка и Дейда посмотреть на эти важные следы копыт. Все они исчезли.

«Клянусь Юпитером! — сказал Уэбб. — Теперь я понимаю, что должен был поставить часового с приказом не пускать сюда ни людей, ни лошадей. Смотрите! Он испачкал это место своей ногой — и это тоже — и вот ещё!»

В дюжине мест были видны следы старых индейских повозок, которые читались так же легко, как открытая книга.  Места, где тяжёлая нога, разворачиваясь на каблуке, вдавливалась в податливую почву дороги справа и слева, оставляя концентрические круговые борозды и гребни из песчаной земли, где ещё утром изящные отпечатки копыт Дэна и Харни были единственными новыми следами. Этот процесс стирания продолжался почти пятьдесят ярдов, и он происходил в дюжине мест, пока дорога не свернула за угол и, став твёрдой и ровной, не пошла вниз по склону.
Квартиры. Тут вернулся Уэбб с Дейдом и Хэем, а Блейк побрел дальше,
размышляя над тем, что ему сказали. "Это государственный каблук, а не
ковбойский", - с надеждой сказал Хэй об отпечатке этого вращающегося куска
кожи.

"Это не дает подсказки владельцу", - ответил Блейк. «Наши солдаты часто продают свои новые ботинки или отдают старые этим прихлебателям при штабе.  Насколько я понимаю, тщательность, с которой был стёрт отпечаток, доказывает, что майор видел именно то, о чём говорил.  Кто-то из окружения Хэя очень старался замести следы».

Но дюжина «кого-то» помимо конюхов торчала там в любое время суток, заполонив широкую веранду, бар и склады.
Они пытались обменять шкуру койота, скунса или бобра или, когда им нечего было продать, выпрашивали незаработанную выпивку. С полдюжины этих скрытных, смуглых, с нависшими бровями сыновей прерий бездельничали там, пока старшие офицеры и торговец возвращались, а Блейк продолжал свой путь, исследуя окрестности. Опустив глаза, он шёл по дороге к песчаному руслу в низине и переходил его, а там, в двух или трёх
На одном из мест он обнаружил свежий след того самого ботинка, который описал Уэбб. Затем он быстрыми шагами поднялся на холм, не останавливаясь, чтобы не попасть в поле зрения наблюдателей у загона, и сбавил скорость только у дома Хейсов, где снова погрузился в изучение дороги и твёрдых тропинок по бокам. Что-то, что он увидел или ему показалось, что он увидел, примерно в дюжине ярдов от ворот торговца, заставило его остановиться, присмотреться, повернуться и, вглядываясь, пересечь дорогу наискосок в том направлении
из конюшни, затем снова проделал тот же путь и вернулся в восточную часть. Как только он закончил поиски и снова зашагал по улице, из верхнего окна его окликнул беззаботный голос, и между раздвинутыми ставнями появилось сияющее лицо и сверкающие белые зубы Нанетт Флауэр. Можно было бы сказать, что он ожидал и этого зрелища, и вопроса.

"Что-нибудь потеряли, капитан Блейк?"

«Ничего, кроме... немного времени, мисс Флауэр», — последовал быстрый ответ.
Без паузы высокий капитан приподнял фуражку и толкнул
быстро вперед. "Но я кое-что нашел", - пробормотал он себе под нос сквозь
стиснутые зубы, и еще через пять минут снова был наедине с
командиром поста.

"Вы видели это?" - спросил Уэбб.

"Да. В трех или четырех местах - ниже по течению. Более того, где
Сено?" он вдруг прервался, ибо голоса звучали в соседнем
номер.

"Здесь, с Дейд и врач."

"Тогда ..." но Блэйк не дальше. Запыхавшийся и нетерпеливый малыш Сэнди
Рэй вприпрыжку пробежал по коридору и предстал перед офицерами.
Он едва мог выдохнуть свою новость.:

"Майор, вы сказали мне быть начеку и дать вам знать. Курьер
приближается - сильно! Мама тоже видела его в ... подзорную трубу. Она говорит,
они... тоже видят его у Стэббера... и она боится...

- Точно! - воскликнул Уэбб. - Быстрее, Блейк, отправь полдюжины человек ему навстречу
. Эти дьяволы действительно могут отрезать ему путь. Спасибо тебе, мой малыш, — добавил он, наклоняясь и поглаживая темноволосую кудрявую головку, пока Блейк убегал прочь.  — Спасибо тебе, Сэнди.  Я сейчас же пойду на утёс.  Мы спасём его.  Не бойся.
на северном утёсе. Вид высокого капитана Блейка, который, словно борзая, нёсся к казармам своего отряда и звал своего первого сержанта, — вид майора Уэбба, который почти бежал через плац к флагштоку, — вид Сэнди, который спешил вернуться на свой пост у телескопа, — вид адъютанта и дежурного офицера, которые мчались к конюшням, где многие солдаты сейчас работали, — всё это безошибочно указывало на то, что что-то происходит, вероятно, на другом берегу Платта. По счастливой случайности
в ожидании приказа о выдвижении лошадей для отряда не отправили
Они вышли пастись и всё ещё находились в залитых солнцем загонах. Задолго до того, как новость была полностью озвучена офицерами, Блейк и шестеро его людей уже были в седлах и мчались к броду, выхватив карабины, как только они оказались на противоположном берегу.

 С утёса Уэбб прокричал свои указания.  «Мы видели его минуту назад», — ведь полдюжины подзорных труб уже были направлены в ту сторону. «В шести милях отсюда, далеко к востоку от дороги». Держитесь левее, чтобы не столкнуться с людьми Стэббера.  Троих из них уже видели скачущими прочь.

«Есть, сэр!» — раздался ответный крик, и Блейк развернулся и бросился вслед за своими людьми.  В далёком прошлом он мечтал служить на флоте, а не в армии, и до сих пор сохранил некоторые морские привычки. Как и опасался Уэбб, несколько молодых воинов Стэббера остались позади, и их зоркие глаза заметили далёкого курьера почти сразу же, как его увидел знаменитый телескоп Сэнди. Теперь они спешили перехватить его.

Но он, казалось, полностью исчез. На горизонте показался север
С высоты, на которой стояла толпа нетерпеливых наблюдателей, прерия казалась плоской, как будто лениво вздымающееся море внезапно затвердело.  Длинные, широкие, неглубокие впадины или котловины располагались между широкими, протяжёнными, но незначительными возвышенностями.  По мелководью петляли и извивались десятки пересохших русел, и все они постепенно вели к Платту — дренажной системе границы. В пяти милях отсюда начался подъём на более высокие перевалы и хребты, которые постепенно, с множеством промежуточных впадин, поднимались к
Водораздел между рекой Платт и множеством мелких притоков, которые, сливаясь, образуют реку Саут-Шайенн. Это было над Мокасин-Риджем, или Десятимильным хребтом, как его часто называли, недалеко от ныне заброшенной почтовой дороги.
К восьми часам дерзкая маленькая команда Рэя исчезла из виду. Одинокий курьер был замечен по меньшей мере в двух, а возможно, и в трёх милях к востоку от почтовой дороги.
Когда его позже увидели майор и некоторые другие из быстро собравшихся зрителей, он направлялся во Фрейн, хотя всё ещё был далеко к востоку от главной дороги.

И вот теперь миссис Рэй на северной террасе в сопровождении Уэбба и Нэнни Блейк, миссис Дейд и Эстер, стоявших рядом, вкратце рассказывала майору о том, что она видела выше по течению.
Один взгляд через подзорную трубу Сэнди сказал ей, что малыш не зря наблюдал.

Затем, вооружившись биноклем, она повернулась к индейскому лагерю на реке Платт и почти сразу заметила признаки суматохи: вокруг бегали индианки и дети, убегали пони, а индейские мальчики преследовали их.
Затем один за другим появились трое индейцев — предположительно, воинов.
Они помчались на север, и она отправила Сэнди бегом сообщить об этом майору, не сводя глаз с этой опасной троицы, пока они не скрылись за длинным невысоким хребтом, протянувшимся на юг от предгорий. Несомненно, они отправились в погоню за этим одиноким всадником, который спешил с каким-то предупреждением в форт Фрейн.

К этому времени на вершине утёса собралось около двухсот мужчин, женщин и детей.
Они переговаривались тихими напряжёнными голосами, когда вообще переговаривались, и напряжённо вглядывались в даль.
вид приближающегося курьера или стремительная атака сиу, идущих на перехват.
 Теперь, когда они выехали и скакали галопом, Блейк и его полудюжина, растянувшиеся на приличном расстоянии друг от друга, чтобы охватить большую территорию, всё ещё были в поле зрения, и
Дейд и его офицеры вздохнули свободнее. «Смотрите, какое расстояние придётся преодолеть этим нищим из банды Стэббера», — сказал капитан-ветеран небольшой группе, стоявшей вокруг него. «Они не осмелятся пересечь этот хребет ближе чем в трёх милях отсюда. Я уверен, что они увидят Блейка и вообще не станут пересекать хребет».
Затем раздался внезапный крик. «Вот он!" "Он идёт!" "Смотрите!"
«Смотрите!» — и пятьдесят рук с жаром указали на северо-восток, где из какого-то дружелюбного извилистого ручья внезапно появилась маленькая чёрная точка. До неё было ещё четыре мили, по крайней мере, если считать по прямой, и она находилась далеко справа и впереди от самого восточного солдата Блейка.  Все подзорные трубы были мгновенно направлены на быстро приближающегося всадника. Из верхнего окна раздался пронзительный молодой голос Сэнди. «Это не один из папиных людей.
У него серая лошадь!» Кто же тогда это может быть? И что может означать появление этого странного курьера с востока?
проторённая дорога? Ещё мгновение, и раздался новый крик.
"Смотрите!" — "Это они!" — "Точно сиу!" — И из-за небольшого холма на меридиональном хребте показались ещё три чёрные точки, которые устремились на восток по пологому склону. Ещё мгновение, и они скрылись за очередным невысоким хребтом, но в этот момент их заметили самые западные из людей Блейка.
И теперь, один за другим, по мере того как сигналы доносились слева, семеро свернули. Они двигались на запад от севера. Теперь
Они мчались как сумасшедшие и свернули на северо-восток. Началась грандиозная гонка между тремя скрывавшимися от посторонних глаз людьми и потенциальными спасителями. Все они направлялись в ту часть холмистой прерии, где в следующий раз можно было ожидать появления одинокого курьера. И друзья, и враги не подозревали, что, следуя по одному из этих извилистых ручьёв с крутыми и обрывистыми берегами, он отклонился от своего истинного курса на целых три
Проехав четверть мили, он развернулся и теперь, увеличив скорость, но видя перед собой чистое поле, направился прямо к Фрейну.

Таким образом, внимание зрителей на утёсе было разделено.
Женщины напряжённо вглядывались в одинокого гонца, а затем с ужасом
окидывали взглядом линию хребта между ним и северным небом, молясь побелевшими губами о его безопасности и с замиранием сердца ожидая, что в любой момент эти дикие всадники перевалят через хребет и набросятся на свою беспомощную жертву. Мужчины с горящими глазами и сжатыми кулаками или с пальцами, которые, казалось, дёргались от безумного желания сжать рукоятку пистолета, эфес сабли или громко лающий карабин, бежали сломя голову
Нервное возбуждение охватило всех, кто стоял на утесах, и они смотрели только на далёких всадников Блейка, размахивая шляпами и подбадривая их, молясь только о том, чтобы ещё раз увидеть сиу перед завидной семёркой, и всем своим солдатским сердцем желая принять участие в битве, которая почти наверняка должна была последовать.  На площади перед домом Рэев Эстер Дейд с бледным лицом и дрожащими губами прижалась к матери.  Миссис Рэй обняла рукой тонкую талию Нэнни Блейк, которая ни на
секунду не сводила глаз с быстро удаляющихся точек в далёкой прерии.  Всё
Её мир был воплощён в одном высоком, энергичном всаднике. Другие солдаты,
садившиеся на лошадей у конюшен, пришпорили их под командованием капитана Грегга и
с плеском проскакали через брод. Другие обитатели Форт-Фрейна, прослышав о случившемся, поспешили на утёс.
Прихлебатели из лавки и загона торговца, сам лавочник и даже бармен в белом фартуке и куртке; два или три тяжело дышащих полукровки, что-то бормочущих себе под нос, с горящими глазами и блестящими от волнения зубами; затем сам Хэй, а с ним — она, с почти посиневшим от волнения лицом, растрёпанными волосами и дрожащими губами
Неподвижная, почти фиолетовая, с глубокими морщинами в уголках рта — Нанетт Флауэр. Кто из тех, кто видел её, мог бы забыть, как она пробиралась сквозь толпу и остановилась на самом краю, не произнося ни слова, но быстро настраивая свои готовые к работе очки? Едва она добралась до места, как из толпы вырвался дикий, внезапный, ликующий крик. «Смотрите! Смотрите! Клянусь богом, они их поймали!» — в безумном волнении кричали люди.
 Внезапно в поле зрения появились три чёрные точки, значительно правее людей Блейка, и устремились вниз
Они направились прямиком к одинокому курьеру на сером коне. У них была короткая дистанция, у нас — длинная. У них была гонка,
возможно, но не приз, потому что он оказался далеко от ожидаемого
места. И всё же он был у них в руках, если бы только — если бы только эти адские солдаты их не заметили. Вот в чём была их надежда! Они находились прямо перед высоким обрывом у форта, но их скрывала от глаз преследователей волна прерии.
Они всё ещё направлялись к хребту, который воины только что покинули.
 Но лишь на секунду или две. Раздался яростный крик
Толпа на утёсе разразилась радостными возгласами, когда самая восточная из чёрных точек Блейка внезапно остановилась, а затем снова взлетела, но уже не на север, а прямо вправо от него. Почти сразу же за ней последовали все семеро. Затем и потенциальные убийцы стали описывать длинные изящные круги, уходя от надвигающейся угрозы. И пока курьер, потерявший сознание, продолжал скакать, неуклонно приближаясь к желанному убежищу, вдали, за холмами и оврагами,
Спящий Медведь гнался за бедолагами сиу — гнался в безнадёжной погоне
подстегнул преследователей, и пока женщины рыдали, смеялись и визжали,
а мужчины танцевали, кричали и ругались от восторга, одно смуглое лицо, мертвенно-бледное,
внушающий страх, повернул назад от утеса, и доктор Трейси, поспешивший к своей чародейке
в изумлении услышав эти слова, почти прошипел
сквозь стиснутые зубы.

"Семь против трех - позор!"




ГЛАВА VIII

ЕЩЁ БОЛЕЕ СТРАННЫЕ ОТКРЫТИЯ
Но Фрэйн был далёк от того, чтобы успокоиться. Какое-то время все
взгляды были прикованы к погоне, которая теперь растянулась на многие
мили к востоку, и, за исключением двоих, оставшихся позади, все были
Он безнадежно отстал от остальных и вскоре скрылся из виду среди далеких холмов и оврагов.  Затем все повернулись, чтобы поприветствовать приближающегося гонца, поздравить его с побегом и спросить, почему он решился на такой смелый поступок.  Грегг и его люди первыми добрались до гонца, и пока один из них, как было видно в подзорную трубу, спешивался, чтобы отдать курьеру его свежую лошадь, тем самым показывая, что серая лошадь почти выбилась из сил, вся группа медленно повернулась к посту. Затем один из них
внезапно отделился от группы и на полной скорости помчался
прямо к броду.

«Это значит, что новости важные», — тут же сказал Уэбб. «И Грегг, и весь его отряд идут сюда, а не за Блейком. Это значит, что он и они нужны где-то в другом месте. Пойдёмте, мистер Росс. Мы спустимся и встретим этого парня». Рядовой, отправь мою лошадь к броду.
За ним последовали три или четыре младших офицера.
Женатых мужчин, как правило, удерживали протестующие голоса где-то поблизости.
Командир, скользя и спотыкаясь, спускался по узкой извилистой тропинке, похожей на козлиную тропу. Многие солдаты уважительно следовали за ним.
Он удалялся, в то время как вся остальная толпа, собравшаяся на вершине холма, с нетерпением, почти затаив дыхание, ждала результата. Они увидели, как
солдат скачет по равнине с северо-востока; увидели, как он
достиг «скамьи» и пришпорил коня; услышали, даже на таком
расстоянии, быстрый стук копыт по звонкой земле; почти
услышали яростное ржание скачущего коня; увидели, как лошадь
и всадник скатились с берега в реку и погрузились в пенящиеся
воды; затем, мокрые, выбрались на этот берег.
где, отвязав лошадь, солдат спрыгнул с седла и
отдал честь своему командиру. Но только те, кто был рядом с майором, услышали волнующее сообщение
:

"Приветствия капитана Грегга, сэр. Это Рудж из Драй-Форка.
Сержант Келли опасался, что Кеннеди не справился, по большей части из-за Хромого
Люди Волка вчера утром отошли от Форка и направились сюда.
Сержант подумал, что они хотят объединиться со Стэббером, чтобы окружить
любую небольшую группу, которую могут отправить вперёд отсюда. Раджу было приказано
широко охватить территорию на востоке, чтобы обойти их, и вот
почему он так долго не возвращался. Он уехал всего через два часа после Кеннеди.
[Иллюстрация: «Солдат спрыгнул с седла».]

 Несмотря на годы службы на границе и тренировки по самоконтролю,
Уэбб чувствовал, а другие видели, что его лицо бледнеет. Рэй, за спиной у которого было всего пятьдесят человек, теперь скрылся из виду — и из досягаемости — поста.
Вероятно, он столкнулся лицом к лицу с объединёнными силами сиу, а может, и был уже окружён ими.  Он не колебался ни секунды.  Среди тех, кто последовал за ним, был молодой трубач из отряда «К», безрассудный
о том, что он должен быть в казарме и собирать вещи. По
удачному стечению обстоятельств у него за спиной висел
медный горн, подвешенный за жёлтую тесьму и шнур. «Сапоги и седла, Керри, быстро!» — приказал майор.
Звонкие ноты эхом отразились от утёса и крепостной стены и, смеясь, вернулись с далёких скал на юге.
Небольшая толпа на берегу и люди у утёса разбежались, как испуганные куры.
Солдаты бросились к казармам и конюшням, не останавливаясь, чтобы «понять почему».

Почти полчаса спустя седовласый капитан Дейд стоял на берегу
У обрыва рядом с флагштоком стояла Эстер, бледная и заплаканная.
Она махала Уэббу, который остановился в седле, добравшись до противоположного берега, и желала ему удачи.
Он наблюдал за своей маленькой колонной, пересекавшей брод, — тремя стойкими отрядами, в каждом из которых было около шестидесяти человек, усиленных полудюжиной солдат Рэя, оставшихся позади во время стремительного наступления на рассвете, но пренебрегших любым отступничеством теперь, когда их любимому капитану и товарищам из отряда «Рыжий» угрожала опасность. Во всём полку не было человека, которого рядовые любили бы так, как Билли Рэя.
Блестящие солдаты, талантливые офицеры, безупречные люди — таковы были многие из его товарищей, но с тех пор, как он впервые вступил в ----й полк после Гражданской войны, Рэй больше, чем кто-либо из его сослуживцев, был связан с каждым волнующим разведывательным рейдом, кампанией, боем или инцидентом в истории полка. Траскотт, Блейк, Хантер и Грегг из числа младших капитанов все служили в отдельных подразделениях — инструктировали в
Вест-Пойнт, вербовка в крупных городах на востоке, служба в качестве адъютанта какого-нибудь генерала, но о Рэе можно было сказать, что он
вряд ли к востоку от Миссури со дня, когда он присоединился, пока его
день свадьбы, и только в редких случаях и кратковременно с того времени. Более любое
офицер он был выдающимся разведчиком в после того, как разведчик--Аризона, Мексика,
Техас, Индейская территория, Канзас, Колорадо, Небраска, Вайоминг,
Дакота, Монтана, даже части Айдахо и Юты, которые он знал, как раньше
знает дороги и взлетно-посадочные полосы региона блу-грасс в своем родном штате.
От британской границы до Мексиканского и Калифорнийского заливов он изучал Запад. Полк был его домом, предметом его гордости, и он
Эти люди были его товарищами и братьями. Ветераны доверяли ему и клялись в верности, молодые солдаты равнялись на него и почти боготворили его, и теперь, когда слух о том, что сиу, вероятно, окружили отряд «К», распространился по гарнизону со скоростью лесного пожара, даже больные в госпитале умоляли отпустить их, а один бедный парень, обезумевший от лихорадки и вынужденного заточения, вырвался из рук нерешительного санитара и помчался в казармы отряда «К», требуя свой «комплект»
Сержант Шрайбер обнаружил, что казарма пуста, а все солдаты ушли
Он добрался до конюшен, осмелился ворваться в покои этого магната в поисках его оружия и одежды и тем самым разбудил крепко спящего солдата, который яростно проклинал его, пока тот в бреду не понял, что капитану Рэю грозит серьёзная опасность. Даже его затуманенный разум мог это постичь! И пока охранники и медсестры несли пациента, который кричал и сопротивлялся, обратно в больницу, Кеннеди окунул разгорячённую голову в прохладную воду их приграничного туалета и со всех ног бросился в конюшню.


Он долго искал свою лошадь, потому что охранник забрал Килмейна
в конюшню отряда «F», а Кеннеди разместили в отряде «K».
Прошло ещё больше времени, прежде чем он смог убедить охранника, что «имеет право», как он выразился, поехать за майором. Только после того, как с капитаном Дейдом было проведено совещание, его отпустили. И только после того, как Кеннеди лично изложил свою просьбу этому хладнокровному командиру. Дейд заметил его раскрасневшееся и опухшее лицо, но решил, что ничто так быстро не выведет из его организма виски, как долгая скачка на свежем воздухе под солнцем.  «Майор Уэбб идёт по следу капитана Рэя», — сказал он.
— сказал он. — Следуй за майором. Ты не сможешь его не заметить, а индейцев, которые могли бы помешать, больше нет. Ты должен поймать его к полудню, а потом передать ему это.
 «Это» было копией недавнего донесения из Ларами, в котором говорилось, что восстание охватило сиу в агентствах и резервациях на
 Уайт-Эрт и потребует внимания каждого человека на посту. Таким образом, с этой стороны не следовало ожидать подкрепления, пока не прибудет генерал. Для Дэйда это не было неожиданностью. Для Уэбба это тоже не было неожиданностью, ведь старый Красное Облако всегда был врагом, даже когда его подкупали и задабривали
Его кормили и баловали в его деревне на реке Вакпа-Шича. Его племянник возглавил отряд. Неудивительно, что старый военачальник снабдил его в изобилии провизией, боеприпасами и преданными воинами, посланными «из дома».
Но было уже больше одиннадцати, когда Кеннеди погнал свою всё ещё уставшую лошадь через Платт и далеко на севере увидел облако пыли, которое указывало на то, что небольшая колонна Уэбба скачет во весь опор, чтобы поддержать «соррелов». У него болела голова, и он скучал по утренней чашке солдатского кофе. Он ничего не ел с тех пор, как ему подали холодный обед в
Майор поступил бы мудро, если бы отправился к миссис Макганн и попросил у неё чашечку ароматного яванского кофе, которым она взбодрила своего послушного мужа перед его отъездом. Но в затуманенном мозгу Кеннеди была только одна мысль: что рыжие лошади попали в ловушку сиу и что для их спасения нужен каждый солдат.  В три часа ночи он был готов сразиться со всем народом сиу, со всеми его дюжинами племён и диалектов. В 3:30 его остановил всего один из них, и, «мать твою за ногу», этот человек говорил по-английски так же хорошо или так же плохо, как любой другой в этом чёртовом месте.

Кеннеди был измотан душой и телом, как и его верный гнедой Килмейн, когда эти товарищи, прослужившие вместе более трёх лет, стряхнули с ног брызги Платта и упрямо двинулись на север по тропе. Они шли на север целых три мили, Килмейн угрюмо протестовал. Облако пыли теперь было видно лишь частично, его скрывал горный хребет в нескольких милях впереди.
И тут за этим самым хребтом, примерно в четырёх милях справа, Кеннеди увидел одинокого всадника, который скакал на полной скорости.
Он повернул на северо-восток, чтобы встретиться с ним. Блейк и его люди
Они ушли далеко в том направлении. Двое из них, чьи лошади были слишком медленными для погони за проворными пони, как мы уже видели, вернулись и присоединились к колонне Уэбба, хоть и не были готовы к полевым условиям. Но теперь появился ещё один всадник, который направлялся не к Уэббу, а к Фрейну. Это означало, что погоня принесла важные новости. Это не сильно отклонит его от прямого пути на север, так почему бы не встретиться с ним и не поговорить? Кеннеди повернул направо, теперь он ехал медленно и искал возвышенность, с которой открывался бы лучший обзор.

Наконец они приблизились друг к другу: маленький ирландский ветеран с больной головой
и в дурном настроении, и крупный солдат с дикими глазами и испуганным лицом, новичок в
пограничник, спешащий домой с паникой во всем, но радующийся
при виде товарища-солдата.

"Влезай; влезай!" он начал кричать, как только он оказался в пределах
родом расстояние. "Там миллионов индийцев всего за хребтом.
Они схватили капитана...
 «Какого капитана?» — взревел Кеннеди, мгновенно вспыхнув.  «Говори, ты, дрожащий псих!»

 «Блейк!  Он опередил нас...»

«Тогда тебе нужно бежать к нему, а не домой, мерзавец! А ну поворачивай!» Поверни назад, или я... — И в ярости Пэт схватил другого коня за поводья и, яростно пришпорив Килмейна, — обе лошади тут же проснулись, словно почувствовав гнев и пыл своего маленького хозяина, — развернул крупного скакуна и, несмотря на его устрашающие протесты, погнал его к хребту, на ходу задавая вопросы. Как они могли отправить неопытного новичка на такое задание? Почему, — ахнул новичок.
Он объяснил, что стоял на страже, а капитан взял
Первые шесть человек были уже видны. Как получилось, что капитан так далеко его опередил? За капитаном было не угнаться. Он был на своем
большом, костлявом скаковом коне, гнался за тремя индейцами, которые стреляли и
попали в Мейснера, но еще трое из отряда преследовали его, и
капитан приказал "Вперед", пока внезапно, когда они выстроились в шеренгу,
обогнув небольшой холм, трое индейцев, за которыми они гнались, не развернулись
и пусть они получат это, и пала еще одна лошадь, и капрал Фини
был убит наверняка, а он, бедный молодой новичок, видел индейцев в каждом
Он развернулся и поскакал в обратном направлении, «прямо на них», и что ему ещё оставалось делать, кроме как мчаться домой — и звать на помощь? Всё это он рассказывал, тяжело дыша, а Кеннеди слушал, ругаясь сквозь зубы.
Странная пара скакала быстрым галопом по пружинистому грунту обратно по маршруту панического, но вполне естественного отступления. Дважды здоровяк мог бы сорваться с места и снова поскакать домой, но маленький охотничий пёс яростно удерживал его на месте, и в конце концов они вместе приблизились к гребню, за которым начиналась чаща.  «А теперь, чёрт возьми, — взревел Кеннеди, — доставай свою
Заряжай карабин и веди себя как мужчина, пока мы не увидим, что там впереди! А если ты притворяешься, то первый выстрел из этого рупора, — он хлопнул по прикладу своего «Спрингфилда», — пробьёт тебе сердце.
И вот что они увидели, когда вместе обогнули холм и увидели низину за ним.

На полпути вниз по длинному пологому склону, в неглубокой впадине, возможно, оставленной старыми бизонами, лежали две или три лошади.
Над их широкими коричневыми спинами виднелся крошечный язычок пламени и поднимался голубой дымок.
Это означало, что кто-то, по крайней мере, был начеку и готовился к обороне.
В прерии, в трёхстах ярдах от нас, пятнистый индейский пони, подняв хвост, катался по земле, очевидно, тяжело раненный. За этим холмиком
притаился воин в перьях, а ещё дальше, на своих норовистых скакунах,
кружили и носились ещё трое диких воинов. Они уже заметили приближающееся подкрепление,
и пока двое из них отчаянно подавали знаки в сторону северо-запада,
третий развернул лошадь и помчался в том же направлении.

 «Будь прокляты миллионы!» — крикнул Кеннеди.  «Их всего трое.  Ну же, вы
«Отродье!» — и они бросились вниз, на сиу, но при этом старались укрыться и добраться до осаждённой группы в лощине. Кто-то из осаждённых
взмахнул шляпой. Ещё два карабина рявкнули в ответ пернатому врагу, а затем последовала впечатляющая демонстрация дикой отваги и преданности. Не обращая внимания на приближающихся солдат и на шквальный огонь, который теперь велся по ним из ямы, двое конных воинов пришпорили своих пони и понеслись прямо к своему брату, находившемуся в опасности. Он пригнулся за поверженным «пинто». Они не сворачивали и не останавливались.
Не сбавляя хода, но низко склонившись над шеями своих скакунов, два юных храбреца понеслись вперед и с диким криком, полным триумфа, вызова и ненависти, подхватили и швырнули за спину всадника на более крупном пони проворную и одетую в доспехи фигуру на земле. Затем они развернулись и ускакали прочь, дерзкие, насмешливые, ликующие, и даже более того... С яростным блеском в глазах Кеннеди спрыгнул с седла и, опустившись на колени, выстрелил в убегающую пару. Двое из трёх солдат в лощине последовали его примеру. Даже здоровенный хлюпающий парень, который совсем недавно обезумел от страха
Он снял с плеча оружие и трижды выстрелил в пустоту, а затем раздался крик, полный гнева и нового вызова: «Вернись и сразись со мной!»
Сиу не заставили себя долго ждать, и, к изумлению тех, кто недавно был в осаде, и к бессильной ярости ирландца, искалеченный воин на безошибочно узнаваемом, но в основном непереводимом английском языке выкрикивал угрозы и проклятия.

«Кто это был, Кеннеди? И где ты его раньше видел?» — спросил капитан Блейк мгновение спустя, едва успев схватить ирландца за руки и рассыпаться в благодарностях.
из раны на его обгоревшей на солнце щеке потекла кровь. «Что он там
сказал про то, чтобы съесть твоё сердце?»

 И Кеннеди, чей разум прояснился после азартом битвы, вспомнил о своём обещании Филду и солгал как герой. «Конечно, откуда мне его знать, сэр? Они все из одного теста».

 «Но он назвал тебя по имени». Я отчётливо его слышал. То же самое сказал и Мейснер, —
возразил Блейк. — Эй, что это у тебя там, капрал? — добавил он, когда
молодой Фини, «тот, кого наверняка убили», прибежал обратно, держа в руке богато украшенный мешочек из оленьей кожи с длинной бахромой и тяжёлым
корка из блестящих бусин.

"Поднял его вон тот пони, сэр," — ответил капрал, отдавая честь. "Прошу прощения, сэр, но не возьмёт ли капитан мою лошадь? Его лошадь слишком ранена, чтобы её можно было нести."
Действительно, две лошади Блейка были искалечены, и пора было отправляться в путь. Машинально он взял сумку и привязал её к поясу.
"Слава Богу, никто не пострадал!" - сказал он. - Но ... теперь вернемся к Фрейну! Следи за
этими гребнями и будь готов, если покажется перышко, и немного рассредоточься
- Не скачи стаей ".

Но в нескольких милях к западу была более крупная дичь, требовавшая всего внимания.
из собравшихся сиу. Не было никого, кого можно было бы отправить так далеко, и хотя трое воинов — один из них, несмотря на раны, яростно настаивал на продолжении попытки, — кружили вокруг отступающего отряда, Блейк и его товарищи уже через час увидели спасительные стены Фрейна. После последнего обмена выстрелами с большого расстояния Блейк и Мейснер, проделавшие большую часть пути пешком, повели своих искалеченных лошадей в безопасное место — к Рубикону Запада, быстрой реке Платт. Они были ещё в трёх милях от города, когда Блейк наконец нашёл время осмотреть содержимое
из этого расшитого бисером мешочка, и первое, что выпало из его недр, было
последним, что христианин мог бы ожидать найти в кошельке индейца
сиу, — изящная маленькая записка, пахнущая лесной фиалкой, — конверт
из тонкой бумаги, в котором лежало письмо на такой же бумаге, а конверт
был адресован странным, угловатым, характерным почерком, который
Блейк сразу узнал, человеку, о котором он, по крайней мере, так
никогда раньше не слышал:

 «Мистер Ральф Моро,
 в городе._»




Глава IX

Плохие новости с фронта


Можно было бы предположить, что человек, вернувшийся после такого утреннего
задания, как у Блейка, мог быть освобождён от службы до конца дня.
 Он и его небольшой отряд несколько часов вели ожесточённую погоню за неуловимым и крайне раздражающим трио воинов, которые были лучше подготовлены для быстрой работы, чем солдаты. В конце концов ему удалось
сбить одного из индейцев, который задержался на небольшом
расстоянии от карабинов, но они убили пони, а не всадника.
Тем временем на дальних склонах появились другие индейцы.
и один храбрый индеец с перьями на голове прискакал навстречу своим товарищам и сделал несколько выстрелов по преследовавшим их бледным лицам. Но ни разу, пока они не приблизились к своим союзникам и не оказались далеко от форта, сиу не останавливались для рукопашной схватки, и многолетний опыт Блейка на границе сослужил ему хорошую службу. Он видел, что они добиваются одного из двух результатов: либо заманить его и его товарищей в пылу погони далеко на северо-запад,
где объединённые сотни Хромого Волка и Колючки выслеживали более крупную дичь, либо заставить самого Блейка уйти далеко вперёд от своих товарищей
чтобы они могли внезапно развернуться, отрезать ему путь и втроём прикончить его на месте; а затем в неистовом восторге умчаться прочь,
владея долгожданным скальпом.

 Они хорошо знали Блейка — почти так же хорошо, как Рэя. Много лет он
сражался с ними летом и кормил их зимой.
Они, их скво и паппузы, отъедались за его счёт, когда выпадал глубокий снег, а олени пропадали, и их обильные пайки были съедены или проиграны в кости. Многим из них он нравился, но теперь они снова были на войне, и бизнес есть бизнес.
аборигены. Блейк был «большим вождём», и тот, кто мог носить на поясе скальп столь выдающегося бледнолицего вождя, вызывал зависть у своего народа. Однако «Длинноногий», как его называли, не был глупцом. Блейк был храбрым и ревностным воином, но не безрассудным. Он прекрасно понимал, что, если он и его немногочисленные люди не будут держаться вместе, они просто сыграют на руку индейцам. Ему было бы легко обогнать свой маленький отряд и приблизиться к сиу на своей большой лошади. Только у одного из солдат была лошадь, которая могла не отставать от Пирама, но он ничего не мог с этим поделать.
То, что мы могли бы выиграть от такого хода, оправдало бы отчаянный риск.
 Какими бы непобедимыми мы ни считали наших людей, мы не можем сказать того же о наших лошадях. «Непревзойдёнными» было бы более подходящим словом. Лошадь Мейснера могла бы бежать вместе с лошадью капитана, пока её не подстрелили сиу, но
Бент и Флэнниган были тяжеловесными и медлительными, поэтому преследование, хоть и было решительным, не представляло особой опасности для противника.
Они даже могли получать от него удовольствие, пока не подоспели Кеннеди и его пленённый товарищ.
Тогда ситуация изменилась, и двое из них
Лошади Блейка пали из-за ран и усталости, и преследователи действительно оказались «в ловушке».
 Облегчение пришло слишком быстро. Блейк и его товарищи были загнаны в угол, но теперь сиу умчались прочь, и искалеченная группа медленно поплелась обратно в Фрейн, добравшись до форта спустя много часов после своего энергичного старта. Там они обнаружили, что женщины и дети, по крайней мере, были в агонии от страха и волнения, и даже Дейд и его преданные люди выглядели серьёзными и встревоженными. Если верить всему, что они видели, Рэй и его люди, должно быть, сражались не на жизнь, а на смерть. Два
Курьеры прискакали с Мокасин-Ридж и сообщили, что разведчики майора Уэбба
слышат вдалеке звуки частой стрельбы и что через стекло можно разглядеть по меньшей
мере дюжину мёртвых лошадей или пони, разбросанных по длинному склону хребта
Элк-Тус, в нескольких милях дальше.
Уэбб бросился на помощь Рэю, и Блейк, приказав привести свежих лошадей для себя и двух своих людей, велел остальным достать еду и снаряжение и быть готовыми следовать за ним. Затем он поспешил к своей преданной молодой жене, которая ждала его на площади вместе с миссис Рэй. Дейд, который
Он встретил его у брода, ему ещё многое нужно было рассказать и ещё больше услышать; но, увидев эти два бледных, встревоженных лица, он приподнял шляпу и весело крикнул:
«Я передаю его вам, миссис Блейк, а сам зайду позже».
Затем он повернулся, подошёл к своей двери, взял хрупкую Эстер в свои сильные руки, поцеловал её в белый лоб и попытался придумать, что бы такое сказать, чтобы успокоить её. Он даже не подумал спросить Блейка, что у него в том прекрасном индейском табачном кисете, висевшем у него на поясе, за что высокий капитан был ему более чем благодарен. Это была женская
письмо, как мы знаем, и с этим, по его мнению, нужно было разбираться только по-женски.


Несмотря на то, что Блейк был крайне озадачен этим открытием, он смог всё обдумать во время долгого пути домой — сначала пешком, пока не показался Фрейн и не стало безопасно, а затем верхом на лошади капрала — и, как он сказал, рассмотреть ситуацию с разных сторон. Мисс Флауэр часто ездила верхом по долине
и посещала индейскую деревню на другом берегу Платта. Мисс Флауэр могла
легко уронить эту записку, и какая-нибудь индианка, подобрав её,
отдала бы первому красному, который потребовал бы её, ведь так было принято
домашняя дисциплина дикаря. Индеец хранил его, как и любую другую драгоценность, которая была ему не нужна, в надежде на вознаграждение за её возвращение, — сказал Блейк. Конечно, было странно, что индеец, в кармане которого она была найдена, так хорошо говорил по-английски, но многие сиу знали наш язык достаточно хорошо, чтобы многословно ругаться и говорить о грядущей мести. Блейк рассудил, что это письмо могло попасть в руки врага несколькими способами. Но в любом случае, несмотря ни на что, это было женское письмо. Он не имел права
чтобы прочитать его. Сначала он доверял жене, а если она говорила, что можно, то и миссис Рэй. Тогда то, что они решали, должно было решить и его судьбу.

Но теперь возникла новая проблема. Несмотря на долгое утро, полное опасностей, погонь и волнений, впереди было ещё много всего. Его люди были в седле;
Его отряд был в поле; враг сосредоточил силы на дороге, ведущей на север; битва, возможно, шла в тот самый момент, и Фрейну с семьёй не было места там, где долг звал его на далёкий фронт. Только там была
Нэн, молчаливая, дрожащая, конечно, и с таким полным сочувствия взглядом.
Ужас и мольба в её прекрасных глазах. Ему было тяжело говорить ей, что он должен снова уйти, и немедленно, тяжело просить её помочь ему в спешных сборах, когда ей так хотелось броситься в его объятия и получить утешение. Он попытался улыбнуться, входя в ворота, и от этого потрескался засохший на солнце гипс, которым сержант залепил ему щёку в конюшне. Напускная радостная улыбка снова вызвала прилив крови, и она потекла вниз, забрызгав его грудь, на которую бедная Нэн так хотела положить свою милую головку. При виде этого, несмотря на
От многолетней пограничной подготовки ей стало дурно, и она упала в обморок. Он подхватил её левой рукой, весело смеясь, и отвёл в сторону. «Нашёл пару для этого Билли, — крикнул он, протягивая другую руку миссис Рэй. — Может, это и не так глубоко, но сойдёт, сойдёт, и сегодня вечером я буду насмехаться над ним». Пойдёмте с нами, миссис Рэй. Я... я хочу вам кое-что показать.
 — Минуточку, — сказала эта мудрая молодая женщина. — Позвольте мне сказать детям, где меня искать. Сэнди и Билли дежурят у телескопа. Они не оставят его даже на обед. — С этими словами она исчезла.
Муж и жена остались наедине.

"Ты должен идти, Джеральд," — всхлипнула она. — "Я знаю, но... разве нет _какого-то_
способа? — Разве капитан Дейд не пошлёт с тобой ещё людей?"

"Если бы он это сделал, Нэн, они бы только мешали мне своими лошадьми, которые тянут сани. Будь храброй, малышка. Уэбб к этому времени уже расчистил путь! Иди сюда, мне нужна твоя помощь.
И дверь закрылась перед солдатом и его молодой женой. Они так и не увидели, как Нанетт Флауэр, сидя в седле, быстро скакала по улице — впервые с тех пор, как приехала во Фрейн, без сопровождения. Дейд
поспешил на парадную галерею, чтобы поприветствовать её, но Эстер,
бросив быстрый взгляд, снова юркнула внутрь. Дейд безошибочно увидел
что мисс Флауэр не в спокойном расположении духа. Ее щеки были бледны;
у ее рта было то мертвенно-бледное выражение, которое лишало ее лицо всякой красоты; но
ее глаза были полными и сверкали от возбуждения.

- Какие новости, капитан? - окликнула она, и радостные серебристые нотки исчезли
из ее голоса. "Мне сказали, что капитан Блейк вернулся... Две лошади
покалечены, двое мужчин ранены, включая его самого".

- Его собственная доля - это царапина, о которой он и не подумал бы упомянуть за пределами семьи.
- Нет, мисс Флауэр, - ответил Дейд с мрачной вежливостью. У него было свое
У него были причины не одобрять эту молодую женщину, но они не были настолько вескими, чтобы он мог позволить себе проявить к ней хоть малейшее неуважение. Он подошёл к калитке, встретил её у обочины и стал поглаживать изогнутую шею её резвой лошади — снова «Харни».

 «Они... там были индейцы... их убили?» — спросила она с едва скрываемым беспокойством.

«О, они прикончили одного из них, — ответил капитан, пристально глядя на неё и говоря очень чётко, — парня, который свободно ругался на беглом английском». Да, она явно побледнела. «Отважный,
Судя по всему, плохой клиент. Блейк подумал, что он, должно быть, из людей Хромого Волка, потому что он... казалось, так хорошо знал Кеннеди и ненавидел его.
Кеннеди только что вернулся из Форт-Бичера, где люди Волка творили бесчинства.
— Но что с ним стало? Что они с ним сделали? — перебила его девушка, и её губы невольно задрожали.

«О, — полагаю, они его бросили», — ответил ветеран с нарочитой небрежностью. «Что ещё они могли сделать? Не было времени на церемонии.
Его соплеменники-дикари, знаете ли, могут об этом позаботиться».

Мгновение она сидела неподвижно, устремив свой взгляд чёрных глаз прямо в невозмутимое лицо старого солдата. Никто никогда не обвинял Дэйда в жестокости или недоброжелательности по отношению к мужчинам или женщинам, особенно к женщинам. И всё же он стоял перед этой страдающей девушкой и с явным намерением рисовал в её воображении воина, раненого и оставленного без погребения или ухода на поле боя. Какими бы ни были его мотивы, он нанёс удар и собирался нанести ещё один.
На мгновение ей показалось, что она вот-вот пошатнётся и упадёт с седла.
Но затем она с великолепной выдержкой выпрямилась, её глаза сверкнули, а губы сжались.
презрительно скривившись, она одной короткой, выразительной фразой закончила беседу.
развернув Харни, резко ударила его хлыстом.
и умчалась прочь.:--

"Верно!" - сказала она. "Цивилизованная война!"

"Если эта девушка не более чем наполовину дикарка", - сказал Дейд сам себе, когда
Харни выехал из гарнизона по дороге к броду. «Во мне больше половины крови сиу. О, если бы я только знал, что с Рэем!»
 Рэй, конечно! Было уже почти четыре часа. По телеграфу в Ларами
приходили и уходили телеграммы. «Вождь», как они называли своего генерала, в сопровождении лишь одного из своих помощников добрался до Шайенна
Он прибыл вовремя и, сойдя с поезда, отказавшись от ужина в отеле и перекинувшись парой слов с «Платформенным клубом» — небольшой компанией офицеров из Форт-Рассела, которые почти каждый день провожали поезд, направлявшийся на запад, — сразу же отправился в Ларами на самой быстрой упряжке, принадлежавшей интендантскому ведомству, в то время как другая упряжка ждала его в Чагуотере почти в пятидесяти милях оттуда.
Не спеша продвигаясь сквозь звёздную ночь, он должен был добраться до старого пограничного форта самое позднее к рассвету. Какие новости принесёт Дейд
отправить его туда? Он не сказал ни слова ни офицерам, которые почтительно приветствовали его, ни репортёрам, которые настойчиво расспрашивали его о ситуации во Фрейне.
Но люди, которые служили с ним в Аризоне и на Йеллоустоне много лет назад, хорошо знали, что до него дошли тревожные вести. На самом деле Дейд дополнил прощальное послание Уэбба
ещё одним сообщением о том, что небольшой отряд Блейка, возвращавшийся с задания, был замечен в телескоп в девяти милях отсюда, с двумя людьми, идущими пешком. Но только когда генерал добрался до Лодж-Поул-Крик, он получил это сообщение.
Говорят, что авангард Уэбба мог слышать отдалённый шум атаки на Рэя.
 Только добравшись до Чагуотера глубокой ночью, он мог надеяться узнать исход.


Наступила ночь, когда ужасное напряжение, в котором пребывал гарнизон Фрейна, хоть немного ослабло. Блейк, за спиной у которого стояли трое солдат,
отправился в путь час назад и уже скрылся в сумерках, когда доктор Трейси
с лицом, на котором явно читалось нервное напряжение после двухчасовой
скачки, оставил свою вонючую, тяжело дышащую лошадь в конюшне и поднялся
по крутой тропинке к флагштоку — кратчайшему пути к жилым помещениям
командир. Несмотря на сгущающуюся темноту, его заметили
десятки нетерпеливых наблюдателей, и он был завален вопросами от дрожащих,
плачущих женщин и серьёзных, встревоженных мужчин.

"Была драка, вот и всё, что я знаю," — сказал он. "Я был со вьючными мулами и машинами скорой помощи и ничего не видел. Всё, что я видел, — это мёртвых пони далеко за Тен-Майл-Ридж. Где майор? — Я имею в виду капитана?
— Нет! Санитар не знал, кто был убит или ранен, и вообще не знал, что кто-то был убит или ранен. Он знал только, что доктор Трейси пришёл
Он поскакал обратно и приказал машинам скорой помощи ехать на передовую, а сам поскакал во весь опор обратно во Фрейн с запиской для капитана Дейда.


Всё это он рассказывал, торопливо пробираясь по дощатому настилу.
Жёны солдат ловили каждое его слово и почти не отставали от него; жёны и дочери офицеров кричали с галерей или бежали к воротам, и
Дейд услышал шум почти так же быстро, как и Эстер, которая поспешила к двери. При свете лампы в прихожей командир прочитал карандашную
надпись на заклеенном конверте и слово «Срочно» в начале
угол. Тот же свет падал на дюжину встревоженных, умоляющих лиц за пределами
лестничной площадки. Его рука дрожала, и он знал, что не сможет
открыть и прочитать письмо в их присутствии. «Минуту», —
сказал он, и его сердце наполнилось сочувствием и страхом. «Вы
услышите через минуту», — и он отвернулся в сторону маленькой
гостиной.

 Но он не мог отвернуться от жены и ребёнка. Они последовали за ним и остановились,
вглядываясь в его бледное лицо, пока он читал судьбоносные слова, которые так мало говорили и в то же время так много значили:
—

 Дошло до Рэя как раз вовремя. Неприятная история. Доктору Уоллеру придётся
 приходите сразу, как Трейси пойдет с нами, чтобы спасти людей на этапе
 Сухой Вилкой. Лучше отправить сопровождения пехоты и всех санитаров
 что может быть, возможно, пощадил; и священник. Сержанты Берроуз и
 Уинг, капрал Фут и рядовые Денни, Флад, Керриган и
 Пройссер убиты. Много раненых - лейтенант Филд серьезно.

 УЭББ.




ГЛАВА X

«Я НИКОГДА НЕ ВЕРНУСЬ»

 В тот сентябрьский день произошло настоящее столкновение — драка, о которой долго говорили на границе, но вскоре забыли в «Штатах».
Получив приказ отправиться на помощь отряду, оказавшемуся в опасности на Драй-Форк, Рэй быстро добрался до Мокасин-Ридж, хотя и экономил лошадей и людей для более позднего этапа. Что ж, он знал, что за его маршем
будут наблюдать некоторые из банды Стэббера, но он и представить себе не мог, что индейская стратегия примет столь необычную форму: они откажутся от того, что казалось беспроигрышным вариантом, оставят людей на станции под охраной менее чем дюжины воинов и отправятся с большим отрядом на помощь маленькому отряду, атакующему одинокого противника
этого могло и не произойти. Но Хромой Волк рассудил, что люди, запертые на станции, были не в том состоянии, чтобы пытаться сбежать. Они были в безопасности, когда он решал вернуться к ним, и Хромой Волк знал это о Стэббере — о том, что он долгое время ошивался в военных резервациях, изучал методы белых вождей и мог почти точно предсказать, как они поступят в такой ситуации, как эта, и о том, что Стэббер недавно получил доступ к информации из первых рук.
о планах и намерениях белого вождя. Стэббер отправил быстрых гонцов
к Хромому Волку, призывая его привести своих воинов, чтобы помочь ему окружить
первые войска, отправленные из Фрейна. Стэббер год за годом
отмечал, что наши лидеры почти всегда придерживались одной и той же тактики:
сначала отправляли небольшой отряд, а затем, когда он был разбит, за ним следовал
большой отряд, который нужно было отправить в первую очередь.
О том, что Кеннеди успешно прошёл проверку, Стэббер узнал почти сразу же, как и Уэбб. Вполне возможно, что Стэббер пропустил его, чувствуя себя уверенно
он знал, каким будет результат, и, несмотря на некоторую зависть, которая не ограничивалась соперничеством между дикими вождями, Хромой Волк доверял суждению Стэббера. Рэй ожидал, что с флангов по нему будут вести огонь с большого расстояния и, возможно, окажут сопротивление спереди; но, зная, что у Стэббера мало людей, и полагая, что Хромой Волк слишком занят, чтобы отправить Стэбберу существенную помощь, он думал, что один-два жёстких урока очистят его фронт от таких
Индейцы пытались остановить его, но он невозмутимо ехал вперёд, радуясь своей миссии, игре и небольшому командованию.

«Что-то за тем вторым хребтом», — сказал он Филду, отправляя его вперёд с основной частью взвода. Филд, который всё это время молчал и размышлял, встрепенулся, услышав приказ, и, воодушевившись при мысли об опасности, быстро поскакал вперёд, чтобы присоединиться к наступлению и самому посмотреть, что их ждёт. Он оставил дюжину пекарей из своего взвода спокойно идти под предводительством сержанта, а Рэй со своим трубачом последовал за ним. между его наступлением и взводом Клейтона, который в полном составе спокойно двигался шагом и держался в резерве.


Обычно Рэй сам выезжал на передовую и лично изучал обстановку, но он хотел, чтобы Филд понял, что он полностью доверяет своему временному командиру. Он
хотел, чтобы Филд понял, что теперь у него есть возможность отличиться
и показать, на что он способен. Отправив его вперёд, Рэй рассчитывал
на его донесения и был готов поддержать, если возможно, его решения.  Ничто так быстро не разрушает предубеждения, как
Гарнизонная служба — это не то же самое, что доблесть на поле боя. Нередко случалось, что офицер отправлялся на битву под грозовые тучи, а возвращался под короной. Гораздо легче стать героем в одном сражении, чем образцовым солдатом на протяжении всего сезона — по крайней мере, так было в старину.

Но в тот момент, когда мистер Филд спешился и, оставив лошадь вместе с остальными на склоне, пригнувшись, направился к гребню, он поднял подзорную трубу, чтобы бросить один взгляд, затем взволнованно обернулся и начал быстро подавать сигналы своим последователям. Вскоре молодой солдат бросился вниз по склону, крича:
прямо к Рэю. «Лейтенант передаёт привет, — сказал он, — но в поле зрения дюжина сиу, и он хочет знать, стоит ли ему атаковать».
 Дюжина сиу в поле зрения! Это было необычно. Обычно индейцы прячутся,
укрываясь за гребнями и холмами на открытой местности, или за деревьями и кустарником, где можно найти укрытие. Дюжина в поле зрения?

- Далеко впереди, Мюррей? - спросил капитан, отпуская поводья.
и пустился галопом вперед. - Вы сами их видели?

- Да, сэр. Большинство из них столпились на обочине дороги, тыча своими
Они целились во что-то или в кого-то. Двое или трое были ближе. Должно быть, они наблюдали за нами, потому что спустились с хребта как раз перед тем, как мы подошли.

А потом они дали дёру. — Диалекты времён Гражданской войны, давно забытые, за исключением нескольких домов ветеранов на востоке, всё ещё использовались в таких полках, как ----й, который четыре года служил в Потомакской армии. Старые сержанты задают тон молодым солдатам во всех аспектах службы. Капитан и двое его спутников догнали Филда, который быстро бежал рысью
К этому времени он уже получил поддержку, и глаза солдат загорелись при виде их командира, который легко мчался мимо, спокойный, уверенный и чувствующий себя как дома, словно это была самая обычная учебная стычка. Те, кто никогда не пробовал, не совсем понимают, что значит ехать сомкнутым строем и плотной колонной, молча и неуклонно, прямо по открытому полю к такому же молчаливому холму, который не подает никаких признаков того, что на нем кто-то есть, но который внезапно может вспыхнуть мстительным пламенем и плюнуть шипящим свинцом в лица наступающих.  Даже здесь
там, где двое или трое из наступающих уже заняли гребень,
что доказывало, что противник не мог удерживать эту позицию, солдаты увидели
по волнению, отразившемуся в сигналах лейтенанта и даже сержанта Скотта, который прослужил в армии пятнадцать лет, что
индейцы должны быть где-то рядом. До гребня хребта оставалось всего пятьсот ярдов.
Они по-прежнему «сбились в кучу» — отличная мишень, если противник решит внезапным рывком вернуть себе гребень и открыть шквальный огонь из своих магазинных винтовок.  Как правило, каждый округ страны
У него был «Винчестер» или «Генри» — примерно шесть к одному в пользу краснокожих перед присяжным солдатом правительства в ближнем бою. Лейтенант был храбрым парнем и всё такое, и на него можно было положиться в том, что он «сделает свою часть работы», как выразился сержант, но когда дело доходило до того, чтобы наилучшим образом организовать отряд, дать им полную свободу действий, когда они встречаются с врагом на равных условиях и на чистом поле, но при этом уберечь их от возможной засады, тогда «капитан Билли был главным в этом деле»  — так считали его солдаты, и при виде него у каждого учащался пульс.
он. Он бы точно знал, что для них сделать, и, зная, сделал бы это.

Даже когда он проходил мимо Рэя, тот полуобернулся с чем-то вроде улыбки в тёмных глазах и кивнул кудрявой головой сержанту-командиру.
Жест его руки в перчатке — горизонтальный взмах вправо и влево, повторенный дважды, — послужил ветерану сигналом, и через мгновение Уинзор уже выстраивал дюжину солдат в линию на открытом, но узком пространстве, с выдвинутыми карабинами, готовыми к бою. Они увидели, как их капитан быстро поднялся по пологому склону почти до самого гребня, а затем
Он вскочил, бросил поводья трубачу и поспешил
пешком присоединиться к лейтенанту. Они увидели, как он
опустился на колени, словно для того, чтобы поправить
очки, и пристально посмотрел вперёд; увидели, как Филд
вернулся к своей лошади и в мгновение ока вскочил в седло;
увидели, как он развернулся, словно собираясь встать во
главе отряда, но тут же осадил коня, и передние ноги его
скакуна взрыхлили землю по команде их командира. Филд рвался в бой, но Рэй видел всё своими глазами и понимал, что нужно его людям, поэтому Рэй сказал: «Нет».
Ещё мгновение — и все, кто был впереди, снова оказались в седлах, а Филд вернулся
Во время наступления Рэй невозмутимо восседал верхом на своём любимом гнедом коне, разглядывая в бинокль второй хребет далеко на севере и, как и прежде, посылая Скотта и трёх его солдат прямо на передовую и подавая сигнал фланговым отрядам продолжать движение.  Десятисекундного изучения позиции в длинной, широкой и неглубокой впадине перед ним было достаточно, чтобы понять замысел дикарей. Небольшой отряд индейцев,
что-то бормочущих, визжащих, тыкающих и кружащих вокруг какого-то невидимого предмета на земле, притворялся, что не замечает приближения солдат.
Старый трюк, чтобы заставить передовых солдат броситься в атаку и преследовать врага, чтобы в пылу сражения они оказались далеко впереди — возможно, в трёх милях — от основных сил, и тогда вся скрывающаяся за второй завесой, за дальним хребтом, банда могла бы обрушиться на них, окружить, подавить и перебить несчастных, а затем уйти на безопасное расстояние задолго до того, как основная часть войска доберётся до места.

— Нет, не сделаешь, Филд! — рассмеялся Рэй, когда Филд, не на шутку раздосадованный, и дюжина его спутников рысью приблизились на расстояние слышимости. — Это
додж был лысым, когда я был ребенком. Послушай, Филд, - продолжил он.
- Они тыкали в пустоту там, в прерии. Это была подделка
пленника они зарезали до смерти. Смотри, как они все сейчас разбегаются.
Они соберутся за следующим гребнем, и мы немного одурачим их.
наши собственные."

И вот, время от времени поглядывая на пернатых воинов на дальнем левом фланге и часто останавливаясь небольшими группами на дальнем переднем крае,
нервничающая полусотня Рэя неуклонно продвигалась вперёд.  Два эксперимента убедили сиу в том, что командует сам капитан, и они
Они давно узнали этих гнедых. Они знали, что старого Рэя не проведёшь старыми трюками. Им не удалось уничтожить авангард или офицеров, когда отряд приблизился ко второму хребту. Большой отряд Хромого Волка приближался быстро, но только дюжина его воинов, посланных вперёд, добралась до Стэббера. Последние были слишком малочисленны,
чтобы думать о сражении на равных, и, поскольку Рэй, казалось, был полон решимости идти вперёд, почему бы ему не позволить это?
Волку было приказано не рисковать и не показываться к югу от отрога Лосиного Зуба. Там, в расщелинах и оврагах, их ждёт славная битва.
место в засаду, оставив парня обязанность составления
солдаты в сетку. Так что в перерывах они ждали, пока Рэй с
длинной линией перестрелки легко выведет красных метких стрелков из их
логова на среднем рубеже. Затем, перестроив колонну, маленький отряд
направился прямо к Лосю.

Но все эти маневры требовали времени. В двадцати милях к северу от Фрейна
простирался крутой водораздел между рекой Элк-Форк, сухой, как мертвый зуб, большую часть года, и песчаным дном Бокс-Элдер.
То тут, то там вдоль хребта возвышались внезапные холмообразные бугры, придававшие ему
Живописный эффект зубчатых стен, ведь, в отличие от остальной части страны, у Элк-Тус, казалось, был каменный хребет, который тянулся на юго-восток от южной границы прекрасного хребта Биг-Хорн.
В двух или трёх местах во время какой-то доисторической природной катастрофы он деформировался и вытолкнул вверх массу блестящих камней, которые даже за столетия не заросли травой. «Лосиные зубы» — так индейцы называли эти странные выступы.
Один из них, средний из трёх, был самым большим.
Выдающаяся вершина была видна за много миль, кроме как с юга и запада. Игл-Бьютт был единственной точкой к югу от Биг-Хорна и в долине Платт, откуда её можно было увидеть.
Эти две точки были знамениты в старые времена на границе тем, что на их вершинах горели сигнальные костры или вспыхивали зеркальные сигналы, когда военные отряды сиу выходили в поле.

В тот момент, когда Рэй добрался до второго хребта, его внимание привлекли клубы дыма, поднимавшиеся в небо с вершины среднего хребта.
 Ещё немного времени ушло на то, чтобы вспомнить кое-что из своего
нетерпеливые солдаты, которые с крайнего правого фланга растянувшейся линии фронта
отделились, чтобы преследовать некоторых намеренно отстающих солдат. Затем дюжина индейцев,
обнаружив, что за ними больше не следуют, собралась на
относительно безопасном расстоянии в прерии и, пока они
оживлённо совещались, нашла время для того, чтобы насмехаться,
бросать вызов и время от времени стрелять в удаляющихся и
раздражённых солдат, которым сержант Скотт резко приказал
отойти назад, а Рэй, спокойно осмотрев этих парней в свой
бинокль, направил его на три холма вдоль
далекий хребет и повернулся к Филду, сидящему молчаливым и разочарованным рядом.
рядом с ним.

"Вот так, Филд", - сказал капитан. - Возьми этот стакан и посмотри на них.
сигнальные дымы - у Стаббера сейчас на вызове больше людей, чем было, когда он начинал.
и еще больше прибудет. Они просто молились бы вы
зарядка с горсткой бойцов. Они бы вас пропустить, то
закрытые и порезала тебя. Ты понимаешь, мальчик?
Филд коснулся полей своей шляпы. «Вы лучше всех их знаете, сэр», — был краткий ответ. «Я хотел получить шанс отомстить тем парням, которые слоняются у нас перед домом и обзывают нас».

«Думаю, ты получишь его раньше, чем мы станем на час старше. Они знают, куда мы направляемся, и сделают всё возможное, чтобы задержать нас. А, Клейтон», — добавил он, когда младший лейтенант подъехал к ним, а его взвод спешился, чтобы перезарядить ружья за линией стрелков. «Солдаты выглядят готовыми к бою, не так ли?» Там, если вообще где-нибудь, мы доберемся до него
. Я только что показывал Филду сигнальные дымы. Садись на коня и следуй за мной
когда мы будем на полпути к той роще тополей вон там. Мы должны
связаться с теми людьми на станции дилижанса сегодня вечером, и мне, возможно, придется отдать
Сначала преподам этим попрошайкам урок. Ждите моего сигнала и действуйте быстро, если я повернусь к вам и взмахну шляпой. Все готово, Филд. Двигайтесь вперед.
И это была последняя беседа между тремя офицерами в то
насыщенное событиями утро. Когда передовой отряд снова осторожно двинулся вперед, к берегам ручья, Рэй повернулся к Филду. "Схватка тебе больше по душе, чем кабинетная работа, Филд. Ты выглядишь гораздо бодрее, чем вчера. Неужели ты не понимаешь, что майор был прав, отправив тебя с нами?
— И тёмные глаза
обученных и опытных солдат светило ласково в лицо
молодой человек.

"Я рад быть с вами, капитан Рэй", - был быстрый ответ. "Это
не ... то, что я послан, а способ, которым я был послан, или ... причина, по которой
Я был послан, которая меня жалит. Я думал тогда и думаю сейчас, что если бы вы
были командиром поста, этого бы не было сделано. Я еще не знаю
какое обвинение было предъявлено у моей двери..."

"Не было времени поговорить причинам, поле", - вставил Рэй, хотя
его зоркие глаза были устремлены на далекий хребет впереди, за пределами которых
Последние из индейцев исчезли. Крайние солдаты во главе с
сержантом Скоттом находились в нескольких сотнях ярдов от небольшой рощи тополя, которая обозначала место, где была вода.
Справа и слева от неё извивался пересохший водоток между низкими, зубчатыми, обрывистыми берегами.
Позади авангарда, на расстоянии четырёхсот ярдов, выстроилась линия стрелков из первого взвода, насчитывавшая дюжину человек. Далеко на востоке и западе фланговые отряды неуклонно продвигались на север, внимательно наблюдая за склонами по обе стороны от них и изучая извилистую линию ручья впереди.
В тот момент не было видно ни единого признака нарисованного врага, но каждый солдат в отряде хорошо знал, что за холмами и грядами впереди их ждут десятки врагов. Рэй и Филд, легко скакавшие в арьергарде, так что в пределах слышимости был только трубач, ни на секунду не ослабляли бдительности, которой требовала ситуация, но каждый из них был глубоко погружён в тему разговора.

 «Времени не было. Нам нужно было начинать немедленно», — продолжил Рэй. «Подожди, пока
ты вернёшься за свой старый стол, Филд, и ты увидишь, что майор был и остаётся твоим верным другом в этом деле...»

— Я никогда к этому не вернусь, капитан! — порывисто перебил его Филд. — Если мне прикажут снова стать адъютантом, что бы ни случилось, я откажусь.
Но прежде чем Рэй успел снова вмешаться, раздался внезапный и тревожный звук.
Откуда-то снизу, из-за низкого берега ручья, в ясном утреннем воздухе прозвучали три выстрела. Лошадь ведущего фланкера, находившаяся справа, встала на дыбы и резко бросилась вперёд.
Всадник, казалось, тщетно пытался её остановить.
Почти сразу же трое конных воинов с бешеной скоростью понеслись прочь
Они выехали из оврага в северо-восточном направлении, их перья развевались на ветру.
 Филд пришпорил коня, чтобы присоединиться к своим людям. Рэй развернулся в седле и высоко поднял над головой свою широкополую разведывательную шляпу, подавая сигнал Клейтону, а затем крикнул Филду. «Вперёд, к тополиной роще. Галопом!» —
прокричал он. «Они нам нужны в первую очередь!»




ГЛАВА XI

ЯРОСТНАЯ СРАЖА


Час спустя полуденное солнце палило нещадно, освещая волнующую картину пограничной войны, в центре которой стояла группа тополей. Что ж, для полусотни Рэя это была прекрасная осень
Утром они узнали, что их командир уже много лет участвует в походах против индейцев!
 Казалось, он инстинктивно разгадывал все планы своего дикого врага и действовал соответствующим образом. С тех пор как отряд вышел на берег реки Лосиный
 Зуб, у Рэя крепло убеждение, что Стэббер, должно быть, получил много подкреплений и рассчитывал на скорое прибытие других. Сигнал разносится по широкой долине; частые попытки
заманить его авангард в атаку и преследование; смелость, с которой
индейцы действовали на фронте и на флангах; дерзкое упорство, с которым
они держались за русло ручья, чтобы сделать несколько выстрелов по передним.
солдаты, очевидно, полагались на расположение своих товарищей за
хребта, чтобы сокрушить любые силы, которые бросятся в погоню; тот факт, что
другие индейцы открыли огонь по авангарду и левым флангам, и
что по меньшей мере дюжина вырвалась из песчаного русла в тот момент, когда
они увидели, что шеренга пустилась галопом; - все это, как правило, убеждало
капитан, который, наконец, теперь, когда он был за много миль от дома и помощи,
Сиу стояли наготове в изобилии, чтобы дать ему отчаянный бой.

Если бы он бросился в погоню за тремя воинами, это привело бы лишь к тому, что его собственный народ рассеялся бы, а его воинов по отдельности перебили бы кружащие над ними полчища красных врагов.  Если бы он собрал своих людей и попытался форсировать хребет Лосиный Зуб, это означало бы неминуемую гибель всего отряда. Сиу были бы только рады
отступить с передовой и пропустить их вперёд, а затем развернуться
большим кругом и открыть концентрированный огонь, который наверняка
поразил бы хотя бы некоторых из них, ведь они были бы на открытой местности
Прерии, в то время как их ответные выстрелы, беспорядочно разлетающиеся в сторону стремительно мчащихся воинов, почти наверняка будут неточными. Вскоре он был бы обременён
ранеными, которых он отказывался бросать на растерзание; не имея
возможности двигаться в каком-либо направлении, он был бы вынужден
вести безнадёжную борьбу, пока один за другим он и его доблестные
товарищи не пали бы, пронзённые индейскими пулями и принесённые в
жертву скальпелю, как триста человек Кастера десятью годами ранее.


Нет, Рэй слишком хорошо разбирался в пограничной стратегии, чтобы попасться в такую ловушку.  Там стоял
маленькая рощица тускло-зелёных деревьев, крепость в прерии, если знать, как ею пользоваться. Там, в песке на дне ручья, они наверняка могли найти воду для раненых, если бы те были. Там, с помощью нескольких наспех вырытых окопов, он мог бы устроить небольшой форт на равнине и быть готовым отразить даже массированную атаку. Лошадей можно было пасти в глубине песчаных отмелей. Солдаты могли рассредоточиться по большому кругу
среди деревьев и вдоль берега; с полными
сумами провизии и водой для копания в земле они могли бы
могли бы продержаться как герои, пока не подоспеет подкрепление с юга.

 Таким образом, очевидно, что тополиная роща была тем самым местом, и туда с грохотом устремилась передовая линия под командованием Филда, в то время как Рэй махал второй линии, и все радостно кричали, видя, как сиу в панике несутся вверх по северному склону. Десять человек в шеренге, растянувшейся далеко вперёд, были
отправлены вперёд, на середину равнины, с приказом выбить индейцев
с низин и покалечить как можно больше; но если им будет угрожать
превосходство противника, отступать галопом, держась на безопасном расстоянии от
в передней части рощи, чтобы огонь гарнизона не был «замаскирован».  Десяток бросился в погоню за убегающими воинами, преодолев уже половину пути до начала склона, и тут, как и предсказывал Рэй, вниз хлынула толпа блестящих врагов, стремящихся поглотить маленький десяток заживо. Сержант тут же развернул их и, указывая путь, повел широким кругом, крепко держа лошадей под уздцы, обратно к высохшему руслу, а затем вниз, в его песчаные глубины. Здесь каждый солдат спрыгнул с седла, перекинул поводья через левую руку и скрылся в укрытии
Спрятавшись за прямыми, жёсткими берегами, они открыли шквальный огонь по преследователям как раз в тот момент, когда взвод Клейтона, спешившись в роще, бросился к ближайшему укрытию и присоединился к ожесточённой стрельбе из карабинов.  Скача вниз по склону на предельной скорости, как это делали сиу, они не могли все одновременно остановить своих проворных скакунов, и азарт погони унёс их далеко вниз, на равнину, прежде чем началась ожесточённая стрельба. Затем было
захватывающе наблюдать за тем, как они поворачивали, кружили, устремлялись вправо или влево,
всегда на бешеном скаку, отбрасывая назад свои гибкие раскрашенные тела
шеи их коней, цепляющиеся одной ногой и рукой, едва виднеющиеся
даже веко, но визжащие, как множество койотов, не
один из них приближается на расстояние четырехсот ярдов от стройной линии сражающихся в русле ручья.
некоторые из них, действительно, пренебрегают
сутулясь, дерзко скачут впереди, бешено стреляя на скаку, но все же
уверенно и постепенно направляя своих пони обратно на возвышенность,
отступили от греха подальше; и через пять минут после того, как они появились,
мелькнули в поле зрения, несясь в атаку через гребень в миле отсюда, ни единого красного
На равнине остался только один воин — и ещё три или четыре несчастных пони, которые бились в агонии или застыли на земле, в то время как их всадники, раненые или невредимые, были подхвачены и унесены с удивительным мастерством, доступным только этим воинам равнин.

 Тогда у Рэя и его людей появилось время перевести дух и выкрикнуть смешливые комментарии и поздравления.  Пока никто не был ранен или убит. На какое-то время они оказались в безопасности, заняв выгодную позицию, и успешно отразили первую атаку сиу.


Последние громко, возбуждённо и сердито переговаривались.
вверх по склону на север. По меньшей мере сотня человек собралась вместе и горячо обсуждала неудачный исход атаки. Другие,
повинуясь приказам вождя, разъехались далеко на восток и запад и пересекли долину выше и ниже оборонительных позиций. Третьи скакали обратно к хребту, где на фоне неба были хорошо видны сильные воины, возбуждённо снующие туда-сюда. Две небольшие группы медленно продвигались к гребню.
Это немного успокоило парней в синей форме. По крайней мере, некоторые из них
Атакующая сила почувствовала на себе укус кавалерийского оружия и была отброшена назад.

Но нельзя было терять ни минуты.  Уже издалека, с русла ручья, два или три индейца вели прицельный огонь по роще, и Рэй приказал всем лошадям собраться в излучине ручья, где боковые поводья были отвязаны от ремней, а возбуждённые гнедые были надёжно пристёгнуты. Затем здесь, там и ещё в десятке мест вдоль берега и снова на опушке тополиной рощи людям были назначены позиции и приказано без промедления найти укрытие. Многие
Они зарывались в мягкую и податливую почву, выбрасывая землю перед собой. Другие использовали поваленные деревья или ветки. Несколько человек сложили из сёдел и рулонов одеял невысокую баррикаду, и все они, склонившись над своей работой, наблюдали за пернатыми воинами, которые уверенно завершали свой большой круг далеко в прерии. Пули летели
теперь быстро и часто, срезая листья и ветки и
заставляя многих инстинктивно пригибаться и оглядываться по сторонам,
стыдясь своего укрытия, но уверенные в том, что время было на их стороне
Это были дни самого закалённого ветерана отряда, когда он тоже знал, что значит содрогаться от свиста вражеских пуль.
Они все понимали, что пройдёт всего мгновение или два, прежде чем враг решит, что делать дальше; тогда понадобится каждый.

Тем временем, расположив Филда на северном фланге с приказом
отмечать каждое движение сиу и поручив Клейтону второстепенную
задачу — следить за южным флангом и тылами, Рэй весело расхаживал
среди своих людей, перебегая от укрытия к укрытию, подсказывая, помогая
вот они, настороженные, даже радостные. - Лучшего места для ночлега у нас и быть не могло,
парни, - сказал он. - Мы легко сможем противостоять удвоенному их числу. Мы может содержать
неделю, если понадобится, но вы ставите основных будете тянуться после
нас, прежде чем мы два дня старше. Не трать выстрелы. Уговорить их закрыть
в. Не стреляйте в скачущего индейца дальше трехсот ярдов. Это
пустая трата пороха и свинца ".

Бодро, радостно они отвечали ему, эти его товарищи, его солдаты
дети, мужчины, которые сражались вместе с ним, многие из них, в дюжине
поля и люди, которые будут рядом с ним, их темноглазый маленький капитан,
до последнего. Даже самый молодой из пятидесяти солдат, казалось, был воодушевлён
лёгкой, смеющейся уверенностью тех, у кого сердце было легче,
или мрачной, практичной воинственностью тех, кто участвовал в походе с самого начала.
Также было важно то, что индейцы, казалось, не могли прийти к единому мнению относительно
следующего шага. На совете дикарей на севере шли громкие пререкания и споры. Отряд Стаббера и последователи Хромого Волка, казалось, были в ссоре.
Опытные стрелки в быстро растущих стрелковых ячейках указывали на то, что с одной стороны было не меньше полудюжины
бывшие воины, которых они узнавали и помнили в лицо, в то время как Рэй,
изучая меняющуюся толпу через свои очки, мог легко разглядеть
 самого Стэббера, который яростно препирался с высоким,
крепко сложенным и хорошо одетым молодым воином, по-видимому, заместителем вождя, который, в свою очередь, отвечал Стэбберу тем же. Хромого Волка нигде не было видно. Возможно, он всё ещё был далеко, а этот высокий воин действовал от его имени. Но кем бы или чем бы он ни был, у него были преданные последователи. Более трёх четвертей участников спора
воины в группе, казалось, поддерживали его. Рэй, после нескольких слов к
Сержант Уинзор подполз к своему молчаливому и поглощенному делу юноше
второму по старшинству и, нацепив бинокль, долго и пристально смотрел через низкий
песчаный парапет на бушующую толпу в тысячу человек
в нескольких ярдах отсюда.

"Это легко сделать из парня", он сейчас говорил. "Можно почти
слышал, что сирена голос его. Но кто этот рыжий негодяй, который ему противостоит?
За последние пять лет я видел всех их вождей. Всем им за сорок. Этот парень не может быть большим вождём.
Он выглядит на много лет моложе большинства из них, например, старого Хромого Волка, но при этом командует Стэббером так, словно владеет всей шайкой.
Ещё один долгий взгляд, затем снова: «Кто бы он ни был, что за чертовщина?»
Рядом никто не ответил, и Рэй, всё ещё не сводивший глаз с линз, не обратил внимания на то, что Филд хранил молчание. На передовой волнение нарастало. Сквозь пелену надвигающихся воинов дважды прорвался
громкоголосый, пылкий храбрец, и казалось, что в своей великолепной позе и жестах он одновременно подбадривает
Он призывал всё своё войско присоединиться к нему в немедленном нападении на солдат и осыпал осаждённых насмешками и проклятиями. Кем бы он ни был, он был в настоящей ярости. Половина индейцев, казалось, была полностью захвачена его пламенными речами. Они кричали, жестикулировали и размахивали ружьями и копьями, одобряя его взгляды и призывая людей Стэббера присоединиться к ним. Последовали ещё более яростные ругательства и
многочисленные скачки на взбудораженных пони.

 «Ты когда-нибудь видел этого парня раньше?» — спросил Рэй у кареглазого
 сержанта Уинзора, который всю жизнь провёл на равнинах, но Уинзор был
явно озадаченный.

- Хоть убейте, не могу сказать, сэр, - последовал ответ. - Я его совсем не знаю
и все же...

"Кто бы он ни был, ей-богу, - сказал Рэй, - сегодня он более крупный человек, чем
Стаббер, потому что он выигрывает бой. Теперь, если он только возглавит бросок, как
он ведет дебаты, мы сможем победить его. Кто наши лучшие стрелки на этом
фронте? " и он нетерпеливо оглядел несколько лиц рядом с ним. "Уэббер на высоте
и хорош на дистанции менее пятисот ярдов, когда он не взволнован,
а Штольц - энергичный, хладнокровный игрок. Нет! не ты, Хоган", - засмеялся игрок.
Командир, веснушчатый ветеран, высунул голову из-за ближайшего песчаного вала и ухмыльнулся, демонстрируя своё желание присоединиться.

"Я никогда не видел, чтобы ты попадал в цель. Вылезай из этой дыры, найди Уэббера и скажи ему, чтобы он шёл сюда, а ты тем временем займи его нору.
Хоган, печально ухмыльнувшись в знак согласия с критикой своего командира, сполз обратно в русло ручья и под насмешки трёх или четырёх товарищей, которые были достаточно близко, чтобы расслышать его слова, стал перебегать от укрытия к укрытию в поисках нужного стрелка.

"Раньше ты был уверен, что с карабином в Тонто Бейсин, когда мы
после Апачей, сержант", - продолжил Рэй, снова всматриваясь в
очки. "Я ошибся в этом парне, если он плохо ездить в
спектр, и мы должны показать ему пример. Я хочу, чтобы четыре первые выстрелы класс
чтобы определить его".

«Лейтенант может побить мой рекорд, сэр», — сказал Уинзор, приподняв руку к полям шляпы, словно извиняясь за Филда, который молчал на протяжении всей короткой беседы. Он приподнялся на руках и коленях и начал продвигаться влево, очевидно, пытаясь добраться до
в укрытии за небольшим холмом рядом с берегом.

"Ну конечно, Филд," — последовал быстрый ответ, и Рэй повернулся к своему младшему товарищу. "Так будет правильно."
[Иллюстрация: "С ОДНОЙ ВЕЛИКОЛЕПНОЙ КРАСНОЙ РУКОЙ ВВЕРХУ."]

Но неистовые крики и боевые возгласы впереди внезапно прервали его речь. Толпа воинов, которая так плотно окружила
Стаббера и выступавшего против него оратора, казалось, в одно мгновение разделилась на две части.
Стаббер, за которым следовали всего два или три его воина, в развевающемся боевом шлеме устремился на запад и с яростью ринулся прочь
из схватки и поскакал по кругу к гребню холма, в то время как воины с громкими возгласами, размахивая щитами, копьями и ружьями, выстроились перед молодым победителем.
Тот, высоко поднявшись в стременах и вскинув одну великолепную красную руку, начал выкрикивать на звучном языке сиу какие-то срочные указания.
 С дальнего гребня холма спустились другие воины, словно для того, чтобы встретиться со Стэббером и спросить его, почему он так странно покинул поле боя. Вниз спустилась дюжина других воинов, молодых храбрецов, жаждущих битвы и готовых вступить в бой.
ряды этого нового предводителя, и Рэй, который снова повернулся к Филду,
навёл подзорную трубу на это крепкое, почти обнажённое, ярко
раскрашенное тело, которое находилось в первых рядах индейцев и теперь наконец было видно полностью и беспрепятственно.

"Клянусь богами войны!" — воскликнул он. "Я никогда раньше не видел этого негодяя, но если это не тот отступник Рыжий Лис... Да это же Филд! Возьмите стакан и
смотреть. Вы были в сопровождении уполномоченных в прошлом году на Черном
Холмы совета. Вы, наверное, видели его и слышали, как он говорил. Разве это не
Сам рыжий Лис?"

И, к удивлению Рэя, молодой офицер отвел глаза, его лицо
Он был бледен и встревожен, а в ответ лишь пробормотал: «Я не встречал Фокса там, капитан».
Казалось, он не замечал протянутый ему стакан, пока Рэй почти не сунул его ему в руку, а затем продолжил расспросы.

«Посмотри на него. Может, ты его где-то видел. Разве это не Рыжий Фокс?»

И теперь Рэй смотрел прямо в полускрытое лицо Филда. Филд, до сих пор отличавшийся прямотой, парень, который, как известно, никогда не отводил взгляда от
глаз любого мужчины, но отвечал на такой вызов своим собственным — смелым, бесстрашным, иногда даже дерзким. Теперь он не сводил глаз с большого бинокля.
далекий враждебный строй, но его лицо было белым, рука дрожала, и
его ответ, когда он прозвучал, был произнесен голосом, в котором Рэй услышал смешанную боль
и изумление. Могло ли быть так, что парень растерялся от этого зрелища? В
любом случае, он казался совершенно непохожим на себя.

"Я ... не могу сказать, сэр. Было темно - или, во всяком случае, ночь, - это был единственный раз, когда
Я когда-либо слышал его ".




ГЛАВА XII

ИСПЫТАНИЕ ОГНЁМ


Решение о дальнейших действиях и необходимость действовать безотлагательно стали очевидны.
У Стэббера, который в прошлом был военачальником, были свои причины противостоять планам этого нового и энергичного лидера; но
Общественное мнение, подогретое пламенными речами, взяло верх над ним, и он в ярости покинул съезд. Хромой Волк, вождь помоложе Стэббера, обладал ещё большей властью среди огаллалов, будучи любимым племянником Красного Облака и, по крайней мере среди индейцев, его признанным представителем. Однако всякий раз, когда его призывали к ответу за поступки этого племянника, осторожный старый государственный деятель тут же отрекался от них. «Он отправился на поиски Хромого Волка, — рассуждал Рэй, — возможно, надеясь
заставить его отозвать своих последователей.  Вероятно, дело было в глубине
Стратегия Стэббера заключалась в том, чтобы не препятствовать продвижению Рэя до тех пор, пока его небольшой отряд не окажется за хребтом Элк-Тус, где на совершенно открытой местности у индейцев будет преимущество. Он давно знал Рэя и прекрасно понимал, что, предоставленный самому себе, капитан будет продолжать попытки спасти пассажиров дилижанса, и он сам, и его отряд могут оказаться во власти сиу, если только сиу будут слушать и проявлять терпение. Стэббер знал, что напасть на солдат, которые сейчас окапывались у тополей, означало вступить в отчаянную схватку, в которой
Индейцы, даже если в конечном счёте одержат победу, потеряют много достойных воинов,
а это не соответствует представлениям чистокровных индейцев о хорошем полководце.
 Стэббер был стар, хитёр и мудр. Новый вождь, кем бы он ни был,
казалось, был одержим безумной жаждой немедленной битвы в сочетании с
возможным страхом, что, если не воспользоваться благоприятным моментом, Рэй может получить подкрепление и бросить им всем вызов. Действительно, среди солдат были ветераны
этой кампании, которые заметили, как часто высокий рыжий вождь
широким жестом указывал на Мокасин-Ридж. Солдаты, которые даже в
расстояние уловило и истолковало некоторые из его слов. "Это все,
сэр", - уверенно сказал Уинзор Рэю. "Он говорит, что приближается еще больше солдат",
и ... я думаю, он знает".

Во всяком случае, он настолько убедил своих товарищей, что ещё до того, как Стэббер добрался до среднего зуба, где сидела небольшая группа конных индейцев, подававших, по-видимому, сигналы другим, находившимся на некотором расстоянии к северу, длинная, пёстрая, сверкающая шеренга воинов с ликующими криками внезапно рассеялась, и десятки индейцев, пришпорив коней, бросились направо и налево, чтобы присоединиться к тем, кто уже занял позиции вокруг большого
Круг сомкнулся, в то время как остальные, основная часть, вероятно, человек семьдесят,
после варварского циркового представления вокруг своего предводителя ещё раз натянули поводья, чтобы услышать последние наставления из его уст. Затем величественным жестом он помахал им и в сопровождении всего двух молодых всадников быстро отъехал к небольшому холму в прерии, находящемуся вне досягаемости карабинов, и занял там позицию, чтобы наблюдать за атакой.

"Черт бы его побрал!" - прорычал старина Уинзор. "Он не такой боец, как Бешеный конь. Он
обычная порода сидящих быков - вроде тех, что были у нас в Вирджинии", - сказал он.
добавил он сквозь стиснутые зубы, но Рэй услышал и молча ухмыльнулся в знак одобрения. «Прицельтесь и дайте им первый залп, когда они доберутся до этой выжженной линии», — крикнул он солдатам на северном фланге и указал на участок прерии, где недавно сгорела сухая трава. «Пятисот ярдов будет достаточно. А когда они приблизятся, цельтесь ниже».

«Посмотрите на средний зуб, капитан», — внезапно раздался голос слева от него.
 «Зеркальные вспышки! Смотрите!» Это был Филд, и к его голосу и лицу вернулись жизнь и энергия. Он энергично указывал на
Он направился к самому высокому из холмов, где внезапно вспыхнули ослепительные маленькие лучи света.
Они устремились к индейцам, стоявшим в низине, и озарили боевые головные уборы и копья многих воинов танцующим огнём. Какими бы ни были их намерения, сиу, казалось, не обращали на них внимания, потому что вскоре по длинному склону скатились два всадника и направились прямо к тому месту, где сидел Рыжий Лис, как мы будем называть его за неимением другого имени. Он, в свою очередь, прикрыв глаза рукой, сидел и смотрел на западную часть своего круга воинов, явно чего-то ожидая.
Они устроили там демонстрацию, прежде чем дать сигнал к действию в другом месте.
Повинуясь его первым указаниям, основные силы выстроились в длинную
неравномерную шеренгу, а их задиристые пони гарцевали и танцевали от
нетерпения. Напевая хором какую-то пронзительную, странную песню,
они медленно, но неуклонно продвигались вперёд, всё ещё слишком далеко,
чтобы можно было сделать выстрел, но явно стремясь подойти как можно
ближе, прежде чем броситься в последнюю атаку.

[Иллюстрация: «НЕКОТОРЫЕ ИЗ НИХ БЫЛИ УНЕСЕНЫ СВОИМИ ТОВАРИЩАМИ».]

И всё же красный лидер сидел неподвижно, не замечая ничего вокруг, не обращая внимания на приказы, которые, возможно, поступали от Хромого Волка. Внезапно серебряные наручи снова заблестели.
Затем, приложив ладонь правой руки ко рту, Рыжий Лис издал
пронзительный боевой клич, яростный, дикий и торжествующий, и почти
в ту же секунду, словно гром и грохот, следующие за яркой вспышкой
молнии, прерия пробудилась и задрожала от топота тысячи копыт.
Со всех сторон, со всех направлений
С криками, словно исчадия какого-то ортодоксального ада, они устремились вниз — дикие воины с границы, в яростном порыве несущиеся на тихую и почти мирную стоянку этой маленькой группы братьев в пыльных синих одеждах.
Они преодолели сто, двести, триста ярдов, сосредоточившись на
густой лиственной роще тополей, скача галопом, выпрямившись,
вызывающе и дерзко, с самого начала издавая свой дикий боевой клич. Затем он наклонился
вперёд, затем пригнулся, затем распластался на земле, как загнанная белка,
потому что первые из них с грохотом неслись прямо на него с карабинами наперевес
Внезапно сторожевые псы в маленьком форте на равнине залаяли.
Крошечные струйки пламени и дыма поднимались над прерией,
над грязными песчаными насыпями, из-за стволов низкорослых
деревьев, с низкого бревенчатого или кожаного парапета. Затем вся роща, казалось, окуталась плывущей голубой пеленой, а весь атакующий круг увенчался бурым облаком пыли, которое устремилось на восток над прерией, подгоняемое сильным, ничем не сдерживаемым ветром. Небеса огласились дикими криками, ответными возгласами, треском и шипением
Винтовка и револьвер, громкий грохот «Спрингфилда», а затем, всё ещё издавая пронзительные крики, всадники в перьях развернулись и поскакали по кругу, не сбавляя великолепной скорости. Каждый был сам за себя, но все они направлялись и контролировались какой-то невидимой, но признанной силой. И через пять минут, за исключением того места, где какой-то несчастный пони лежал, дрожа и брыкаясь, на земле, ни на лошадях, ни на людях не осталось и следа. Дикая атака была напрасной. Сиу бежали обратно, убеждённые, но не обескураженные. Несколько человек из их числа были ошеломлены и унесены прочь
истекая кровью, были извлечены товарищами из-под своих поверженных коней.
Возможно, трое или четверо из них, кто слишком осмелел, теперь закрывали глаза, сражаясь в последний раз в своей жестокой жизни.

 Для Рэя и многих его людей это была старая история. Стэббер никогда бы не посоветовал и не разрешил атаковать опытных солдат, сражающихся даже за импровизированным укрытием. Возможно, что-то произошло, что заставило его
молодого соперника забыть об опасности такого нападения, и теперь, когда три или четыре небольшие группы медленно удалялись в сторону хребта,
обременённые какой-то беспомощной ношей, другие курьеры с грохотом спустились на
Ред Фокс, и среди «Лосиных зубов» воцарилось дикое возбуждение.
Замигали новые сигналы. В поле зрения появились новые индейцы, их
пернатые головные уборы развевались на поднимающемся ветру, а в прерии,
где генерал дикарей разбил полевой штаб, шла яростная перекличка.
Снова вмешался Стэббер, и Рэй с товарищами мрачно, но с надеждой наблюдали за происходящим. Каждое затишье в бою было для них большим преимуществом.

 «Двенадцать пятьдесят две», — сказал темноглазый командир, сверяясь с часами
Он сунул его в карман своей охотничьей рубашки и попятился назад, к руслу ручья.  «Пока всё спокойно.  Присмотри за этим фронтом, Филд, пока  я сделаю обход и посмотрю, как мы справились».
 «Пока всё спокойно» — так оно и было!  Никто не пострадал.  Две гнедые лошади были подстрелены, и это их сильно встревожило, но ни одна из них не была ранена. Приказав стражникам копать, чтобы добыть воду, которая скоро может понадобиться, Рэй снова направился на северную сторону и присоединился к Филду и Уинзору.

 Почти безоблачное небо цвета стали освещал только что взошедший
Меридиан был в зените, и его лучи палили прямо в эту волнующую картину.
На севере линия хребта и длинный пологий склон, казалось, кишели толпами индейских воинов, многие из которых метались в дикой суматохе.
На небольшом возвышении, где Стаббер и Фокс снова сошлись в жестокой схватке, собралось около сотни воинов. Примерно в
середине возвышалась гора, с вершины которой время от времени
исходили зеркальные вспышки. Там всё ещё толпились люди,
по-видимому, слушая наставления недавно прибывшего вождя, восседавшего на американском
лошадь, почти чёрная, и Рэй долго и с любопытством разглядывал эту пару через свои очки. «Хромой Волк, наверное», — сказал он, но расстояние было слишком большим, чтобы он мог быть уверен. Больше всего его озадачило очевидное разделение власти, необычное проявление разногласий среди сиу. Все они, несомненно, принадлежали к племени Огалалла, Ред
Это были люди Клауда, но они препирались, как «прихвостни», и тратили драгоценное время.  Кем бы ни был этот новичок, он оказался могущественным сеятелем раздора и мятежа, потому что вместо того, чтобы следовать
Индейцы, безоговорочно подчинявшиеся приказам одного вождя, теперь разделились на три группы.

 Как и всегда, ветер в прерии дул всё сильнее и сильнее с каждой минутой, по мере того как прогретые солнцем слои воздуха над широкой, волнующейся поверхностью поднимались всё выше, а более плотные и холодные потоки с запада устремлялись вниз. И теперь все звуки спора уносились ветром в сторону проходов в Южной Шайенне[*], и старые участники походов сиу больше не могли расслышать ни слова из того, что обсуждалось. Листья тополей свистели на поднимающемся ветру.
и каждый раз, когда пони пересекал русло ручья и взбирался по крутым
берегам на запад, в сторону рощи летели маленькие облачка пыли
серого цвета, которые, однако, рассеивались и оседали далеко от
укрепления.

[* Как ни странно, именно такой способ написания
названия реки стал официальным.]

Но хотя индейцы на северной
стороне, казалось, спорили бесконечно, бдительность круга ни на
мгновение не ослабевала. На юге, востоке и западе склоны и низины были усеяны беспокойными всадниками, и от молодого Клейтона пришло известие, что через его
Сквозь стекло он мог разглядеть вдалеке, в направлении Мокасинского хребта, трёх или четырёх воинов.
 «Это хорошо, — сказал Рэй. —  Это значит, что они тоже
ищут колонну, выходящую из Фрейна.  Но откуда, чёрт возьми, взялись все эти негодяи?  Их, должно быть, уже четыреста».
 Ну и задал же он вопрос!  В маленькой деревушке Стэббера никогда не было больше пятидесяти воинов. В отряде Хромого Волка насчитывалось менее двухсот сорока
боевых единиц, и, по словам агентов всезнающего Бюро, все они были огаллала, покинувшими свои убежища
Когда начались неприятности, все были наготове.  Больше никому не позволено было уйти,
таково было уверенное обещание, но с тех пор, как начались пограничные забавы, прошло почти две недели.  Новости о сражениях распространяются с поразительной скоростью по
землям, населённым индейцами, и вот уже множество воинов прибыло, чтобы
укрепить руки своих сородичей на поле боя, и ещё больше людей было в пути.  Зеркальные сигналы ясно говорили им об этом. Однако уже был почти час дня, а враждебных действий по-прежнему не было. Фокса держали в более сильных руках.
Это означало, что Хромой Волк прислушался к голосу разума, — и
Убийца с ножом, и позволит не свежей атакой, пока его количество должно быть так
вырос, что сопротивление было практически бесполезно. Это означало даже
больше - что индийский лидер в верховном командовании был уверен, что никакие силы еще не подошли
на расстояние помощи к загнанным в угол солдатам. Он мог,
следовательно, не торопиться.

Но это была теория, которой Рэй не стал бы делиться со своими людьми. Он знал Уэбба. Он знал, что Уэбб скоро заметит знаки, подаваемые с севера, и придёт ему на помощь.
Рэй был прав. Пока он размышлял, из рощи донеслось сообщение. Лейтенант Клейтон сказал, что индейцы, которых он видел, ушли
Те, кто бежал на юг, возвращались обратно.  «Слава богу!» — прозвучал шёпот, который никто не услышал. "А теперь, парни, будьте готовы!" - было звонкое слово, которое разбудило
маленький отряд, подобно призыву горна "К оружию". И как раз в тот момент, когда нетерпеливые лица поднялись
над низкими парапетами, чтобы разглядеть далекого врага, поступили новые сигналы
с северного гребня сверкали новые отряды воинов
бросаясь присоединиться к воинственной толпе вокруг все еще спорящих вождей,
а затем, внезапно, с могучими криками и пронзительной суматохой,
этот дикий совет распался на части, и дюжина храбрецов, мчавшихся во весь опор,
понеслись прочь, на западную сторону, в то время как яростно размахивая
руками и щитами, сильно изгибаясь и гарцуя на возбужденных пони,
дикие боевые порядки были сформированы снова. Сиу были приходить на
второе испытание.

"Встретимся с ними, как и прежде! Сделайте каждый выстрел, скажи!" были приказы, передаваемые из
как мужчина с мужчиной, и слышал, и отметил среди свиста ветра и
звуки беготня и суматоха на фронте. Затем, молча и пригнувшись, солдаты снова выдвинули коричневые стволы своих карабинов и стали ждать. И тогда в маленькой крепости воцарилась мрачная тишина
прерванный, когда с поразительной, внезапной силой раздался крик с западной стороны
:--

"Боже мой, ребята, они поджигают прерию!"

Рэй вскочил на ноги и огляделся. Далеко на западе и юго-западе,
откуда дул сильный ветер, приносивший аромат сочных вод с холмов Суитуотер,
полдюжины тёмных, проворных фигур, низко пригибаясь, бежали по полю,
и везде, где они проходили, на их пути возникали маленькие язычки
пламени, маленькие облачка голубоватого, ослепляющего дыма, и почти
так же быстро, как я успеваю это описывать, вырастала невысокая стена
начинался в дюжине мест, простираясь далеко по низменности, ограждая
долину от русла ручья до южных склонов, увенчанных
стремительно плывущий гребень горячего, удушливого дыма, плескался и бурлил, и
пронесся по равнине, слизывая сухую траву буйвола, словно
буксир, поднимающийся выше и свирепее с каждой секундой, и надвигающийся
на маленькую рощицу и ее почти беспомощных защитников со страшной силой
, с непреодолимой яростью - атаку, которую не могла остановить никакая пуля, враг, которого не
человеческая доблесть могла надеяться обескуражить или принизить.

- Быстрее, ребята! - заорал Рэй. - Вперед, вы на западном фронте! Оставайтесь здесь!
остальные! Следите за сиу! Они набросятся на нас в мгновение ока!
И он бросился прочь от укрытия на берегу, из гущи
тополей, в открытую прерию, прямо навстречу надвигающемуся потоку
пламени, который, слава богу, был ещё в семистах ярдах, но приближался
к ним ужасающими шагами. За ним бросился Филд, и из
Впереди у Клейтона было с полдюжины стариков, каждый из которых нащупывал в кармане спичечный коробок. Они шли, пока не добрались до линии со своим капитаном, который уже
растянувшись на траве, и там, в добрых ста ярдах от рощи,
они выстроились в грубую линию для перестрелки и, не обращая внимания на безумный хор
крики, которые неслись по ветру, не обращая внимания на шум приближающейся атаки
, не обращая внимания на свист свинца, который почти мгновенно
начал щипать и грызть дерн вокруг них, здесь, там и
повсюду они тоже разжигали маленькие костры; они тоже протянули свою
линию пламени по наветренному фронту; они тоже воздвигли стену
из пламени, плывущего к роще, а затем обратно сквозь ослепляющий дым
Они бросились к своим попонам как раз в тот момент, когда с северной стороны раздались резкие хлопки выстрелов.
Сиу с невероятной скоростью ворвались в зону досягаемости.

Затем последовала захватывающая битва не на жизнь, а на смерть — два красных врага против синего. «Клин клином вышибают» — старое правило прерий.
Рэй быстро встретил надвигающийся поток пламени, разжигая
небольшой костёр, который должен был, по крайней мере, очистить поверхность поблизости и, поглощая топливо, возможно, остановить распространение большого пламени.

Но и небольшой пожар нужно было потушить, пока он не разгорелся и не охватил всю рощу. Не так-то просто потушить степной пожар
во время степного шторма, когда на помощь брошены все силы. Это отчаянная
работа — пытаться потушить пожар, когда к огню природы добавляется
яростное пламя вражеского оружия, когда каждая винтовка нацелена на
дикого, мстительного врага. «Проверьте, ребята, в десяти ярдах отсюда!» — крикнул Рэй своим отважным товарищам, которые уже скрылись в дыму.
Он снова бросился вперёд, навстречу атакующим сиу. Его отважное юное лицо было перепачкано грязью.
Он уже был за работой, направлял, подбадривал, помогал своей маленькой команде. «Обеими руками! Обеими руками!» — кричал он, размахивая сложенным одеялом и сбивая пламя. «Затуши его! Боже правый! Винг, тебя задело?»

В ответ стоявший рядом с ним сержант бросился вниз лицом.
А маленький рядовой Денни, бросившийся на помощь своему молодому офицеру, чтобы поднять упавшего, внезапно разжал руки, и они оба, эти закадычные товарищи, прошедшие не один поход, снова лежали бок о бок, как в лагере и на биваке по всей границе, и бедняга
Денни смог лишь выдавить из себя предостережение для своего офицера. «Отойдите, сэр, ради бога, отойдите!» — успел он сказать, прежде чем из его рта хлынула кровь. Низко наклонившись, Филд подхватил верного товарища сильными руками и, крикнув ближайшим солдатам, чтобы те присмотрели за Уингом, потащил его беспомощное тело обратно сквозь удушливые клубы дыма. Он уложил его на дерн у подножия тополя, а затем снова бросился в гущу огня, споткнувшись на полпути о ещё одно распростёртое тело.  «Обеими руками!
 Обеими руками!» — кричал он, и его одеяло снова взметнулось в воздух. Так, с помощью
Ценой отчаянных усилий внутреннюю линию огня наконец удалось остановить, но каждый из доблестного маленького отряда пожарных заплатил свою цену за преданность и почувствовал на себе укус свистящего свинца. Последним пал Филд. Теперь на западе, почти на сто ярдов в ширину, тянулось широкое чёрное дымящееся пятно, преграждавшее путь стремительно надвигающейся стене дыма и пламени. Эта защита осаждённого командования стоила всех солдатских жертв. Величественным и яростным натиском бич прерий
проложил себе путь через широкую равнину к
К югу от спасительной рощи бушевало пламя, но в крови и поту героических воинов оно угасло.
Маленький гарнизон был в безопасности, по крайней мере, от одного из своих ужасных и беспощадных врагов, хотя пятеро его лучших и храбрейших воинов лежали мёртвыми или умирающими, а другие были тяжело ранены посреди дымящейся рощи.

— Филд, старина, — сказал Рэй с выступившими на глазах слезами, опускаясь на колени и сжимая руку истекающего кровью парня, в то время как сиу в гневе и смятении отступали под метким и мстительным огнём бойцов. — Это
Это значит, что ты получишь Медаль Почёта, если моё слово чего-то стоит!



Глава XIII

Раненый — телом и душой


Сказать, что сиу были в ярости из-за провала своей второй попытки, — значит не сказать ничего. Яростная атака с северной стороны, предпринятая под прикрытием ослепляющего дыма, который ветер гнал по равнине, была настолько близка к роще, что два красных воина и полдюжины пони погибли в шестидесяти шагах от стрелковых окопов. Там теперь лежали тела, и индейцы не решались
не пытайтесь добраться до них. Ужасающее, раздуваемое ветром пламя прерийного пожара, который сиу планировали использовать для того, чтобы выжечь оборонительные сооружения и тем самым помочь себе, обернулось против них.

Рэй и его преданные люди остановили распространение огня, угрожавшего их маленькому оплоту, но бушующая стена, беспрепятственно продвигавшаяся в других направлениях, катилась на восток, постепенно охватывая фланги, и таким образом не только уничтожила огромные площади пастбищ, но и остановила наступление, которое должно было начаться
со всей южной половины Индийского круга. Позже, перепрыгнув через песчаное русло ручья немного западнее тополиной рощи, он с бешеной скоростью понесся по огромному участку вдоль левого берега и теперь, воссоединившись с южным крылом на некотором расстоянии вниз по долине, с ревом устремился к утесам Мини-Пуса, оставляя за собой смерть и опустошение. В нескольких милях к востоку военные отряды из резервации, направлявшиеся к Хромому Волку, заметили чёрную завесу дыма, быстро поднимавшуюся над прерией, и изменили свой курс. Не так уж и далеко
Отряд стрелков Уэбба двинулся на юг, ведя перед собой трёх или четырёх сиу-разведчиков с северного склона Мокасин-Ридж.
Они пришпорили лошадей и поскакали галопом, а основные силы последовали за ними.

С воспалёнными от жара и дыма веками молчаливая и решительная маленькая группа Рэя ничего не видела из того, что приближалось, но знала, что помощь уже близко.
Потому что неподалёку, и на востоке, и на западе, можно было разглядеть большие отряды противника, быстро уходящие на север.

 Они надеялись, как и планировал и обещал «Фокс», что они выжгут и
Они рассчитывали подавить сопротивление небольшого отряда в роще до того, как колонна из Фрейна сможет добраться до места. Они даже предусмотрели вероятную попытку командования потушить пожар и отправили около пятидесяти храбрецов вести концентрированный огонь по любому отряду, который выйдет на открытое пространство с этой целью. Они рассчитывали обрушить такой шквал свинца, даже с большого расстояния, что он должен был отпугнуть и заставить отступить тех, кто осмелился на эту попытку. Они действительно штурмовали крепость, но не смогли ни взять её, ни отступить. Люди Рэя бросали вызов самой смерти в отчаянной попытке
Они выдержали испытание и, даже умирая, одержали победу.

Но их потери были жестокими. Трое убиты наповал; трое умирают, а ещё восемь, более или менее тяжело раненных, сократили их боевую численность почти до тридцати. Охранники гнедых, которых держали в русле ручья, изо всех сил старались сдерживать бедных напуганных животных, многие из которых были ранены, а некоторые сбиты с ног шквальным огнём с дальних склонов. Несмотря на то, что сиу были вынуждены отступить, они не собирались сдаваться.
 Со всех сторон, оставив своих пони на безопасном расстоянии, к ним приближались десятки
воины, словно змеи, поползли вперёд, к краю выжженной и почерневшей земли, и оттуда открыли быстрый и очень изматывающий огонь, вынудив обороняющихся лечь на землю или зарыться ещё глубже и ранив многих лошадей. Полчаса, прошедшие после отражения их грандиозной атаки, были очень тяжёлыми для войска, потому что раненым требовалась помощь, многие были ранены, и не было никакой возможности нанести ответный удар. Передвигаясь
от одной точки к другой, Рэй вселял в людей бодрость и мужество, но при этом
был настолько уязвим, что вызывал у своих людей ещё большее беспокойство.  Даже когда он
когда он наклонялся над полем боя, пуля задела правый плечевой ремень, а
позже другая пробила тулью его походной шляпы. За все
годы боев на границе они никогда не знали более жаркого огня; но
Голос Рэя прозвенел сквозь клубящийся пар с тем же прежним воодушевлением
и уверенностью. "Они не смогут снова бесплатно, пока земля не остынет", он
плакала. "К тому времени они будут заняты руки. Видишь, как они
уже сейчас улепётывают на юг? Просто не высовывайся, и всё будет в порядке.
И, если не считать пары ворчаний от старых заслуженных бойцов, которые
Он попытался заставить капитана принять лекарство, а сам остался прикрывать его.
Ответ был полон оптимизма.

 И так они ждали, окутанные горячим дымом и осенним солнцем.
Они утешали раненых, уверяя их, что помощь уже близко, и бдительно следили за каждым движением противника.
Наконец, около трёх часов, огонь вокруг них ослаб, тлеющие корни пучка травы выгорели сами собой. Дым
унесло прочь от прерии, и, когда горизонт на юге и западе прояснился, с тополей донеслось радостное щебетание, потому что
Склоны в трёх милях отсюда были усеяны тут и там кружащими, снующими боевыми пони. Они и их дикие всадники неуклонно отступали перед длинным рядом дисциплинированных всадников — растянутой линией стрелков из эскадрона Уэбба, которую с равными интервалами поддерживали подкрепления. Все они направлялись прямиком к широкой низине Элк.

«Отправьте шестерых своих людей на южный фронт, сержант», — таков был приказ Рэя Уинзору, когда он поспешил присоединиться к Клейтону.  «Они могут предпринять последнюю атаку с этой стороны и дать нам возможность опустошить несколько
ещё седел». Ползя и пригибаясь, избранные воины подчинились и заняли свои позиции под присмотром Клейтона.
Эта предосторожность была действительно разумной, потому что, как и предвидел капитан, далеко на южных склонах началось сосредоточение сил. Индейцы в большом количестве собрались вокруг какого-то вождя на полпути между приближающимися силами и всё ещё осаждёнными защитниками рощи. Затем, размахивая копьями,
щитами и ружьями, как и прежде, они начали рассредоточиваться по прерии, направляясь к тополиным рощам, в то время как другие по-прежнему стояли лицом к
выстрелили по дальней синей линии фронта. Свирепый ветер, дувший в направлении атаки, заглушал стук копыт и боевые кличи,
но нельзя было ошибиться в знаках, нельзя было усомниться в намерениях, когда через мгновение земля задрожала под копытами танцующих пони,
почти так же быстро, как и в том, что грандиозное наступление снова началось. Но за происходящим наблюдали и другие глаза. Другие
солдаты, такие же ярые сторонники кампании, как и те, что были в «Лосе», находились на передовой, и
почти в тот же момент дикая варварская орда с криками ворвалась в их
Они поскакали во весь опор, и прежде чем облако пыли скрыло далёкие склоны, с губ капитана сорвался ликующий крик. Он швырнул бокал и схватился за карабин.  «Всё в порядке, ребята! Майор наступает им на пятки. А теперь дадим им жару!»

В прежние времена, когда на осаждённый индейцами отряд старого полка приходило подкрепление, случались сцены безудержной радости, а иногда и глубоких переживаний.  Однажды далеко на юге, в дикой, романтичной парковой зоне Колорадо, сильный отряд был на несколько дней загнан в ловушку индейцами.
подавляющая сила ютов. Их командир, дюжина лучших воинов, все лошади убиты, а многие солдаты тяжело ранены.
Наконец-то их спас опытный и отважный полковник после долгого и продуманного похода, который они совершали и днём, и ночью.
В другой раз, ещё раньше, но всё же в пределах дюжины лет, в широкой долине того самого ручья, притоком которого был этот маленький Элк,
Шайенны окружили и жестоко избили два ослабленных отряда, которые в конечном счёте были спасены благодаря отваге того самого офицера, который так
В этот день он хладнокровно и уверенно возглавил оборону — и отправился в ночную вылазку через индийские позиции, которая едва не стоила ему жизни, но привела к тому, что капитан Траскотт с новым и сильным отрядом пришёл им на помощь на рассвете. Затем были люди, которые прижимали других людей к своим сердцам и проливали слёзы, как женщины, потому что доблестные товарищи пали в отчаянной схватке накануне, и сама надежда почти угасла — вместе с боеприпасами осаждённого отряда.

Теперь, понеся более тяжёлые потери, чем Уэйн в 1976 году, команда Рэя
Они почти со спокойствием наблюдали за приближением свирепого воинства, идущего в последнюю атаку. Позади них, не далее чем в двух милях, в быстром, хорошо организованном преследовании двигалась длинная вереница солдат-товарищей. Но за эти годы, проведённые в походах, солдатский энтузиазм в некоторой степени притупился, и он научился, по крайней мере, сохранять профессиональное самообладание, которое было тайной мечтой новобранца и к которому он стремился. Одно дело — возвращаться домой после тяжёлого боя, когда друзья и
Товарищи, поддержите их и подбодрите атакующих. Одно дело — атаковать, зная, что другие атакующие наступают тебе на пятки.

Таким образом, этот заключительный рывок воинов Хромого Волка был великолепен как зрелище, но лишь жалкое напоминание об их предыдущей атаке. Задолго до того, как
они приблизились к лиственному оплоту на расстояние в четыреста ярдов, —
в тот самый момент, когда коричневые спрингфилды начали злобно лаять, —
воины повернули направо и налево, далеко обойдя крепость с флангов.
С воплями и криками, как и подобает дикарям, они промчались мимо, пригнувшись
Они прижались к шеям своих пони и, те, кто вообще мог пользоваться руками,
выстреливали наугад, и пули со свистом пролетали над головами
защитников и вонзались в почерневшую прерию за много ярдов от них.
Это волнующее зрелище было встречено лишь насмешками —
насмешками и несколькими неприцельными залпами, от которых другие
незадачливые пони падали на колени, а несколько красных всадников
свалились с сёдел. Но не прошло и пяти минут с того момента, как прозвучал предупреждающий крик, возвестивший об их приближении, как Хромой Волк и его войско выстроились вдоль хребта Лосиного Зуба и с горящей ненавистью и мстительным блеском в глазах наблюдали за быстрым и неуклонным
Длинная синяя боевая линия Уэбба наступала, а обороняющиеся не проявляли ни малейшего беспокойства.  Ещё до того, как отряд, пришедший на помощь, оказался в пределах досягаемости карабинов, некоторые из людей Рэя выбрались на северный берег и, продвигаясь вперёд по прерии, завладели оружием и украшениями двух погибших воинов, которых сиу тщетно пытались дотащить до своих позиций. Рэй и Клейтон в тот момент
безмятежно прогуливались по южной «скамейке», чтобы встретить и поприветствовать небольшую группу товарищей, которые скакали вперёд, чтобы поприветствовать их
их. Возможно, было просто подозрение в преувеличенной беспечности
в их походке и осанке - возможно, слабость полка - и ни один
другой офицер, кроме лейтенанта Филда, случайно не оказался в пределах слышимости, когда
С другой стороны послышался хриплый командный голос Уинзора:

"Возвращайтесь туда, ребята! Назад, или вы пропали!"

Зрелище оказалось непосильным для некоторых сиу. Снова вниз на
бешеной скорости устремилась разрозненная толпа молодых храбрецов,
впереди которых шел высокий, величественный вождь, герой предыдущего
Атака — вниз, в низину, без колебаний и сбавления темпа,
прямо к роще. Три или четыре любопытных солдата в синем
тем временем бросились искать укрытие. Крик, раздавшийся при
виде стремительного рывка индейца и быстрого возобновления
Рэй снова побежал к северному краю леса, гадая, что могло
Филд лежал на своей койке.lanket, просто под
банк, как капитан метнулся мимо, и улыбнулся своей наслаждений, как он
услышали краткий, уверяя слова: "Уэбба здесь-все с ним рука об руку." В
мгновение спустя пуля просвистела через корни старого тополя
над его головой, и издалека его пределами, умерщвленную прилив
ветер, унылый треск выстрелов сказала, что что-то напомнил Сиу
в атаку, и в течение трех минут был живой огонь все
вдоль север-сторона. Затем он медленно затих, и другие голоса, совсем рядом, — кто-то звал его по имени — привлекли внимание мальчика.
Он был слаб от потери крови и немного не в себе.
Три часа назад он имел в виду, что при следующей встрече с командиром его поведение должно ясно показать, что даже у младшего лейтенанта есть права, которые майор обязан уважать. Но теперь, сквозь туман, он
видел склонившиеся над ним проницательные, мужественные черты лица, добрые,
обаятельные серые глаза, полные заботы и сочувствия, и слышал глубокие,
искренние интонации хорошо знакомого ему голоса, который снова и снова
называл его по имени, сочетая сердечную похвалу с тревогой
— спросил он, и вся его злоба, казалось, улетучилась вместе с дымом от последних выстрелов из карабина. Он смог лишь слабо пожать эту крепкую мускулистую руку, лишь слабо улыбнуться в знак благодарности и поддержки, а затем и сам словно уплыл куда-то в пространство и не смог связать то, что говорил Уэбб, со следующими словами, которые дошли до его затуманенного сознания. Должно быть, прошло несколько часов, потому что в долине уже стемнело. Под навесом банка горел небольшой костёр.
Небольшая группа солдат тихо переговаривалась
тон, совсем рядом. Среди них, с рукой на перевязи, стоял коренастый
невысокий парень, лицо которого, видневшееся в мерцающем свете, было знакомо
ему. Как и энергичный акцент, с которым говорил этот маленький парнишка. А
стюард протестовал, и поначалу Филд лишь смутно уловил
значение его слов:--

- Капитан сказал, чтобы ты не пытался следовать за мной, Кеннеди, по крайней мере, не делал этого.
пока тебя не увидит доктор Уоллер. Подожди, пока он доберётся сюда. Он не может быть уже в трёх милях отсюда.
— А ты как думал?
— Да пошёл ты к чёрту! — последовал резкий ответ. — Думаешь, я бы сидел здесь, пока весь отряд отправился за этими чёртовыми сиу?
Я оставил свой след на одном из них, и он тот самый олень, за которым я охочусь.
«Он оставил свой след на _тебе_, Кеннеди, — вмешался солдат. — Ты сумасшедший дурак, раз пытаешься справиться с таким вождём — даже если его ранили, за ним стояла вся его банда».

«Конечно, он вызвал меня на дуэль и... как он меня назвал? чёртовым любителем виски!... я никогда не...»
«О, заткнись, Кеннеди, — рассмеялся брат-ирландец. «Ты был пьян в стельку в конюшнях отряда „К“... Где ты взял виски, если...»

«Я прикончу тебя, Лэниган, когда у меня снова будут обе руки, хотя я в этом сомневаюсь»
сделал бы это. Сейчас мне нужна моя лошадь, и я хочу продолжить путь с капитаном.
Теперь все готово, сэр", - добавил он, с внезапным изменением тона и манеры, за
высокая, стройная форма следом в огонь, и поля знали
Блейк на мгновение, и назвал бы, но для первого слова от
капитан губы.

"Безопасный _Your_ сердца, Кеннеди. Я бы хотел, чтобы твоя голова была на месте. Твой бывший учитель богословия там, наверху, во всяком случае, не стал бы её есть.
"Ты его прикончил, сорри, после всего этого?"
"_Я_ не прикончил. Его английский помешал мне прицелиться. Это Уинзор его застрелил. А теперь
вы останетесь здесь, ты и Килмейн. Доктор может принести депеши,
а вы следуйте за нами с теми, кто придет первым. Санитар вывел вперед
оседланную лошадь, и нога Блейка уже была в стремени. "Говорят,
это был сам Ред Фокс, Кеннеди", - добавил он. "Где на земле вы встретились
его раньше?"

«Конечно, я его не знал, сэр», — последовал быстрый ответ, когда Блейк перекинул длинную стройную ногу через круп большого скакуна и устроился в седле.


 «Но он прекрасно знал тебя. Он вызвал тебя на дуэль, когда мы приблизились к ним — ты и мистер Филд».

И когда час спустя хирург-ветеран подошёл и опустился на колени рядом с молодым офицером, получившим тяжёлое ранение, взял его за руку и пощупал пульс, в ситуации появилось что-то такое, что, казалось, требовало немедленных действий. «Мы доставим вас обратно во Фрейн завтра, Филд, — сказал  Уоллер с добрыми намерениями. — Не волнуйтесь сейчас».

«Не делайте этого, доктор», — неожиданно слабо простонал горячечный юноша.
 «Не отправляйте меня обратно во Фрейн!»



ГЛАВА XIV

ИСЧЕЗНУВШАЯ ГЕРОИНЯ

Не прошло и сорока восьми часов с тех пор, как прибыл рядовой Кеннеди со своим
«Спешные» депеши в Форт Фрейн. Действующие лица нашей маленькой драмы
сильно разминулись. Уэбб и его крепкий отряд, включая Рэя и тех из его отряда, у кого ещё были лошади и не было серьёзных ранений,
шли прямо к Драй-Форк-оф-Пауэр. Это были двести
боевых солдат, и, хотя у сиу теперь было в три раза больше людей, они слишком хорошо знали, на что способны эти опытные солдаты, и сочли разумным избегать близкого контакта. Индеец сражается
хорошо, не по-детски, когда его загоняют в угол, но в других ситуациях он не
истинный спортсмен. Он просит, чтобы ему дали фору в десять раз, как в тот раз, когда он уничтожил
 Кастера на «Жирной траве» или Феттемана в форте Фил-Кирни, — как в тот раз, когда он сразился с Серым Лисом, генералом Круком, на Роузбад, и с
 маленькой группой Сибли среди сосен на Биг-Хорн. Отважные последователи Рэя
стреляли без жалости и опустошили слишком много седел, чтобы индейцы могли сохранять спокойствие.
В любом случае, возможно, было бы неплохо пропустить эскадрилью Уэбба и подождать
подкрепления от агентств на юго-востоке или от больших,
неспокойных племен ункапапа и миннекожу в Стэндинг-Рок, или от
шайеннов вдоль Йеллоустонского национального парка.

Итак, Хромой Волк и его воины вернулись, унося с собой Нож.
они снова устремились на север, к славной стране за
"Чакади", и Уэбб отправился дальше с Блейком, Греггом, Рэем и их младшими товарищами,
с Трейси, чтобы позаботиться о тех, кто может быть ранен в пути; и,
еще позже старый фельдшер в сопровождении охраны и
санитаров прибыл в "Элк", а на морроу-роу начал свое шествие домой с
убитыми и ранеными - печальная и торжественная маленькая процессия. Ему нужно было проехать всего двадцать миль, но дорога заняла несколько долгих часов, потому что машин скорой помощи было мало.
Переправы через овраги были такими трудными, что только ближе к ночи последнего из раненых — лейтенанта Филда — на руках у сострадательных солдат доставили в старый военный госпиталь. Он был слишком слаб от лихорадки, истощения и сильного душевного волнения, чтобы понять или хотя бы узнать, что его странная просьба была вынуждена остаться без внимания. Позже он узнал или хотя бы понял, что сам генерал, командир, которого они любили и которому доверяли, склонился над ним на рассвете следующего дня. Приказав выдвинуть все
имеющиеся войска с линии железной дороги, «Главнокомандующий» остановился
в Ларами, которого хватило только на краткое совещание с командующим постом
; затем, приказав ему наступать со всей своей кавалерией, двинулся
вперед на Фрейн. Это не могла быть продолжительной кампании, пожалуй, с зимы
близко, но она будет живой. На что начальник чувствовал себя хорошо
обеспечена.

Так вот, там было что-то странное, что эта вспышка со стороны
Сиу, и генерал был озадачен. До сентября индейцы были заняты ежегодной охотой. Они были сыты, упитанны, благополучны — правительство давало им почти всё, о чём они могли попросить.
Они проявили благоразумие и, по их словам, получили обещанное. Стычки между немногочисленными молодыми людьми из их общины и некоторыми задирами из числа «угонщиков скота» случались не чаще и не были такими серьёзными, как в предыдущие годы, когда всё улаживалось без применения оружия. Но в этом году, казалось, сам дьявол вмешался в ситуацию. Что-то или, возможно, кто-то, как сказал генерал, подстрекал индейцев,
возбуждал их, возможно, подстрекал, и это было почти первым, что сделал генерал,
с трудом выбравшись из своего прочного фургона «Конкорд» и оказавшись за частоколом
В свете звёзд раннего утра он повернулся к Дейду, который теперь командовал постом, и сказал, что хотел бы как можно скорее увидеться с Биллом Хэем.
А пока он хотел бы зайти и посмотреть на раненых.

Ещё не было пяти часов, но доктор Уоллер уже встал и занимался своими пациентами.
Дейд приготовил кофе для генерала и его единственного адъютанта, но генерал не сделал ни глотка, пока не увидел раненых солдат. Он знал Филда понаслышке, и это было хорошо и даже приятно. Он был близко знаком с отцом Филда в былые времена, в
в старой армии, когда они вместе служили на диких тогда ещё тихоокеанских берегах
«там, где бушует Орегон». Великая гражданская война разлучила их,
Филд связал свою солдатскую судьбу с отделившимся штатом, но всё это
осталось в прошлом. Вот он, сын, верный солдат флага, которому
отец снова присягнул на верность, когда занял своё место в Палате
представителей. Генерал был высокого мнения о Филде и очень
беспокоился из-за его тяжёлого состояния. Он знал, какие депеши будут приходить с далёкого Юга, когда телеграфная линия начнёт работать в полную силу
утренний щелчок. Он был встревожен, обнаружив парня в высокой температуре
и услышав, что тот был не в себе. Он был более чем встревожен
озабоченность и что-то похожее на замешательство отразились на лице старого доктора.

"Вы же не думаете, что он опасно ранен, не так ли?" спросил он.

"Не опасно, генерал", - последовал ответ. «Это... ну, похоже, у него что-то на уме».
И больше доктор ничего не сказал. Не ему было говорить шефу то, что Уэбб доверил ему перед уходом со службы: что большая часть валюты, за которую отвечал Филд, была...
много макулатуры. Филд лежал, что-то бормоча и ворочаясь в беспокойстве и муках,
большую часть времени без сознания и спавший только под действием
сильного наркотика. Дейд с грустью и скованностью в движениях
отошёл в сторону и не стал входить в пустую больничную палату, где
находился молодой солдат, за которым ухаживал только санитар.
Доктор подошёл к кровати вместе с генералом, но капитан остался
за дверью, где его не было слышно.

Первый сигнал к побудке только прозвучал в пехотных горнах, когда появилось трио. «Я уже послал за Хэем, генерал», — сказал Дейд.
— говорил он, пока они стояли на деревянной веранде с видом на долину, по которой текла журчащая река. — Но разве ты не пойдёшь сейчас выпить кофе? Он может присоединиться к нам в моей каюте.
 Однако ординарец уже спешил обратно. Они встретили его на полпути к ряду офицерских кают. Несколько человек из двух пехотных рот, оставленных для охраны поста, собирались небольшими группами перед своими казармами в ожидании сигнала к построению.  Они с первого взгляда узнали командира и с любопытством наблюдали за ним
Он задумчиво шагал по плацу рядом с временным командиром. Они увидели, как ординарец почти бегом направляется со стороны караульного помещения, как он останавливается и отдаёт честь, очевидно, докладывая о чём-то, но они не могли догадаться, что заставило его так внезапно сорваться с места и помчаться в сторону южного утёса, где находились загон и конюшни торговца. Капитан Дейд развернулся и подал знак сержанту Крэббу из кавалерии, оставленному за главного в казармах. Крэбб тоже отбросил гордость
ветер, и побежал по приказу своего старшего офицера.

"Есть ли у вас двое людей, которые могут проехать верхом дюжину миль или около того - и выполнять
свои приказы?" таково было резкое требование капитана.

"Конечно, сэр", - ответил Крэбб, профессионально обиженных, что такое
вопрос должен быть задан мужчин - - - - - й кавалерийской.

"Пусть будут двое, чтобы сообщить мне сразу, установил. Не говоря уже о завтраке.
И к этому времени, судя по всему, начальник, командир поста и, возможно, даже адъютант забыли о кофе, который их ждал. Они всё ещё стояли там, где остановились в центре плаца.
Доктору, возвращавшемуся из госпиталя, подали знак, и он быстро присоединился к ним.
 Прозвучал горн, солдаты механически выстроились в шеренгу и назвали свои имена, краем глаза наблюдая за группой офицеров, к которой теперь присоединились два младших пехотных офицера, лейтенанты Брюс и Дункан, которые приподняли фуражки перед озабоченным генералом.
Такое приветствие тогда было модным, а не регламентированным, и они молча стояли в ожидании указаний, потому что явно происходило что-то важное. Затем снова появился санитар, возвращавшийся с
Он вернулся с задания запыхавшимся и с трудом выговаривающим слова.

"Крэпс — я имею в виду француза, сэр, — говорит, что было уже после четырёх, может быть, половина пятого, когда они отправились в путь, Пит за рулём". Он не видел, кто был в повозке.
"Это была крытая двуколка, сэр, — лучшая из всех."

А потом, мало-помалу, выяснилось, что Хэй, почтовый курьер, с которым генералу нужно было встретиться, уехал по Роулинз-роуд, не сказав никому ни слова о своих намерениях.

"Я знал, что он собирался уехать. Он сам сказал об этом майору Уэббу," — сказал Дейд.
в настоящее время. "Но это было до того, как вспышка приобрела масштабы. Он
отказался от всякой идеи об этом вчера и так сказал мне".

"С тех пор с ним что-нибудь случилось?" потребовал бородатый.
генерал после минутного раздумья.

Дейд и доктор посмотрели друг другу в глаза, и последний отвернулся.
отвернулся. Это было не его дело.

"Ну, что-то случилось, генерал", - был медленный, сдержанный ответ Дейда
. "Если вы пройдете сюда ... Увидимся позже, джентльмены..." это
своим подчиненным: "Я объясню, насколько смогу".

И в то время как доктор Уоллер отступил назад и зашагал рядом с адъютантом,
С радостью переложив на начальника почты бремя утомительных объяснений, генерал, медленно расхаживая рядом с капитаном, выслушал его рассказ.

 «Хэй заработал довольно много денег, — начал ветеран, — и собирался отправиться в Шайенн, когда начались эти индейские беспорядки.
Курьер добрался до нас ночью, как вы знаете, и майор приказал  Рэю отправиться в путь на рассвете, а Филду — пойти с ним».

— Но я думал, что Филд был старшим адъютантом! — вмешался генерал.

 — Так и было, но... в общем, я прошу вас позволить майору Уэббу рассказать вам всё самому
причины, генерал, - запинаясь, пробормотал Дейд, сильно смущенный. "Он решил, что
Филду следует уйти..."

- Я полагаю, он просил уйти - это у нас в крови, - быстро сказал генерал.
Бросив проницательный взгляд серо-голубых глаз.

"Я думаю, что нет, сэр; но вы увидите Уэбб в течение нескольких дней, и он будет
расскажу тебе все об этом. Я знаю только то, что Филду было приказано отправиться в
и что он передал майору приказ для Хэя о двух посылках с деньгами, за которые он нёс ответственность. Филд и Уилкинс поссорились, и вместо того, чтобы положить деньги в сундук интенданта, Филд спрятал их в
Филд хранил его в сейфе у Хэя. При установке караула Хэй принес пакет
майору, который вскрыл оба в присутствии дежурных офицеров.
В каждом пакете должно было быть триста или четыреста долларов.
Ни в том, ни в другом не было двадцати. Несколько бумажных листков, вложенных между пятидолларовыми банкнотами.
Пакеты составляли банкноты. Филд был тогда далеко на севере и в прошлом.
совещался с. Хэй был поражён и расстроен — он сказал, что у кого-то, должно быть, есть дубликаты ключей от его сейфа и от его конюшен.
 «Почему от конюшен?» — спросил начальник, остановившись у ворот и изучая ситуацию.
Он вглядывался в обеспокоенное лицо заслуженного солдата, которого так хорошо знал и которому полностью доверял. Он также думал о том, что это не первый случай, когда пропажу государственных денег на какое-то время скрывали именно таким образом — подменяя купюры.

"Потому что выяснилось, что некоторые из его лошадей в ту ночь отсутствовали без его ведома и согласия. Насколько мне известно, никто ни на секунду не связал Филда с пропажей денег. Однако Хэй подумал, что это
наводит подозрения на _него_, и очень расстроился.
"А потом он внезапно уехал, никому ничего не сказав
выглядит... странно, - задумчиво произнес генерал. - Но _ он_ не нуждался в
деньгах. Он один из богатейших людей в Вайоминге. И она - его
жена - ни в чем не нуждается. Он дает ей все, чего она только может пожелать". К этому времени
они были уже у двери. В коридоре все еще тускло горела лампа,
и Дейд задул ее, провожая генерала в уютно освещенную
столовую.

«Надеюсь, вы простите миссис Дейд и Эстер, сэр. Они ещё не встали — слишком взволнованы и встревожены. За последние два дня произошло много событий. Присаживайтесь, генерал. Сейчас подадут кофе»
обслужили сразу. Нет, сэр, как вы и сказали, Хейи не нуждаются в деньгах - он
и его жена, то есть.

"Но вы подозреваете ... кого?" - спросил генерал, не сводя серо-голубых глаз с
встревоженного лица перед ним, поскольку сама нерешительность Дейда говорила о какой-то
невысказанной теории. Доктор и ассистент заняли места на другом конце стола
и послушно вступили в негромкую беседу.

«Мне трудно ответить на этот вопрос, генерал», — таков был ответ. «Я не имею права никого подозревать. У нас не было времени завершить расследование. Знаете, вокруг магазина Хэя много бездельников, которые только и делают, что болтают».
и действительно, его дом. Затем, как вы, возможно, не знали, увеличилось и его хозяйство. Племянница миссис Хэй — очень умная молодая женщина — гостит у них, и они с Филдом часто катаются верхом вместе.
Лицо генерала было непроницаемым. Его проницательный взгляд изучал Дэйда, как опытный врач изучает симптомы сложного заболевания.
"Сколько ей лет и какая она из себя, Дейд?" спросил он.

"Женщины могут ответить на этот вопрос лучше меня, сэр. Они говорят, что ей, должно быть,
двадцать четыре; - Миссис Хэй говорит, что ей девятнадцать - Она очень смуглая и очень
красивая - временами. По крайней мере, большинство наших молодых людей так думают.
Она, безусловно, превосходно ездит верхом и танцует, и мистер Филд постоянно был
ее партнером ".

Генерал начал прозревать. "Филд постоянно был с ней, не так ли?
Езда просто сами по себе или с другими, когда они вышли?" спросил он.

"Сами по себе, сэр. Я сомневаюсь, что любой другой из наших equestriennes бы
прокатиться на ее темпы. Она, пожалуй, опережает их всех. Майор сказал мне, что они, похоже, ходили — ну, по крайней мере, каждый раз, когда он их видел, — в деревню  Стэббера, и он это не одобрял, хотя, осмелюсь сказать, ей просто было любопытно посмотреть на индейскую деревню, как и любой девушке с Востока.

«Возможно», — сказал генерал. «И что ты мне сказал — она племянница миссис
Хэй? Я не помню, чтобы у него была племянница, когда они были в Ларами в 66-м, хотя я кое-что знал о миссис Хэй, которая тогда была совсем недавно замужем. В те дни она говорила на языке сиу и на _патуа_ лучше, чем на английском. Как зовут эту юную леди?
— Мисс Флауэр, сэр. Нанетт Флауэр.
Шеф опустил голову на руку и задумался. — Прошло добрых двадцать лет, и с тех пор я колесил по всему Западу, но мне бы хотелось увидеть миссис Хэй и ту молодую женщину, Дейд, независимо от того, встретимся мы или нет.
Перевооружить Билла или нет. Я должен немедленно отправиться в Бичер.
— Вы ведь подождёте кавалерию из Ларами, не так ли, сэр? — с тревогой спросил капитан.


— Я не могу. Я приму ванну, позавтракаю и посплю сорок минут, а потом посмотрю, что с миссис Хэй и Биллом, если он вернулся. Они должны поймать его до того, как он доберётся до Сейдж-Крик. «А вот и ваши курьеры», — добавил он, услышав стук копыт на площади перед домом.

 Капитан вышел в коридор.  У входной двери стоял солдат с поднятой в приветствии рукой.  Другой солдат, верхом на лошади, держал под уздцы
поводья лошади его товарища были у ворот. С верхнего этажа донёсся шорох женских юбок, и Дейд поднял голову, почти боясь увидеть лицо Эстер. Но за балюстраду выглянула его жена.
«Я спущусь через десять минут», — тихо сказала она.
  «Эстер наконец-то уснула. Как он... выглядел сегодня утром?
 «Тоже спит, но урывками. Доктор Уоллер здесь», — и на этом Дейд
хотел закончить разговор. Он не хотел больше говорить о Филде или
его состоянии. Но она снова окликнула его тихим, но властным
голосом, как это часто бывает с жёнами военных.

«Ты же не собираешься позволить генералу выступить всего с двумя людьми!»
 «Нет, он проходит мимо». И Дейд снова попытался выбежать на площадь, но она снова его удержала.

 «Тогда куда ты их отправляешь?»
 «За мистером Хэем. Он... ушёл рано... возможно, не зная, что генерал уже в пути».

"Старт!" она плакала, теперь все волнения. "Пуск!--Старт где?" и
разнос sacque в Аспен-как волнения пришел в полный рост на
глава лестнице.

"Роулинс, я полагаю. Я не знаю, что это значит".

"Но я знаю!" - воскликнула его лучшая половина, не поддаваясь эмоциям. "_ Я_
да! Это значит, что она его _заставила_, что _она_ тоже ушла — я имею в виду
 Нанетту Флауэр!




 ГЛАВА XV

 ЖЕНСКИЙ ЗАГОВОР


 Женская интуиция часто намного опережает более медленные мыслительные процессы противоположного пола. Мать, которой приходится видеть молчаливые страдания любимой дочери, прекрасно знает, что другая девочка, пусть и косвенно, является причиной этих страданий.
В этой другой девочке она видит всевозможные другие пороки.
 Миссис Дейд была доброй, милосердной и нежной, а также мудрой и любящей матерью, но она не могла смотреть на эту девочку ни с добротой, ни с милосердием.
Мисс Флауэр. Она хранила молчание и не позволила себе ни слова осуждения или критики в адрес этой молодой леди, когда женщины обсуждали её.
Но тем сильнее было её недоверие, потому что оно было сдерживаемым и подавленным. С быстротой, присущей женскому уму, которого ни один мужчина до сих пор не подозревал, она разгадала тайну внезапного отъезда торговца.
И, поддавшись волнению момента и уверенности, что никто, кроме её мужа, не услышит, она сделала это поразительное заявление.
И её интуиция не подвела. Нанетт Флауэр действительно уехала.

И всё же почти час она стояла в одиночестве, убеждённая в своей правоте. Её муж
быстро призвал её к молчанию и, выйдя из комнаты, дал указания посыльным, чтобы те немедленно отправлялись по Роулинз-роуд. Но в семь часов
появилась сама миссис Хэй и попросила о встрече с генералом, который в тот момент принимал свой обычный тоник, укрепляющее и возбуждающее средство — единственное, которое он когда-либо использовал, — холодную ванну. И вот миссис Дейд со всей возможной откровенностью и искренностью начала свой рассказ.


Все в Фрейне прекрасно знали, что она беспокоится о том, чем закончится
Битва на реке Элк была почти такой же напряжённой, как и отношения между жёнами и возлюбленными в гарнизоне. В то время как её племянница после первого дня волнения не выходила из своей комнаты, тётя ходила из дома в дом, полная сочувствия и предложений, но явно более обеспокоенная, чем когда-либо. Теперь она, казалось, была вне себя от беспокойства при мысли о том, что её мужу придётся уехать именно сейчас. Это произошло в основном из-за Нанетт, — сказала она.  Только вчера вечером с почтой из Ларами пришло письмо, отправленное из Сан-Франциско неделей ранее.
мисс Флауэр сообщила, что её дорогая подруга и соседка по комнате в течение четырёх лет учёбы в школе, которая отправилась в свадебное путешествие, проедет через Роулинс в пятницу на поезде, идущем на восток, и умоляла Нанетт встретить её и поехать с ней хотя бы до Шайенна. Её мужа, похоже, срочно отозвали в Нью-Йорк, и ничего нельзя было поделать. Нанетта
собиралась присоединиться к ней и отправиться на восток в конце октября или начале ноября.
На самом деле она дала обещание, потому что была очень взволнована этой новостью и, несмотря на головную боль и усталость, которые
Она мучилась от этого уже два дня и заявила, что должна уйти, а дядя Уилл должен её забрать. Итак, взяв с собой лишь небольшой чемодан, наспех собранный с её
вещами, и сундук торговца, окованный железом, они отправились в путь
ещё до рассвета в прочной повозке дяди Билла, запряжённой его знаменитой четвёркой мулов, с Питом за рулём и двумя крепкими ковбоями в качестве сопровождающих. Они надеялись добраться до Медисин-Боу к вечеру и отдохнуть на ранчо Бреннера.
Ранчо Бреннера.

Миссис Хэй сказал миссис Дейд, что её муж был рад возможности
проехать по реке Платт, а не по старой ухабистой дороге
На юго-восток, через горы, в Рок-Крик, потому что ему нужно было доставить в банк крупную сумму наличными.
На горном маршруте были бандиты, которые прекрасно знали, что ему придётся отправить эти деньги, и наверняка поджидали его, чтобы напасть на него или на банк. С самого дня выплаты зарплаты в магазине околачивались два или три подозрительных типа.
Хэй подозревал, что они следят за его передвижениями, чтобы сообщить своим подельникам, как только он начнёт работать.
Он хотел не только опередить их, но и помочь Нанетт.
Он охотно ушёл до того, как рассвело. Дорога Роулинса шла вдоль реки Платт
до самого Бреннера, и, оказавшись там, он был бы в безопасности,
в то время как тропа Рок-Крик большую часть пути петляла по ущельям, оврагам и лесам, где легко было попасть в засаду. Конечно, сказал
Миссис Хэй, если бы её муж хоть на мгновение предположил, что генерал захочет с ним встретиться, он бы не пошёл. Она добавила с присущей ей женственностью, что во время предыдущих визитов генерала ему было всё равно, увидит он мистера Хэя или нет.

Всё это миссис Дейд приняла с вежливым, но сдержанным интересом.
Они сидели в маленькой гостиной и разговаривали вполголоса, потому что миссис Хэй с присущим ей тактом попросила позвать Эстер и выразила ей сочувствие, узнав, что та не в себе из-за пережитого волнения.
Она прекрасно знала, что тяжёлое состояние Филда отчасти стало причиной нервного срыва бедной Эстер, но об этом нельзя было даже намекнуть. С самим Дэйдом она не хотела встречаться
прямо сейчас. Он был слишком прямолинейным в своих вопросах и говорил и смотрел так, что
о Нанетт, из-за которой она его боялась. Она знала, что, каким бы суровым и властным он ни был, когда действовал в соответствии со своими убеждениями, он был необычайно подвержен влиянию жены.
Чтобы завоевать симпатию капитана или избежать его осуждения, нужно было заручиться благосклонностью его жены. Миссис Хэй знала, что он отправил курьеров по дороге Роулинс — это само по себе было важно — и что курьеры вернулись с севера с новыми новостями от Уэбба. Она знала, что он отправился в офис и, вероятно, останется там, пока его не вызовут
Они позавтракали, и теперь пришло её время, потому что нужно было обсудить кое-что ещё.
Миссис Дейд была вежлива и учтива, но невосприимчива.
 Жене торговца было очевидно, что её господин и хозяин совершил ошибку, уехав так рано.
 Он знал, что генерал уже в пути. Он знал, что нужно уладить этот денежный вопрос, но и она знала, что есть причины, по которым она _хотела_, чтобы он уехал, — причины, которые труднее всего правдоподобно объяснить. На самом деле были причины, по которым она была рада, что Нанетт уехала. Весь Форт Фрейн был предан Эстер Дейд, и, как бы то ни было
Несправедливо, но большинство жителей Форт-Фрейна — мужчины, женщины и дети — приписывали отступничество Филда, как они решили его называть, Нанетт — Нанетт, которая пренебрегла самыми страстными желаниями своей тёти, даже не обратив внимания на Филда. Деньги, образование — всё, что она могла дать, было потрачено на эту девушку.
И теперь вместо того, чтобы заманить в свои сети этого состоятельного и
влиятельного холостяка, майора, и тем самым обеспечить себе
гордое положение первой леди Форт-Фрейна, жены командующего,
Нанетт намеренно бросалась в омут с головой.
безбородый, безденежный младший лейтенант, потому что он хорошо танцевал и ездил верхом.
В тот момент миссис Хэй не винила миссис Дейд за то, что та ненавидела девушку, если
она действительно её ненавидела. Она и сама могла бы хорошенько её встряхнуть, но была совершенно обескуражена тем, что Нанетт было совершенно всё равно, насколько сильно
Филд был ранен. Похоже, её интересовали только потери среди сиу.
Теперь, когда деревня Стэббера, последнее живое напоминание о ней, старики, индианки, дети, пони, щенки и другие живые существа были уничтожены за два дня,
Когда она уехала в горы, поблизости не осталось индейцев, которые могли бы что-то ей нашептать.

 Она была рада, что Нанетт уехала, потому что Филд, хоть и был ранен, но находился здесь, и у него было преимущество перед возможными ухажёрами, которые были в походе. Потому что все женщины и некоторые мужчины теперь были против неё, и потому что из-за каких-то смутных, неосязаемых симптомов миссис Хэй убедилась, что
в поведении Нанетт было что-то, что она скрывала даже от неё — своей благодетельницы, лучшей подруги, и это казалось хладнокровным предательством. Хэй уже два дня была встревожена, нервничала и чувствовала себя несчастной, но
Он не сказал ей почему. Он допрашивал Пита, «Крапо» и других сотрудников, а также обыскивал помещения, что вызвало у них любопытство и даже негодование, поскольку его объяснение было совершенно неубедительным. Чтобы по возможности удовлетворить её, он, по его словам, признался, что лейтенант Филд был ответственен за кражу определённой суммы денег. Деньги были аккуратно сложены в его старомодном сейфе.
Следовательно, пропавшие деньги были украдены, когда они ещё находились под его опекой. «Они могут даже заподозрить меня», — сказал он.
чего, как она знала, не произойдёт. «Они запретили мне говорить об этом с кем-либо, но я просто должен был тебе рассказать».
Она была уверена, что он что-то скрывает; что-то, о чём он не хочет ей говорить; что-то, связанное с Нанетт, поэтому, поскольку она так любила Нанетт, он не решался рассказать то, что могло её ранить. На самом деле было бы лучше, если бы Нанетт уехала хотя бы на время, но миссис Хэй и представить себе не могла, что
другие будут говорить — даже эта добрая, нежная женщина, стоящая перед ней, — что
Нанетт должна была остаться до тех пор, пока некоторые странные вещи не будут тщательно и удовлетворительно объяснены.

Но как только она, слегка запинаясь, начала говорить о делах на почте, чтобы подвести разговор к Нанетт, — о делах, касающихся лейтенанта Филда и его финансов, — к её удивлению, миссис Дейд мягко подняла руку и заговорила. «Я прошу вас не рассказывать мне об этом, миссис Хэй», — сказала она. «Капитан Дейд дал мне понять, что нужно провести расследование, но предпочёл, чтобы я не задавал вопросов. Генерал спустится через пятнадцать или двадцать минут. Я предлагаю прогуляться до больницы и посмотреть, как поживает мистер Филд
Мы можем поговорить, знаете ли, по дороге. Потом вы позавтракаете с нами.
В самом деле, может, я налью вам чашечку кофе прямо сейчас, миссис Хэй?
Но миссис Хэй отказалась. Она уже выпила кофе перед тем, как прийти. Она пойдёт и посмотрит, могут ли они чем-нибудь помочь Филду, и снова попытается убедить миссис Дейд выслушать некоторые из её объяснений.

Но миссис Дейд молчала и была чем-то озабочена. Она думала о той истории с отъездом Нанетт и гадала, правда ли это. Она гадала, знает ли миссис Хэй, что курьеры отправились за Хэем и что
если они с Нанетт не вернутся, это может обернуться неприятностями для них обоих.
Она не могла поделиться с миссис Хэй своими секретами и была вынуждена отказаться выслушать те, которыми миссис Хэй хотела с ней поделиться.
Она думала о чём-то ещё более запутанном.
Генерал, как в конце концов рассказал ей муж, первым делом попросил о встрече с Хэем, а позже заявил, что хочет поговорить с миссис Хэй и увидеть Нанетт. Возможно ли, что он знал что-то из того, что было известно ей, — что между домом Хэя и деревней Стэббера была
какое-то сообщение — первое, что было найдено в индейском
мешочке, который принёс домой капитан Блейк, было письмо, адресованное Нанетт
Флауэр, а вместе с ним три фотографии, на двух из которых были изображены
несомненно индейцы в цивилизованной одежде, и два письма, адресованные, как и её письмо, мистеру Ральфу Моро, одно — преподобному Джасперу Стронгу,
Валентайн, Небраска, другое — в общую доставку, Омаха?

Да, в том мешочке, который принёс капитан Блейк, было слишком много важного для одной женщины, какой бы мудрой она ни была.  Миссис Блейк,
с полного согласия мужа она вызвала миссис Рэй вскоре после его отъезда по следам Уэбба и рассказала ей о странном открытии.
 Они сразу же решили, что с письмом можно сделать только одно: передать его, не вскрывая, мисс Флауэр. Затем, поскольку у Блейка не было времени на дальнейшие поиски, они решили обыскать мешочек. Там могли быть и другие письма с такой же надписью.

 Но их не было. Они нашли табак, пчелиный воск, пустую флягу из-под виски, вазелин, экстракт Понда, мазь, пигменты и кое-что ещё.
Листы бумаги для заметок, конверты и карандаш — странные вещи для индейца сиу.
Огнеупорный стакан, спички, несколько таблеток хинина,
сигары, всякая всячина, не представляющая особого значения, и письма, адресованные Р. Моро. Первое из них, как они уже решили, должно быть отправлено мисс
Флауэр. Остальные, по их мнению, следовало передать нераспечатанными командиру. Теперь, когда сиу вступили в войну и когда Ральф Моро, вероятно, оказался реальным человеком, они могли содержать важную информацию.
 Но сначала они посоветуются с миссис Дейд.  Они
сделано это в тот самый вечер, когда Блейк уезжал, даже когда он, находясь за много миль
отсюда, говорил Кеннеди, что его ирландское сердце в безопасности от замыслов
один кровожадный сиу; и миссис Дейд согласилась с ними в том, что
Письмо Нанетт должно быть отправлено ей немедленно, и что, поскольку капитан
Блейк принес его, обязанность вернуть письмо перешла к
его жене.

И вот, после долгих раздумий и консультаций, была написана небольшая записка,
в которой ничего не говорилось ни о другом содержимом, ни о самом мешочке. "Дорогая
Мисс Флауэр", - гласило оно. "Прилагаемое было найдено капитаном Блейком в какой - то
Доброе утро. У него не было времени доставить его лично. С уважением, Н. Б. Блейк.
 Она не стала ничего объяснять и ничего не сказала о
консультации. Она не смогла заставить себя поставить подпись, как обычно делала, — Нэнни Брайан Блейк. У неё, как и у любого мужчины или женщины, было
непреодолимое желание узнать, что мисс Флауэр могла писать
мистеру Моро, чья переписка оказалась таким удивительным образом
в сумке раскрашенного сиу. Но они с мисс Флауэр сочли
совершенно излишним заверять мисс Флауэр, что ни один посторонний глаз не заглядывал в
таинственные страницы. (Это могло бы привести к удивительным открытиям, если бы мисс Флауэр так думала.)
Записка и вложенная в неё посылка были отправлены на следующее
утро надёжной рукой самого мастера Сэнфорда Рэя и лично доставлены
мисс Флауэр, которая встретила его у ворот торговца. Она взяла
посылку, улыбнулась и очаровательно поблагодарила его, прежде чем
открыть. Она вышла на свою обычную прогулку в час смены караула, но не успел он опомниться, как она «сбежала» обратно в дом.


И с тех пор мисс Флауэр никто не видел.

Всё это проносилось в голове у миссис Дейд, пока она с жалостью шла рядом с встревоженной женщиной, лишь вполуха прислушиваясь к её словам.
 Они думали, что их пропустят в маленькую комнату, где лежал раненый офицер, но когда они на цыпочках вошли в просторный светлый коридор и посмотрели на длинную вереницу покрывал в розовую полоску в большой палате, у входа появился сам доктор и преградил им путь.

"Неужели мы ничего не можем сделать?" - спросила миссис Дейд со слезами в голосе.
"Неужели ему ... настолько хуже?"

"Сейчас ничего нельзя сделать", - серьезно ответил Уоллер. "У него были
Ночью у него была высокая температура, он снова стал беспокойным и пугливым.
 Я бы предпочёл, чтобы сейчас никто не заходил.
И тут они заметили, что даже стюард, который был с беднягой Филдом, теперь топчется у двери амбулатории, и только доктор.
 Уоллер остался в комнате. «Я надеюсь, что он скоро снова уснёт», — сказал он. «А когда он поправится, у вас обоих будет масса дел».
Но до выздоровления было ещё далеко, а у миссис Хэй, бедняжки, были свои, более серьёзные заботы. Она старалась не думать о том, что может случиться.
После недавней встречи с генералом и после того, как миссис Дейд промолчала и сдержанно отреагировала на упоминание имени её племянницы, жена торговца отправилась прямиком домой из больницы и даже не заметила, как начальник почты поспешил из своего кабинета с открытым депешем в руке.
Но к этому времени начальником и его верный помощник были на
веранде, в окружении взволнованных жен и дочерей, многие из которых имели
искренне беспокоит врач в больнице прежде, чем идти к
завтрак. Дейд очень желал, чтобы они ушли, хотя новости, принесенные
Ночные скачки были одновременно волнующими и бодрящими. Индейцы скрылись из виду.
Уэбб рассчитывал добраться до группы Драй-Форк и спасти её в течение шести часов с момента отправки курьера. Они могли
ожидать хороших новостей во второй половине дня в четверг. Разведчики и фланговые отряды доложили, что обнаружили следы повозок и пони, ведущие на запад от места ожесточённой битвы Рэя. Это указывало на то, что индейцы унесли своих убитых и раненых в крепости на южных склонах Биг-Хорна и что они понесли тяжёлое наказание.  Среди
начальники убиты или тяжело ранены был этот новый, решительный лидер
кому капитаны Блейк и Рэй подумал, что, может быть, рыжая лиса, который был так
свирепый на конференции Black холмы предыдущего года. Некоторые из
однако те, кто видел Рэда Фокса в то время, выразили сомнения.
Лейтенант Филд, сказал Уэбб, видел его и, вероятно, может сказать.

Над этим донесением генерал серьезно задумался. "Из того, что я знаю о
Рыжий Лис, — сказал он, — я бы сказал, что он лидер типа Сидящего Быка — хитрый, коварный, озорной парень, что-то вроде сиу
Он был ходячим делегатом, а не боевым командиром. Но, по словам Блейка и Рэя, этот новый человек — боец.
Затем вышла миссис Дейд и повела генерала завтракать.
Во время завтрака шеф был очень занят. Миссис Дейд и адъютант болтали о светских новостях. Генерал перекинулся парой слов с хозяином и хозяйкой дома и, наконец, удивил их обоих, когда завтрак закончился и он допил свой стакан с горячей водой. Он сказал своему штабному офицеру: «Я бы хотел на несколько минут увидеться с миссис  Хэй.  Сначала мы сходим туда.
»Тогда... пусть команда будет готова к десяти часам.
Но команда, хоть и была готова, не отправилась на север в десять часов, и генерал, хоть и виделся с миссис Хэй, не обсуждал с ней важные вопросы, которые занимали его мысли в начале дня.
Он застал эту добрую леди в состоянии крайнего возбуждения и тревоги.
Один из двух всадников, отправившихся с её мужем и племянницей на рассвете, был верхом на гнедом пони с белой мордой и ногами.
 Один из двух солдат, которых Дейд послал, чтобы догнать их и вернуть,
Он передал взмыленную и обессилевшую лошадь на попечение конюхов Хэя и вкратце рассказал свою историю женщине с дикими глазами, которая была на грани срыва.
В шести милях вверх по течению, по его словам, они внезапно наткнулись на гнедого пони, который лежал замертво, вытянув ноги, с окровавленной мордой. Удила, седло и всадник исчезли. Местами были видны следы борьбы, но никаких следов отряда, упряжки и повозки нигде не было.

«И никакой кавалерии, чтобы отправить её за ними!» — сказал Дейд, добравшись до места. Старого Крабба тут же позвали, и он собрал четырёх полуинвалидов
пехотинцы. Пехота выделила полдюжины крепких всадников, и в сопровождении смешанного эскорта генерал в сопровождении Дэйда и адъютанта быстро отправился на место происшествия. В шести милях от него они нашли мёртвого пони.
 В семи милях от него они встретили второго солдата, который возвращался обратно. Он
проехал по следу четвёрки мулов до вон той точки,
сказал он, и там его встретили полдюжины выстрелов от невидимого врага, так что
он отъехал подальше. Но Дейд выслал своих людей вперёд в качестве застрельщиков;
они не нашли ни единой живой души ни на точке, ни на скалистых берегах
За бродом, на мелководье, недалеко от берега, лежало тело второго разведчика, застреленного и скальпированного. В кустах ивы лежало ещё одно тело — пони пинто, едва остывшее, а на мягком песчаном берегу виднелись десятки следов копыт — без подков. Следы мулов и повозки вели прямо через русло ручья — вверх по противоположному берегу и дальше, на северную возвышенность. Знаменитая четвёрка Хэя и его
знаменитая повозка со всем содержимым были похищены,
и не в сторону придорожных притонов в горах, а
«Лук Medicine Bow», но для суверенных сиу, живущих в неприступных
горах легендарного Биг-Хорна.




 ГЛАВА XVI

НОЧНОЕ БДЕНИЕ В ФРЕЙНЕ

В полнолуние сентября военные отряды сиу бросили вызов
агентам и мирным вождям, уполномоченным и солдатам и начали свою
дикую кампанию в северном Вайоминге. В полнолуние октября
великий вождь белых стёр с равнин последние следы своих воинов
и по их кровавым следам углубился в самое сердце гор. Вся его конница и большая часть пехоты были нужны для
работа в руках. Таким образом, только в ноябре, когда ледяной мост
перекинулся через тихие просторы Платт, а снег залег глубоко в
тормозах и _coul;es_, была выполнена первая из команд по возвращению домой
появились в поле зрения старого Форта Фрейн, и тем временем произошли весьма примечательные вещи
и совсем на другую, хотя и временную, должность
командир Сэнди Рэй доложил о них как о "замеченных". Даже храбрый старина Дейд
был призван на фронт со всеми своими людьми, и на их место пришли
с отдаленных постов в Канзасе другие войска, чтобы занять освободившиеся
Он жил в казарме и старался чувствовать себя как дома в незнакомой обстановке.

 Новым майором стал человек суровых нравов, один из старых ковенантеров.
Он шёл в бой, распевая гимны, а на Рождество и День благодарения пел печальные песни. Он действительно происходил из старинного
пуританского рода; до великой войны он был столпом деревенской церкви и подражал Стоунволлу Джексону в благочестии, если не в воинской доблести. При поддержке местных и отнюдь не светских кругов он за четыре года войны поднялся с
дослужился от младшего лейтенанта до звания второго командира своего дальневосточного полка; верно служил, командуя лагерями для выздоравливающих и тому подобным, но не испытывал тщеславных амбиций, которые толкают на поиски «пустой славы» у пушек.
 Всё, что он знал о южанах в довоенные времена, он слышал из уст вдохновенных ораторов или читал в статьях очень серьёзных редакторов, выступавших против рабства. Из-за отсутствия возможностей он до войны не встретил ни одного
южанина и сохранил свои стойкие кальвинистские убеждения
Его предубеждения были настолько сильны, что даже тогда он, казалось, избегал более тесного общения. Война была священной. Рука Господа непременно поразит мятежного рабовладельца, и, возможно, именно поэтому ковенантский священник счёл своим долгом поднять оружие. Он закончил войну так же, как и начал её, с непоколебимой уверенностью в том, что президента Юга, его кабинет и всех его высокопоставленных офицеров следует повесить, а их земли конфисковать в пользу государства — или его представителей. Он получил офицерское звание в армии, когда такие вещи не были в дефиците — в
После реорганизации в 1866 году он всю зиму провёл в округе Ку-клукс-клан, а большую часть следующего года — в санатории. Он считал, что страна движется прямиком в ад, когда ей не удалось объявить импичмент президенту за тяжкие преступления и проступки, и отправил Хэнкока улаживать дела в Луизиане. Он был уверен в этом, когда сына южанина, который открыто насмехался над ним, отправили в Вест-Пойнт. Он придерживался этих радикальных взглядов даже к двадцатой годовщине великой капитуляции.
И, усердно молясь о прощении собственных грехов, он
Казалось, он никогда не сможет простить тех, чья судьба была связана с Югом. Он был крайне озадачен, когда ему сообщили, что молодой офицер, находившийся в госпитале по прибытии, был сыном выдающегося генерал-майора армии Конфедерации, и он собирался холодно поприветствовать его отца, пока ему не напомнили, что бывший генерал-майор теперь является членом Конгресса и комитета по военным делам. Тогда он счёл своим долгом закрыть глаза на прошлое.

Он не заходил в маленькую комнату Филда, даже когда осматривал больницу
(Флинт вечно что-то осматривал) — кабинет доктора
Успокоения в том, что, несмотря на слабость, его пациент чувствует себя вполне хорошо, было вполне достаточно. Он собирался поприветствовать бывшего конфедерата, крайне встревоженного отца, с серьёзной и отстранённой вежливостью, как заклятого и, несомненно, неисправимого врага этого священного флага; но, как уже было сказано, это произошло до того, как ему сообщили, что это достопочтенный М. К. из штата Пеликан, ныне известный как член Палаты представителей  Комитета по военным делам. Раненый мальчик остался без матери и сестры, но нежные и почти ласковые руки благословили его
Он приподнялся на подушках и помог изгнать лихорадку и бред.
Прошло двенадцать дней с тех пор, как его привезли обратно во Фрейн, прежде чем отец смог добраться до него, тоже приехав со всех ног; но к тому времени юноша уже сидел на подушках, слабый, печальный и очень встревоженный, и не в последнюю очередь потому, что теперь не было никого, кому он мог бы сказать _почему_.

Все мужчины, которых он знал и которым доверял, были в походе, за исключением старого полкового хирурга, которого он, как ему казалось, почти не знал.
 Женщины, которых он знал и которым доверял, по-прежнему находились в
пост. Миссис Рэй и миссис Блейк были его друзьями, открытыми, сердечными и искренними.
Так было до той недели, когда он вернулся из Ларами и внезапно
влюбился без памяти в Нанетт Флауэр. После этого они, казалось,
стали держаться отстранённо, приветствовали его лишь из вежливости и смотрели на него с невысказанным упрёком. В Форт-Фрейне он больше всего восхищался миссис Дейд, но теперь миссис Дейд, казалось, была совершенно отчуждена. Она часто навещала его,
как сказал его слуга, когда он был так измучен лихорадкой. То же самое делали и другие, и теперь они присылали ему желе и тому подобное
Он приносил деликатесы, но больше не появлялся лично — по крайней мере, пока, — но он не знал, что доктор так этого хочет. Филд знал, что его отец после долгого, очень долгого путешествия с далёкого Юга теперь был совсем близко — он будет с ним через несколько часов, и, несмотря на то, что в ушах у него всё ещё звучали тёплые слова похвалы Рэя, молодой солдат почти с тревогой ждал приезда отца. Только благодаря Божьему милосердию и мудрости старого хирурга до него пока не дошли слухи о том, что было обнаружено при вскрытии денежных посылок.
трагическая судьба, которая, возможно, постигла Билла Хэя и мисс Флауэр.

 О том, что пропала крупная сумма денег и что Филд был ответственным за это офицером, уже ходили слухи в гарнизоне. Тот факт, что четверо офицеров и мистер Хэй знали об этом, а последний рассказал об этом своей жене, был фатальным для сохранения полной секретности. Но в
атмосфере ужаса и волнения, царившей в то время, когда подробности
последующей трагедии распространялись по почте, этот незначительный
инцидент был почти забыт.

 Однако исчезновение Хэя и его блестящей, прекрасной племянницы
об этом нельзя было забывать ни на минуту, ни днём, ни ночью, несмотря на то, что миссис Хэй, которая была почти обезумевшей от страха и ужаса, когда ей впервые сообщили о «захвате», почти сразу же собралась с силами и воспрянула духом, когда стало ясно, что похитителями были индейцы, а не белые люди.

"Сиу никогда не тронут и волоска на его голове," — гордо заявила она.
«Он был их другом полвека». Она не боялась за Нанетт. Сиу не причинили бы вреда никому из тех, кого пытался защитить её муж. Когда ей сказали, что они причинили вред охранникам, что один из
их нашли застреленными и со скальпами на берегу Платт, а
другой, бедняга, уполз среди камней и истек кровью.
умер на расстоянии огнестрельного выстрела от места происшествия, - миссис Хэй сказал, что они, должно быть, первыми
показали бой и застрелили нескольких сиу, потому что все индейцы знали фургон мистера
Хэя. Тогда почему, спросил Форт Фрейн, они приставали к нему - и к
его?

Генералу пришлось отправиться на фронт, не повидавшись с миссис Хэй.
Как никогда прежде, ему нужно было быть на передовой, потому что этот подвиг показал, что по крайней мере часть сиу отделилась от основных сил
тело и направился обратно к Платту — по всей вероятности, к людям Стэббера.
 Поэтому, отправив Крэбба и его небольшой отряд на другой берег реки, чтобы они прошли хотя бы несколько миль по следу фургона и его похитителей и по возможности выяснили, куда они направились, он поспешил обратно к
Фрейн отправил гонцов по дороге Ларами, чтобы ускорить прибытие кавалерии, и приказал полковнику отправить два отряда на помощь Хэю и его племяннице. Он отправил телеграммы с просьбой прислать подкрепление и отправился в Бичер в сопровождении горстки крепких «сорвиголов»
Машины скорой помощи прибыли ещё до того, как было найдено тело второй жертвы.

А потом, мало-помалу, выяснилось, что этот таинственный военный отряд, отправившийся на южный берег Платта, состоял не более чем из полудюжины воинов. Крэбб вернулся через тридцать шесть часов с пятью измученными людьми. Они шли по следам колёс через открытую прерию к предгорьям далеко на северо-западе, воодушевлённые тем, что в первоначальном отряде бандитов было всего несколько пони. Но к четырём часам дня они добрались до оврагов и ущелий и первым делом увидели
Они знали, что среди индейцев зазвучали выстрелы и упали две лошади.
Им пришлось спешиться и вступить в бой, чтобы отбиться от возможного нападения.
И хотя они утверждали, что не видели индейцев, у них были доказательства того, что они их чувствовали, и они имели право не продвигаться дальше. С наступлением темноты они начали медленно отступать и оказались здесь.

 И в течение семи дней гарнизон не получал никаких известий об этих последних пленниках сиу. Однако нежные и отзывчивые женщины, навещавшие миссис Хэй, сразу заметили, что, хотя
Нервничая, изматываясь, расстраиваясь, она снова и снова заявляла о своей вере в то, что индейцы никогда по-настоящему не причинят вреда её мужу. Они могут держать его и Нанетт в заложниках, чтобы получить выкуп. Они могут забрать для своих нужд его повозку, мулов и деньги, но его жизнь в безопасности, да и жизнь Нанетт тоже. Она была так в этом уверена, что люди начали задаваться вопросом, не получила ли она какие-то заверения на этот счёт.
А когда в конце первой недели появился Пит, мальчик на побегушках у конюха, и рассказал невероятную историю о том, как он украл индийского
пони и пулей вылетел из гущи сиу прочь, вверх по Безлесью .
Ручей, на западной стороне холмов, и после того, как он ехал ночью и
прятался днем, пока не вернулся в Платт и Фрейн, люди почувствовали себя
уверенными в этом. Пит говорил на языке сиу лучше, чем тараторил по-английски.
Он заявил, что индейцы тысячами находятся в горах и собираются
увезти Хэя и молодую леди куда-нибудь, где их будут держать в безопасности.
содержание. Он сказал, что два отряда, которые, даже не остановившись во Фрейне, двинулись дальше по тропе, навлекут на себя беду, если попытаются
войти в холмы с юга и что они никогда не найдут пленников.
И в этом Пит был прав, потому что далеко, среди отрогов и ущелий хребта, в пятидесяти милях от Фрейна, преследователи наткнулись на разбитую повозку у подножия холма, по которому цепочкой поднимались сиу. Однако, судя по всему, к отряду по пути присоединилось много воинов.
Отсюда, где вместе с повозкой была найдена прочная коробка Хэя, лишенная содержимого, в четырех разных направлениях расходились следы пони, оставленные небольшими группами.
Они поднялись на отроги, и капитан Биллингс, командир отряда, не мог определить, в какую сторону увели пленников. Сиу надеялись, что он разделит свой отряд на четыре части и отправит их по разным тропам. Тогда они могли бы напасть на них по очереди и перебить всех, не торопясь. Однако Биллингс разгадал их замысел, и его было не поймать.
 Он знал Билла Хэя, его прошлое и его популярность среди краснокожих. Он знал, что если бы они собирались его убить, то не стали бы утруждать себя и везти его за пятьдесят миль.  Он перестал гнаться за кормой
Затем он двинулся дальше и на следующий день обогнул предгорья с востока и, огибая Пороховые холмы, добрался до открытой местности. Там он атаковал и нанёс серьёзное поражение разведывательному отряду сиу. Через три дня он присоединился к генералу, когда был больше всего нужен, возле бревенчатых частоколов старого форта Бичер.

Затем между полукровками, слонявшимися возле магазина торговца, стали происходить более или менее загадочные события.
Новый начальник почты не знал, как их интерпретировать, даже когда ему сообщили о них
их. Он видел миссис Хэй всего один или два раза. Он переехал в апартаменты
Майора Уэбба, завладев, пока не прибудут его собственные, тем из
имущества майора, которое могло пострадать от бдительности миссис Макганн.
Он выставил вокруг поста усиленную охрану из двух своих небольших рот и
начал ещё сильнее ругать своих людей за то, что они «провели в постели всего две ночи», — такого в Фрейне не слышали за долгие месяцы менее благочестивого командования постом. Он старался понравиться дамам, которые оплакивали своих лордов, но, по воле случая, влюбился в
в первую очередь в лапы жены квартирмейстера, властной и неуправляемой Уилкинс.


Что именно побудило эту энергичную и во многих отношениях достойную уважения женщину вступить в тесный контакт с новым майором и рассказать ему не только то, что она знала, но и то, что она думала обо всех делах на посту, так и останется загадкой. Но в первые же дни после его приезда и накануне прибытия генерала Филда майор Флинт узнал историю о том, как молодой Филд был предан Эстер Дейд и как жестоко он бросил её ради блистательной мисс Флауэр.
«Та, что ушла с сиу». Различия между её крепким, опытным сеньором и юнцом с гладким лицом дали ей повод для размышлений. История о потерянных деньгах просочилась из её уст, а затем и о других грешках, которые приписывают молодому адъютанту.
Как она сказала, «майору пришлось поднажать и отправить его на фронт, несмотря на то, что он делал в гарнизоне». Дейда больше не было.
Кроме Уилкинса, не было никого, к кому майор Флинт мог бы обратиться за подтверждением или опровержением этих историй. Доктор Уоллер был его начальником
Он был старше по службе как минимум на десять лет и являлся типичным офицером и джентльменом старой закалки, перед которыми такие, как Флинт, всегда благоговели. Поэтому он предпочитал держать доктора на расстоянии, чтобы тот ощущал всю необъятность его, начальника почты, положения, и, как
Уилкинс не осмелился бы опровергнуть слова своей жены, даже если бы захотел, эти истории так и остались бы рассказанными.

Флинт думал о них в тот самый вечер, когда доктор Уоллер, случайно встретив его по пути из больницы, коротко сказал, что генерал Филд должен быть с ними завтра.  «Он уезжает из Рок-Крика сегодня вечером,
я нанял там транспорт. Я надеялся, что к этому времени наш парень
придёт в себя.
 Майор ответил уклончиво. Как может парень, на душе у которого столько грехов,
быть в приподнятом настроении? Это был тот самый случай, когда нужно было вырвать
из огня тавро, спасти и восстановить юношу с помощью быстрых и суровых мер,
научить его заблуждениям, которые он совершил; только вот появление члена
Военного комитета Палаты представителей могло поставить процесс под угрозу.
Однако были и другие способы получить эту ценную информацию.
Владения майора могли бы пригодиться, и именно об этом думал майор, а не о состоянии раненого юноши, физическом или душевном, пока возвращался домой в сумерках.

 Не лучше ли подождать, пока этот важный и влиятельный человек доберётся до места службы, прежде чем двигаться дальше? Не лучше ли конфиденциально и постепенно, так сказать, дать понять достопочтенному М. К., что произошли серьёзные нарушения?— что до этого момента все знания о нём были сокрыты в груди
нынешнего командующего? — что сокрытие или представление фактов зависело исключительно от этого командующего?  и тогда, если бы член комитета Палаты представителей по военным делам проявил восприимчивость, признательность и, по сути, отзывчивость, не послужило бы это целям правосудия?
Не лучше ли было бы оставить родителю обязанность лично и конфиденциально наставлять сына? и, принимая во внимание мудрость и сдержанность командующего,
обязуюсь использовать влияние Военного комитета для достижения
определённых целей в интересах майора?
Флинт давно положил глаз на одно заманчивое место на далёком
Востоке — в столице страны, если быть точным, — но до сих пор не встретил ни одного государственного деятеля или солдата, готового помочь ему в осуществлении его желания. В ту ночь майор попросил мистера и миссис Уилкинс не распространяться о проступках Филда до тех пор, пока им не разрешат говорить об этом. В ту ночь майор, зашедший к капитану Дейду, с беспокойством узнал, что миссис Дейд нет дома. «Поехала в больницу с миссис Блейк и доктором», — таково было объяснение, и эти добросердечные женщины, похоже,
Они пытались сделать что-нибудь, чтобы вывести парня из пучины отчаяния, в которую он погрузился. В ту ночь «Пинк» Марбл, верный бухгалтер и клерк Хэя на протяжении многих лет, однорукий ветеран гражданской войны, как обычно, когда трейдера не было на месте, зашёл, чтобы оставить ключи от сейфа и столов у миссис Хэй. Он был удивлён, увидев, что она плачет, но она отказалась что-либо объяснять.
Однако вид Пита, полукровки, который, ссутулившись, направлялся к конюшням, когда Марбл закрыла ворота, более чем наводил на размышления, ведь «Пинк»
Он давно не одобрял этого молодого человека. В ту ночь Крапо, другой конюх, шокировал Джерри Салливана, бармена, и старого
МакГанна, главного дворецкого Уэбба, прервав их игру в «Старую
Следж» требованием принести ему кварту виски вдобавок ко всему, что он явно и тайком выпивал, и разразившись яростными угрозами на смеси французского диалекта Дакоты и французского
Дакота, которую в итоге выгнали. Той ночью, уже после двенадцати,
миссис Рэй, раздражённая инфантильными требованиями четвёртого члена семьи,
Она выглянула из окна второго этажа и ясно увидела две фигуры в солдатских шинелях у заднего забора. Ей стало интересно, что такого в покоях Блейка, что часовые уделяют им столько внимания. Затем она заметила третью фигуру с винтовкой, которая медленно шла вдоль изгиба утёса. Несомненно, это был часовой. Кем же тогда были эти другие, которые теперь полностью исчезли?
Она решила поговорить об этом с Нэнни утром, и
потом передумала. Были причины, по которым лучше было не вызывать у миссис Блейк нервную тревогу. Но вскоре появилась причина, по которой миссис Рэй не могла об этом забыть.

 И той ночью, ближе к четырём часам, настойчивый стук телеграфного аппарата в кабинете адъютанта привлёк внимание часового, который вовремя разбудил телеграфиста, и тот «поспешил»
Позже это сообщение попало в руки майора Флинта, разрушив воздушный замок, который он построил за один день.

 ИЗ РОК-КРИКА, ВАЙОМИНГ,
 _23 октября 188--._ 21:15

КОМАНДУЮЩИЙ, ФОРТ ФРЕЙН,
_через Форт Ларами_.

Повозка перевернулась в Крук-Каньоне. Генерал Филд серьёзно ранен. Направили телеграмму
Омахе.

(Подпись) Уорнер,
 _Командующий лагерем._




ГЛАВА XVII

НАРЕЗАННЫЙ ПИРОГ


События развивались стремительно в течение следующей недели. Однако подробности несчастного случая с генералом Филдом не сразу дошли до Форт-Фрейна.
К лихорадочному беспокойству и психическим расстройствам сына теперь добавилось лихорадочное беспокойство отца, которое ещё больше усложнило ситуацию.
ситуация, которая могла бы вызвать у доктора Уоллера серьёзную тревогу. Затем,
не обращая внимания на все возможные подозрения в недостойном поведении молодого
офицера по отношению к столь дорогой им девушке, не только миссис Блейк и
миссис Рэй, но и сама миссис Дейд настояли на том, чтобы им позволили
помочь, — настояли на том, чтобы им разрешили подойти к его постели и
оказать помощь, как это могут сделать только женщины, страждущим и
обескураженным. Уоллер поразмыслил и уступил. Парень, по крайней мере, больше не бредил.
И если он и рассказал что-то из того, что было у него на уме, то
Это было бы осознанным и добровольным признанием. Были вещи, которые он сказал и которые слышал только Уоллер. Старый добрый доктор хотел, чтобы об этом узнали некоторые другие члены гарнизона, но не больше, чем миссис Дейд. Поэтому запрет на посещение раненого был снят, и не только эти, но и другие женщины, проникшиеся сочувствием, получили необходимые полномочия.

 Для этого была и другая причина. Наконец-то пришло письмо от командира лагеря снабжения в Рок-Спрингс. Оно было полно
предчувствие. Общее поле, он сказал, был сильно ранен и не может
выжить. Если бы начальник отдела был только в Омахе или Шайенне,
поскольку встревоженный отец поспешил связаться со своим сыном, несчастного случая никогда бы не произошло
. В общем с удовольствием бы, но не подходит
проезд от железнодорожного до Фрейн была предоставлена своим старым
товарищ. Но в его отсутствие Филд не решался обращаться к кому-либо ещё и через проводника поезда отправил телеграмму в Рок-Крик с просьбой прислать крепкую упряжку из четырёх мулов и повозку с опытным возницей. Проводник
заверил его, что за деньги можно купить всё необходимое и что к его приезду всё будет готово.
Команда, повозка и кучер, конечно же, были на месте, но повозка выглядела шаткой, как и кучер, который явно готовился к этому событию. Однако выбора не было, и, несмотря на вежливое возражение двух офицеров из лагеря снабжения, которые увидели и осудили «снарягу», генерал Филд отправился в путь вовремя и через три часа вернулся на импровизированной телеге.  «Снаряжение» перевернулось
Он упал с уступа в каменистое русло ручья, что привело к катастрофическим последствиям для всех, кроме того, кто больше всех этого заслуживал, — кучера. Пути Провидения поистине непостижимы.

 Из Форт-Рассела прислали хирурга, и его отчёт был таков, что Уоллер не стал полностью передавать его своему пациенту. Они отнесли старого солдата обратно в лагерь, и вся помощь, которую могли оказать грубые руки необученных людей, была оказана ему почти за сутки до этого, и его страдания были велики. Они опасались, что у него внутренние повреждения.
Он был измотан, а в его преклонном возрасте это было почти смертельно. Неудивительно, что Уоллер беспокоился. Затем Флинт забеспокоился из-за других проблем, которые были гораздо ближе. До этого года он, к счастью, был избавлен от личного контакта с нашими подопечными индейцами. Но когда часовые сообщили ему, что дважды подряд на западной «скамье» были слышны звуки скачущих по ночам всадников, а у верхнего брода — на месте деревни Стэббера — были обнаружены многочисленные следы пони и что другие следы всё ещё видны на мягкой земле недалеко от загона Хэя, майор был более чем обеспокоен.
скорее встревожен. На этом этапе операции сержант кавалерии
Крэбб был самым опытным бойцом с индейцами, оставшимся на посту.
За Крэббом послали, и он без колебаний высказал своё мнение.
Сиу, вероятно, рассеялись перед эскадронами, посланными за ними с севера; они бежали в холмы и, вероятно, небольшими группами совершали набеги в сторону реки Платт, хорошо зная, что тамОсталось мало солдат для защиты
форта Фрейн, и не было кавалерии, чтобы преследовать их.

"Что привело их сюда? Что они надеются получить или выиграть?" — спросил Флинт.

"Я не знаю, сэр," — ответил Крабб. "Но я точно знаю, что они за чем-то пришли и рассчитывают это получить. Если позволите, сэр, я бы сказал, что майору следует присматривать за этими проклятыми полукровками в Хэе.
Это заставило Флинта серьёзно задуматься. Пит и Крапо, наёмные помощники торговца, воспользовались отсутствием своего работодателя и устроили праздник в своём стиле. Один из его офицеров, новичок
как и он сам, в округе и среди индейцев, столкнулся с двумя
парнями, которые не пришлись ему по душе. Часовой, выполняя свой
долг, однажды вечером предупредил их, когда они выходили через
задние ворота холостяцкой таверны в офицерском квартале, и ему
сказали идти в преисподнюю или что-то в этом роде. У них там было
больше дел, чем у него, сказали они, и под мощным влиянием «вдохновляющего на смелость Джона
«Ячменное зерно» даже не изменило своей позиции, когда мимо проходил дежурный офицер. Они фактически бросили ему вызов.

Дежурный офицер доложил командиру, и тот
офицер позвонил миссис Хэй, чтобы сказать ей, что он должен выгнать виновных
из резервации, если они не будут вести себя лучше. Миссис Хэй Хэй, так сказала служанка
, чувствовала себя далеко не хорошо и была вынуждена попросить прощения, когда
кто должен появиться, кроме этого ангела-попечителя, самой миссис Дейд, и миссис
Дейд обязалась сообщить миссис Хэй знала о недостойном поведении мужчин, даже когда
заверила майора Флинта, что, по её мнению, миссис  Хэй была бессильна.  Они боялись Хэя, но не её.  Услышав о миссис
Из-за болезни Хэя миссис Дейд и другие женщины приходили навестить и утешить её, но теперь она соглашалась видеться лишь с немногими. Несмотря на уверенность в том, что её мужу и племяннице не причинят вреда, миссис Хэй явно была чем-то сильно встревожена. Не застав её, майор Флинт послал за барменом и продавцом и велел им сказать,
где эти буйные полудикие вакханки берут своё виски, и оба мужчины быстро и уверенно заявили, что не в магазине.
Ни один из них не дал бы ни капли ни одному из этих полукровок, и старый
Уилкинс поручился за честность заявителей, которых он знал много лет и которые оба дали понять, что этим двум экземплярам не нужно просить, покупать или воровать виски, когда в личном погребе Билла Хэя его более чем достаточно, чтобы напоить всю нацию сиу.
«Более того, — сказал Розовый Мрамор, — теперь, когда старика нет, они хозяйничают в конюшнях.
Не проходит и ночи, чтобы кто-нибудь из этих лошадей не убежал».
Когда Флинт сказал, что миссис Хэй должна об этом знать, Розовый Мрамор ответил, что миссис Хэй и так об этом знает, если только она не откажется
Она не могла не верить своим собственным чувствам так же, как и его, и Пинк
решил, что нашим ребятам в поле пора бы уже схватить Хэя и
привести его домой. Если это не будет сделано в ближайшее время, он, Пинк, не будет нести ответственность за то, что может произойти на почте.

 Флинт забеспокоился ещё больше. Он решил, что обстоятельства дела требуют, чтобы он поставил часового у конюшни Хэя и приказал не выводить ни одну лошадь без его разрешения.
Крэбб взял его с собой и через два дня показал ему следы двух лошадей
Лошади то приближались, то удалялись по мягкой земле перед узкой боковой дверью, ведущей в загон. Флинт сразу же запер эту дверь на висячий замок, и  Уилкинс забрал ключ. В ту же ночь он был удивлён запиской от миссис Хэй.


"Конюхи жалуются, что часовые не разрешают им выводить лошадей даже на водопой и на прогулку, чего раньше никогда не было," — и миссис  Хэй попросила снять это ограничение.
Действительно, если бы майор Флинт убрал часового, она бы взяла на себя всю ответственность за потери или ущерб. Эти люди были с мистером Хэем, она
Они сказали, что работают здесь уже шесть лет и раньше с ними никогда не обращались подобным образом. Они были чувствительны, обижены и сказали, что уволятся, если их и дальше будут притеснять. Тогда их место никто не займёт, и запасы пострадают.

 На самом деле миссис Хэй заступалась за тех самых людей, против которых, как утверждали другие работники, она их предостерегала, — за этих двух полукровок, которые бросили вызов его часовым, — и беспокойство Флинта значительно усилилось. Это
испытывало на прочность его личное благочестие и укрепляло зарождавшуюся в нём веру в то, что миссис Хэй была не прочь воспользоваться лошадьми
ночью — какие-то чужаки неподалёку, с которыми ей нужно
пообщаться, и кто же это может быть, как не сиу?

Затем миссис МакГэнн, которая всегда крепко спала, заявила временному коменданту, как она его называла, и временному жильцу, как она его считала, что на посту происходит такое, о чём она никогда раньше не слышала, и что майор ни за что не потерпит этого ни минуты. Когда миссис МакГэнн сказала «майор», она имела в виду не Флинта, а его предшественника. В её мире был только один взрослый — тот, к кому она относилась как к ребёнку.
 Однако, будучи женой военного, она знала, что
Госпожа МакГэнн проявила должное уважение к командиру, хотя и не стала этого демонстрировать. Когда ей предложили высказать своё мнение и рассказать, что «происходит», госпожа МакГэнн заявила с резкостью женщины, которой уже две ночи подряд приходится укладывать мужа в постель, что никогда прежде он не был так пьян, что не мог найти дорогу домой и поэтому забрёл в холостяцкую квартиру вместо своей. «И
подумать только, что его самого подпёр у собственных ворот вшивый, лягушачий
полуфринкмен, полувыживший!» Однако расследование показало, что это было
Дело было в том, что возник вопрос: откуда Макганн брал свой виски? Макганн был верным, преданным и послушным старым слугой, но Уэббу, как мы уже видели, приходилось тщательно следить за тем, чтобы ирландец не увидел его виски, а увидев, не попробовал, а попробовав, не упал в обморок. В магазине был приказ от миссис Макганн, подписанный Уэббом, о том, что её муж не должен выпивать ни капли. Флинт сам был трезвенником и без тени осуждения заметил, что графины на буфете были пусты в тот самый день, когда он вступил во владение домом, а также что буфет был пуст
была надёжно заперта. Миссис МакГэнн была уверена, что её муж не покупал выпивку ни там, ни в магазине, а к его сбивчивому утверждению, что её ему дали «приятели на конюшне», отнеслись с презрением. На следующий день после откровений миссис
 МакГэнн МакГэнн всё ещё находился под домашним арестом и впал в немилость, а когда его голова прояснилась и ноги снова начали функционировать, ему пришлось отвечать за необъяснимые проступки. Но к тому времени
стали известны и другие обстоятельства, которые выдвинули против него ещё более серьёзные обвинения. С согласия доктора Уоллера лейтенант Филд был
разрешил прислать служащего за его столом. Он сказал, что есть письма,
он очень хотел бы их увидеть и ответить, и миссис Рэй была так добра, что
предложила выступить в качестве его помощника. Служащий ушел с ключом и вернулся
с испуганным лицом. Кто-то, по его словам, был там до него.

В то время Филду этого не сказали. К врачу пошла сразу с
посланник, и через пять минут был доставлен в ситуации. В комнаты Филда проникли и, вероятно, ограбили их.  В опустевшем доме, который ещё недавно наполняли звуки музыки, остался только один обитатель.
так много радостных молодых голосов. Из всего гарнизона Фрейна все кавалерийские офицеры, кроме Уилкинса, были на передовой; все пехотные офицеры, а их было пятеро, тоже находились на Биг-Хорне. Четверо, приехавших с Флинтом, были незнакомы с постом, но Херрон, который учился с Россом в Пойнт, переехал в его комнату и взял на себя ответственность за то, чтобы представить контрактного врача, приехавшего с ними, в комнатах на втором этаже в передней части дома. Эти комнаты были оставлены открытыми и незапертыми. Там ничего не было, — сказал
законный владелец, которого стоило бы ограбить, что, вероятно, было правдой; но Филд запер на засов дверь своей спальни, запер входную дверь в гостиную и взял ключ с собой, когда отправился на прогулку с Рэем.
Доктор на мгновение окинул взглядом комнаты, а затем послал за Уилкинсом, почтмейстером, который пришёл в гневе из-за того, что его оторвали от обеда. Филд был довольно щепетилен в отношении своих вещей. Его униформа всегда висела на определённых крючках в простом деревянном шкафу. Ящики его комода были
обычно выдвинуты, как в шифоньере времён кадетства, как будто
для осмотра, но теперь пальто, блузки, халаты и смокинги висели с вывернутыми наизнанку карманами или были разбросаны по кровати и полу.
 С брюками обошлись так же пренебрежительно. Бюро выглядело как то, что моряки называют «урановым гнездом», а письменный стол в латунном корпусе, добротный на вид, стоявший на столе у окна, был взломан, и его содержимое разбросано по полу. В другом конце комнаты на козлах стоял более крупный стол — деревянный полевой стол, — и он тоже был обыскан. Не хватало только
Один человек мог бы рассказать. То, как они проникли внутрь, было очевидно для всех — через застеклённое окно между спальней и теперь уже неиспользуемой столовой.
Кто были эти взломщики, никто из присутствующих не мог сказать; но
госпожа Макганн в тот же день поделилась своими подозрениями с мужем, страдающим от головной боли, и сделала это смело, с помощью метлы.
«Всё это время, — сказала она, — ты пил с этими опустившимися подонками в «Хэе». Так что же ты об этом знаешь?»
Но Макганн набожно поклялся, что не знает ничего, «кроме того, что Пит и Крапо...»
однажды ночью какой хороший ликер-уважаемые знает, когда это было-я помог им
dhrink ваше здоровье,--и когда это ушло, и находился в розыске более, уверен, Пит
он сказал, что взял бутыль для лейтенанта, с г-на Хэя
комплименты, накануне он ушел на фронт, и уверен, что он не
выпил все АВ, а если обратно Дюре был открыт Пит хотел узнать
во всяком случае".

Это всё, что Майкл помнил или считал нужным рассказать, потому что он решительно заявил о своей и их невиновности в незаконном проникновении в какое-либо помещение, не говоря уже о доме лейтенанта. «Конечно, они купятся на это»
«Они готовы были откусить себе носы, лишь бы помочь ему», — сказал Майк, и этот невозможный подвиг в полной мере свидетельствовал о преданности полукровки.  Госпожа МакГэнн решила провести дополнительное расследование, прежде чем что-либо кому-либо говорить. Но ещё до рассвета следующего дня ситуация приняла такой оборот, что страх перед печальными последствиями, в том числе для Майкла, заставил её воздержаться от разговоров.
Филд, похоже, наконец-то смог поспать несколько часов в тот вечер.
Было уже почти двенадцать, когда он проснулся и увидел свой письменный стол на тумбочке у окна. Слуга дремал в кресле.
Как раз в тот момент, когда молодой офицер решил разбудить его, в дверях на цыпочках появилась миссис Дейд в сопровождении доктора.
Несколько минут они развлекали его письмами и отчётами о состоянии его отца, тяжесть которого, однако, по-прежнему скрывалась от него. Затем были получены сообщения с Тонг-Ривер, доставленные курьером, о которых ему нужно было рассказать. Но через некоторое время он уже не мог сдерживаться. Он потребовал, чтобы ему показали его стол и письма.

 По знаку врача сиделка подняла его со стола и
Он отнёс его на кровать. «Я нашёл кое-какие вещи в беспорядке в твоей каюте,
 Филд, — сказал Уоллер в качестве вступления, — и я, наверное, не разложил письма так, как ты бы разложил, если бы у тебя было время. Они валялись как попало...»
 Но дальше он не пошёл. Филд приподнялся и оперся на один
локоть. Другая рука была вытянута. «Что ты имеешь в виду?» — воскликнул он.
 «Стол не был _открыт_?»
 Однако это было слишком очевидно, и в ту же секунду Филд вытащил латунную булавку, которая удерживала на месте маленький ящичек.  Ящичек выдвинулся наполовину, и дрожащими руками Филд вытащил его — он был пуст.

Не успел он договорить, как миссис Дейд внезапно подняла руку, призывая к тишине, и её лицо в одно мгновение побледнело.  По коридору застучали ноги в тапочках, послышался гул возбуждённых голосов, и доктор Уоллер с помощником бросились к двери.

  Снаружи, в тусклом свете звёзд, доносились звуки суматохи, доносившиеся со стороны караульного помещения, — быстрые шаги, доносившиеся издалека, с плаца, и звонкое дребезжание поспешно поднятых окон. Вдоль тёмной линии офицерских
квартир внезапно вспыхнули два или три огонька, и голос Уоллера зазвучал непривычно властно.
Он остановил бегущего мимо капрала стражи.

 «Что такое?» — спросил он.

 «Не знаю, сэр», — ответил солдат.  «Из крайнего помещения донёсся ужасный крик — капитана Рэя, сэр». Затем он побежал дальше.

 И тут раздался выстрел.




ГЛАВА XVIII

КРАЖА СО ВЗЛОМОМ В ДОМЕ БЛЕЙКА

Доктор бросился за капралом, но тот уже далеко опередил его. Сержант стражи колотил в парадную дверь дома Блейка, но прежде чем кто-то ответил на стук, из дома поспешно вышла миссис Рэй в длинном свободном халате.
в её собственной — соседней — прихожей. Её лицо побелело от страха. «Это
я, Нэнни. Впусти нас», — воскликнула она, и дверь открыл перепуганный слуга.
По ступенькам, тяжело дыша, поднимался доктор. Они с миссис.
Рэй поспешили войти. «Грабители! — ахнула служанка. — Ушли — через чёрный ход!» — и упала на лестнице. Сержант и капрал бросились в разные стороны.
Они обогнули здание с западной стороны и вышли через задние ворота. Они не увидели ни следа беглецов и, что ещё хуже, ни одного часового.
Пятый из третьей смены должен был в этот момент патрулировать
на краю утёса позади самых северных казарм, но всё же
возможно, что он где-то рядом, у флагштока. «Найти номер 5», —
таков был приказ сержанта, и он поспешил обратно к дому, не зная, чего ожидать. К тому времени на место прибыли другие стражники, и приближался дежурный офицер — по дороге был слышен звон его шпаги.
Открылось ещё больше окон, и ещё больше голосов стало умолять о разъяснении.
А затем появилась миссис Дейд, запыхавшаяся, но спокойная.

 За дверью она увидела, как доктор оказывает помощь крупной женщине, которая
Казалось, она упала в обморок — миссис Блейк, приглашённая кухарка.
Миссис Блейк поднималась по лестнице в свою комнату, опираясь на руку Марион Рэй. Три женщины быстро удалились в комнату,
ибо миссис Дейд была им как старшая сестра, и
только когда миссис Дейд и они сами были готовы, эта дама спустилась
по лестнице и сообщила о случившемся взволнованным гостям в гостиной,
а те, в свою очередь, — тем, кто стоял на крыльце. К этому времени
прибыл сам Флинт с квартирмейстером-поэтом, и весь Форт Фрейн
казалось, он проснулся, и миссис Грегг пришла с миссис Уилкинс, и эти двое
освободили доктора от присмотра кухарки, которая теперь разговаривала
многословно; и частично благодаря ее откровениям, но главным образом благодаря
более связным заявлениям миссис Дейд, факты были обнародованы.
Маргарет, повар, был номер для себя на первом этаже рядом с
ее кухня. Белла, горничная, был отдан второй этаж обратно, в
чтобы быть рядом с ней молодая хозяйка. Битцер, семья Блейков
человек на все руки, - как и Макганн, демобилизованный солдат, - спал в
Его нашли в подвале в задней части дома. Он стоял, моргая, в замешательстве, и его с трудом вывел из ступора разгневанный сержант. Если вкратце, то история кухарки заключалась в том, что её разбудил голос миссис.
Блейк за дверью, и, решив, что Белль заболела, она вскочила и увидела миссис Блейк в халате, которая спрашивала, не поднималась ли она, Маргарет, по лестнице минуту назад. Затем миссис Блейк со свечой вошла в столовую.
Из капитанской каюты через коридор выскочил мужчина в одних носках,
сбил с ног миссис Блейк и опрокинул светильник, а затем бросился наутёк.
она, кухарка; при этих словах она вскрикнула и захлопнула дверь перед его носом,
и это было всё, что она знала об этом.

Но миссис Блейк знала больше. Проснувшись от какого-то странного ощущения, что в доме кто-то крадётся, она окликнула Белль по имени, подумав, что, возможно, девушка заболела и ищет лекарство. Послышались звуки, но ответа не последовало. Детство миссис Блейк прошло на границе. Она не знала, что такое страх. Она встала, зажгла свет и, не увидев никого ни в своей комнате, ни в гостевой, ни в коридоре, поспешила к
Она вошла в третью комнату и с удивлением обнаружила, что Белль, судя по всему, спокойно спит. Затем она решила осмотреть дом и сначала спустилась вниз и разбудила кухарку. Когда она выходила из столовой, в коридоре мимо неё проскочил мужчина, оттолкнул её в сторону и погасил свет. Она стояла к нему спиной, потому что он вышел из комнаты Джеральда, известной как кабинет. В этом кабинете, прямо напротив, лежал один из её заряженных револьверов. Она нашла его даже в темноте и, поспешно развернувшись,
снова бросилась бежать, намереваясь догнать нарушителя и поднять тревогу
сзади, возникающих либо одновременно, либо второй человек, близкий к спине
дверь, Человек, который бросился мимо нее, как пантера, и бросился вниз по
лестницы в задней части дома, а затем двумя выстрелами из нее Смит &
Вессон. Один из этих людей носил солдатскую шинель, для плаща, сорвал
от шва воротника, осталась в ее руках. Позже у заднего забора было найдено пальто другого солдата, но ни ботинок, ни туфель, ни следов от них не было.
Однако оба этих человека, судя по звуку, были в носках или, возможно, в резиновых сапогах, или, может быть... но это последнее предположение
она держалась особняком, потому что миссис Хэй тоже была среди тех, кто приехал в
дом, и была полна сочувствия и искреннего огорчения. Таким образом, тревога вышла за пределы караульного помещения, а те, кто её поднял, остались вне поля зрения охраны, поскольку ни один из часовых не видел и не слышал ничего подозрительного до тех пор, пока не прозвучали выстрелы. Затем Номер 8, последнее приобретение Флинта, заявил, что со своего поста у загона для скота он отчётливо слышал быстрый стук копыт двух пони, скачущих по ровной площадке на запад. Номер 5 благополучно вернулся и заявил, что в тот момент
Он услышал крик, когда стоял у флагштока и прислушивался к ночному хору стаи визжащих койотов, доносившемуся с северо-запада.
А потом ему показалось, что он слышит, как кто-то карабкается и бежит вниз по склону утёса, и в этот момент раздались выстрелы. Расследование с его стороны было
тем, что на какое-то время скрыло его из виду, а последующее расследование
показало, что по крайней мере один мародёр пошёл этим путём, потому что
неподалёку от берега было найдено пальто без капюшона, которое какой-то
беглец бросил во время своего побега. На этом пальто, наполовину
стёртом с грязной ткани, было написано
подкладка, имя Каллиган, отряд "К;" но Каллиган был подан
в свое время и взял его разряда на год раньше. Другое пальто было
еще более старое, пехотное, с более коротким плащом, с эмблемой компании
номер "47", но без названия. От обоих предметов одежды сильно пахло конюшней.

Затем, прежде чем было восстановлено спокойствие, был произведен определенный обыск в
помещениях. Выяснилось, что злоумышленники проникли в дом через
подвальную дверь в задней части дома, которая никогда не запиралась, поскольку у часового на пятом этаже был приказ вызвать Битцера в 5:30 утра, чтобы тот разжёг огонь.
подои корову и т. д. — Хоган, помощник Рэя, проснулся примерно в то же время. Мародёры поднялись по узкой лестнице на кухню, предварительно обвязав один конец кожаного ремня вокруг ручки двери Битцера, а другой — вокруг основания большого холодильника.
Это была ненужная предосторожность, поскольку, как могли бы подтвердить многие часовые на Пятой улице, чтобы разбудить Битцера, даже если он просто задремал, требовались постоянные и решительные усилия.

Для грабителей не составило труда бесшумно поднять люк, ведущий на кухню, а оттуда они без труда добрались до остальной части дома.
открыто. О таких вещах, как кража со взломом или тайное воровство в офицерских
квартирах, во Фрейне не слышали уже много лет. Единственной мерой предосторожности, которую предприняли посетители, было то, что они не заперли на засов заднюю дверь, чтобы в случае обнаружения их можно было быстро покинуть помещение. Затем они быстро и бесшумно приступили к работе.


Но что они взяли? Серебро было наверху, в целости и сохранности, под присмотром миссис.
Кровать Блейка была нетронута, как и маленький сейф, в котором хранились её драгоценности и ценные бумаги. Книги, безделушки — всё, что было внизу, — казалось, не пострадало. Ни один предмет не исчез со своего привычного места.
место. Миссис Блейк подумала, что, возможно, злоумышленники вообще не заходили в её комнату. В кабинете Джеральда, по его словам, были «стопки» реликвий, сувениров, охотничьих и военных трофеев, но ничего, что стоило бы пятьдесят долларов. Что могло быть целью их полуночных поисков?
— вот вопрос, который задавали все в Форт-Фрейне, когда люди расходились по домам.
Доктор намекнул, что миссис Блейк давно пора отдохнуть. Только после того, как он практически выпроводил из дома всех, кроме самых близких друзей миссис Блейк, миссис Дейд и миссис Рэй, он
Уоллер позволил себе задать вопрос, который не давал ему покоя с тех пор, как он услышал её историю.

"Миссис Блейк, кто-то обыскивал каюту мистера Филда в поисках писем или бумаг. Скажите, не оставил ли капитан что-нибудь из этого, что могло понадобиться кому-то?"

Нэнни Блейк тут же подняла голову с плеча Марион. Она начала понимать, что происходит. Какое-то мгновение три женщины
пристально смотрели друг другу в лица. Затем они встали и
гурьбой направились в кабинет Джеральда. Доктор последовал за ними. Верхний ящик стола
Большой стол с плоской столешницей был широко распахнут, и хорошенькая миссис Блейк, подражая ему, широко раскрыла глаза и рот и коротко воскликнула:

 «Оно исчезло!»
 Затем Уоллер поспешил в покои командира и застал его за беседой с квартирмейстером и четырьмя или пятью солдатами охраны, стоявшими снаружи.  Майор удалился в гостиную, где вместе с Уилкинсом принял доктора.

— Майор Флинт, — сказал Уоллер, — эти плащи принадлежат конюхам мистера Хэя, Питу и Крапо. Вы прикажете немедленно их арестовать?

«Я бы так и сделал, доктор, — был ответ, — но их нет в загоне. Мы знаем, откуда доносится стук копыт в долине. Эти негодяи
ускакали почти на час, а у нас нет никого, кого можно было бы отправить в погоню».
 Затем выяснилось, что начальник почты хотел продолжить совещание со своим штабным офицером, поэтому он не пригласил почтмейстера сесть. И действительно, он посмотрел в горящие глаза доктора со странной смесью нетерпения и смущения.
Опытный врач почувствовал себя неловко, мгновенно покраснел и с
с большим _высокомерием_ в манерах быстро, но церемонно удалился.

 И когда наступило утро и Форт Фрейн проснулся, чтобы провести ещё один напряжённый день, как будто волнений прошлой ночи было недостаточно, с первым сигналом к подъёму караула поползли слухи о том, что в гарнизоне произошло что-то странное. И даже более масштабное, чем вчера: две группы солдат в полном молчании начали собираться перед казармами пехоты. Майор Флинт
приказал выставить часовых у дома торговца и распорядился, чтобы
миссис Хэй не выпускали за ворота и чтобы никто, ни мужчина, ни
Женщине разрешалось приближаться к ней только с прямого разрешения начальника поста. «Генерал Харни» и «Дэн», две лучшие лошади из конюшни торговца, несмотря на присутствие часового у входа, были украдены в ранние часы ночи. Позже их нашли у брода в старом лагере Стэббера. Пит и Крапо, несомненно, ушли.

В тот день майор отправил в Омаху телеграмму с просьбой о немедленном подкреплении.
 По его словам, половина его небольшого отряда теперь каждый день выходила на дежурство.
и солдаты не могли этого вынести. Генерал, конечно, был на поле боя,
но его начальник штаба оставался в штабе и имел право
отдавать приказы о переброске войск с одного поста на другой в пределах департамента.
 Флинт надеялся, что ещё две роты смогут прибыть одновременно, и ему было всё равно, какой пост будет упразднён в его пользу. Его пост, по его словам, находился недалеко от земель индейцев, фактически отделённый от них лишь узкой рекой, которую можно было перейти вброд. Индейцы были на взводе и, зная о его малочисленности, в любой момент могли поддаться искушению покинуть горы и
сосредоточьтесь на нём. Более того, он был уверен, что между их лидерами и семьёй почтмейстера в Форт-Фрейне часто происходила связь. Он был уверен, что миссис Хэй давала им ценную информацию, и ожидал, что вскоре сможет выдвинуть против неё очень серьёзные обвинения. Тем временем он установил за ней слежку.
(_Так_ было с самого его приезда, хотя она этого и не осознавала.)
Представляете, какая сенсация произошла в Омахе, где Хейсы были хорошо известны, когда стало известно об этом! Флинт не сказал «под арестом».
Его охраняла пара часовых, которым было крайне неприятно выполнять свои обязанности. Он не сомневался, что его просьба о подкреплении будет удовлетворена, учитывая его настойчивые обращения, но день прошёл без каких-либо гарантий на этот счёт и без телеграммы, сообщающей, что его действия в отношении миссис Хэй были одобрены. Это начало его беспокоить. В 15:00 миссис Хэй послала ему письмо с просьбой навестить её, чтобы она могла заверить его в своей невиновности и убедить в ней. Но майор нашёл способ отказать ей, пообещав, однако, встретиться с ней в ближайшем будущем, после того как он
получил известие с фронта, которого он ждал с нетерпением. Он неохотно дал разрешение навестить её миссис.
Дейд, миссис Рэй и двум-трём другим женщинам, чьи сердца были полны сочувствия и печали, а головы — недоумения по поводу этого удивительного приказа. На самом деле именно благодаря совету миссис Дейд она смогла преодолеть гордость и гнев и попросить о встрече с майором, чтобы всё ему объяснить.
Она получила весточку от мужа и Нанетты. Она была готова признать это, рассказать обо всём, и теперь, когда Пит и
Крапо оказались такими отъявленными негодяями, что их нужно было поймать и наказать, если это вообще возможно. Но во всём этом не было никакой измены. Они всегда дружили с сиу, а сиу — с ними. Все это знали, и никто лучше самого генерала Крука, а если он одобрял, то почему младший офицер должен был быть против? В самом деле, как она спросила своих друзей, кто из молодых людей, знавших мистера Хэя и её, или индейцев, стал бы осуждать её за то, что индейцы, вышедшие на тропу войны, не получали ни помощи, ни поддержки ни от её мужа, ни от
сама? "И если бы они это сделали", - сказала она далее, усиливая красноречие своей темы
, - "могли бы мы _begun_ оказать им половину помощи или утешения - или
тысячная часть припасов и боеприпасов - они получали день за днем
через платных агентов Министерства внутренних дел?"

Но это были вопросы, которые армейцы не могли должным образом обсудить.
их жизненная миссия заключалась скорее в том, чтобы подчиняться критике, чем предлагать ее.

Так прошёл ещё один беспокойный день, и больше не было никаких новостей ни с фронта, ни с тыла — ни с хребта на севере, ни из Рок-Спрингс на юге.
Флинт как раз формулировал очередное пылкое обращение к этому бесстрастному чиновнику, генерал-адъютанту в Омахе, когда ближе к вечеру по цепочке пришло сообщение в лице мастера Сэнфорда Рэя о том, что два курьера «мчатся» со стороны Мокасин-Ридж.
Флинт и половина солдат Форт-Фрейна собрались на северном утёсе, как «бедные горожане» Древнего Рима, чтобы наблюдать за ними и ускорить их прибытие. Кто мог знать, что ещё преподнесёт нам этот день?

 Уже почти стемнело, когда передовой отряд добрался до брода. Разведчик в
Он был в поношенной и выцветшей кожаной куртке, усталый и невозмутимый. Он передал депешу первому же офицеру, который обратился к нему, и направился в магазин, коротко отвечая на вопросы, что он «слишком сух, чтобы говорить правду».
Поэтому они столпились на почтительном расстоянии вокруг майора, пока он читал торопливые строки. Генерал приказал начальнику почты
отправить всё сообщение в Вашингтон и принять все меры предосторожности для
защиты немногочисленных поселенцев, находившихся рядом с ним. Колонны под командованием полковника
Генри и майора Уэбба соединились у истоков Клир-Форк
из Пороха; устроили ожесточённую схватку с людьми Хромого Волка;
загнали их в горы и шли по их следам,
но отряд Стэббера и несколько недовольных сиу отделились от основных сил и ушли на юг. Свистящий Лось, молодой амбициозный вождь,
поссорился с некоторыми представителями Красного Облака и присоединился к Стэбберу со всем своим отрядом. «Следите за ними и ждите сигналов днём и ночью от Игл-Бьютта».
Флинт читал с замиранием сердца. Сражения с индейцами были чем-то из ряда вон выходящим
Это было слишком научно для его военного образования и слишком много для его скудного командования. В сгущающихся сумерках его лицо казалось бледным и осунувшимся, а сам он выглядел старым.
Уилкинс, тяжело дыша, взбирался по склону и просил сообщить ему новости.
Однако было ещё одно донесение, которое, очевидно, усиливало беспокойство майора, поскольку касалось его лично, и в тот момент Уилкинса никто не слушал.

 Генерал желает, чтобы вы отправили курьеров обратно в течение
 двадцати четырёх часов после их прибытия, после того как у вас будет время
 обследовать линию реки Платт, скажем, на двадцать миль в каждую сторону, предоставив полную
 докладывать обо всех индейцах, которых вы видели или о которых слышали. Он призывает к бдительности и надеется, что сиу будут так заняты, что не смогут больше отправлять людей в вашу сторону. Однако, если они это сделают, он немедленно выступит в погоню. Он
надеется, что вы делаете всё возможное, чтобы утешить и успокоить миссис Хэй, и что вы можете сообщить хорошие новости о лейтенанте Филде.

И это после того, как он отказался снять часовых или навестить
Миссис Хэй... и это после того, как доктор Уоллер сообщил ему, что лейтенанту
Филду стало значительно хуже.

«Он просто изводит себя здесь», — сказал ему доктор незадолго до этого.
«И хотя он не может сесть на лошадь, он уже достаточно силён, чтобы медленно доехать на машине скорой помощи до Рок-Спрингс. Я боюсь, что его отец умирает. Я боюсь, что Филд умрёт, если ему не разрешат поехать». Я рекомендую семидневный отпуск с разрешением на
подать заявление в Омаху на тридцать дней - ему, вероятно, это понадобится.

"Я не могу разрешить использовать правительственные бригады и машины скорой помощи для любых подобных целей"
", - решительно заявил майор. "Это явно противоречит приказам".

«Тогда, сэр, он может поехать в моей весенней повозке, а мы наймём мулов у миссис
Хэй», — быстро ответил доктор. «Здесь он ничем не поможет, майор. Там он может принести много пользы».
Но Флинт был полон информации и служебного рвения. Дело о
О том, что Филд собирается уехать, говорили и раньше, и, когда им сообщили об этом, Уилкинсы сразу же начали протестовать. «Конечно, он захочет уехать, — сказал Уилкинс, — ведь ему нужно отчитаться за все эти деньги, не говоря уже о других вещах». Ирландец был зол на молодого  выпускника Вест-Пойнта, который насмехался над ним. Он, несомненно, верил в то, что говорил.
Он и представить себе не мог, как сильно мальчик теперь хотел увидеться с отцом, как глубоко он переживал из-за отца, как сильно он боялся за себя, ведь этот взломанный стол дал ему повод для самых мучительных мыслей. Уилкинс и Филд с самого начала были настроены враждебно. Ни один из них не видел хорошего в другом, и, подстрекаемый увещеваниями своей достойной супруги, квартирмейстер воспользовался возможностью, чтобы
наполнить слишком восприимчивый разум начальника почты всеми своими подозрениями — и это в решающий момент.

"Я не могу это слушать, доктор Уоллер," — строго сказал майор. "Вот'
вопрос почти в тысячу долларов, за который молодому человеку придется ответить.
как только он поправится настолько, что сможет пошевелиться. И если он не сможет ответить за это.
Вы хорошо знаете, чего потребует мой долг ".




ГЛАВА XIX

ПОЩЕЧИНА ДЛЯ МАЙОРА


Колонны полковника Генри и майора Уэбба, как сказал «вождь», объединились.
Это были два человека, на которых можно было положиться в том, что
касалось преследования «изо всех сил». До сих пор индейцев было трудно
догнать, поскольку они действовали на открытой местности и не были
связаны по рукам и ногам. Теперь их загоняли в их крепости среди
гор в направлении
в отдалённом убежище, куда были доставлены их немногочисленные раненые и где прятались старики, женщины и дети. Теперь это означало, что, если войскам не будет дан отпор и они не будут отброшены, придётся снова перевозить вигвамы и _травои_, пони и собак, раненых и стариков. Хромой Волк считал, что его народ в безопасности за стенами Биг-Хорна и за подвижным заслоном воинов у подножия холмов, но синие шеренги неуклонно продвигались вглубь соснового леса, оттесняя пернатых храбрецов с хребта на хребет, и Хромой Волк понял, что
У меня хватило ума понять, что перед мной лидеры, которые «знают своё дело» и которых не проведёшь. Когда Генри присоединился к Уэббу, за его спиной было десять солдат-ветеранов.
Уэбб командовал своим отрядом и отрядом Бичера, всего восемнадцать рот, или отрядов, кавалерии с вьючными мулами.
Все они шли впереди, в то время как обоз и повозки с ранеными тщательно охранялись большим батальоном крепких пехотинцев, почти все из которых были меткими стрелками.
Воины сделали всего одну попытку атаковать их из «Спрингфилдов», и этого было более чем достаточно.  Синие мундиры опустели
Много индейских седел было разбросано по прерии, и множество пони было убито.
Свистящий Лось и его люди в ужасе бросились вправо, и тогда
Хромой Волк понял, что ему нужно либо ввести в заблуждение предводителя кавалерии,
так сказать, сбить его со следа, либо переправить деревни, раненых, пленных и всех остальных через реку Биг-Хорн, где их наверняка встретят с распростёртыми объятиями их заклятые враги, шошоны и абсарака.

Именно на этом этапе игры он в последний раз поссорился со Стэббером.
 Стэббер был проницателен и безошибочно понял, что с уходом других игроков...
Кастер на Литтл-Хорн и Вашаки на Уинд-Ривер — с подкреплением, идущим с севера и юга, окружение сиу с оружием в руках было лишь вопросом времени. Он многое сделал для того, чтобы Хромой Волк попал в передрягу, и теперь призывал к жестоким мерам, поскольку, если они не будут готовы к дальнейшим и более серьёзным потерям, у них останется только один выход — сдаться.

 Теперь это почти последнее, на что способны индейцы. Не из страха перед
последствиями, которые могут навлечь на него похитители, ведь он прекрасно знает, что
с физической точки зрения ему гораздо лучше, когда его опекает дядя Сэм
чем во время сражений на поле боя. Он просто ненавидит и боится потерять _престиж_
среди своих соплеменников-краснокожих. Поэтому, как правило, ничто, кроме голода или вероятного уничтожения, не заставляет его сдаться в плен. Стэббер настаивал на этом, чтобы не рисковать и не ввязываться в новую битву, которая могла привести к новым потерям. Но Стэббер давно завидовал молодому вождю, завидовал его многочисленным последователям и боевым заслугам. И Стэббер, вероятно, был бы только рад, если бы он лишился своего высокого положения.  Тогда они могли бы насладиться гостеприимством
великодушная нация (народ прирождённых глупцов, как сказал неразумный и неисправимый краснокожий)
всю зиму хранила молчание, и, когда они в следующий раз почувствовали себя достаточно униженными, чтобы снова выйти на тропу войны, они могли сразиться на равных. Поэтому Хромой Волк поклялся, что будет сражаться до победного конца. Стэббер поклялся, что соберёт всех своих односельчан, которые теперь пасут скот вместе с жителями Вулфа, и, отделив своих овец от более многочисленных коз, лично поведёт их туда, куда белый человек не сможет последовать. Во всяком случае, он использовал эту ссору как предлог для своего
Он отступил с пятьюдесятью боеспособными воинами, и Хромой Волк обругал его
так, как тот того заслуживал, и, оставшись почти без поддержки, с пятью сотнями храбрецов, направил все свои силы на то, чтобы остановить колонну Генриха в самом сердце дикой горной местности.

Именно в такой ситуации были отправлены первые донесения генерала во Фрейн.
Это была последняя новость, пришедшая в гарнизон с далёкого фронта за пять долгих дней.
А потом, однажды утром, когда мягко падал снег, пришли вести, которые потрясли маленький
община, сердце и душа — вести, которые были встречены со слезами на глазах, молитвами и ликованием и привели к многочисленным визитам с поздравлениями к миссис Хэй, которая, бедняжка, в тот момент не осмеливалась сказать, что знала обо всём за сутки до этого, несмотря на то, что Пит и Крапо были вычеркнуты из списка её помощников.

Даже когда новые курьеры проносились сквозь пелену падающих хлопьев, ликующе скача по бескрайним холмистым прериям с новостями о победе и сражении, начальник почты в Форт-Фрейне недоумевал
над посланием, которое пришло к нему, он и сам не знал как, таинственным образом, как и предупреждения анархистов, которые, как говорили, доходили до самых охраняемых Романовых. Часовой номер 4 подобрал его на своём посту за час до рассвета.
Это было письмо, адресованное жирным почерком майору Стэнли Флинту,
командующему фортом Фрейн. Часовой предположил, что письмо обронил сам майор,
и передал его сменившему его капралу. Так оно и попало в руки старого Макганна, который, пыхтя, разводил костры.
Майкл положил письмо на стол майора и не стал ничего предпринимать.
Флинт не вспоминал об этом до тех пор, пока два часа спустя майор не проснулся и не начал читать.
Затем началась перепалка, которая закончилась только с появлением других забот, связанных с его пребыванием во Фрейне.


Втайне Флинт всё ещё делал всё возможное, чтобы найти гонца, когда прибыли отважные всадники с севера и сообщили захватывающую новость. Втайне он
ходил в гауптвахту и, как мог, расспрашивал с помощью не желавшего этого
клерка, который немного говорил на языке сиу, молодую индианку, которую
отряд выздоравливающих под командованием Крабба, состоявший из четырёх
человек, совершенно неожиданно встретил, когда отправился на разведку на
пять миль вверх по реке Платт, и привёл с собой.
Она кричала, царапалась и сопротивлялась, возвращаясь к Фрейну. Её пони был убит во время попытки к бегству, а двое индейцев, которые были с ней, похоже, были ещё совсем юными и не успели стать опытными воинами, потому что они сломя голову помчались по прерии, оставив девушку на милость солдат. Флинт считал, что она каким-то образом связана с появлением тревожного письма, поэтому он распорядился, чтобы её задержали в караульном помещении. При _режиме_ Уэбба её бы допросил
Хэй или кто-то из его домочадцев. При Флинте никто из семьи Хэя
или слугам было позволено увидеться с ней. Он считал очень важным, что самые пронзительные крики и яростное сопротивление она приберегла до того момента, когда стражники проносили её мимо дома торговца. В то зимнее утро она была одна в маленькой светлой тюремной камере.
Она презрительно отвергла койку и стул и, закутавшись в одеяло,
беспомощно присела на корточки, встречая всех, кто задавал вопросы,
вызывающим и бесстрашным пожатием плеч и бессвязным протестом. Ни слова в ответ, ни крупицы новостей, несмотря на все их усилия
от неё. Однако её блестящие глаза явно кого-то искали, потому что она с нетерпением поднимала голову каждый раз, когда открывалась дверь.
Флинт уже начал думать, что ему придётся послать за миссис Хэй, когда пришли курьеры с волнующими новостями, и ему пришлось отложить другие дела, чтобы передать эту важную информацию в штаб.

Похоже, что и в этот раз рядовому Кеннеди было поручено важное задание.
Именно он первым помчался по дороге, размахивая депешей. Товарищ из отряда Блейка,
Пройдя через брод, он повернул налево и повёл лошадь вверх по склону к ближайшему флагштоку. На этот раз не было великодушного начальника поста, который предложил бы ирландцу подкрепиться _ad libitum_. Флинт в тот момент был один в своём кабинете и не знал этого странного солдата. Он с недоумением посмотрел на его необычный наряд и потрёпанную в боях форму. «Такая расхлябанность, — сказал он себе, — недопустима там, где служил _он_, а не в индийской кампании».  Кеннеди,
доставив депеши, молча ждал вопросов и
борюсь с восторженным желанием ирландца рассказать подробности
головокружительной драки. Но у Флинта был только один способ добраться до фактов -
официальные отчеты - и Кеннеди оставался незамеченным, пока, наконец, потеряв терпение,
он не спросил:--

"Прошу прощения, сэр, но можем ли мы поставить наших лошадей?"

"Кто это "мы"?" - напрямик спросил майор. «А где остальные?»
 «Тригг, сэр, из отряда капитана Блейка. Он пошёл в каюту капитана с пакетом».

 «Ему следовало сначала доложиться командиру поста», — сказал майор, который счёл целесообразным сразу произвести впечатление на этих дикарей
охотники на диких животных.

"Это не его приказ, сэр," — сказал Кеннеди с ревностной, но ошибочной преданностью своим товарищам и своему полку.

"Никто не имеет права, сэр, отдавать приказы, противоречащие духу устава и обычаев службы," — ответил командир с подобающей строгостью. "Мистер Уилкинс," — продолжил он, обращаясь к крепышу
В комнату торопливо вошёл интендант: «Пошлите другого солдата доложить мне.
Пусть этот человек подождёт снаружи, пока я не буду готов его принять».
Так получилось, что в комнате собралось с дюжину солдат гарнизона, от
с уст участника, взволнованно пересказывавшего подробности азартной погони и
схватки, которые заставили солдат ликовать, а женщин и детей —
устраивать экстравагантные сцены радости, прежде чем официальный глава гарнизона
был готов сообщить новость. Кеннеди удовлетворил своё любопытство
и узнал о пренебрежительном отношении командира, когда тот
сообщил новости быстро собравшейся толпе. Через три минуты
из уст в уста передавали, что войска ворвались в главную деревню
Хромого Волка после того, как весь день и всю ночь пытались их
опередить, и что они очень
Несмотря на небольшие потери, им удалось захватить в плен многие семьи и рассеять воинов по холмам. Короче говоря, пока Генри с основными силами шёл по следу боевого отряда, Уэбб отделился от них и с двумя эскадронами поскакал за проводником-шошоном, который повёл их коротким путём через горный хребет и позволил им напасть на деревню, где находилась большая часть мирных жителей Хромого Волка, охраняемая лишь небольшим отрядом воинов. Пока капитаны Биллингс и Рэй со своими войсками оставались с пленниками, Уэбб с Блейком
а остальные бросились в погоню за несколькими храбрецами, которые
скрылись в гуще холмов, унося с собой нескольких раненых и
пленных. Среди тех, кого схватили или отбили, были мистер Хэй
и Крапо. Среди тех, кого похитили, была Нанетт Флауэр.

Это казалось странным и необъяснимым.

И всё же Блейк нашёл время, чтобы написать своей очаровательной жене, отправить ей
важное послание и сообщить важнейшую новость. С этими
вещами она вбежала к миссис Рэй, прежде чем та успела прочитать письмо до конца
длинное письмо, полученное от ее мужа-солдата, и мы приводим факты
в порядке их раскрытия.

"Подумай об этом, Мейди!" - воскликнула она. "Подумай об этом! Первые слова Джеральда,
почти, "Позаботься хорошенько об этом мешочке и его содержимом", а теперь мешочек
и содержимое исчезли! Кто бы мог подумать, что это будет иметь такие
последствия? Он говорит, что газета все объяснит.

И вот две хорошенькие головки склонились над большими листами
грязной филадельфийской газеты, и там, на внутренней странице,
сильно помеченной, появилась странная заметка, и этот квакерский городской журнал
был задержан в лагере Огалалла. В статье говорилось следующее:

 НЕЗАРЕГИСТРИРОВАННЫЙ ИНДЕЕЦ ИЗ ШТАТА ОГАЛАЛЛА

 Руководство школы Карлайл и полиция Харрисберга
 разыскивают молодого индейца, известного в документах Академии как Ральф Моро, но числящегося в штате Буффало
 Дикий Запад Билла в образе Орлиного Крыла — юноши, которому приписывают то, что он доставил знаменитому скауту-шоумену больше хлопот, чем все его «мустанги», «бронко» и «громилы» вместе взятые.
 Благодаря превосходному телосложению и смелости в седле Моро ему простили многие прегрешения, и он два лета подряд следовал за цирком, пока Коди наконец не пришлось избавиться от него как от невыносимой обузы.

 Похоже, что, когда «Орлиное крыло» было ещё восемнадцатилетним парнем, его отправили в Карлайл, где он пережил все мыслимые и немыслимые передряги. Он говорил по-английски, подрабатывал в агентствах, у него были влиятельные друзья, и каким-то тайным образом он получал периодические денежные переводы, которые позволяли ему брать отпуск во Франции
 когда ему этого хотелось. Его отправили обратно в Карлайл, в Дакоту, как неисправимого, и через год или два он снова появился в цивилизованном мире как один из воинов Буффало
 Билла. Билл уволил его в Цинциннати, и по просьбе Бюро по делам индейцев его снова отправили в Карлайл, только для того, чтобы он повторил свои прежние подвиги в более крупных масштабах и добился повторного перевода на Великие равнины, где его возможности для выходок были ограничены. Затем Коди уговорили снова взять его с собой
 Он разразился пространными обещаниями вести себя хорошо, которые сдерживал до тех пор,  пока две недели назад не ступил на землю Пенсильвании, после чего снова вырвался на свободу.
Несколько дней его видели в магазинной одежде в западной части Филадельфии, с большим количеством денег, а затем он появился на улицах Карлайла, где напал на атташе школы, чью жизнь едва удалось спасти благодаря оперативным действиям других студентов-индейцев.  Моро сбежал в Гаррисберг, который той же ночью окрасил в свой любимый цвет и завершил представление
 Он ускакал прочь на лошади высокопоставленного чиновника, который пытался сопроводить его обратно в Карлайл. Считается, что сейчас он скрывается где-то в пригороде и что врождённая склонность к озорству вскоре выдаст его властям.

Через несколько минут после прочтения этой на удивление интересной истории двое друзей
уже совещались с миссис Дейд, которая, в свою очередь, вызвала доктора Уоллера,
только что вернувшегося из больницы после не слишком удачного визита к мистеру
Филду. Состояние мистера Филда немного улучшилось
Генерал Филд, который помог доктору Лорейну из Форт-Рассела и местному врачу организовать его скорейшую транспортировку в Шайенн. Это в какой-то мере успокоило пациента Уоллера, но опытный врач ни разу не дал ему понять, что он не только пациент, но и практически заключённый. Уоллер опасался, что это может негативно сказаться на его и без того взвинченном характере, и убедил молодого Филда в том, что, когда тот окрепнет и почувствует себя достаточно хорошо, чтобы отправиться в путь, его следует отправить в Рок
Спрингс. На самом деле доктор Уоллер не собирался подчиняться майору
Решение Флинта было окончательным. Он лично написал медицинскому директору департамента, изложив ему все факты, и тем временем максимально дистанцировался от ограниченного круга лиц, в котором вращался его взбешённый командир.

Поэтому он находился в отдалённом уголке гарнизона и слушал
возбуждённые и яростные комментарии младшей из трёх женщин по поводу
этой странной газетной статьи и её возможной связи с событиями во
Фрейне в тот момент, когда за пределами караульного помещения
разворачивалась драматическая сцена.

Кеннеди всё ещё был в центре внимания небольшой группы жаждущих услышать его рассказ слушателей, когда Пинк Марбл, управляющий магазином торговца, поспешно вышел из кабинета адъютанта. За ним быстро последовал майор Флинт. «Можете передать миссис Хэй, что, хотя я и не могу разрешить ей навестить заключённого, — крикнул он вслед управляющему, — я отправлю к нему девушку — под подходящей охраной».

На это мистер Марбл лишь пожал плечами и продолжил свой путь. Он не питал
к Флинту таких же чувств, как и остатки первоначального гарнизона. Чуть
позже Флинт лично отдал приказ сержанту охраны, и тут поднялась суматоха.

Сначала из караульного помещения донеслись приглушённые звуки потасовки; затем — пронзительные гневные крики; потом — женский голос, произносивший дикие ругательства на незнакомом языке, при звуке которых рядовой Кеннеди выронил поводья и челюсть и с минуту стоял, уставившись в одну точку; затем он воскликнул: «Матерь Божья, да я знаю эту женщину!»
Он прорвался сквозь толпу и побежал к старому бревенчатому блокгаузу у ворот — временному посту охраны. Как только он завернул за угол здания, чуть не столкнувшись с начальником поста, раздался
из тёмного помещения вырвалась молодая женщина из племени сиу,
смелая, разъярённая, обезумевшая, и, вырвавшись из рук двух
незадачливых солдат, которые держали её, бросилась бежать по
дороге, всё ещё крича, как разъярённый ребёнок, и помчалась
прямо к открытым воротам Хейса. Разумеется, стража бросилась
в погоню, а майор закричал: «Остановите её! «Поймай её!» — и мужчины изо всех сил стараются сделать вид, что подчиняются, но при этом уклоняются от попытки схватить убегающую женщину.
 Представьте себе изумление быстро следующих за ними зрителей, когда
Входная дверь дома торговца была распахнута настежь, и миссис Хэй сама выбежала на улицу. Ещё мгновение, и две женщины встретились у ворот. Ещё мгновение, и миссис
 обняла дрожащую, тяжело дышащую, умоляющую девушку и прижала её к своему материнскому сердцу.Правая рука Хэя взметнулась в великолепном жесте, известном на Диком Западе как индейский сигнал «Стой!». И они остановились, все до единого, кроме Кеннеди, который отскочил в сторону от девушки и повернулся лицом к людям в синем. А затем раздался другой женский голос, глубокий, звучный, звенящий:
Мощный голос прогремел над изумлённой толпой, которая быстро собиралась вокруг, и прозвучал удивительный приказ: «Стойте, где стоите!  Не смейте тронуть её!  Она дочь вождя.  Она моя родственница, и я отвечу за неё перед самим генералом». Что касается тебя, — добавила она, поворачиваясь и глядя прямо на изумлённого Флинта.
Всё сдерживаемое чувство гнева, унижения, стыда и несправедливости
пересилило всякую мысль о благоразумии или о «божественном, что ограждает» командира.
— Что касается тебя, — воскликнула она, — я буду жалеть тебя, когда наши вернутся!  Да поможет тебе Бог, Стэнли
Флинт, в тот момент, когда мой муж увидит тебя. Ты знаешь, какое послание пришло ему сегодня?
— И теперь её слова звучали громче и чётче, когда она обращалась к толпе. — _Я_ знаю, и офицеры, и джентльмены тоже знают.
Им было бы стыдно пожать руку такому, как он. Он взял мою
Примечание мужа про него сейчас, и что мой муж написал следующее:'Я
заряжать себя каждый доллар, вы берете на поле, и с
в дальнейшем обязанность пороть вас под наблюдение-и, заметьте, он это сделает
он!"




ГЛАВА XX

СИУ ОКРУЖИЛИ


В тишине зимней ночи, под свинцовым небом, среди снежинок
Снег падал густо и быстро, окутывая холмы пушистым белым покрывалом.
Колонна Уэбба остановилась среди крепких сосен. Мужчины переговаривались
вполголоса, задавая вопросы и комментируя происходящее. Лошади стояли,
опустив головы, время от времени переступая копытами по мягкому
покрову и с любопытством принюхиваясь к этому тонкому барьеру,
преграждавшему им путь к траве, которую они тщетно искали. Они пировали вместе, эти товарищи-солдаты и их командиры, пока не зашло солнце.
Солдаты получили щедрые пайки: бекон, муку и коричневый сахар, а также в изобилии мясо чернохвостого оленя и горного барана.
в захваченной деревне, питаясь припасами из обоза, — лошади на больших «одеялах» из овса, которые раскладывали перед ними сочувствующие друзья и хозяева. Затем, когда небо потемнело, Уэбб приказал
развести небольшие костры вдоль берега ручья, оставив солдат
из отрядов Рэя и Биллингса следить за тем, чтобы они горели всю
долгую ночь, создавая у подкрадывающихся сиу впечатление, что
все силы всё ещё здесь, охраняют большую деревню, которую они
захватили в начале дня. Затем солдаты молча оседлали лошадей и
Они побежали трусцой в самое сердце холмов, едва поспевая за своими проводниками.

Времени было в обрезе, чтобы осмотреть добычу. Главный интерес
как офицеров, так и солдат, конечно же, был сосредоточен на мистере Хэе, которого нашли в одном из вигвамов. Он лежал без сознания от болезни и был наполовину безумен от лихорадки и сильного нервного возбуждения. Судя по всему, он получил известие от Фрейна позже, чем его спасители. Он мог заверить их в том, что их жёны и дети здоровы и в безопасности, но не стал рассказывать, что случилось в его собственном доме. Он задал один важный вопрос: знал ли кто-нибудь из них этого нового майора Флинта? Нет? Что ж, да поможет Бог Флинту, если он когда-нибудь до него доберётся.

"Он бредит", - прошептал Уэбб и уехал в этом убеждении,
оставив его на попечение Рэя и Биллингса.

Через три мили, на извилистом пути преследуемых, колонна остановилась
и спешилась среди сосен. Затем состоялось короткое совещание, и
по эскадрилье Бичера прошептали слово "В гору", в то время как люди Блейка
стояли неподвижно. Крепко пожав друг другу руки на прощание, Уэбб и «Ноги»
вернулись к своим отрядам. «Ноги» и его товарищи
должны были неуклонно следовать по индейской тропе через извилистые овраги в предгорьях. Уэбб же должен был совершить ночной марш-бросок широким
_Обходной манёвр_ и решительные действия, чтобы перехватить убегающих воинов до того, как они доберутся до скалистых утёсов за Медвежьим утёсом.
Главный разведчик Уэбба «Летучая мышь», которого выбрал сам генерал Крук, в детстве был пленником у сиу и знал хребет Биг-Хорн так же хорошо, как Уэбб — берега Уобаша. «Они могут дать отпор тысяче солдат, — сказал проводник, — если те доберутся до скал.
Они бы и сами туда пошли, только там нет воды. Теперь там много снега».
Поэтому Блейк получил указание следовать за ними, не подгоняя, и дать им
Они чувствовали, что их преследуют, но не спешили, и, если любимый разведчик генерала оправдал возложенные на него надежды как проводник и следопыт, Уэбб мог обоснованно надеяться, что благодаря упорной ночной скачке они первыми доберутся до места встречи на рассвете. Тогда они бы застали отступающих сиу, обременённых несколькими ранеными и пленными, которых они ценили, зажатыми между скалистыми высотами со всех сторон и крепкими всадниками спереди и сзади.

На часах было восемь, когда они разошлись.  Было 8:30, когда Блейк вернулся на тропу с сержантами Шрайбером и Уинзором. Последний
позаимствовано у Рэя, далеко в фургоне. Даже если бы земля была твёрдой и каменистой, эти зоркие солдаты-разведчики могли бы идти по следам
почти так же безошибочно, как индейцы, ведь у каждого из них был многолетний опыт жизни на Западе; но, несмотря на непрекращающийся снегопад,
следы копыт и, какое-то время, полозьев _повозок_ можно было легко разглядеть и идти по ним в тусклом сером свете затянутого облаками неба.
Где-то высоко, над пеленой облаков, сияла серебристая луна, и этого света было более чем достаточно для людей их возраста, идущих по тропе.

Больше часа Блейк шёл по извилистому оврагу, который становился всё уже и круче по мере того, как углублялся в холмы.  Старые охотничьи тропы для жителей равнин — всё равно что магистрали.  Когда овраг начал разветвляться, они, возможно, задумались бы, что делать, если бы на уровне, где «Ло»  пытался сбежать, не было белого ворса глубиной в два дюйма. Теперь неровные края первоначального отпечатка
были лишь слегка сглажены свежевыпавшим снегом. Впадины, колеи
и углубления переходили из одной глубокой расщелины в другую, и к полуночи
Блейк был уверен, что добыча может находиться всего в нескольких милях впереди, а до Медвежьего утёса осталось всего пять часов пути. Поэтому он бесшумно подал сигнал «Стой!».
Длинная, тёмная, извилистая колонна из двух человек начала замедляться.
Каждый солдат соскользнул с седла, а некоторые даже притоптывали от онемения ног.
 С каждой милей воздух становился всё более разреженным и холодным. Они обрадовались, когда
следующее прошептанное слово было «Веди», а не «Восходи».
 К этому времени они уже были высоко в горах, среди поросших соснами вершин, а на западе раскинулась широкая долина Биг-Хорн, невидимая с
Звезды над головой, и ни звонкие выстрелы, ни крылатые стрелы не могли помешать предводителям. Казалось, что индейцы в отчаянной попытке унести самое важное и ценное из того, что у них было, напрягали все силы, чтобы ускорить отступление. У них будет достаточно времени, чтобы обернуться против преследователей, когда скалы сомкнутся вокруг них, когда раненые будут в безопасности в крепости, а преследователи окажутся далеко от подкрепления. Но у подножия крутого подъёма
два передовых разведчика — сержанты из соперничающих войск, но преданные друзья
почти двадцать лет спустя... следующий в колонне, одинокий капрал, следовавший за ними на расстоянии тридцати ярдов, остановился и начал тыкать пальцем в какой-то тёмный предмет у обочины. Затем они снова двинулись вперёд.
Мёртвый пони, покрытый слоем снега толщиной в четверть дюйма, был тем, что предстало перед глазами молча тащившегося отряда. Деревянное седло с высоким гребнем всё ещё было «пристёгнуто» к окоченевшему телу. Либо индейцы торопились, либо у них было слишком много седел.
Вскоре от военного «посредника» между
разведчики и небольшой авангард. "Беги вперед", - прорычал сержант.
приказывая своему мальчику-трубачу. "Дай мне поводья". И, оставив свою
лошадь, юноша, спотыкаясь, побрел вверх по извилистой тропе; получил свое
послание и стал ждать. «Передай это капитану», — такими были слова, которые Шрайбер отправил обратно.
«Это» было варежкой из выделанной оленьей кожи, мягкой и тёплой, хоть и неприглядной.
Варежка была слишком мала для руки воина, если только воин удосужился бы её носить.
Капитан с любопытством рассмотрел варежку, пробираясь вперёд, а затем вернулся к своему подчинённому с ухмылкой на лице:

«Красота манит нас одним волоском, — сказал он, — и не может оттолкнуть нас, даже когда протягивает нам рукавицу. Росс, — добавил он, немного подумав, — запомни это. В этой банде есть два или три заместителя главаря, которых мы должны взять живыми или мёртвыми, но главный — человек, насколько это касается «К»
Задача отряда — захватить эту девушку живой и невредимой.
И как раз на рассвете, таком сером, тусклом и бледном, что его едва можно было отличить от бледного лунного света предыдущих часов, тёмная, похожая на змею колонна снова остановилась, пройдя ещё девять миль среди лесистых холмов.
Поскольку Медвежий утёс всё ещё был вне досягаемости и вне поля зрения, что-то остановило разведчиков, и Блейк понадобился на передовой. Он нашёл Шрайбера, который присел на корточки у подножия дерева и настороженно вглядывался в склон горы, обращённый на юг.
Склон был покрыт редкими высокими прямыми соснами и исчезал в тумане в нескольких сотнях ярдов от них. Тропа — то есть главная тропа — вела прямо на восток.
На небольшом расстоянии она спускалась в лощину или впадину.
А слева, на склоне горы, на севере, шла по отрогу
или на плече виднелись следы, похожие на отпечатки копыт, наполовину занесённые свежевыпавшим снегом, и по этому свежему, пушистому покрову грубо и настойчиво ступали солдатские сапоги. Лошадей сержантов держал третий солдат в нескольких ярдах позади выступа, потому что Уинзор «проводил разведку с фланга» на возвышенности.

 Снегопад на время прекратился. Свет с каждой минутой становился всё ярче, и вот где-то наверху послышался тихий свист.
Шрайбер ответил.  «Он зовёт нас, сэр», — вот и всё, что он сказал.
Через пять минут они нашли его лежащим на животе на выступающем камне.
Он указал на выступ и на юго-восток, где на фоне серого утреннего неба вырисовывалась чёрная отвесная скала, возвышавшаяся над окутанными туманом соснами у её подножия. Медвежий утёс, без сомнения!

"Как далеко, сержант?" — спросил капитан, который никогда не полагался на свою способность определять расстояние.

- Миль пять, сэр, не меньше; и все же трое или четверо индейцев свернули
отсюда и ушли ... куда-то туда. И, наполовину перекатившись, Уинзор
снова указал на поросший лесом утес, примерно на триста футов выше
и в полумиле от него. "Это, вероятно, лучшая смотровая площадка по эту сторону
сам утёс! — продолжил он, видя озадаченное выражение на лице капитана.
— Оттуда, скорее всего, они могут видеть тропу через перевал.
Та самая Летучая Мышь ведёт майора, и, если они не потеряли много времени, эскадрон уже должен быть у Медвежьего утёса.

К этому времени они уже подползали к нему, Блейк и Шрайбер, среди низкорослых кедров, густо росших вдоль скалистого выступа. Уинзор, снова распластавшийся на животе,
растянулся, как белка, у самого края. С каждой минутой небо светлело, и панорама перед ними становилась всё
Обширный, великолепный горный пейзаж с дерзко вздымающимися хребтами на востоке, юге и западе. Все склоны покрыты, все деревья увенчаны горностаем, а теперь ещё и усеяны бесчисленными драгоценными камнями, которые вспыхивают при первом прикосновении посланника дневного бога, когда сам могучий царь разрывает свой ореол из кружащихся облаков и вглядывается в низкий занавес на восточном горизонте. Холод, тьма и окутывающий всё туман исчезли в одно мгновение, когда он поднялся, возвышаясь над бесчисленными лигами дикого, нетронутого, но величественного горного ландшафта.

"Стоило бы каждый час смотреть и милю лезут!" - пробормотал Блейк. "Но это
Индейцы, не декорации, за которыми мы следим. Зачем мы здесь, Уинзор?
и, прищурившись, он оглядел знаменитый правый придел Рэя.

"Если майор добрался туда первым, сэр, - а я верю, что он добрался, - они должны были
отправить пленных и раненых обратно этим путем".

— Тогда мы их взяли! — перебил его Шрайбер тихим, но торжествующим голосом. — Смотрите, сэр, — добавил он, указывая вдоль гряды. — Они подают сигналы.
 С лесистой возвышенности в тысяче ярдов от них один за другим поднимались любопытные маленькие облачка дыма, устремляясь прямо к зениту, и
Блейк, настроив бинокль на резкость, окинул взглядом склон горы, уходящий вдаль на пять миль, и вскоре у него задергались мышцы вокруг рта — верный признак того, что Блейк возбуждается.

"Вы правы, сержант," — сказал он наконец, подавляя желание закричать и стараясь, чтобы Уинзор не начал проводить нелицеприятные сравнения, казаться таким же _невозмутимым_, как сам Билли Рэй. «Они уже возвращаются».
Затем он спустился с горы, чтобы спланировать и подготовить подобающее приветствие, оставив Уинзора и очки себе
Двойное наблюдение за ситуацией.

 Шестьдесят пять минут славного, ясного ноябрьского утра, и шестьдесят солдат старого полка рассредоточились вдоль отрога, который почти под прямым углом пересекал индейскую тропу. Шестьдесят парней в меховых шапках и грубых шерстяных куртках с короткими коричневыми карабинами в руках, пригнувшись, прятались за камнями и поваленными деревьями, держась поближе к укрытиям и соблюдая полную тишину. Позади них, в двухстах ярдах, стояли их лошади, сбившиеся в кучу под присмотром охранников, которые испытывали отвращение и завидовали своим товарищам, идущим впереди. Они проклинали свою удачу, считая, что их очередь ещё не подошла.
четыре. Шрайбер только что, спотыкаясь, спустился с наблюдательного пункта Уинсора и сказал, что они слышат слабые звуки залповых выстрелов далеко на востоке, где воины, очевидно, пытались «занять оборону»
Линия перестрелки Уэбба до _travois _ с ранеными и конвоем
из возможных пленных должны преуспеть в том, чтобы убраться подальше от опасности
и выбрать более надежную и высокую тропу в самую гущу дикой природы
за Медвежьим утесом. "Некоторые из них должны появиться здесь с минуты на минуту,
сэр", - задыхаясь, сказал сержант-ветеран. "Мы могли ясно видеть их наверху
там — повозка, запряжённая мулами, и четыре _травои_, а в седле, должно быть, дюжина
человек.
Дюжина там и была, потому что по рядам пригнувшихся к земле людей пробежал
внезапный трепет возбуждения. Плечи начали вздыматься; нервные пальцы сжимали тяжёлые курки карабинов, и послышался неудержимый шум и
бормотание. Среди сосен, в пятистах ярдах от них, показались двое всадников
Внезапно в поле зрения появились индейцы, за ними быстро последовали ещё двое. Их почти измученные пони вяло трясли косматыми головами, выражая протест, пока их всадники хлестали животных плетью или жестоко кололи их.
Они могли двигаться только зигзагом, рысью, превозмогая боль.
Затем появились два воина, которые вели пони своего искалеченного товарища. «Не стреляйте — не причиняйте им вреда! Отойдите от тропы и пропустите их.
Они остановятся, как только увидят наши следы!» Возьмите их живыми, если
возможно!» — быстро отдавал приказы Блейк, не сводя глаз с других объектов, помимо этих приунывших вождей, — с спотыкающихся мулов,
привязанных спереди и сзади между длинными, сросшимися стволами и
таким образом представлявших собой грубый транспорт, — с любимцев Хэя, которых использовали в качестве носилок.
Всадник, державший поводья переднего мула, следил за вторым; в то время как по обе стороны от пассажира этого паланкина сиу скакали всадники в плащах на измученных пони. Это был важный человек — ему повезло гораздо больше, чем тем, кто следовал за ним, влекомый на _травеи_, чьи задние опоры подпрыгивали на камнях и кочках на ухабистой дороге. Именно на них были устремлены сверкающие глаза Блейка. «Набросьтесь на предводителей, вы, кто ближе всех!» — приказал он низким, выразительным тоном людям слева от него. Затем он повернулся к Шрайберу, который присел рядом с ним.
бахрома его охотничьей рубашки из оленьей кожи трепетала над бьющимся сердцем.
 - Вот приз, который я хочу, - тихо пробормотал он. - Что бы ты ни делал,
не допускай, чтобы пуля попала в эти носилки. Плату с меня, когда лидеры
кричать. Вы, мужчины направо", - добавил он, чуть повысив голос: "будь
готов прыгнуть со мной. Не стрелять никому это не покажет бой. Бейте
все, что попадается на глаза".

[Иллюстрация: "АТАКУЙТЕ ВМЕСТЕ Со МНОЙ, КАК ТОЛЬКО ЛИДЕРЫ ЗАКРИЧАТ".]

"Ура!" В ту же секунду гора проснулась, уэлкин зазвенел, услышав
предупреждающий крик из уст ведущего племени сиу. Все в ту же секунду
они развернули своих пони и помчались обратно. Всё произошло в ту же секунду.
Блейк и его ближайшие соратники вскочили на ноги и бросились вперёд,
прямо на испуганных путников. Напрасно несколько воинов храбро
окружили своего раненого командира; неповоротливая повозка не могла развернуться; обезумевшие мулы, взбесившиеся от криков и выстрелов, от натиска атакующих людей, от ужасных воплей двух индейских женщин, вырвались из поводьев и врезались вместе с повозкой в деревья, сбросив незадачливого пассажира на землю. Назад
непобеждённые воины бросились вперёд под одобрительные возгласы. Сначала упал один пони, потом второй, оставив за собой кровавый след. Один за другим
носилки, _травы_, раненые и пленники попадали в крепкие руки, и Блейк, тяжело дыша, обнаружил, что склонился над распростёртым телом, выпавшим из разбитых носилок.
Тело корчилось от боли, но не издавало ни звука сквозь стиснутые зубы.
Однако это было почти героическое усилие — подняться и продолжить борьбу.
Тело было великолепно сложено, но
беспомощная из-за ран и слабости. Блейк ожидал увидеть не эту хрупкую, утончённую, изящную женщину, а разъярённого воина, который трижды бросал ему вызов на открытом поле, — краснокожего храбреца, хорошо знакомого ему по виду и поступкам в свете убывающей луны, но только в прошедшем дне явившегося ему как отступник Ральф Моро, Орлиное Крыло из племени сиу Огалалла.

 Где же тогда была Нанетта?

«Присмотри за этим человеком, капрал!» — крикнул он молодому солдату. «Позаботься о том, чтобы с ним ничего не случилось». Затем он быстро побежал дальше.
скопление _повозок_. Что-то подсказывало ему, что она не может быть далеко.
 На первой повозке лежал ещё один молодой воин, угрюмый и безмолвный, как и тот, что был впереди. На следующей лежал тяжело раненный храбрец, чьи бескровные губы были сжаты в агонии и безмолвии, как у мёртвого.
 Рядом с ними, дрожа и всхлипывая, жались друг к другу две или три охваченные ужасом индианки, одна из которых с круглыми от страха глазами смотрела себе за спину. Рядом на снегу корчился пони. С полдюжины грубых солдатских рук вытаскивали из-под него упавшего всадника. С полдюжины
Ещё дюжина человек пыталась сдержать дикие скачки другого
непокорного маленького зверька, чей всадник, крепко держась в седле,
сначала хлестал его по дрожащему боку, а затем по рукам в меховых
перчатках и даже по смеющимся бородатым лицам — верный признак
того, что это ещё одна скво, и очень шустрая. Вдалеке треск карабинов и винтовок говорил о том, что
Уэбб гнал перед собой разрозненных храбрецов, крича, что отряд его товарищей уже на пути к ним, что сиу напрасно искали Медвежий утёс, что индейские уловки и стратегия, индейская отвага и стойкость
Сила за силой, все они более чем соответствовали друг другу. Какова бы ни была судьба отряда Хромого
Волка, который сейчас теснил колонна Генри далеко на южных холмах, здесь, в виду широкой долины Биг-Хорн, белый вождь нанёс жизненно важный удар. Деревня, жители деревни, раненые и пленные — всё это добыча ненавистных солдат. Здесь, на месте незначительного происшествия, случившегося с Блейком, в седле появилась ещё одна неустрашимая, непокорённая амазонка. Её чёрные глаза сверкали из-под шерстяного капюшона, скрывавшего остальную часть лица, а губы ещё не произнесли ни звука, но
от которой двое солдат отпрянули, услышав крик третьего. «Посмотрите на её руку, ребята! Она белее моей!»
 «Всё в порядке, Лэниган, — ответил весёлый голос командира, которого они любили и с которым смеялись. Держи этого пони крепче. А теперь, с позволения вашей милости, — и две длинные жилистые руки обвились вокруг талии съежившегося всадника, — мы поднимем вас из седла и не слишком изящно поставим на ноги в мокасинах.
— Мы устраним это единственное препятствие для вашей речи, — продолжил Блейк, быстро разматывая заглушающую звук шерстяную ткань, — и
затем мы будем слушать наши молчали спасибо. Ах, неудивительно, что ты не
нужно дамским седлом в тот вечер в Фрейн. Вы превосходно ездить _;
califourchon_. Мои комплименты, мадемуазель Ла Флер; или мне следовало бы сказать
- мадам Моро.

За все ответы Блейк получил одну быструю, хлесткую пощечину от
этой маленькой правой руки без перчатки.




ГЛАВА XXI

День благодарения во Фрейне
День благодарения во Фрейне! Большая часть гарнизона всё ещё была в поле,
возвращаясь на свои позиции и, будем надеяться, приходя в себя после
погони за остатками банды Стэббера, которая забрела далеко в Суитуотер-Хиллс.
Они остановились, в то время как колонна Генри заставляла Хромого Волка постоянно двигаться.
Вождь с неправильным именем получил прозвище «Шкипер».
Генерал вихрем вернулся из Бичера в своём фургоне из Конкорда, чтобы встретить мистера Хэя, когда они везли раненого домой с Биг-Хорна. Между ослабленным лихорадкой торговцем и знаменитым солдатом с приграничной территории состоялась короткая беседа — всё, что, по мнению врачей, было допустимо.
Затем первого уложили в постель под присмотром его преданной жены, а второго, даже не дав ему увидеть подушку,
Он снова отправился в путь по Суитуотерскому тракту, чтобы завершить кампанию.
На этот раз он поехал верхом, отправив свою упряжку через хребет
Медисин-Боу, чтобы доставить выздоравливающего младшего офицера к его
больному отцу. Возможно, отправитель не знал о запрете командующего
постом или проигнорировал его, если, что более вероятно, знал. Старый
добрый доктор сам упаковал вещи благодарного парня и отправил с ним
специального санитара. Миссис Дейд и её преданные союзники из соседнего ряда
наполнили чудесную корзинку для завтрака всевозможными вкусностями, а миссис Хэй
она отправила запасы вина для обоих инвалидов и сама приехала, чтобы увидеть начало операции, потому что генерал без единого упрека велел Флинту снять блокаду, просто сказав, что он возьмет на себя всю ответственность как за миссис Хэй, так и за юную индианку, которая нашла убежище под крышей торговца до возвращения ее соплеменников, все еще находившихся с бандой Стэббера. Флинт не мог этого понять. Он мог только подчиниться.


И теперь, когда генерал ушёл, а Беверли Филд уехала, когда Хэй был дома и по приказу был изолирован от всех расспросов и других посторонних тревог; когда
Когда раненых солдат благополучно доставили в госпиталь, внимание гарнизона, казалось, было сосредоточено главным образом на маленькой служанке из Огалаллы — единственной пленнице Флинта из племени сиу, — которую, по словам домоправительницы, которая много рассказывала, поселили в комнате миссис Хэй, а не мисс Флауэр, в то время как хозяйка дома, если вообще спала, занимала диван у кровати мужа.

Затем пришло известие о том, что Блейк с пленниками из Но-Вуд-Крик и Беар-Клифф был уже близко, и все с нетерпением ждали, когда он пересечёт заснеженную прерию и отправится домой.
Конвой — та большая деревня сиу с её выдающимися пленниками,
ранеными и здоровыми; один из первых — молодой заместитель вождя Орлиное
Крыло, он же Моро; одна из последних — добровольная мученица,
поскольку не находилась под официальным надзором, — Нанетт Флауэр,
которая постоянно крутилась вокруг носилок с угрюмым и всё ещё дерзким воином,
которого она отказывалась покидать.

Только когда они добрались до форта Фрейн, только когда хирург после тщательного осмотра заявил, что нет необходимости помещать Моро в больницу, что нет причин, по которым его нельзя было бы оставить в тюремной камере
в караульном помещении — смогли ли они уговорить молчаливую, почти отчаявшуюся девушку вернуться к тёте? Только когда Нанетта поняла, что её воин будет заперт в деревянных стенах, куда ей не будет доступа, миссис Хэй, преданная до последнего, смогла убедить девушку вернуться в свою старую комнату и снова надеть цивилизованную одежду. Если не считать этого суконного капюшона,
она была одета как дочь вождя, в нарядные, расшитые бисером и
вышивкой одежды, когда её схватили по приказу Блейка.  Оказавшись за
порогом дома торговца, она заперлась в своей старой комнате, второй
Она сидела на первом этаже, отказываясь видеть кого-либо за пределами дома, если только ей не разрешат принимать визиты пленных сиу, а это майор категорически запрещал.  Наступила ночь, когда носильщики  добрались до поста. Радостные мулы Хэя нестройно заржали при виде своей старой конюшни. Было уже темно, когда раненого вождя внесли в караульное помещение, не издав ни звука. Нанетт отвели в дом торговца, но кто-то успел разглядеть её лицо, потому что в ту же ночь об этом заговорила вся деревня. Женщины сновали туда-сюда
переходя от двери к двери, она обнаружила, что все следы ее красоты
исчезли; она выглядела по крайней мере на дюжину лет старше. Блейк, когда его спросили,
после первого восхищения домой утих, не будет ни
утверждать, ни отрицать. "Она не хотела разговаривать ни со мной, ни с Харкеном", - сказал он
капризно. "Единственное, что она показала, были зубы и ... вспыльчивый характер".

Затем, вскоре, они послали много сиу - жителей деревни Стаббер и
Объединенный "Хромой волк" - легкими этапами вниз по Платт до Ларами, и
затем по Роухайду и Ниобраре до старого агентства "Красное облако",
там их будут кормить, баловать и заботиться о них, о раненых воинах и обо всех остальных,
кроме нескольких человек, включая этого искусного оратора и вождя,
который выздоравливает под охраной во Фрейне. В его деле было слишком много деталей и сложностей, чтобы их можно было уладить без
комиссии. Известие об этом важнейшем пленнике уже достигло далёкого Востока. Индийское бюро и «Общества мира» уже начали связываться с генералом на поле боя и «работать» с президентом и прессой в тылу.
Забылось то, что он был
Он доставлял невыносимые неудобства Буффало Биллу и другим, кто взялся его воспитывать и приобщать к цивилизации. Шоу «Дикий Запад» теперь поражало европейские столицы и, следовательно, находилось на расстоянии вытянутой руки. Были забыты выходки в Гаррисберге, Карлайле и Филадельфии. Были замяты обстоятельства, связывавшие его с более серьёзными обвинениями, чем неоднократное хулиганство и нападение при отягчающих обстоятельствах. Подробности его возвращения на границу, которое произошло как раз вовремя, чтобы поднять боевой дух большинства солдат, сформировавшихся в сентябре, и принять в нём ведущее участие, остались без внимания или пока ещё не были услышаны.
последовавшая за этим ожесточённая кампания. Он был воспитанником нации, говорили добрые люди из Общества друзей индейцев, — юношей исключительного ума и способностей, сыном сиу, чьё влияние было бы бесценным, если бы он завершил своё образование и принял взгляды и проекты своих восточных почитателей. Нельзя допустить, чтобы его судьбу решали солдаты, поселенцы и ковбои, говорили филантропы. Они бы повесили его, уморили бы голодом, сломили бы его дух, как минимум. (Сейчас с ним обращались особенно хорошо, потому что он
у него хватило ума понять.) Должна быть создана делегация, комитет, который немедленно отправится на Запад с соответствующими полномочиями, суточными, оплатой проезда и секретарями, чтобы проследить за тем, чтобы с этими несчастными детьми гор и прерий обращались справедливо и восстановили их права, особенно это касается блестящего молодого человека Моро. Генерал был недосягаем
и не поддавался уговорам, но был ещё Флинт, известный своим благочестием и
беспрекословным подчинением; Флинт, у которого были свои амбиции, —
тот самый человек, который был бы рад такому влиянию, как у них, и, соответственно, был бы готов
Через два дня после того, как «Орёл» оказался за решёткой, телеграммы стали приходить десятками, а через неделю после этого заслуженного заключения в Форт-Фрейне с лёгким недоумением услышали приказ майора о переводе Моро в госпиталь.
К тому времени начали приходить и письма, и через две ночи после
этого перевода в маленькую комнату, которую недавно занимал лейтенант
Филд — в тот самый вечер Дня благодарения — единственный часовой у двери вытянулся по стойке «смирно» перед командиром, который лично проводил его
в женском обличье, закутанная в плащ с капюшоном, с опущенной головой, Нанетт
Флауэр прошла через охраняемый портал, который затем закрылся за ней
и оставил её наедине с её раненым воином.

Блейка и Биллингса отправили в Красное Облако охранять
предположительно раскаявшихся огаллалов. Уэбб, Рэй, Грегг и Росс всё ещё были в поле, преследуя Стэббера. Дейд с четырьмя пехотными ротами находился в Биг-Хорне, охраняя обоз Генри. В
Фрейне не осталось никого, кто мог бы задавать вопросы новому командиру, потому что доктор Уоллер всячески избегал его, но Уоллер поступил благородно.
работа его благородной профессии. Моро, или Орлиное Крыло, поправлялся так быстро, что у доктора не было никаких причин возражать против его визитов. Если что-то пойдёт не так, ответственность будет лежать только на Флинте. И всё же Форт Фрейн, по мнению женщины, подвергся обстрелу со стороны майора. Двумя днями ранее он мог рассчитывать на поддержку миссис Уилкинс, но сама Нанетта лишила его этой возможности. Похоже, что накануне эта дама наносила визит миссис Хэй.
Миссис Хэй попросила её уйти, и тогда миссис Уилкинс
Она настояла на своём, возможно, в результате недавней беседы с Флинтом, и велела слуге передать, что подождёт, пока мисс Флауэр сможет спуститься.
Затем она прошла в гостиную, намереваясь как можно лучше рассмотреть и дом, и его обитателей. Но никто не появился. Миссис Хэй
наблюдала за своим спящим мужем, за медленным выздоровлением которого Флинт следил нетерпеливым взглядом. Сверху доносились тихие, но взволнованные голоса.
Комната Нанетт. Служанка, спустившись вниз, без единого слова вернулась в кухню, и миссис Уилкинс пришлось ждать
Она стала длинной. Наконец по нижнему этажу снова зашуршали шаги слуги, и миссис Уилкинс окликнула его. Оба были ирландцами, но один был офицером и долгое время обладал властью, если не сказать ужасом, в полку. Другой боялся жены квартирмейстера не больше, чем миссис.
Уилкинс боялась полковника и, когда ей приказали встать и объяснить, почему она не принесла ответа от мисс Флауэр, отказалась вставать, но решительно заявила, что не принесла ответа, потому что его не было.

 «Ты сказала ей, что я буду ждать?» — спросила миссис Уилкинс.

«Я так и сделала, — сказала мисс МакГрат, — и она сказала: «Пусть», — и я так и сделала». Затем
вошла миссис Хэй, умоляя всех замолчать, и с яростью в ирландском сердце супруга квартирмейстера удалилась.


Во всём Форт-Фрейне не нашлось ни одной женщины, которая одобрила бы поступок майора, позволившего этой дикой девчонке навещать ещё более дикого индейского пациента. Миссис Хэй ничего об этом не знал, потому что Нанетт прекрасно понимала,
что будут выдвинуты возражения, которые она не посмеет проигнорировать, — завещание её дяди. В ту ночь во Фрейне была ещё одна девушка, которая заметила, как она уходит, и хотела последовать за ней, но её остановили.
на пороге её слуха раздался нежный голос любимого, произносивший её имя на языке сиу. Была ещё одна девушка, которая не знала о её отъезде,
которая содрогалась при мысли о том, что может встретиться с ней в любое время и в любом месте,
но ей была уготована судьбоносная встреча, которая во всех отношениях имела роковые последствия.

Как раз в тот момент, когда зазвучал сигнал горна, Эстер Дейд сидела
и читала сказки детям в казарме сержанта Фостера из роты её отца.
Миссис Рэй устроила ужин в честь Дня благодарения — настоящий пир, ведь все их лорды были в
все еще были на службе, а Сэнди Рэй и Билли-младший, возможно, были слишком малы, чтобы что-то понимать. К восьми часам ужин был окончен, и, несмотря на несколько веселых игр, в глазах у ребят уже читалось приближение сна.
В этот момент в дверях маленькой армейской гостиной появился Хоган, давний солдат Рэя, ставший теперь _старшим дворецким_. Он принёс много сладостей детям из семей женатых солдат.
А теперь, пожалуйста, миссис Дейд, поговорите с миссис Фостер, которая пришла вместе с ним. Миссис Дейд удалилась.
Она тут же отправилась на кухню. Вскоре она вернулась. «Я ненадолго уйду с миссис Фостер, — сказала она. — Она сегодня сидит с бедной миссис
Уинг, которая...» Но в объяснениях не было нужды. Они все знали. Они
так недавно возложили свои вечнозелёные венки на могилу доблестного солдата, павшего в бою при Лохе, и вот теперь ещё одна беспомощная маленькая душа стала носить это похороненное имя, и всё, что осталось матери и ребёнку, — это безграничная женская доброта. Был вечер Дня благодарения, и пока плач скорбящих и обездоленных раздавался всё громче,
В одном из этих скромных домов у восточного обрыва жили десятки радостных и благодарных сердец, которые возносили хвалу и благодарность на небесный трон, хотя в тот момент они не знали, что и их самих могут лишить всего, что стояло между ними и отчаянием. Однажды в истории нашей маленькой армии, которая с трудом сражалась и с трудом выживала, произошло следующее.
Около полудюжины прекрасных молодых жён, одетых в самые смелые летние наряды, сидели в тени флага, улыбались, радовались и аплодировали, присоединяясь к
Гарнизон праздновал день рождения нации, и никто не мог
представить, какие ужасные новости обрушатся на них ещё до захода солнца; что все они овдовели больше недели назад; что мужчины, которых они любили, чьи имена они носили, лежали изуродованные до неузнаваемости в пределах видимости тех самых холмов, где теперь солдаты из Фрейна сражались с тем же старым врагом. В армейской жизни мы, по сути, находимся на грани смерти, и благодарность любящих сердец, собравшихся у камина, за проявленное до сих пор милосердие всегда смешивается со страхом перед тем, что может произойти завтра.

«Я тоже пойду, мама», — тут же воскликнула Эстер, услышав слова матери.
 «Я могу уложить детей спать, пока вы с миссис Фостер будете там».

И вот так, с фонарём в руках, Хоган, мать и дочь последовали за женой сержанта по широкому, покрытому снегом плацу. Они прошли мимо без единого слова, хотя каждая из них думала о новой заключённой, о ярко освещённом здании больницы на краю плато и о том, как они спускаются по извилистой тропинке к скромным жилищам женатых солдат, расположенным в крытых квартирах между собственно гарнизоном и
и дерзкие утёсы, снова подступавшие к бурному потоку. И
здесь, у дверей сержанта Фостера, Эстер рассталась со старейшинами и
услышала радостные возгласы трёх крепких маленьких херувимов —
оливковых ветвей сержанта. И здесь, под бескрайним усыпанным звёздами небом,
когда последние ноты барабанной дроби затихли, один за другим её подопечные
Они опустили веки, погрузились в сон и оставили свою добрую подругу и читательницу наедине с её размышлениями.

 В ту ночь в одной из свободных комнат для собраний устроили солдатский танец.
 Две роты Флинта старались как могли, чтобы скрасить своё одиночество, и
Как это нередко бывает, среди служанок и надзирательниц в домах отсутствующих солдат нашлось немало тех, кто был готов утешить и приободрить.  Поэтому дальше по краю обрыва, за пределами госпиталя, горели яркие огни, и время от времени сквозь тишину зимней ночи доносились скрип скрипки и гудение виолончели вперемешку с жалобным пением флейты. Ни один часовой не нарушил тишину, царившую у небольшого ущелья между возвышенностями.
Майор считал, что там, где так много собак, часовые не нужны.
Большинство семей солдат отправились на танцы; все младшие дети спали; даже собаки притихли, и поэтому, когда в десять часов Эстер на цыпочках вышла из детской и встала под звездным небом, единственным звуком, доносившимся до ее слуха, было журчание Платта, пока у юго-западных ворот не начали отбивать время ночные стражники. «Десять часов, и всё в порядке», — говорилось в донесениях, которые передавались от поста к посту вдоль западного и северного фронтов, но когда Номер  Шесть оказался у интендантского склада возле юго-восточного угла, он должен был
Они подхватили крик там, где его оборвал Номер Пять, далеко отсюда, у флагштока. Шестой не издал ни звука.


Подняв голову с уровня «Садстауна», как его раньше называли,
Эстер увидела чёрную громаду склада у края плато. Между его западным фронтоном и крыльцом больницы было около пятидесяти ярдов открытого пространства, и сквозь этот просвет теперь
проглядывала усыпанная звёздами часть западного неба. Вдоль обрыва,
прямо под гребнем, шла тропинка, огибавшая юго-восточный угол и
вела к магазину торговца, расположенному к югу от почты. По преданию, по этой тропе ходили ночные грабители, которые перевозили контрабанду из магазина в казармы в те времена, когда такое движение было пресечено этим здравомыслящим борцом за трезвость, умеренность и целомудрие — почтовой службой. Вдоль обрыва, от склада до больницы, не видимые ни из одного здания, ни с самого обрыва, но резко выделяющиеся на фоне прямоугольного просвета в звёздном небе, стояли две чёрные фигуры, пригнувшись и держа в руках что-то длинное и плоское
Предмет между ними быстро и бесшумно приближался к больнице.  В следующее мгновение он скрылся на чёрном фоне здания. Затем, так же внезапно, мгновение спустя, один из них
снова появился, всего на мгновение, на фоне ярко освещённого
окна — самого южного окна с восточной стороны — окна комнаты,
которая раньше принадлежала Беверли Филд, — окна комнаты,
которую теперь занимала Игл Винг, сиу, пленница, для безопасности
которой в здании был выставлен специальный караул, и этот странно
молчаливый Номер Шесть
снаружи, несли совместную ответственность. Затем этот силуэт был
скрыт из виду в общей темноте, потому что свет внутри как
внезапно погас.

И в этот момент звук ударил по уху, безотчетной в
этого часа и с этой стороны гарнизона--быстро топот копыт валит
в дупло от обрыва на восток,--топот и низкий, возбужденный
голоса. Маленький домик Фостера находился на самом юге поселения. Между ним и возвышенностью простиралась открытая местность, и, несмотря на тихие, осторожные голоса, Эстер услышала, как передний всадник что-то пробормотал себе под нос, и это разозлило её
слова. «Чёрт возьми! Сумасшедший! Совсем спятил! Слишком торопишься. Надо было дать ему
сначала отсосать!» Затем последовал ответ на гортанном языке сиу.

 И тут до девушки дошло, что здесь происходит новое преступление, возможно, новое кровопролитие и заговор с целью освободить опасного пленника.
Её первой мыслью было позвать на помощь, но кого она могла позвать? Не было ни одного мужчины в пределах досягаемости, кроме этих безжалостных ненавистников её расы и имени.
Закричать — значит навлечь их острые ножи на своё сердце — на сердце любой женщины, которая могла бы броситься ей на помощь. Крик замер у неё в горле
У неё перехватило дыхание, и, дрожа от страха и волнения, она вцепилась в дверной косяк, присела и прислушалась. До неё доносилось приглушённое бормотание, пара крепких ругательств на английском, топот нетерпеливых пони и женский окрик. Затем, слава богу! На углу склада показался танцующий огонёк. Честным солдатским басом прогремел вопрос:
«В чём дело, Шестая?» — а затем, под стук копыт,
безумную трепку поводьев, возню и бегство испуганных коней и
яростные ругательства, раздался её собственный храбрый молодой голос:
ночь. «Сюда, сержант! Помогите — скорее!»
 Чёрные силуэты коней и всадников в отчаянии уносились прочь, и тогда Эстер со всей своей жилистой, мускулистой силой, присущей её гибкому и стройному телу, бросилась на другую стройную фигуру, которая бежала за ними пешком.
 Она отчаянно цеплялась за неё, несмотря на жестокие удары и попытки вырваться. И вот они нашли её, когда ворвались внутрь, — поток визжащих, испуганных женщин со свечами, растерянных и неосознанно богохульствующих стражников.
Она крепко обнимала девушку в полудиком наряде.
Злодей из этой драмы был схвачен, а женщина, которая пыталась его спасти, оказалась во власти врага.




 ГЛАВА XXII
 ЗА РЕШЁТКОЙ

 В суматохе и волнении, последовавших за оглушительным криком, донёсшимся из казарм, весь форт Фрейн быстро пришёл в движение. Охрана бросилась бежать по ночному городу, а капрал Шеннон споткнулся о распростёртое на земле тело — часового с шестого поста, с кляпом во рту и связанного. Стюард крикнул с крыльца больницы, что Игл Винг, пациент-заключённый, сбежал через заднее окно, несмотря на то, что оно находилось высоко над наклонной крышей
 Чуть позже была найдена небольшая лестница, позаимствованная из загона интенданта.
Индейский пони, оседланный по обычаю сиу, без всадника бежал к задним воротам дома торговца. Удила из конского волоса были наполовину сорваны с его лохматой головы. Сержант Крэбб, не дожидаясь приказа от майора,
как только узнал, что Моро сбежал, поспешил со своим конным
стражником в шорную мастерскую и через пятнадцать минут уже
не только со своим отрядом, но и с полудюжиной «случайных»
солдат обходил пост в поисках следов, и не прошло и получаса, как
Погоня за двумя убегающими всадниками, смутно различимыми в свете звёзд,
по заснеженным пустошам. Этот снегопад стал роковым для сиу.
Без него след был бы невидим ночью. А с ним преследователи
с самого начала оказались в безвыходном положении. Драгоценное время было потеряно из-за того, что они кружили далеко к югу от поста, прежде чем направиться к броду, куда
Инстинкт подсказал Крэббу, что нужно делать, и он вместе с двумя товарищами
бросился в бурлящие воды, едва успев отплыть на пятьсот ярдов от места погони.
Они яростно мчались вперёд по
при свете звезд, напрягая все нервы, они ничего не слышали о происходящем.
около двери Фостеров, где к этому времени находился командир поста, пост
хирург, постовой квартирмейстер и исполняющий обязанности постового адъютанта, артиллеристы поста,
квартирмейстер и комиссар-сержанты, многие из постовой охраны и большинство
собрались почтовые прачки - одни молчаливые, встревоженные и
сбитые с толку, другие возбужденно болтающие; в то время как в комнате сержанта
домициль, Эстер Дейд, очень бледная и немного запыхавшаяся, пыталась
со спокойным самообладанием ответить на мириады вопросов, которые сыпались на нее,
Пока доктор Уоллер оказывал помощь ошеломлённому и стонущему часовому, в соседнем доме собралась небольшая группа людей вокруг бесчувственного тела. Кто-то послал за миссис Хэй, которая молча и со слезами на глазах растирала обмякшие и почти безжизненные руки девушки в индийском наряде. Плащ и юбки цивилизации были найдены под окном заброшенной комнаты и выставлены напоказ, чтобы привести в чувство сбитого с толку майора. Его первые слова, произнесённые при входе в хижину, вызвали удивление у большинства слушателей.
— импульсивный ответ с губ миссис Хэй.

"Я предупреждала генерала, что эта девчонка устроит нам какую-нибудь индейскую уловку, но он приказал её отпустить," — сказал Флинт, и в ответ прозвучали гневные нотки.

"Генерал предупреждал тебя, что _эта_ девчонка устроит тебе уловку, и, благодаря никому другому, как тебе, она это сделала!"

Затем, поднявшись и отступив в сторону, многострадальная женщина показала бледное, безжизненное лицо — не маленькой индианки, её пугливой подопечной и гостьи, а племянницы, которую она любила и с которой прожила много трудных лет, — Нанетты Ла Флёр, единственного ребёнка давно умершей сестры.

Итак, Блейк знал, о чём говорил тем ясным ноябрьским утром среди сосен в Беар-Клиффе. Он раскопал почти забытую легенду о старом форте Ларами.


Но изумление и замешательство временного коменданта превратили этот вечер благодарения, по крайней мере для него, в нечто вроде чистилища. Вид его часового, связанного, с кляпом во рту и истекающего кровью, —
обнаружение лестницы и побег заключённого, за которого он нёс ответственность, —
всё это повергло его в смятение, но на мгновение не поколебало его непоколебимого самоуважения. Это был заговор, о котором он
Конечно, первым порывом его души было свалить вину на других и снять её с себя. Это была индейская уловка, и кто, как не маленькая индианка, служанка в доме торговца, могла быть её орудием!
 Через неё, конечно, заговорщики, окружавшие пост, получили возможность действовать. Она была _протеже_ генерала, а не его самого, и генерал должен был понести наказание. Даже когда Флинт увидел Нанетт, которая сама себя выдала
своим нарядом и присутствием на месте финальной схватки, — даже
когда он убедился, что это была она, а не маленькая девочка из Огалаллы, которая
застигнутый на месте преступления, — ведь на самом деле он так и не покинул дом торговца, — его недалёкий ум отказывался понимать ситуацию.
 Нанетт, — заявил он с бледным лицом, — «должно быть, стала жертвой».
«Ничто не могло быть дальше от её мыслей, чем соучастие в побеге Орлиного Крыла».
«У неё были все основания желать, чтобы он
поправился, набрался сил и оказался под опекой добрых и милосердных христиан, заинтересованных в его благополучии».
«Всё это оказалось бы под угрозой из-за его попытки воссоединиться с воинами на
Майор приказал немедленно арестовать часового, стоявшего у двери больничной палаты, — по приказу самого майора часовому не было видно, что происходит внутри. Он приказал
арестовать капрала, сменившего часового на посту, по подозрению в соучастии.
Вспомнив о знаменитом случае с эфиопским мастерством, который тогда был у всех на слуху, он потребовал от доктора Уоллера, чтобы тот во всеуслышание заявил, что кляп и путы на запястьях лежащего ничком часового не были наложены им самим.
 Уоллер невозмутимо указал на огромную шишку у основания
«Он мог бы так связать себя и заткнуть себе рот после долгих и упорных тренировок, — сказал он, — но ни один живой человек не смог бы нанести себе такой удар по затылку».
 «Тогда кто же это сделал?» — спросил Флинт. Это было немыслимо
Уоллер не мог допустить, чтобы кто-то из солдат поддался искушению совершить такое предательство ради индейца. В тот момент на посту не было ни одного
индейского разведчика или солдата, ни одного индейского воина, ни одного пленного, о котором не было бы известно. До последней вылазки Пита и Крапо около магазина околачивались полукровки, но они
после битвы на реке Элк они осознали, что не пользуются популярностью, и отправились в другие края. Крапо всё ещё находился под стражей. Пит, возможно, был на свободе, с воинами Стэббера. В доме торговца не было ни одного человека, которого Флинт или другие могли бы заподозрить. Однако сержант стражи, осторожно обходя с фонарём пост № 6, наткнулся на некоторые подозрительные знаки. Снег вокруг того места, где упал солдат, был истоптан и обагрён кровью.
То тут, то там виднелись следы обутых в мокасины ног — молодого
Женщина или ребёнок быстро шли в сторону больницы, скорее всего, бежали.
За ними по пятам следовал мужчина в мокасинах. Затем мужчина в одиночку
бросился бежать вниз по склону на юго-восток, через равнину, на некотором расстоянии к югу от входа в дом Фостеров, и вверх по противоположному склону, к месту, где уже около получаса стояли, сбившись в кучу, четыре босоного пони. Затем все четверо вприпрыжку спустились в пространство под больницей,
не далее чем в пятидесяти ярдах от того места, где упал часовой, и по земле застучали мокасины мужчины и женщины.
Выгляните из окна больницы и встретьтесь с ними к западу от лачуги Фостера.
Затем возникла неразбериха — какая-то проблема: один пони, за которым гнались недолгое время, вырвался вперёд; остальные поскакали на юго-восток вверх по склону и дальше по возвышенности, а затем снова спустились по широкой дуге через долину небольшого ручья и вдоль невысокой гряды к юго-западу от форта, пересекли дорогу Рок-Спрингс и свернули дальше по диагонали на тропу Роулинса, которую нашли и по которой пошли Крэбб и его товарищи.

Но на всё это ушли часы, а тем временем он очнулся лишь наполовину.
Нанетт нежно и с жалостью унесли в дом скорбящей женщины, потому что, наконец, сквозь густые и блестящие волосы стало видно, что она тоже получила жестокий удар.
Вероятно, одной из причин, по которой она не смогла оказать более упорное сопротивление такой хрупкой девушке, как Эстер Дейд, было то, что она уже была наполовину без сознания от удара каким-то тупым тяжёлым оружием, которым, вероятно, владел тот, ради спасения которого она рисковала всем.

Тем временем майор продолжал свои изыскания. Шмидт, солдат, стоявший на посту у двери Моро, был простодушным тевтонцем
Безупречный по характеру, он со слезами на глазах протестовал против своего заключения.
Он в точности выполнил приказ. Майор сам привёз даму в госпиталь и проводил её внутрь. Дверь, которая была открыта, чтобы часовой мог постоянно видеть своего заключённого, была закрыта самим командиром. Поэтому не ему, рядовому, было позволять открывать её. Майор сказал, что к даме он бы
вернуться к ней вскоре после десяти, и девушка с улыбкой (Шмидт не
сказать, как с улыбкой, - как очаровательно улыбаясь, - но майор не нужны
напоминание) поблагодарила его и сказала, что к тому времени она будет готова. В
несколько минут она вышла, заявив, (несомненно с той же чарующей
улыбка) ей придется бежать домой за чем-то, и она ушла
почти полчаса, и все это время дверь была открыта, заключенного
на кровати в своем одеяла, светильник ярко горел. Было уже почти
полночь, когда она вернулась с какими-то вещами под плащом. Она
быстро дышала и, казалось, торопилась. Поблагодарив его, она
закрыла дверь, и он не видел её ещё пятнадцать минут, пока дверь не открылась и
Она вышла, закутанная в тот же плащ, но выглядела она как-то иначе.
Должно быть, она шла на цыпочках, потому что он не слышал стука её каблуков, как раньше.
 Она тоже казалась не такой высокой, и это всё, потому что он больше ничего не знал об этом, пока не прибежал управляющий и не рассказал о побеге.


 Так что Шмидт мог лишь немного прояснить ситуацию.
Сам Флинт, который тогда не счёл нужным сказать кому-либо, что ни в коем случае нельзя позволять мисс Флауэр уходить и приходить одной,
не имел ни малейшего представления о том, что мисс Флауэр разрешено уходить и приходить одной.  Поступив так, она ввела в заблуждение не только часового.

Была уже поздняя ночь, когда Номер Шесть пришёл в себя и смог рассказать _свою_ историю, которая была ещё более душераздирающей.
Он сказал, что довольно рано вечером — уже в девять часов — он был под больничным углом и слушал музыку, доносившуюся с утёса. С южной стороны здания появилась дама, которая, похоже, направлялась в Садстаун. Миссис Фостер ушла незадолго до этого, а с ней Хоган с фонарём и две дамы из офицерского состава. Но эта дама пришла одна, вежливо заговорила с ним и сказала, что ей очень жаль, что он не может быть в
танцы. Она сказала, что навещала больных и раненых в госпитале.
и собиралась принести вина и желе. Если он не против, она
пройди путь вокруг склада квартирмейстера снаружи, так как она была
собирается г-на Хэя, и не захотел пройти мимо охраны дома. Так
Сикс отпустил её, так как «у него не было на то приказа» (хотя до него и дошло, что это, должно быть, та самая юная леди, которую похитили сиу). Это заставило его немного задуматься, сказал он, и когда она вернулась с корзинкой, красиво накрытой белой салфеткой, она заставила его взять
большой сэндвич с курицей. «Конечно, я не знал, как отказать даме, пока она не налила мне полный стакан вина — вина, по её словам, которое она везла сержанту Бриггсу и капралу Тёрнеру, которых подстрелили в «Лосином», и она не могла вынести мысли о том, что я останусь один на холоде».
Но Шестой сказал, что не будет пить вино. Однажды его на полгода «засекретили» за аналогичную бестактность, и, помня о предупреждении майора (это было дипломатическое предупреждение), Сикс поклялся, что больше не будет этого делать, и был вынужден отклонять неоднократные просьбы дамы. Он сказал, что подозревает её, потому что она такая
настойчива. Затем она рассмеялась, пожелала ему спокойной ночи и пошла в больницу. Что стало с вином, которое она вылила? (Это спросил угрюмый и до сих пор молчавший доктор, сидевший у кровати.) Должно быть, она выбросила его или выпила сама, возможно, Сикс не знал.
Конечно, на снегу не осталось и следа. Затем в течение двадцати минут или около того ничего не происходило.
Он стоял в южной части своего поста, лицом к больнице, когда она снова спустилась по ступенькам.
На этот раз она протянула ему пирожное и сказала, что он молодец
Солдат не должен пить даже вино, и она спросила его, что это за огни там, за Платтом. Он ничего не видел и смотрел, куда она указывала пальцем. Внезапно он увидел миллион танцующих огней, звёзд и бомб, и это было всё, что он помнил, пока с ним не заговорили здесь, в госпитале. Что-то ударило его сзади, но он не мог понять, что именно.

Нервы Флинта были на пределе, ведь это подтверждало теорию генерала, но худшее было впереди.

 Мисс МакГрат, прислуга торговца, рассказала историю, которая дошла до
до ушей госпожи МакГэнн, и именно последняя велела майору
вызвать девушку и расспросить её о том, что она видела и слышала
относительно «Краппо» и дамы, живущей на втором этаже дома торговца. Затем майор услышал то, о чём другие уже догадывались:
что в течение первой недели после приезда очаровательной племянницы в Форт Фрейн происходили тайные встречи, совещания по
шепоту и тому подобное. Что записки приносили и уносили «Краппо» и Пит; что мисс Флауэр была либо сомнамбулой, либо
хорошая имитация, ведь дважды горничная «подглядывала» и видела, как мисс Флауэр спускалась по лестнице к задней двери в глухую ночь или ранним утром. Это было, когда она только приехала. Затем, после повторного разоблачения, мисс Макграт была уверена, что мисс Флауэр выходила по ночам, как и предполагала мисс Макграт. Когда это было? «Когда у маленького Кеннеди случилась стычка с сиу, все парни только об этом и говорили» — на самом деле в ту ночь, когда банда Стэббера ускользнула от Платта, отряд Рэя
на рассвете. На вопрос о том, как мисс Флауэр смогла выбраться, не спустившись по лестнице, мисс МакГрат ответила, что сама она не очень хорошо лазает по деревьям, но «женщины, которые умеют ездить верхом»,  способны на более сложные восхождения, чем те, что можно совершить по виноградной лозе, растущей от пола веранды до крыши. Мисс МакГрат, конечно же, не шпионила, потому что её комната находилась в задней части дома, за кухней.
Но как на крыше веранды появились маленькие следы от каблуков?
А дорожная пыль на коврике под окном?  виноградная лоза
Веточки в этой «квадратной» юбке, которую никогда не надевают днём? Что мисс Флауэр могла и умела ездить «по-мужски» и делала это превосходно, когда её видели с сиу в Медвежьей Скале, к тому времени было известно всем во Фрейне. О том, что она так скакала в Форт-Фрейне, не знал ни один офицер или дама из гарнизона, находившиеся там в то время, но мисс МакГрат поверила в это из-за некоторых неописуемых деталей, связанных с юбкой «квадратной» формы.
Обе были найдены, пыльные и немного потрёпанные, в то утро, когда капитан Блейк отправился в погоню за индейцами, а мисс Флауэр была так «взволнована
Всё это и многое другое рассказала мисс МакГрат, прежде чем ей разрешили вернуться в святая святых — её комнату. Флинт почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Теперь его могли обвинить даже в том, что он потворствовал побегу этого крайне опасного и отчаянного человека, этого индейского вождя, с которым наверняка бы разобрались быстро и жестоко, если бы генерал и правосудие не потерпели поражение. Но больше всего майора задело то, что его фактически сделали жертвой, обманули, уговорили, улестили, польстили ему
в отчаянном положении, и всё из-за женских уловок и милостей. Никто об этом не знал, что бы там ни подозревали, но Нанетта околдовала его
столь же сильно, как письма с Востока убедили и ввели в заблуждение.

 И вот на следующий день майор с ожесточённым и обиженным сердцем отправился к ней. Генерал и другие командиры скоро вернутся домой. Те индейцы, которых они не «окружили» и не взяли в плен, были разбросаны по всей округе. Кампания была окончена. Теперь нужно было решить, что делать с пленными. Нужно было сообщить об этом миссис Хейанд и Нанетт, особенно
Нанетт, почему вокруг их дома снова выставили часовых и почему, хотя он и не собирается помещать племянницу торговца в гарнизонную камеру, он должен держать её под домашним арестом под крышей дома торговца в ожидании решения вышестоящих властей по серьёзным обвинениям, выдвинутым против неё.
Она могла бы встать, — сказала мисс Макграт, — не только встать, но и спуститься — спуститься в столовую, выглядя при этом более непринуждённо и более похожей на себя, чем с тех пор, как её привезли домой.

 «Скажите, что майор Флинт желает видеть её и миссис Хэй», — сказал Флинт.
Он величественно вошёл в гостиную торговца в сопровождении двух своих офицеров.

И вскоре они пришли — миссис Хэй, бледная и печальная; мисс Флауэр, тоже бледная, но с вызывающим видом. Одна из них сидела, закрыв лицо руками, и слушала несколько слов майора, холодных, суровых и обвиняющих. Другая смотрела на него прямо, бесстрашно сверкая глазами:

 «Вы можете заказать у»«Мне всё равно, что ты собираешься делать», — был совершенно безрассудный ответ девушки. «Мне всё равно, что ты собираешься делать, теперь, когда я знаю, что он в безопасности — на свободе — и что ты больше никогда не прикоснёшься к нему».
 «Вот тут-то вы и ошибаетесь, мисс Флауэр», — был спокойный, хладнокровный, но радостный ответ майора. Именно за этим он и пришёл. «Мои люди схватили Ральфа Моро вскоре после полуночи, и теперь он за решёткой».




ГЛАВА XXIII

ЗАПУТАННАЯ ИСТОРИЯ С СОЛДАТОМ


Декабрь, лютый мороз. Река застыла. Прерия покрыта снегом.
Непрерывный снегопад. В каждом открытом очаге ревут огромные поленья.
Огромные толпы солдат толпятся у раскалённых докрасна печей в казармах, потому что все колонны снова стали зимними колоннами, и две роты Флинта «взяли курс» на родину. Они должны были выступить на следующий день, сопровождая до Ларами
неуправляемых из банды Стэббера, нескольких индейцев, закованных в кандалы, в том числе Ральфа Моро, или Орлиное Крыло, ставшего печально известным преступником.


Генерал был там, во Фрейне, вместе со старым «Чёрным Биллом», бывшим главным инспектором департамента, который когда-то был младшим офицером в давно минувшие дни, когда
Ларами был «Ультима Туле» равнинных фортов. Генерал выслушал
 сбивчивое объяснение Флинта по поводу его снисходительности к Моро и ответил почти так же мало, как его старый друг Грант, когда его «допрашивали» те, кого он не одобрял. «Чёрный Билл» был тем, кто завёл взрывчатку.
Однажды он открылся майору и показал изумлённому жителю Новой Англии кое-что из содержимого индейского набора Моро, в том числе знаменитую охотничью сумку, найденную в деревне Стэббера.  Как оказалось, этот самый Моро был отъявленным негодяем, на счету которого было ещё больше грехов.
отвечает за многих осужденных тюремщиков, и у него не осталось ни одного последователя
, который мог бы оказать ему почтение, за исключением, возможно, этой одинокой девушки селф.
уединился в Хейз. Сам Хэй, хотя и был слаб, начал садиться.
Дейд, Блейк и Рэй снова были размещены в гарнизоне. Траскотт и Биллингс со своими выносливыми солдатами временно заняли пост на
плоскогорье, пока генерал не принял решение о том, что делать с группой
сдавшихся индейцев, которых насчитывалось около трёхсот и которые теперь
находились под усиленной охраной в загоне квартирмейстера на равнине, с шестью «головами»
дьяволы», включая Игл-Уинг, в гарнизонной тюрьме.

Все офицеры, за двумя исключениями, снова несли службу во Фрейне.
Уэбб, которого поставили на ноги в Бичере, сильно обморозил ноги, и
Беверли Филд, которого отозвали с краткого и торжественного визита в далёкий южный дом, добрался до поста к ночи 10-го числа. Ему едва хватило времени, чтобы вознести единственную молитву и услышать слова утешения из уст друзей и родственников, которые любили его почтенного отца, провожавшего его в последний путь.  «Приходи как можно скорее
«Возможно», — прочитал он сообщение, отправленное ему Рэем. И хотя кампания была окончена, было очевидно, что что-то не так. Несмотря на всю свою горечь, юноша, измученный телом и душой, поспешил подчиниться.

И именно Рэй встретил его, поприветствовал и сразу же проводил в свои уютные покои, чтобы миссис Рэй, а затем и Блейк могли присоединиться к их сочувственному и сердечному приветствию.
Прежде чем рассказать ему, почему эти люди, его друзья, несмотря на то, о чём нельзя было говорить, теперь так искренне сочувствуют ему, Рэй сказал:
что его доброе имя было запятнано, что в отношении него выдвинули обвинения, которые начальник приказал «заморозить», пока он не предстанет перед судом. Жаль, что Билл Хэй тоже не смог присутствовать, но из-за лихорадки он был слишком слаб, чтобы выйти из комнаты.
 Присутствовали только Рэй и Блейк, и это интервью они не скоро забудут, если вообще забудут.

"У меня нет силы на то, чтобы разорвать все аккуратно, поле", - сказал Рэй, когда наконец
все трое были запертые вместе в Средиземное море. "Раньше
Уэбб, что вас так часто видели верхом с мисс ... мисс Флауэр до
Деревня Стэббера, и, учитывая то, что произошло с тех пор, вы согласитесь, что у него были на то причины. Выслушайте меня до конца, — продолжил он, когда Филд, резко выпрямившись в кресле, попытался заговорить.
"Ни капитан Блейк, ни я не верим ни единому вашему слову в этом деле, но похоже, что вас использовали, и вы далеко не первый. Это было сделано для того, чтобы увидеть этого парня, Моро — Орла
Винг — та, которую вы узнали в «Лосе», — она так часто бывала там, не так ли?
На бледном лице Филда появилось выражение бесконечного страдания.
На мгновение он замешкался, и на его лбу выступили капельки пота.


"Капитан Рэй," — наконец сказал он, — "мне сказали — я услышал это от
водителя по дороге из Рок-Спрингс, — что мисс Флауэр фактически
заключена в тюрьму, что она была в сговоре с сиу, и всё же, пока я
не увижу её — не получу гарантии, что меня освободят от данного
слова, — я вынужден отвечать вам так же, как и раньше, — я не могу
сказать."

Блейк нетерпеливо заёрзал в кресле и поднялся. Его длинные ноги за три шага принесли его к заиндевелому окну.
 Рэй печально покачал своей тёмной кудрявой головой.

«Ты _должен_ увидеться с ней, Филд. Генерал — будь он проклят! — не стал бы и слушать, что говорят о тебе в твоё отсутствие; но эта девушка втянула в это всех — тебя, её тётю, которая была ей беззаветно предана, её дядю, который был почти её рабом. Она намеренно отдала его в руки сиу». На самом деле этот рыжий разбойник и злодей Моро — единственное существо, с которым она не пыталась «работать», и он бросил её после того, как она лгала, хитрила и воровала ради него.
«Капитан Рэй!» — крик сорвался с бледных губ, и молодой солдат вскочил на ноги, потрясённый таким обвинением.

"Каждое слово в этом правда", - сказал Рэй. "Она присоединилась к нему после его ранений.
Она участвовала в его побеге из деревни при нашем приближении. Она была с ним
когда Блейк схватил их в Медвежьем утесе. Она собиралась уехать с ним отсюда.
Что это была за девушка, Филд, с которой ты связался?

- Он ее сводный брат! - запротестовал Филд с загоревшимися глазами. «Она рассказала мне — всё — рассказала о том, как они вместе росли, и...»
«Наплела тебе с три короба! — взорвался Блейк, больше не в силах сдерживаться. «Обвела тебя вокруг пальца; ты даже позволил ей взять тебя за руку...»
ночь, чтобы увидеть его, когда она узнала, что группа собирается отправиться в горы
- использовал тебя, клянусь Богом, как он использовал ее, и, подобно индейцу, она
дело в том, что она бы сейчас повернулась и ударила тебя ножом, если бы ты встал на ее или его пути. Да что ты,
Филд, этот грубиян - ее любовник, а она - его...

- Это ложь! Вы не должны говорить об этом, сэр!" - воскликнул поле, вне себя
с гневом и удивлять, как он стоял, дрожа с головы до ног, еще
слабый от раны, лихорадка и расстройство ума. Но Рэй подскочил к нему
сбоку. - Тише, Блейк! Тише, Филд! Не разговаривай. В чем дело, Хоган? И
Он резко развернул его к двери, даже не подозревая, что послужило причиной этого вторжения.

 «Генерал, сэр, к капитану!»
 И там, в коридоре, сбрасывая с себя тяжёлое пальто и «арктику», там, в сопровождении верного адъютанта, стоял их любимый командир. Он зашёл, ничего не подозревая, просто чтобы попрощаться. «Я дважды постучал», — начал Хоган, но Рэй оттолкнул его в сторону.
Заметив выражение лица капитана, генерал уже был у двери.
 Ещё мгновение — и он обнаружил Филда, и оба они
Протянув руки в знак доброты и сочувствия, он тут же шагнул через всю комнату, чтобы поприветствовать его.

"Мне было очень жаль услышать эту новость," — сказал он. "Я хорошо знал твоего отца в прежние времена. Как твоя рана? Что заставило тебя вернуться так скоро?"
На мгновение воцарилась неловкая тишина, а затем Рэй заговорил.

"Это была моя вина, генерал. Я решил, что будет лучше, если он будет здесь, чтобы встретить вас и... опровергнуть все обвинения в его адрес. Мистер Филд, я уверен, ещё не знаком с ними, особенно в том, что касается денег.
 «Всё было возвращено», — сказал генерал.  «Всё было найдено почти
нетронутым - как и многое из того, что они забрали у Хэя. Даже если бы это было не так.
Хэй взял на себя всю ответственность за потерю ".

С новым замешательством на лице молодой офицер, все еще бледный и
дрожащий, переводил ошеломленный взгляд с одного на другого.

"Какие деньги?" он потребовал ответа. - Я никогда не слышал...

- Подожди, - сказал генерал, со значительным взгляд на Рэя, который о
говорить. "Я должен их увидеть, Миссис Сена и ее племянница-в девять часов. Это
рядом что сейчас. Уэбб не сможет быть с нами, но я хочу тебя, Блейк.
Ничего не говорила до этого. Садитесь, г-н Филд, и расскажи мне о ногу.
Интересно, сможете ли вы дойти отсюда до «Хэя»?
Затем появились дамы, миссис Рэй и её очаровательная соседка,
и генерал тут же прервал совещание и отправился с ними в гостиную.

"Больше ничего не говори," — Рэй нашла время прошептать. "Ты всё поймёшь через двадцать минут."

И в девять часов небольшая группа отправилась в путь в эту морозную зимнюю ночь. Генерал и капитан Блейк шли бок о бок впереди, а адъютант и мистер Филд следовали за ними по пятам. Доктор Уоллер, за которым послали, встретил их возле конторы. Часовые у караульного помещения
Их меняли, пока пятеро маршировали по скрипучему и прогибающемуся дощатому настилу.
Крепкий маленький парень в меховой шапке, перчатках и огромном бушлате из шкуры буйвола заметил их и, повернувшись лицом к улице, опустил карабин в положение для стрельбы — ночной сигнал, обозначающий, что солдат признаёт вышестоящее звание, как это было принято в то время.

"Всё меняется с невероятной скоростью," — сказал генерал со своей спокойной улыбкой. «Это же маленький Кеннеди, верно? Кажется, я вижу его повсюду, когда мы проводим предвыборную кампанию. Моро собирался вырвать ему сердце, когда они встретятся в следующий раз, я думаю».

- Так он и сказал, - ухмыльнулся Блейк, - прежде чем пуля Уинзора настигла его. Жаль,
она не убила его, а искалечила.

"Он плохой парень", - вздохнул генерал. "Уинг не улетит от Кеннеди".,
Я полагаю.

"Нет, если у него за поясом остался патрон", - сказал Блейк. «А Рэй сегодня дежурный. Этой ночью никто не будет дрыхнуть на посту».
 Из зарешеченного отверстия, служившего окном на южной стороне,
выглянуло мрачное лицо, в котором читалась злобная ненависть. Но оно
отпрянуло, когда часовой снова швырнул свой карабин в
Он перекинул винтовку через плечо и быстро зашагал под решёткой. В той тюремной камере содержались шестеро индейцев, четверо из которых должны были отправиться в ссылку на далёкий Восток — возможно, на годы, а то и на десятилетия, в казематы прибрежного форта — последнее место на земле для сына воинственных сиу.

"Я так понимаю, они знают свою судьбу," — сказал Блейк, когда генерал снова двинулся в путь.

"О да. Их агент и другие люди были здесь по распоряжению Индийского бюро, которое разрешило им видеться с заключёнными и разговаривать с ними. Их кандалы должны быть закованы сегодня вечером. Уже почти пора, не так ли?

- В "тату", сэр. Затем формируется вся охрана, и четверо должны быть
переведены в главную комнату для этой цели. Я рад, что это последнее из
этого.

"Да, мы начнем их с Флинта завтра на рассвете. Он тоже будет более чем рад уйти.
Здесь ему тоже не слишком повезло". - Сказал он. - "Да, мы начнем их с Флинтом". Он тоже будет более чем рад уйти.

Странный слуга (Макграта предупредили и отправили в Садсвилл) проводил их в просторную гостиную торговца, самую большую и претенциозную на почте. Хэй не жалел денег на свой дом и любил его, как и женщину, которая его украшала. Она вошла почти
Она тут же бросилась им навстречу, с мольбой глядя в доброе бородатое лицо генерала и вежливо, но рассеянно приветствуя остальных. Она, казалось, не замечала Филда, который молча стоял рядом с капитаном Блейком. Она, по-видимому, не думала ни о ком, кроме самого командующего — того, в чьей руке были судьбы её близких. Его первый вопрос был адресован Фаун Айз, малышке
Девушка из Огалаллы, историю которой он, похоже, знал. «Она в порядке и старается быть довольной мной», — таков был ответ. «Она помогала бедным
Нанетта. Кажется, она не понимает или не осознаёт, что с ним будет. Они уже... пригвоздили его... к столбу?
[Иллюстрация: "ТИШИНА! ОНА ИДЕТ" — ОНА БЫЛА ТАМ.]

"Думаю, нет," — сказал генерал. "Но это нужно сделать сегодня вечером. Они начинают так рано утром."

«И вы не позволите ей увидеться с ним, генерал. Ничего хорошего из этого не выйдет. Она заявляет, что пойдёт к нему утром, если вы запретите ей это сделать сегодня вечером», — и несчастная женщина сжала свои украшенные драгоценностями руки почти в молитвенном жесте.

 «К утру он будет вне её досягаемости. Конвой отправляется в шесть».

- И ... эти джентльмены здесь... - Она нервно, умоляюще огляделась вокруг.
она. - Они должны ... все знать?

- Они и генеральный инспектор. Он будет здесь через минуту. Но,
в самом деле, миссис Хэй, практически все известно, - сказал генерал,
с сочувствием и печалью в голосе.

"Не все... не все, генерал! Даже я не знаю всего — она сама так сказала. Тише! Она идёт.
Она была там! Они прислушивались, не зашуршат ли юбки или не застучат ли стройные ножки по лестнице, но не услышали ни звука. Они поняли причину, когда она остановилась у входа, приподняв одной маленькой ручкой
Дорогое одеяло навахо висело на стене в качестве портьеры. В
гармонии с блестящими складками ярко окрашенной шерсти она была
одета в индейские одежды с головы до ног. Две чёрные блестящие
косы, украшенные перьями, пухом и лентами, ниспадали на плечи
и струились по стройной фигуре. На ней было платье из тёмно-синей ткани, богато расшитое
цветными бусинами и ярким оперением, плотно облегающее фигуру, а
ноги были обуты в мягкие мокасины, также искусно украшенные
бусинами и перьями. Но именно её лицо приковывало взгляды всех
с бледных губ лейтенанта Филда сорвался вздох, в котором смешались ужас и изумление. Без единого проблеска краски на лице, с черными кругами под блестящими глазами, с болезненными морщинами вокруг сжатых губ и со странным выражением в ноздрях, говорящим о физических и душевных страданиях, Нанетт стояла в дверях и смотрела прямо на шефа. Она не замечала ничего вокруг. Все её мысли, по-видимому, были заняты
им — им, в чьей власти, несмотря на яростное сопротивление, было поступить с пленницей так, как он считал нужным. Апелляция
Со стороны Дружеских обществ, Мирных и Индийских ассоциаций ничего не вышло.
 Президент передал дело в полном объёме командующему на месте, и тот принял решение.
Она мгновение изучала его лицо, а затем медленно подошла. Не протягивая руки. Не подавая никаких знаков
приветствия, тем более почтения. Не обращая внимания на остальных
присутствующих, она обратилась исключительно к нему.

«Это правда, что вы приказали заковать его в кандалы и отправить в форт Рошамбо?» — спросила она.


 «Да».
 «Просто потому, что он был со своим народом, когда ваши солдаты развязали войну
— спросила она, и её бледные губы задрожали.

"Ты прекрасно знаешь, что было ещё," — просто ответил генерал.
"И я уже говорил тебе, что он не заслуживает твоей жалости."

"О, ты говоришь, что он вернулся сюда шпионом! — вспылила она.
"Это не так!" Он никогда не подходил к посту ближе, чем к деревне Стаббера
и там он имел право быть. Вы говорите, что это он вывел их
на тропу войны, что он спланировал ограбление здесь и забрал деньги. Он
не знал, что они уходят, пока они не ушли. Он никогда не украл ни пенни.
Эти деньги были одолжены ему честно - и с определенной целью - и с надеждой
и в надежде на богатую прибыль».
«Вы имеете в виду себя?» — спросил генерал так же спокойно, как и раньше.

"Я? Нет! Какие у меня были деньги? Он попросил их, и ему их дали — лейтенантом Филдом».

Ах, это был почти крик, последовавший сразу за этим дерзким утверждением.
Офицеры, на которых она до этого даже не взглянула, зашевелились и
встали. Девушка бросила на них быстрый презрительный взгляд и в
этот момент встретилась глазами с мужчиной, которого только что
обвинила. Филд стоял как вкопанный
Он внезапно окаменел, глядя на неё диким, недоверчивым взглядом.
На мгновение ей показалось, что она пошатнулась, как будто это зрелище лишило её сил, но она тут же взяла себя в руки.
Прежде чем генерал успел вставить хоть слово, она снова заговорила:


"По крайней мере, у него были сердце и совесть. Он знал, насколько несправедливо было обвинение Моро, — что деньги действительно были нужны, чтобы подтвердить его правоту. Всё это было бы возмещено, если бы ваши солдаты не развязали эту жестокую войну, и... — и теперь от волнения её глаза сверкали, а рука была поднята, как вдруг портьера поднялась.
Во второй раз она обернулась, и в дверях стоял бывший генеральный инспектор «Чёрный Билл». При виде него поток безумных слов внезапно иссяк.  Медленно опустилась сжатая в кулак поднятая рука.  Её глаза, такие же горящие, как у Филда мгновение назад, с ужасом и восхищением смотрели на седеющее лицо.  Затем она отпрянула, когда офицер-ветеран тихо вошёл в комнату.

— И что же? — спросил он с невозмутимым интересом. — Я уже много лун не слышал, как ты беснуешься, Нанетта. Ты снова стала такой же, как твоя мать, только без её повода для ярости.

Но на собравшихся опустилась удивительная тишина. Девушка застыла.
Мгновение никто не двигался, и в тишине, нарушаемой лишь
стуком сердец, сквозь ночную мглу донеслись последние ноты
трубной табулатуры.

 Затем внезапно, совсем рядом, но приглушённо из-за двойных дверей и окон, послышались другие звуки —
топот и суета, возбуждённые голоса, крики «Стой! Стой! — выстрел из карабина, — предупреждающий крик, — ещё один выстрел,
и Блейк с адъютантом бросились по коридору к выходу
дверь без... Миссис Хэй, дрожа от страха, побежала к двери в комнату мужа за столовой. Она отсутствовала всего мгновение.
 Когда она вернулась, маленькая служанка из Огалаллы, дрожащая и с диким взглядом, сбежала вниз по лестнице. Генерал вышел в освещённый коридор.
К этому времени там уже толпились все остальные, и у входной двери на крыльце послышался голос капитана Рэя, в котором лишь слегка дрожали от волнения нотки.
Он объяснял что-то начальнику.

"Моро, сэр! Прорвался через охрану и зарезал Кеннеди. Второй выстрел уложил его. Он хочет Фоун Айз, свою сестру."

Крик агонии пронесся по залу, пронзительный. Затем последовал
дикий вопль:

"Вы не должны удерживать меня! Позвольте мне пойти к нему, я говорю - я его жена!"




ГЛАВА XXIV

ПРЕДСМЕРТНАЯ ПЕСНЬ СИУ


Это была ужасная ночь во Фрейне. Как раз в тот момент, когда прозвучал сигнал к отбою, дверь, ведущая в маленькую камеру, распахнулась, и сержант охраны приказал заключённым выйти. Все они были воинами из племени Огалалла, и среди них был Орлиное Крыло, боевой вождь. После отчаянного побега и борьбы за свободу он был схвачен Краббом и его людьми.
Судя по всему, он с тех пор планировал второе, ещё более отчаянное покушение. Он проводил дни в угрюмом молчании, не подавая виду, что узнаёт кого-то из охранников, пока однажды утром не появился Кеннеди. Теперь, когда его потенциальный убийца стал беспомощным пленником, ирландец забыл о своей злобе и весело поприветствовал его.
 «Этот человек зарезал бы тебя, будь у него хоть малейший шанс», — сказал сержант.
«Присматривай за ним!»
 «Ещё бы я не присматривал», — сказал Кеннеди, даже не подозревая, что, несмотря на все поиски и бдительность, Моро удалось раздобыть и спрятать нож.

В молчании они вышли в коридор. Тяжелая дверь
захлопнулась за ними, закрывая двух других. Другая дверь вела в
собственно караульное помещение, где стояла большая, раскаленная докрасна печь и где ждали
два кузнеца с железом. Оказавшись в караульном помещении, все окна были
закрыты решетками, и стражники по трое в ряд с жадным любопытством заблокировали
дверной проем, ведущий наружу. В коридоре с одной стороны стояли
трое пехотинцев с примкнутыми штыками. С другой стороны, лицом к ним, стояли трое других охранников. Между ними переминались с ноги на ногу сиу, «Крыло»
ведущий. Одного взгляда на ожидающих кузнецов было достаточно.
Прыжком тигра он бросился вперёд, низко пригнувшись,
прямо в открытый дверной проём и прорвался сквозь изумлённых
стражников, как центральный нападающий в футбольном матче,
рассеивая их направо и налево; затем, проворный, как кошка,
он свернул за угол караульного помещения.

 И там его встретил Кеннеди! Он сделал яростный выпад сверкающим ножом, а затем, словно стрела, помчался прямо к южному обрыву.  Это было опрометчивое решение.  Он полагался на скорость, на тусклый свет звёзд, на
Возможно, он плохо прицелился, но маленький ирландец упал на одно колено, и первая пуля разорвала мышцы крепкой руки. Вторая пуля, выпущенная более метко, пробила жизненно важные органы. В следующее мгновение на него набросились дюжины людей, а он, шатаясь, упал на землю, беспомощный и корчащийся.

Они снова отнесли его в камеру — больница была слишком далеко, — и Уоллер с помощниками быстро сделали всё, что могла сделать хирургия, но он проклинал их в ответ. Он набросился на Рэя, который вошёл, ведя за собой бедную, рыдающую малышку Фаун Айз, и потребовал, чтобы его оставили с ней наедине. Уоллер ушёл
Они вышли, чтобы оказать помощь Кеннеди, который быстро истекал кровью, а остальные ждали указаний от Рэя, когда дверь снова открылась и вошёл Блейк с Нанетт.


«По приказу генерала», — коротко объяснил он, и в ту же секунду она опустилась на колени рядом с умирающим сиу. Так они их и оставили. Уоллер сказал, что тут уже ничего не поделаешь. Младший хирург Трейси — тот самый, который так очаровал её всего несколько недель назад, — наклонился к ней и прошептал:
«Позови меня, если понадобится. Я буду рядом». Но она не позвала.
Дверь снова тихо открылась.
Трейси заглянул внутрь. Фаун Айз, раскачиваясь взад-вперёд, рыдала от горя. Нанетт лежала лицом вниз на неподвижном и безжизненном сердце.


 Флинт и его сопровождающие отправились в путь и рассказали свою историю, когда разбили лагерь в Ларами и «Чаге». Генерал задержался ещё на неделю в  Фрейне. Оставалось еще очень многое, чтобы удержать его там; так что, только когда он
и "Черный Билл" спустились вниз, мы на других станциях узнали факты.
Генералу, как обычно, было нечего сказать. Полковник говорил за обоих.

Похоже, им пришлось нелегко с бедняжкой Нанетт, когда наконец это
Возникла необходимость увезти её подальше от её храброго мертвеца. Она бушевала и срывалась даже на умолявшую её тётю. Она бросала вызов всем, от генерала до
сапога, и, не считаясь ни с законом, ни с фактами, клялась, что всё это было заговором с целью хладнокровно убить Моро. Она заявила, что они дали ему нож,
хотя позже выяснилось, что она выбросила его в открытое окно. Они дали ему шанс сбежать — сначала показали Кеннеди,
«который уже дважды пытался его убить», а затем кузнецов с их унизительными кандалами — и всё это только для того, чтобы заставить его броситься
свобода; — точно так же, как они заманили и убили Бешеного Коня — Бешеного Коня, его храброго сородича, — не десять лет назад, — а затем поставили на пути к жизни и свободе человека, который хладнокровно убил его, как и было задумано. Таковы были её обвинения, и эта история прочно укоренилась в определённых кругах на Дальнем Востоке, где «любовь к истине»  вдохновила на её широкое распространение, но не на опровержение, когда стали известны факты. Те же условия действуют и сегодня при ведении дел за морем.

 Нанетта сказала ещё много чего перед тем, как окончательно расклеилась; а Хэй и
Его скорбящая жена считала, что их бремя забот стало ещё тяжелее, потому что в жилах девушки текла индейская кровь, о чём теперь знали все. Это ожесточило её душу против людей в Форт-Фрейне, как мужчин, так и женщин, — против тех, кто мог бы проявить к ней сочувствие, — против тех, кто пострадал из-за неё.

 Особенно это касалось Филда. В безумной надежде «добиться справедливости»
как она выразилась, ради мёртвых она потребовала, чтобы генерал выступил с речью,
и в присутствии «Чёрного Билла» и хирурга он сказал ей
слушание. Это оказалось фатальным для ее причиной, ибо в ней ярость на то, что она
термин "торжество своих врагов," она потеряла всякое чувство права или основания,
и заявил, что это было поле, который предупредил полосы порезал и отправил
они бегут, чтобы воссоединиться с Хромой Волк, - полевые, который взял трейдера
коней и поскакали в ночь с Кеннеди, чтобы предупредить их было Уэбба
намерение окружить деревню на рассвете и заставлял заключенных мужчин.
По её словам, именно Филд предоставил Моро деньги, необходимые для того, чтобы заявить свои права на золотой рудник в Блэк-Хиллс.
Это сделало бы их богатыми и окупило бы услуги Филда в десятки раз. Именно Филд стремился защитить её родственников среди сиу в надежде, как она смело заявила, завоевать её расположение. Но генерал услышал достаточно.
Дверь открылась, и в комнату ввели Рэя и Блейка. Первый кратко рассказал о том, как в ту ночь, когда адъютант так таинственно исчез, в комнате Филда была найдена её записка. Генеральный инспектор предъявил ей саму записку, и её спросили, не хочет ли она, чтобы её вскрыли и зачитали вслух. Она ответила, что Филд — трус и подлец, раз предал женщину, которая ему доверяла.

"О, он этого не делал", - сухо сказал Блейк. "Все было как раз наоборот. Его
не удалось заставить открыть голову, поэтому его друзья взялись за дело. Вы
узнали о вспышке болезни от своих индийских подписчиков. Вы написали
Филд отправил записку Питу, в которой просил его присоединиться к вам в этот безбожный час.
Он написал, что вы обеспечите лошадей и что вам нужно
отправиться в лагерь Стэббера, чтобы в последний раз увидеться с Моро, так как он сразу же отправляется в Блэк-Хиллс. Вы заставили Филда поверить, что он ваш сводный брат, хотя на самом деле это было не так. Вы привезли Моро обратно на пост и
Он взял что-то, не могу сказать что именно, у мистера Хэя и отнёс ему.
Он ждал тебя на площадке под загоном торговца. В ту ночь тебе следовало надеть мокасины и юбку с разрезом, а не ботинки на французском каблуке. Остальное — дело рук других.

Другими были Кеннеди и пойманный с поличным, но не смирившийся Пит; последний стал свидетелем обвинения. Кеннеди рассказал, как он забрел в трущобы после «нескольких стаканчиков», которые заставили его с презрением отнестись к сиу; о своей встрече с Орлиным Крылом, о том, как его спасли Филд и девушка
которая говорила на языке сиу как уроженка этих мест. Он подумал, что это малышка Фаун Айз, когда услышал её голос, и так думал до тех пор, пока не услышал эту даму; тогда он всё понял.
Лейтенант взял с него обещание хранить тайну, и он не собирался никому рассказывать, но когда он услышал ложь, которую дама сказала о лейтенанте, это положило конец всем обещаниям.

Затем привели Пита, жалкого, хнычущего негодяя, и его история, вываленная на всеобщее обозрение, оказалась хуже всех. Бедная миссис Хэй! Ей пришлось это услышать, потому что за ней послали; кто-то должен был сдерживать Нанетт.
 Пит сказал, что давно знает Нанетт, с самого детства. Так же было и с
Крапо. Да, и они всегда знали Орлиное Крыло, Моро, — знали его отца и мать. Знали отца и мать Нанетт. Но вмешался Чёрный Билл. Не нужно вдаваться в подробности, касающиеся миссис.
Хэй и его самого, — сказал он. «Дама прекрасно знает, что я знаю всё о её детстве», — и Пит вернулся к современной истории. Похоже, Орлиное Крыло часто приезжал из лагеря Стэббера, чтобы по ночам навещать Нанетт.
«У него были большие проблемы, всегда большие проблемы, он всегда хотел денег», —
и однажды ночью она сказала Питу, что он должен пойти с ней и никому об этом не рассказывать
IT. По ее словам, у нее были деньги, ее собственные, в сейфе трейдера, но дверь
была слишком тяжелой, она не могла открыть ее, хотя у нее был ключ. Она
открыла магазин через заднюю дверь, затем подошла к нему, чтобы он помог ей с
остальным. Он открыл дверцу сейфа, сказал он, а потом она порылась в вещах и нашла два больших письма. Она отнесла их домой, а на следующую ночь снова открыла магазин. Он открыл сейф, она положила письма обратно и отправила его к задней двери мистера Филда с запиской, а потом велела оседлать Харни и Дэна и «вывести их задним ходом из конюшни».
Позже она сказала ему, что у капитана Блейка есть пояс из оленьей кожи и письма Орлиного Крыла, и они должны их забрать, иначе Орлиное Крыло повесят.
И она продолжала в том же духе, «всё время в том же духе», встречаясь с гонцами из лагерей сиу или разнося письма. Она всё подготовила для того, чтобы сиу пришли и захватили Хэя и повозку; подготовила всё, вплоть до того, что чуть не убила часового на Шестой. Пит и Пятнистый Конь, молодой воин из отряда Стэббера, предприняли эту попытку спасения. Она бы заставила их убить часового, если бы это было необходимо, и причина, по которой они этого не сделали, заключалась в том, что
Чтобы увести Винга, ей нужно было дождаться, пока часовые не снимут посты. Возможно, им бы это и удалось, но её пони сорвался с места, и она вцепилась в Игл Винга, пока он... пока ему не пришлось ударить её, чтобы она отцепилась.

 Дикарка в ярости заявила, что всё это ложь от начала и до конца. Бедная женщина, рыдавшая рядом с ней, склонила голову и сказала, что это, несомненно, правда.

Её история — история миссис Хэй — была самой печальной из всех. Её собственный отец умер, когда она была совсем маленькой. Он был франко-канадским торговцем и путешественником, который оставил их в достатке. Рядом с матерью-индианкой миссис Хэй
ни одну душу на земле она не любила так, как свою хорошенькую младшую сестренку. Девочки
выросли вместе. Младшая, избалованная, влюбилась в
красивого, безрассудного молодого француза-полукровку, Жана Ла Флера; вопреки всем
предупреждениям, стала его женой, и вскоре над ней издевались, ее били и бросили.
Она прожила совсем недолго и оставила своей более состоятельной и уравновешенной сестре, которая теперь была замужем за мистером Хэем, их маленькую дочь, которую тоже звали Нанетт.
И эта достойная пара сделала для неё всё, что было в их силах.

Возможно, было бы разумнее отослать ребёнка подальше от всего этого
Она была связана с сиу, но восемь лет прожила на Ларами, в ежедневном контакте с ними, участвуя в индейских спортивных состязаниях и играх, наслаждаясь их свободной жизнью и яростно сопротивляясь, когда её наконец увезли на восток. «Она»  была настоящей причиной, по которой её тётя проводила так много месяцев в году вдали от мужа и границы. Одним из товарищей девочки по играм был великолепный молодой дикарь, сын Ворона-Убийцы, знаменитого вождя.
Отец был убит в день ожесточённого нападения Бешеного Коня на голодающих солдат генерала Крука в Слим-Баттс в 176 году, и добрый, отзывчивый
Миссионеры быстро разглядели в мальчике потенциал, отдали его в школу и стали пытаться дать ему образование. Остальное они знали. Иногда он учился в восточных школах, иногда — у Буффало Билла, но в основном из-за нехватки денег и из-за шалостей Игл Винг переходил из одного учебного заведения в другое, а Нанетт, которой по глупости позволили снова встретиться с ним на Востоке, влюбилась в него без памяти. Всё, что могли дать искусство и образование, богатство, путешествия и роскошь, было сделано для того, чтобы отучить её от страстного обожания этого великолепного молодого дикаря.  Нет более яростной, более сильной преданности
больше, чем девушка из племени сиу дарит воину, завоевавшему её любовь. Она
становится его покорной рабыней. Она будет работать, лгать, воровать, грешить, страдать, умирать,
_с радостью_ умирать за него, если только будет верить, что её тоже любят, и
Нанетта не просто верила, а, веря, трудилась и училась в перерывах между его редкими появлениями, чтобы выпросить у тёти больше денег и потратить их на своего храбреца. Когда стало известно, что она тайно встречается с ним по ночам,
её заперли в комнате на третьем этаже, и она думала, что в безопасности,
пока однажды днём не обнаружила, что выбралась через громоотвод. Им пришлось
Она была готова прибегнуть к более строгим мерам, но снова и снова встречалась с ним, пока не становилось слишком поздно. И когда наконец её образование было признано завершённым, она удивила свою тётю, выразив желание отправиться в Фрейн, в то время как добрая женщина считала, что её нежелательный родственник находится за границей с Буффало Биллом. До самого последнего момента миссис Хэй ничего не знала о том, что его уволили и что он опередил их на пути на Запад. Затем Нанетт
стала умолять её дать ей ещё денег, потому что он попал в ужасную передрягу:
нанёс ножевое ранение полицейскому в Омахе, люди которого, по словам Моро, были согласны
не преследовать его в судебном порядке, если тысяча долларов будет выплачена немедленно.
 Терпение Хэя было на исходе. Он решительно отказался вносить ещё хоть цент, чтобы уладить проблемы Моро, хотя тот был дальним родственником его жены и они оба любили его младшую сестру Фаун Айз. Миссис Хэй никогда не думала, что Нэн может воровать у своих благодетелей или строить против них козни, но это было до того, как она узнала, что
Нанетта стала женой индейца. После этого могло произойти всё что угодно.
"Если она смогла сделать _это_ ради любви к Моро," — сказала она, "то нет ничего, чего бы она не смогла сделать."

И, казалось бы, она была готова на всё, вплоть до преднамеренного убийства, ради своего возлюбленного из племени сиу, который вознаградил её за полное самопожертвование жестоким ударом прикладом револьвера. «Бедная Нанетт!» — всхлипывала миссис Хэй, и «Бедная Нанетт!» — говорили все в Форт-Фрейне, похоронив своё недоверие к ней и забыв о ней, пока она лежала, отказываясь от помощи, и морила себя голодом в унылом, отчаянном страдании в своей одинокой комнате. Даже суровый старый «Чёрный Билл», которого она сразу узнала, — Билл, первым подтвердивший подозрения Блейка относительно её личности, — проявил жалость и сострадание
для нее. "Это путь крови", - сказал Блейк. "Она такая".

 "Выведена из того кровавого рода,
 Который преследовал нас на наших знакомых путях".

"Она не могла поступить иначе, - сказал генерал, - сосредоточив свою любовь на
нем. Это черта индейцев сиу. _Мы_ называем её поведение преступным, а они
называют его возвышенным.
 И однажды ночью, когда решение по делу Нанетт ещё не было вынесено и она, по-прежнему замкнувшись в себе, пряталась в доме торговца, отказываясь разговаривать с кем-либо, кроме малышки Фаун Айз, из Фрэйна отправилась на санях кататься при лунном свете по замёрзшей Платте.
Их поставили на полозья и засыпали сеном. Молодые люди из офицерского состава,
с должным количеством матрон и старейшин, уместились в них,
завернувшись в мантии и меха. Среди них была и Эстер Дейд,
нежная и отзывчивая, как всегда, но всё ещё очень молчаливая. Филд в
глубоком трауре никуда не выходил. Казалось, он был безмерно
унижен своим участием в этом мучительном деле. Даже генерал не смог подбодрить и успокоить его. Он винил себя во всём и сторонился даже своих друзей.
Они видели тусклый свет студенческой лампы в его комнате, когда заходили
Они весело зазвенели и покатились прочь. Они возвращались домой, было около десяти часов.
 Луна ярко освещала крутые склоны южного берега.
Постепенно болтовня и смех стихли, когда они снова увидели мерцающие огни Фрейна и взглянули на новые строительные леса, черневшие на фоне неба на вершине Феттерман-Блафф. «Орлиное крыло парит высоко», — сказал безрассудный юнец.
 «Генерал до последнего позволял им делать всё, что они хотят. Что это?» — добавил он, внезапно остановившись.


Сани так же внезапно остановились. Возница, ирландец,
перекрестился, ибо в тишине бездыханной зимней ночи раздавались и опадали звуки
- пронзительные, дрожащие, то высокие, то низкие, в скорбном миноре,
странный, безутешный, полный отчаяния напев, голос женщины с разбитым сердцем,
и все они сразу поняли, что это Нанетт, в манере
народ ее матери, одинокий на высокой высоте, одинокий в зимней пустыне
, выкрикивающий свою песню скорби спящим ветрам, оплакивающий
до последнего ее потерянного, ее страстно любимого храбреца.

И вдруг всё прекратилось. Из-под земли показалась чёрная фигура
строительные леса на краю обрыва. Затем снова, странное, дикое, сверхъестественное,
варварская, почти дикая мелодия сорвалась с губ девушки.
"Мать Небесная!" - закричал водитель. "Никто не может прикончить эту ужасную кин.
Она поет свою предсмертную песню!"

Два молодых офицера выскочили из саней, но в то мгновение, другое
плакать не возникло. Другая форма, это один из коня и всадника, появившегося на
хохол, силуэт с девочки на фоне звезд. Они увидели, как всадница
спрыгнула с седла, оказавшись почти на расстоянии вытянутой руки от певицы; увидели ее
Она быстро обернулась, словно впервые заметила незваного гостя.
Затем завывание переросло в пронзительный крик, в котором смешались гнев, ненависть и отчаяние.
И, подобно сиу, которой она была в душе, девушка сделала безумный рывок к краю обрыва, откуда открывался вид на отвесную стену высотой более восьмидесяти футов. Из переполненных саней донёсся крик ужаса; крик радости, когда незваный гость вскочил и обнял её, не дав упасть в пропасть. Но почти сразу же раздался стон боли, потому что, поскользнувшись на вершине, они вместе, крепко держась друг за друга, покатились вниз.
Они скатились по крутому склону замёрзшего утёса и с оглушительной силой врезались в ледяные глыбы, брёвна и коряги у его подножия.

Они быстро понесли их домой — Филда без сознания и сильно потрясённого, а яростный дух Нанетт медленно уносился прочь от разбитого и разрушенного дома, который она так жадно обнимала. Прежде чем в занесённом снегом пограничном форте зажгли рождественские огни, они похоронили всё, что было смертного в этой храброй, заблуждавшейся девушке, на маленьком кладбище форта Фрейн. Её печальная история завершилась на земле навсегда.







Почти два года спустя, когда старый полк всё ещё нёс службу на реке Платт, овеянной легендами, они вспоминали о ней в один из лунных вечеров у флагштока. Оркестр, к тому времени ставший неотъемлемой частью Фрейна, играл восхитительно, и несколько девушек и молодых кавалеров вальсировали на веранде Рэйсов. Там было несколько новых лиц. Двух хорошо знакомых лиц не хватало — Эстер Дейд и Беверли Филд. Последний уже никогда не был прежним после трагических событий, которые последовали сразу за кампанией «Хромой волк». Раны постепенно заживали.
Физические травмы были почти забыты, но душевные страдания он испытывал до сих пор. В течение нескольких месяцев после смерти Нанетт, даже когда он достаточно окреп, чтобы вернуться к службе, он сторонился офицерского общества. Даже Уэбб, Блейк и Рэй не могли вывести его из этого уныния. Казалось, он чувствовал — и действительно говорил об этом, — что его короткая связь с этой странной, очаровательной девушкой навсегда запятнала его солдатскую честь. Этим верным друзьям и советникам он откровенно рассказал всю историю, а они, в свою очередь, передали её генералу,
полковнику, командующему полком, и тем, чьим мнением они больше всего дорожили; но Филд не мог говорить об этом ни с кем другим. Он честно признался, что с того момента, как он встретил эту девушку, он попал под её сильное влияние. Не прошло и суток с тех пор, как он вернулся из Ларами, как они уже ехали вместе, и во время этой поездки она попросила отвезти её в деревню Стэббера, где она долго разговаривала с этим великолепным молодым сиу. Позже Филд застал её плачущей, и тогда она рассказала ему печальную историю. По её словам, Орлиное Крыло воспитывался
её тётя и дядя — на самом деле их племянник и её двоюродный брат. Он вёл разгульный образ жизни и доставлял им много хлопот, и её тётя очень переживала из-за его своенравного поведения. Она, Нанетта, уехала, чтобы уговорить его. «Моро», похоже, изучал горное дело и минералогию и заявил, что «нашёл» самую перспективную шахту в Блэк-Хиллс. Он мог бы выкупить все права, будь у него тысяча долларов, а рудник мог бы стоить миллионы. Хэй отмахнулся от этой истории. Миссис
Хэй не смогла его переубедить. Тогда «Моро» начал угрожать. Он бы
Он поклялся, что присоединится к врагам, если тётя ему не поможет. И действительно, и здесь юное лицо Филда залилось румянцем от стыда, Нанетта сказала ему, что она
понимает, что он, Филд, единственный сын, который в будущем может унаследовать богатство, и что сейчас он может попросить у отца любую разумную сумму;
и в течение недели после их встречи он был готов предложить ей всё, что ей было нужно, но он не поверил рассказу индейца. Затем,
однажды ночью, ему пришла записка с просьбой немедленно встретиться с ней. Она сказала, что у неё есть ужасное послание от «Моро». Этот парень часто
Она бродила вокруг дома торговца в тёмное время суток и теперь боялась его, но должна была увидеться с ним, и как можно скорее, даже если для этого ей придётся скакать в лагерь Стэббера. Филд зажмурился и пошёл. Лошади Хэя стояли за оградой, и она вскочила в одно из его сёдел. Они нашли Моро, ожидавшего их у брода, и между ними произошла сцена, которую Филд не мог понять, потому что они говорили на языке сиу. В ту ночь, рыдая из-за упрямства индейца, она призналась, что он был её родным братом, а не просто двоюродным.
и все вместе они отправились обратно во Фрейн. «Моро» должен был ждать
на равнине, пока она не вернётся в дом. Она пыталась
заставить его дать ей определённые обещания, сказала она, при условии, что она даст ему что-то из своих средств. Филд сказал, что он всячески возражал ей, но она ответила, что ни одна женщина с кровью сиу в жилах никогда не бросит брата — или возлюбленного. И вот она вернулась с пакетом,
предположительно с деньгами, и там они нашли индейца, связанного с
Кеннеди. Кеннеди был спасён в последний момент и дал обещание
Тишина. Индеец с торжествующим видом ускакал прочь. Нанетт забралась обратно в окно, явно обессилев от напряжения, а Филд направился к своим покоям, но обнаружил, что весь гарнизон на ногах. Остальное они знали.

 Когда его спросили, как она узнала о деньгах в сейфе торговца, он ответил, что ни он, ни Хэй не делали из этого секрета. Она рассмеялась, когда он рассказал ей о своей ссоре с Уилкинсом, и, казалось, была глубоко заинтересована всеми подробностями жизни низших сословий. К счастью, и Хэй, и он сам могли бы возместить недостающую сумму, даже если бы большая её часть не была найдена
среди добычи Стэббера. Филд больше никогда её не видел,
пока генерал не привёл его к ней в дом Хейсов, чтобы он
поговорил с ней. Слишком поздно Филд понял, как сильно она его обманула и использовала. Его гордость, честь и самоуважение были сильно задеты.
Даже когда его заверили, что генерал не винит его и что его имя больше не упоминается, он бы подал в отставку и ушёл со службы, если бы не эти трое солдат — Уэбб, Блейк и Рэй.
Они заставили его понять это, тем более что смерть отца оставила
Он должен был стать независимым — единоличным владельцем весьма ценного имущества — и продолжать носить шпагу, чтобы смыть возможное пятно.

 И он остался, отказавшись даже от возможности поехать за границу следующей весной, и усердно исполнял свои обязанности, хотя и сторонился общества. Иногда они заставляли его проводить тихий вечер у Рэя или Блейка, где дважды была замечена мисс Дейд. Но эта юная леди
быстро поняла, что её хозяйка плела интриги, как это свойственно любящим женщинам. А потом, когда он пришёл в надежде увидеть её, но в то же время немного боясь, она
больше не приходил. Они не могли её уговорить. Ранней весной он отправился в долгий поход. Наступившая осень увела её на далёкий Восток, потому что старый доблестный Дейд сдавал. Врачи отправили его в длительный отпуск по болезни. Тогда форт Фрейн действительно был заброшенным постом на Беверли-Филд, а когда наступила середина зимы и пришла новость о том, что
Дейду оставалось жить недолго, и он посоветовался с Рэем.
Они взяли месячный отпуск, большую часть которого провели на Юге. Старый полк был представлен на печальной и торжественной церемонии, когда
преданный муж, отец и сослуживец был упокоен с миром.

 Филд тоже не был счастлив, когда вернулся из отпуска, и все они думали, что знают почему. Приходили письма в чёрной рамке с подписью Эстер, иногда только для миссис Блейк или миссис Рэй. Для Филда писем не было. И вот наступило и прошло второе лето, и наступил второй сентябрь, и в лучах полной луны в Форт-Фрейне снова звучала музыка и шли танцы, но не для Филда, не для Эстер Дейд. Все говорили о Нанетт, дочери
Дакота и Эстер, дочь полка, как её называли в корпусе её отца, получили запоздавшую почту из Ларами. Письма передавались из рук в руки под бой барабанов, и миссис Блейк, жадно вчитывающаяся в страницу с чёрной каймой, внезапно выбежала за дверь со слезами на глазах.

Позже тем же вечером Хоган постучал в парадную дверь Филда и спросил, не мог бы лейтенант зайти на минутку к миссис Рэй. Он так и сделал.

"Прочтите это," — сказала миссис Рэй, указывая на абзац на третьей странице письма в чёрной рамке, которое оказалось слишком тяжёлым для миссис Блейк. И он прочитал: «Все это время Эстер была моим самым большим утешением, но теперь я должен потерять и ее.  Наши средства настолько ограничены, что она _заставила_ меня осознать необходимость этого.  Как бы тяжело это ни было, я должен уступить ей ради той помощи, которую это может принести.  Она училась целый год и с первого октября присоединится к штату квалифицированных медсестер в больнице Святого Луки».

 На мгновение в маленькой армейской гостиной воцарилась тишина. Руки Филда дрожали, лицо было встревоженным. Она знала, что он наконец-то
выскажет ей всё, что у него на сердце, и он действительно сказал:

«Все эти месяцы, пока она училась, я умолял и упрашивал её, миссис Рэй. Вы знаете, на что я пошёл прошлой зимой — и всё безрезультатно. Я пойду снова, даже если мне придётся остаться пациентом в больнице Святого Луки, чтобы уговорить её бросить учёбу».
Но только на Рождество пришла долгожданная «телеграмма»:
 Пациент выписан. Медсестра наконец согласилась на новое задание.
***********
*** ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЕКТА «ГУТЕНБЕРГ» ЭЛЕКТРОННАЯ КНИГА «ДОЧЬ СИУ: ИСТОРИЯ ИНДЕЙСКОЙ ГРАНИЦЫ» ***