Последний месяц

Прошло уже немало времени – целый месяц.
Сейчас я бреду в одиночестве по бульвару, вымытому дождём, и, вдыхая влажный воздух полной грудью, с опущенной головой безучастно смотрю, как капли разбиваются о носки моих туфель. Я не спешу. Куда мне торопиться? Кто ждёт?..
Сырая прохлада пробирает до костей. Зелень по краям аллеи, словно и она дрожит, как и моё сердце. Мокрые листья липнут к асфальту…
Я вспоминаю. Медленно, с болью. Те дни, что начались месяц назад и сегодня, кажется, закончились… или должны были закончиться.
И тогда была такая же серая, безрадостная жизнь. У меня вообще так: каждые десять-пятнадцать дней что-то затягивает душу, как туман – всё становится мрачным и беспросветным. Ищу смысл – в себе, в жизни – и не нахожу. Жить не хочется. Почему так? Не знаю.
Но я знаю другое: если пересилю себя и продержусь эти десять-пятнадцать дней, тоска исчезает так же внезапно, как и приходит – без всякой причины. И тогда мир вдруг становится светлым и чистым. Хочется жить, дышать, бежать куда-то с сияющими глазами, обнимать небо… Я радуюсь самому факту своего существования, ощущаю какое-то безбрежное счастье.
Но сейчас – нет. Сейчас этого света даже в воображении не видно. Сам не понимаю, что же настоящее: это внезапное счастье или вот это, тянущее вниз, тёмное оцепенение? Может, это просто осень такая… такая, как сегодня – ранняя, хмурая, подкрадывающаяся тихо и незаметно.
В тот день, месяц назад, тоже шёл дождь. Осенняя сырость пронизывала всё, тревожила души. Я вышел из метро, раскрыл зонт и на секунду огляделся. Нужно было идти домой, но… куда торопиться? Зачем? Воздух угрюм, как и моё настроение. Какая разница – дома ты или на улице? Отец вечно в себе, мать занята бесконечными делами, младшие – ссорятся, кричат. В семье я чужой. Никто не поймёт. Никому не скажешь.
Кто-то прошёл, задев меня плечом, понял, что стою не к месту, и лениво двинулся дальше. И тут, вдруг кто-то коснулся моего локтя. Я даже не обернулся, решил, что кто-то из знакомых решил подшутить. Я дёрнул руку, зонт закачался, брызги дождя попали мне на лицо и плечи.
– Можно я дойду до остановки вместе с вами?.. – донёсся до меня тихий, неуверенный голос девушки.
Обернулся. Передо мной стояла бледная, худая девушка. Глаза – большие, смотрят с мольбой. На ней широкая коричневая куртка.
– М-м-м… да, – протянул я, не зная, что сказать.
Она казалась такой беззащитной… И я почувствовал, что ответил грубовато.
– Я не взяла зонт… Думала, быстро сбегаю. Не хотела промокнуть…
– Да ничего, – буркнул я.
Честно говоря, всё это мне не понравилось. Что за манера, хватать за руку незнакомого парня прямо на улице?
– Прохладно… – пробормотала она, поёживаясь.
Я сам дрожал от холода. Посмотрел ей в лицо. Такая… наивная. Но почему она так одета? Неужели беременна?.. Хотя выглядит юной. Совсем девчонка.
А потом в голову вдруг пришло другое.
«Может, просто ищет, к кому прицепиться… Увидела, простак вроде».
Такие мысли сами лезут, когда на душе серо.
Остановка была полна народу, день будничный, люди возвращаются с работы. Навес едва прикрывал тех, кто не взял зонты. Вперед не протиснуться.
– Ох… – тихо сказала девушка, глядя на толпу. – Я, похоже, туда не влезу. Таких, как я, тут много…
Почему-то её слова вызвали у меня и усмешку, и досаду.
– Вы не настолько уж и крупная, – сказал я, глянув на неё и особенно на её балахон.
Я сказал это с иронией, почти как укол. Но она почему-то обрадовалась и даже засмеялась.
– Шутник вы, да? – засмеялась она.
Смех у неё был красивый. И когда на неё посмотрел, внутри, в каких-то забытых уголках души, будто зажёгся свет. Но я не из тех, кто идёт вслед за сердцем. У меня с этим строго. Знаю: за чувствами почти всегда приходит сожаление. Разум – вот главное. Он не подводит.
«Хочет увлечь меня, – решил я. – Очаровать этой улыбкой, заманить…»
Конечно, она не похожа на уличных девиц – скромная, тихая, но ведь знаю женщин… Знаю, на что они способны, когда чего-то добиваются. Даже скромность – это часто всего лишь маска. Недавние пару историй убедили меня: миловидность вовсе не исключает продажности. Порой они – одно и то же.
Мы не дошли до остановки всего несколько шагов. Я мрачно молчал. Она заговорила первой:
– Может, попробовать протиснуться? Вдруг подвинутся…
Но вместо того чтобы шагнуть вперёд, она почему-то подошла ближе ко мне. Я почувствовал, как напрягся от этого жеста.
– Я недалеко живу, – сказал я, пытаясь вежливо от неё избавиться. – Могу вам зонт отдать, а сам пойду.
Зонт старый, мне его не жалко. Даже неловко его было носить – рваный, неказистый. А тут как раз удобный повод от него избавиться… вместе с этой девчонкой.
– Ой, вы ж промокнете… – сказала она.
– Куртка не пропускает, – пожал я плечами. Потом добавил, уже с иронией, как бы шутя. – Я ж не из сахара…
Она резко обернулась, и тут понял, как это прозвучало.
– Хотел сказать, что не растаю от дождя… Не в том смысле, не про чёрствость…
– Поняла, поняла, – быстро сказала она. – Ну… не знаю даже…
– Да ничего страшного. Я в магазине работаю. Завтра новый куплю.
– А где ваш магазин? – неожиданно быстро спросила она.
– Отсюда не видно, – уклончиво ответил я.
– Тогда… может, телефон дадите? Я бы завтра позвонила и вернула зонт.
– Не надо. Пусть будет вам в подарок.
– Я не хочу подарок…
– Хорошо. Если вдруг случайно встретимся, тогда и вернёте, – сказал я, лишь бы закончить разговор.
Люди на остановке начали оборачиваться, посматривая на нас с интересом.
– Ладно… – неуверенно кивнула она.
Я пошёл прочь. Сквозь ливень, подпрыгивая через лужи, чуть пригнувшись – будто убегал. И всё-таки… внутри что-то оборвалось. Мне казалось, оставляю позади самого дорогого, самого близкого человека.
«Я правильно поступил, – уговаривал себя. – Ну кого в здравом уме тронет речь уличной девчонки?»
***
Я арендовал небольшой магазинчик недалеко от центра. Сам и веду дела. Торговля мёртвая. Похоже, чем ближе к центру, тем хуже с покупателями. Только теперь стал это понимать. Живущих тут почти нет – одни офисы, учреждения. Ни школы, ни колледжа поблизости.
С раннего утра я открываю магазин. Люди приносят товар – принимаю. Потом сижу, жду покупателей. Утром здесь всегда пусто – как я уже сказал, местные не живут, а приезжие спешат.
До обеда почти никого. Иногда кто-то заедет на машине – купит что-то по мелочи. Остальное время – тоска.
Сегодняшний день ничем не отличался. В шесть вечера фирмы заканчивают работу, к семи на остановке никого. Я закрыл магазин и спустился в метро. О вчерашней девушке уже и не вспоминал. Дождь закончился, про зонт и подавно забыл.
Как всегда, выйдя из метро, на миг остановился. У меня такая привычка – как только оказываюсь на поверхности, обязательно осматриваюсь. Может, просто наслаждаюсь светом и воздухом… а может, надеюсь увидеть что-то – сам не знаю что.
И вот – увидел. Всего в десяти шагах от выхода стояла она. И смотрела прямо на меня. В руках – мой зонт.
Если бы она меня не заметила, я бы, наверное, скрылся в толпе. Но я увидел, как её глаза засветились – даже с такого расстояния. Пришлось подойти.
– Привет, – улыбнулась она. – Снова я.
– Вижу, – кивнул.
Честно говоря, при виде её что-то потеплело внутри. Почему – сам не понял.
– Ждала вас, – продолжила она, будто моя холодность не задела её вовсе.
– Напрасно, – сказал я, бросив взгляд на её руку и зонт, аккуратно сложенный. – Не стоило…
– Это не моё. Чужое надо возвращать, – сказала она и протянула зонт. – Спасибо. Он очень выручил… Я ждала автобус почти час. Без него бы совсем промокла.
В её словах, казалось, звучала и лёгкая обида: «Ты же бросил меня. Один час в холоде…»
Я взял зонт, повертел в руках.
– Можно было и не приносить, – сказал. – Видите ведь, старый он… Поэтому и отдал. Не подумайте, я не такой уж щедрый…
Усмехнулся. То ли от слов, то ли от моей кривой улыбки, но она вдруг звонко рассмеялась. И впервые понял – она улавливает даже мои тончайшие интонации. А это… это дорогого стоит. Это – редкость.
Ведь в доме меня никто не понимал. Сделаю шутку – отец злится. Мать отчитывает. Братья – отмахиваются. Я и вправду стал резким – всё делаю наперекор. Потому отец и ворчит:
«Этого бугая только женить – может, человеком станет».
– Как вы узнали, что я выйду именно тут? – спросил.
– Догадалась… – сказала она. – Вчера выходили здесь, значит и сегодня наверняка. Вот и решила подождать.
– Долго ждали?
– Нет… Больше двух часов, не больше…
Чёрт… Она прождала здесь два часа?..
– Из-за одного зонта два часа… Вы что, не цените своё время?
– На самом деле у меня, кроме времени, ничего и нет, – девушка почему-то вдруг приуныла. Потом резко переменилась, и в её голосе снова зазвучала весёлость.
– Всё равно я без дела, людей разглядываю…
– Вы не работаете? – спросил поспешно, хотелось понять, кто она, чем занимается, с какими намерениями подошла…
– Пойдёмте вон туда, – сказала девушка, показав в сторону большой чинарой. – Там народу меньше, поговорим.
Я подумал: «Зря спросил про работу… Теперь придётся тащиться с ней, слушать её жалобы, вздохи…»
Почему она вообще прицепилась ко мне, к первому встречному?
Снова посмотрел на её балахон – просторная куртка. Странная она… И всё же, несмотря на внутреннее сопротивление, не захотел прощаться. Что-то удерживало.
– Меня зовут Хилола, – сказала она, шагая в сторону дерева. – Работала в администрации. Была секретаршей. Месяц как уволилась.
– Зарплата маленькая? – спросил я, шагая за ней и украдкой рассматривая её густые, блестящие волосы и стройную, прямую, как кипарис, фигуру.
– Нет, деньги меня никогда не интересовали, – ответила Хилола.
Так и думал. Ещё вчера понял, она из тех мечтательных девушек, которые витает в облаках. Их не волнуют ни деньги, ни житейские хлопоты. Они верят, что человек питается светом, живёт мечтой… Вечно в небе парят. Но не понимают, что небо – не дом для человека. Мы не ангелы. Прежде чем мечтать, надо хотя бы решать базовые проблемы. Деньги – нужны. Люди живут на земле. Поэтому и думают о деньгах.
– А что тогда вас интересует? – спросил я, стараясь смягчить тон.
– Не знаю… Жизнь… Радость…
– А вы видели когда-нибудь счастливого человека без денег?
– Вы тоже такой… – сказала она и вдруг замолчала. – Как вас зовут?
– Имя моё как у шпината, – отшутился я. – Вы не закончили… Кто ещё "такой"?
– Все, – ответила она, задумчиво.
– Значит, это не моя вина, – заключил я. – Нельзя приговаривать одного за то, в чём виноваты все.
– Приговаривать? – девушка вздрогнула.
– У нас ведь отменили смертную казнь, – попытался я упростить. – Я так, к слову…
– Отменили? Правда?.. – удивилась она. – Неужели?
Ого. Не читает новости. Полуграмотная, что ли?
Неужели никогда не слышала об этом? Где она живёт – в прошлом веке?
– Да, отменили, – сказал я серьёзно. – Даже звуковое кино изобрели…
– Не может быть! – она засмеялась звонко и неожиданно.
Захлопала в ладоши. Я же говорил, улавливает даже мои самые неловкие шутки. И всё равно – насколько искренне, насколько по-детски она смеётся!
– Вы такой шутник! – сказала, всё ещё смеясь.
Что-то вновь отозвалось во мне. Девушка вдруг показалась мне очень привлекательной. Ведь до этого никто никогда не смеялся над моими шутками. Обычно злятся, обижаются. А взрослые вообще отчитывают. Приходится по часу объяснять, что это была ирония. А она – наоборот, будто радуется каждой моей колкости. Сияет вся…
– Можно… ваш номер телефона? – вдруг застенчиво и с румянцем на щеках спросила она.
Я опешил. Судя по словам, виду – она не похожа на ту, кто первой спрашивает номер. Я-то знаю, как разговаривают "девушки с улицы". У них голос другой, интонации. А эта – простая. Чувствовал: она не такая смелая, как хочет казаться. Напротив – скромная, сдержанная, молчаливая. Просто что-то её вынуждает быть весёлой. А я ведь и сам – не красавец, не парень, из-за которого на улицах вздыхают. Так, один из многих. Ни одна из тех, кто мне нравился, не отвечала взаимностью. А эта – сама подошла, номер спрашивает? Зачем? Чтобы шантажировать?..
Если бы был самовлюблённым красавчиком – понял бы. Но я-то про себя всё знаю. Как расценивать её поведение?
– А зачем он вам? – спросил я нехотя.
– Я же сказала – у меня кроме времени ничего нет. Иногда, если вы будете свободны, позвоню… Поговорим… – с надеждой в голосе произнесла она. И в её глазах я увидел такую тоску, как будто, кроме меня, у неё никого в жизни не осталось.
– Ладно, – сказал я и продиктовал номер.
Пока всё нормально… Если станет проблемой – найду способ оборвать.
***
Утром, принимая булочки из «Дамаса» и раскладывая их по полке, получил звонок на мобильный.
– Извините, я не помешала? – раздался знакомый, звонкий голос девушки.
– Нет…
– Здравствуйте! Это я, Хилола. Я правильно попала?
– Не знаю… смотря кому вы звоните.
С той стороны раздался её радостный смех.
– Значит, правильно, – наконец сказала она, сдержавшись. – Честно, не мешаю? Если неудобно, перезвоню позже…
Какая же она деликатная…
– Нет, как раз покупателей нет, скучаю.
– Прям как настоящий бизнесмен говорите…
– Ого, какие высокие слова… – усмехнулся я. – «Бизнесмен»… Я просто продавец. Маленький магазинчик. И тот в аренде.
Честно говоря, мне было всё равно, что она подумает. Не стремился понравиться. Если решит, что я неудачник – пусть. Мне ни жарко, ни холодно.
– Может, я приду и что-нибудь куплю? – вдруг сказала она. – А что вы продаёте?
Понял, настойчивая. Стоит сказать "приходи" и она придёт.
– Не стоит… Ради пары булочек или шоколадки идти так далеко…
– Вы не подумайте, я не за бесплатно… За деньги… – она хихикнула.
– Понял. Но всё равно не нужно, это всё можно купить в любом магазине, – ответил я сухо.
– Почему?.. Ну хоть бы на вас взглянула…
Она прикусила язык. Я почувствовал, что раньше она таких слов никому не говорила. Стесняется. Но именно это и тронуло меня. Проняло до дрожи.
Я слышал приятные слова от девушек, не был уж совсем незаметным. Но её простота, искренность, стеснение – были совсем другими. Ясно, что раньше она никогда такого не говорила никому. А быть «первым» – всегда волнительно.
– Всё равно не стоит, – поспешно ответил я.
– Не бойтесь, – засмеялась Хилола. – Если вы не захотите, не приду. Я не из тех, о ком вы подумали…
– Я так и не думал… Покупатель идёт…
Хотел закончить разговор. Хотя… правда, её слова мне были приятны. И именно поэтому я и не хотел продолжать.
Боялся. Боялся влюбиться в девушку, которую почти не знаю.
Не хотел, чтобы сердце одержало верх над разумом.
– Вы сегодня тоже придёте в то же время? – поспешно спросила она.
– Посмотрим…
– Хорошо… Извините, если отвлекла… Ещё свяжемся…
Когда связь оборвалась что-то оборвалось и в груди.
Меня охватило беспокойство. В её последней фразе чувствовалась какая-то бесконечная надежда…
***
Хилола встретила меня у выхода из метро и вечером. И на следующий день. И потом тоже… Через десять дней я уже почти привык к её присутствию в этом месте. Выходил – и сразу искал её взглядом. Увидев – сердце наполнялось светом.
Каждый день она звонила пять-шесть раз. Разговоры у нас не то чтобы бурные. Она интересуется моими делами. Я жалуюсь на неудачи, уныние. Она – утешает. Убеждает, что всё обязательно наладится.
Встречаясь с ней, всё одно и то же. Человек, видно, любит изливать душу тому, кого в глубине души не воспринимает всерьёз. Вот и мне почему-то хочется перед этой девушкой выкладывать свои самые горькие, самые спрятанные обиды – те, о которых боишься даже заикнуться другим.
– И что тут хорошего?! – как-то сказал я, когда мы шли вдоль дороги. – Мне двадцать пять, а я до сих пор не добился ровным счётом ничего. Ни машины, ни образования, денег на контракт не нашёл, теперь учёба и вовсе в прошлом... И вот, взрослый мужик, а торгую как баба в чужом ларьке. Будущего не вижу. Когда думаю о завтрашнем дне сердце уходит в пятки. Всё как в тумане...
Она остановилась и посмотрела на меня прямо. Осень уже окончательно вступила в свои права – дни становились короче, вечер быстро сгущался. Тем не менее я уловил в её взгляде нечто колкое, будто упрёк.
– Ну, что? Говори, если не так! – перешёл я в наступление.
– Всё так... – пробормотала она, как будто ей не хотелось спорить. Она вообще никогда не возражает, это давно заметил.
– Что мне дальше? Без образования, быть мне всю жизнь каким-то жалким хвостом? Разве для этого человек приходит в этот мир? Чтобы арендовать чужую палатку и просто... существовать?..
– Но вы кое-чего не понимаете, – тихо произнесла Хилола.
– Чего же?
– Насколько вы на самом деле... счастливый человек.
– Потому что познакомился с вами, да? – съязвил я.
Она расхохоталась:
– Вы и правда забавный...
С Хилолой вообще трудно было быть резким – любую иронию она принимала за шутку, и, что удивительно, радовалась ей как ребёнок. Порой мне начинало казаться, что и впрямь это всё просто шутки.
Так разговор о моём "счастье" как-то сам собой исчерпался. Мы шли, и она вдруг засмотрелась на осенние листья, кружащие в свете фар.
– Посмотрите, как красиво! – закричала она. – Мне так хочется броситься в эту листву и обнять её!
Я тоже посмотрел. Эти листья никогда не казались мне красивыми. Полуоблетевшие, сорванные с дерева, они напоминали мне о смерти, о бренности всего живого. Ведь ещё недавно они были зелёными, живыми, полными сока... А теперь – прах на дороге. Мне казалось, каждый это понимает. Как ей может быть в этом красота?
Я вообще не встречал людей, настолько легкомысленных и беззаботных, как она. Все о чём-то переживают, планируют, страдают, мечутся... А она – будто вне времени. Девушки, конечно, не любят думать о будущем, но не до такой же степени! Мне казалось, Хилола не думает даже, что будет через полчаса. Её интересует только «здесь и сейчас».
– Красиво, да? – спросила она, видя, что я молчу.
Я нахмурился, но она этого не заметила, уже было темно.
– Да... красиво, – процедил я, словно вытолкнув из себя эти слова.
В этот момент подошёл её автобус. Если она сейчас не сядет, придётся ждать следующего, а мне уже хотелось домой – поесть, лечь, вырубиться. А ей будто всё равно. Хоть час стой, хоть два. Её дома, что ли, не ждут?
– Беги, – сказал я и сделал несколько шагов вперёд. – Твой автобус пришёл.
– Не умею бегать, – улыбнулась она. – Я же не спортсменка…
Я ускорил шаг, но пока мы подошли, автобус уехал.
– Теперь придётся ждать полчаса, – сказал я раздражённо.
– Прости... – пробормотала она виновато. – Ты иди, я подожду сама...
У неё был бледный вид, дыхание сбилось. Она словно искала, куда бы присесть. Я обернулся к мужчине, растянувшемуся на скамейке:
– Простите, вы бы не могли уступить место? Сестре плохо...
Он глянул так, будто хотел сказать: «Ну и здесь житья нет», но встал, не говоря ни слова. Хилола опустилась на скамейку.
– Что с тобой? – спросил я обеспокоенно.
– Сейчас пройдёт, – проговорила она, всё ещё задыхаясь. – Хотела поспевать за тобой...
Она попыталась улыбнуться, но это получилось слишком натужно. Тут я всё понял. Она тяжело больна. Люди её сторонятся. Вот она и прицепилась ко мне. Думает, что я наивный, пытается поймать в свою ловушку. Ну ничего, посмотрим… Я не такой уж дурак. Играю в её игру. Пока.
Но чем дальше, тем глубже эта игра затягивает. Мне казалось, я умный, рассудочный, не поддамся чувствам. А теперь чувствую, что вот-вот сдамся. Что отказаться от Хилолы станет больно. Очень больно. И уйти… не хватит воли.
А ведь она мне зла не желала. Не кричала, не сердилась. Всегда – добрая. Если я в плохом настроении – старается утешить. Рассказывает, как прекрасна жизнь. Откуда у неё столько любви к жизни? Чтобы так любить этот мир, нужно быть либо глупым, либо... слишком чистым.
Пока не разрываю отношения. Как только увижу хоть каплю злобы – сразу уйду. Только… всё чаще ловлю себя на мысли, что обманываю самого себя. Иногда становится страшно. А вдруг я уже так к ней привязался, что не смогу уйти?
Всегда считал, что понимаю людей, что разум важнее сердца, и можно в любой момент всё оборвать. Стараюсь в это верить. Убеждаю себя, сражаюсь с ней. А она, кажется, даже не догадывается об этом.
Это было где-то на пятнадцатый или шестнадцатый день нашего знакомства. Как обычно, Хилола позвонила:
– Я… пару дней не смогу приехать в метро, – сказала тихо. – Вы не обидитесь?
За эти дни я успел привыкнуть к её улыбающемуся лицу возле выхода из метро. И теперь, когда понял, что больше не увижу этого, будто что-то оборвалось в груди. Но виду не подал. «Привыкну, – подумал. – Бывают вещи куда страшнее. Люди умирают и всё равно привыкают. В этом, наверное, и есть человеческая суть, учиться принимать… Лишь бы не появлялась больше, так будет легче забыть».
Но всё же я спросил:
– Почему вы больше не приходите? Нет, я вовсе не хочу сказать, что вы обязаны… Просто не понимаю, что вдруг изменилось?
– Причина… причина… – замялась она, сразу понял, выдумывает. – Просто… стало неудобно выходить каждый день в одной и той же куртке. Вот куплю новую, тогда обязательно приду. Хорошо?
Сказала это и засмеялась. Понял: причина совсем не в куртке, и всё же ответил:
– Для меня одежда не главное… – и неожиданно для самого себя добавил. – Если честно, в вас меня и привлекло то, что вы ходите всегда в одном и том же.
– Почему?! – голос её дрогнул, будто не ожидала услышать от меня «привлекло». – Ведь все любят, когда человек следит за собой. Никому не нравятся скромники.
– Только не мне, – сказал. – Я же не «все»… Я умный человек. – Вдруг понял, что совсем не стесняюсь хвалить себя перед ней. – Те, кто из кожи вон лезут, чтобы понравиться другим, мне чужды. Я уважаю тех, кто ценит себя, кто, даже если ошибается, всё равно думает своей головой. Те, кто меняются под чужое мнение, не смогут стать для тебя по-настоящему близкими. Потому что они хотят нравиться всем, а значит, ты для них не единственная…
С того дня я стал закрывать магазин позже. Болтал с Хилолой по телефону. Одновременно успевал обслуживать опоздавших покупателей, хоть какая-то выручка.
– Одного не могу понять, – сказал я ей однажды по телефону. – В тот день… вам зонт был так уж нужен?
– Нужен… – ответила она и я понял, что-то недосказано.
– А нельзя было попросить кого-то другого? Или вы сначала обратились ко всем остальным и только потом уже ко мне?
– Да что вы, – встрепенулась она. – Я и смотреть-то ни на кого не хотела…
– А я тогда тоже был для вас «кто-то другой».
– Мы ехали в одном вагоне, – сказала она. – Я следила за вами с того момента, как вы вошли, и до того, как вышли. Вы казались таким грустным… Я подумала, что, может, у вас есть какая-то беда, и, вдруг, я смогу помочь…
– Какая ещё беда? – переспросил я.
Может, она решила, будто я тоже чем-то болен, как она… Хотела поделиться?
Она замолчала на несколько секунд.
– Просто вы выглядели так, словно вас что-то гложет… Очень печальным были… Я подумала, вдруг вам просто не хватает того, кто может выслушать… Только, пожалуйста, не обижайтесь…
– Значит, – сказал я и замолк.
Как сказать вслух то, что пришло в голову? Если она говорила правду, выходит, подошла не потому, что я ей понравился, не потому, что хотела сблизиться… А просто потому, что ей стало меня жалко. Значит, она чувствовала себя выше. Думала, вот он, несчастный, помогу, чем смогу…
Как сказать ей об этом?
И вдруг я ощутил, как во мне поднимается лёгкая волна раздражения. Что-то неприятное кольнуло в сердце.
– Что «значит»? – переспросила она, дождавшись паузы.
– Значит, хорошо… – ответил я холодно. – Только знайте, я не тот, кто нуждается в жалости…
– Вот, вы и обиделись… – с улыбкой попыталась сгладить ситуацию она. – Я вовсе не это имела в виду… Наоборот, вы показались мне очень сильным…
Она еле выговорила последнюю фразу и я всё равно чувствовал, что это ложь.
– Ладно, у меня покупатель, потом созвонимся, – сказал я.
***
Прошло два дня. Хилола не звонила. Неужели обиделась? Неужели после всех моих уколов вдруг задело обычное слово? Ну и пусть. Её проблемы…
Пытался убедить себя, что это не важно. Что её звонок нужен ей самой больше, чем мне. Пусть потеряет. Но почему-то с каждым днём становилось всё тоскливее. Будто что-то потерял. Целый день ловлю себя на том, что жду… чего-то… всё жду…
Но звонка нет. А сам я звонить… стыжусь. Думаю, раз уж я ей нужен, пусть сама проявится. Я ведь был уверен в себе. Уверен, что она ко мне привязалась. А теперь, не могу не признать – сам успел привязаться. Без Хилолы, без её звонков мне не по себе…
В конце концов, смирился, отодвинул гордость в сторону – и позвонил. Три гудка. Казалось, прошла вечность…
– Алло? – раздался звонкий голос девочки.
– Хилола? – стараюсь говорить спокойно.
– Нет, я её сестра… Кого вам?
– Хилолу…
– Она не может сейчас подойти. Передать что-нибудь?
– Ничего… Я перезвоню позже…
Я поспешно сбросил вызов. Почему-то не смог, не решился спросить, в чём дело. Испугался? Засмущался? Сам не пойму.
«Увидела номер и не захотела брать трубку, – мелькнуло в голове. – Наверное, в тот дождливый день нашла кого-то другого…»
Эта мысль разозлила меня самого. И вдруг я остро почувствовал: я никому не нужен. Совсем. Всё сердце затянулось мраком. Мне стало больно. От чего именно – от ревности? Оттого, что потерял такую добрую девушку? Или просто потому, что в этой жизни у меня никого нет? – не знаю…
Раньше, когда мы разговаривали, она старалась быть ближе, сблизиться, а я – наоборот – отдалялся. Казалось, она мне не пара… Ведь человек, не знающий себе цену, разве можно к нему серьёзно относиться?.. Я боялся, что никогда от неё не избавлюсь.
Но я и представить не мог, что всё это, начавшись так стремительно, закончится так же внезапно. На следующий день, ближе к полудню, зазвонил телефон.
Хилола! Сердце сжалось, когда я увидел её номер.
– Алло, – ответил я, пытаясь придать голосу спокойствие.
– Кто это? – услышал девичий голос.
Это была не она!
– А вам кого?
– Не знаю… – растерянно сказала девушка. – Сестра Хилола попросила позвонить на этот номер…
– А где она?
– Тут… сейчас… я её позову.
Повисла пауза.
– Это я, – наконец раздался знакомый голос. – Как вы?
– Исчезли без следа. Хоть бы предупредили… – с упрёком сказал я, но тут же пошутил. – Или любовь закончилась?
Она рассмеялась.
– Ой, ну и шутки у вас, – сказала с ласковой интонацией.
– Где вы? Чем занимаетесь?
– Хожу… нормально, – коротко ответила она, затем поинтересовалась моим состоянием. – А вы как? Как настроение?
– Да что тут рассказывать, – пробурчал я. – Ни звонка, ни привета. Торговли, ноль, бизнес мёртв, никто даже не спросит, как дела… Всё из рук вон плохо.
– Не расстраивайтесь, – как всегда спокойно сказала она. – Всё у вас получится, поверьте… Вы удачливый человек, у вас есть будущее. Вы ведь умный, не так ли?
Говорила ли она это от души или иронизировала, не понял. Раньше она часто в шутку называла меня умным, может, теперь просто повторила…
– Ладно, бросьте вы с этим будущим… Лучше расскажите о себе. Где вы пропадали?
– Если я позову вас, вы приедете? – спросила она.
– Сейчас?.. – задумался я. Прежде бы наверняка отказался. Но за последние три дня Хилола как будто перевоспитала меня. – Приезжу. Куда?
– Только… только не пугайтесь, ладно? Так вышло… – она запнулась. – Вообще-то я не хотела вас звать, но вы имеете право знать правду. Не хочу, чтобы вы потом мучились, не понимая, что происходит. Лучше уж пусть вы меня возненавидите… Пусть в душе останется не любовь, а ненависть. Правда того стоит… Мне уже всё равно…
О какой любви она говорит? Мы же никогда всерьёз об этом не говорили. Только в шутку.
– Куда мне ехать? – поспешно спросил.
Оправдания её почти не слышал. Вдруг осознал, как сильно по ней соскучился. Как хочу её увидеть.
– Знаете клинику кардиохирургии возле метро «Чиланзар»?
– Девятиэтажка?
– Да… Только не в неё. Рядом есть другое здание – круглый корпус, желтоватый. Подойдите туда. Второй этаж, девятая палата…
– Вы в больнице?.. – вырвалось у меня.
– Я вообще-то не собиралась звать… – повторила она.
– Сказали бы раньше – я бы навестил…
– Родные были рядом, – ответила она. – Сейчас только сестрёнка осталась, поэтому и позвонила. Через час братья придут…
Значит, нужно спешить. Я схватил наспех то, что попалось под руку, уложил в два пакета, поймал такси и поехал по адресу.
В здании, как оказалось, было несколько входов, внутри всё запутано – словно лабиринт. Пока нашёл нужную палату, прошло немало времени. В запасе оставалось не больше получаса.
Тихо постучал и осторожно открыл дверь. Был готов ко всему. Но увидел просто обычную палату: узкая, немного тесная, две кровати подряд. Рядом с одной из них – прикроватная тумбочка, заваленная пакетами, фруктами, разной едой. На дальней кровати, ближе к окну, кто-то лежал, вытянув ноги к свету. Лица не было видно. На стуле сидела худенькая девочка лет пятнадцати-шестнадцати. Завидев меня, встала.
– Вы… кого? – растерянно спросила она.
– Девятая?.. – не зная, как объяснить, кого ищу, поправил на плече мятую, грязноватий белий халат.
Услышав мой голос, лежащая на кровати приподнялась и повернула голову. Это была Хилола. Лицо её, высвеченное дневным светом, казалось болезненно-желтоватым, глаза впалые, потухшие. Может, и раньше у неё был такой цвет лица – но ведь мы никогда не виделись днём. Наверное, тогда мне тоже казалось, что она бледная, но я списывал это на уличный свет…
– Заходите, – сказала Хилола, приподнимаясь и садясь на край кровати. – Простите… не смогла встать…
Даже сейчас извиняется. Какая же она деликатная…
– Ой, не надо, не вставайте, – Ноила попыталась уложить её обратно.
– Не мешай, – отрезала Хилола.
На душе у меня стало как-то неуютно. Я ругал себя: зачем пришёл? Что я здесь делаю, перед больной девушкой? – спросил себя и не нашёл ответа. Стоило мне увидеть Хилолу и всё: тоска, ожидание, воспоминания – всё это моментально рассыпалось. Это же она… Что в ней такого? Почему я так скучал? Зачем?
Я глянул на пакеты в руках, замялся, не зная, куда их пристроить.
– Ноила, возьми у него пакеты, – сказала девушка сестре. – Не стоило беспокоиться.
– Ну да, – пробормотал я, не зная, куда себя деть. В этом неловком воздухе я чувствовал себя лишним. Хилола осторожно взяла у меня пакеты и аккуратно пристроила их на тумбочку поверх других вещей.
– Что случилось? – спросил я, немного приблизившись.
– Присядьте, – Ноила подвинула табурет и вышла к двери. – Опа, я сейчас вернусь...
– Что-то не по себе, – сказала Хилола.
– Надо было сказать, – повторил я сев, вглядываясь ей в глаза. – Я бы навещал, как-нибудь…
– Не получилось, – ответила она. – Мама всё время была рядом…
– Прямо уж так тяжело было?
– Не совсем. Просто… вы же не знаете, я у них как хрустальная. Ни шагу без контроля.
– Долго ещё здесь будете?
– Уже всё, отпустили. Сегодня выписывают. Мама с братом пошли домой за моими вещами.
Посмотрел на неё, не верилось, что она поправилась. Взгляд затуманенный, дыхание неровное, будто бы сил поднять руки нет. Это – выздоровевшая? Если сейчас она в порядке, то в каком же состоянии была раньше?
– Что это у вас было? – я не знал, как спросить про болезнь. Да и она, похоже, говорить не хотела.
Я ещё у входа заметил, что отделение – то ли гепатологии,  то ли хирургии печени.
– Что-то у вас с печенью? – спросил я, будто в шутку.
Слово «печень» отчего-то словно по нерву ударило – Хилола вздрогнула. Впервые за всё время нашего общения не улыбнулась моей шутке, наоборот, будто съёжилась.
Повисла напряжённая тишина. Она о чём-то думала, что-то хотела сказать – но не могла.
– Как у тебя с делами? – наконец спросила она, чуть повеселев. – Покупатели есть?
Она явно хотела сказать совсем другое.
– Да, идёт, – сказал я, стараясь не жаловаться. Не хотелось омрачать её и без того слабое состояние. – Продажи идут... Вы хотели мне что-то сказать?
– А?! – Хилола вскинула на меня взгляд, будто впервые увидела. – Просто... – не смог закончить. Слова застряли.
Я всегда чувствовал себя неуютно в больницах. Запах лекарств, хлора, какой-то чужой, тревожной стерильности – всё это словно давило. Хочется сбежать.
– Просто хотела поговорить. Увидеть вас, – тихо сказала она. – Вижу, вы в порядке.
– Вас точно сегодня отпускают? – не верил. – Если останетесь, дайте знать, навещу.
– Уже всё. Выписали.
Она с этими словами как-то взволнованно огляделась, достала из-под подушки платочек и поднесла ко рту. Я заметил, как она украдкой вытирает уголок губ.
– Поможете лечь? – спросила она, не убирая платок. Голос её был уставшим. – Я устала.
Так не выглядят те, кого только что выписали домой. Не мешаю ли я ей? Не старается ли она поскорее избавиться от меня? Я же еле стою…
Растерялся… Как уложить в постель девушку, которую до сих пор даже за руку не держал?
Осторожно подхватил за плечи, уложил голову на подушку. Стыдливо, с дрожащими руками приподнял её ноги и аккуратно устроил на кровати. Накрыл одеялом.
– Так нормально? – спросил.
– Спасибо, – ответила она сквозь платок.
– Сестра! – в комнату вернулась Ноила. – Устала?
Она бросила на меня взгляд.
– Сестра устали, вы можете идти, – сказала она тихо.
– Я… я не знал… – пробормотал.
– Всё в порядке, – сказала она ровно, без упрёка и без эмоций.
– Ну, тогда я пойду… – обернулся к Хилоле. – Позвонимся?
Хилола приподняла подбородок, взглянула на меня. Её взгляд прошил меня насквозь.
– Если… если не смогу позвонить, не обижайтесь, – прошептала она.
– Может, я сам наберу… Если можно.
Я это сказал, но в глубине души уже твёрдо решил: всё, больше не будет. Это конец.
– Не стоит, – сказала она. – Я выйду отсюда и начну жить иначе. С другими людьми.
Эти слова ударили по мне, как молот. Я онемел. Что можно сказать, когда тебя вот так – прямо – отталкивают?
А она вдруг переменила тему:
– Я даже имени вашего не знаю… Один раз спросила, вы не сказали. Больше не стала, чтобы не тревожить.
– Тут нет ничего секретного…
Я замешкался – был обижен и не знал, говорить ли. И в эту паузу она быстро проговорила:
– Не нужно. Пусть так и останется. Даже интереснее.
– Вот как, – сказал я, радуясь, что легко отделался.
– А теперь уходите, – сказала Ноила почти как приказ. – Моя сестра устала.
– До свидания, – сказал я, чуть подняв руку.
Вышел с твёрдой уверенностью: я ошибся, что пришёл.
Меня тут не ждали. Или ждали, но только чтобы унизить.
– Пока, – донеслось вслед сквозь платок.
Открыв дверь палаты, я обернулся. Больше я с этой девушкой не встречусь, с таким решением уже смирился, но хотел взглянуть на неё в последний раз.
Глаза Хилолы были полны слёз. Она смотрела на меня снизу вверх. Почему-то сжалось сердце.
Я вышел из палаты, и мне показалось, будто гора обрушилась на плечи. Разговаривать с больным человеком невыносимо тяжело. Очень тяжело.
– Эй, брат!
Я шёл по коридору, неся в руке белый халат, когда сзади раздался знакомый голос. Это была Ноила. Я остановился.
– Простите, – сказала она, подбежав. – Сестра часто говорила о вас…
Девушка хотела что-то сказать, но не знала, с чего начать.
– Хилола… правда, что ей выписали?
– Да… – кивнула Ноила, и в её глазах выступили слёзы. – Сейчас братья с мамой должны подъехать, мы её заберём.
– Тогда почему вы плачете?
– Врачи сказали: «Надежды нет…»
– Что?!
Понял, что кроется за этими словами. Ноила всхлипывала. Не знал, что сказать.
– Печень? – наконец выдавил я. – Вы её не лечили?
– Лечили… Врачи вскрыли и закрыли… Сказали, бесполезно…
– Ещё… сколько… – сбившись, попытался спросить. – Сколько ей осталось?
Я боялся формулировать вопрос точно.
– Не знаю… Пять-десять дней…
– Тогда я сейчас вернусь и попрощаюсь с Хилолой.
Я уже собирался повернуть назад, но Ноила схватила меня за руку.
– Не надо. Что вы скажете? Сама сестра просила: «Пусть он не знает, что я умираю».
Я застыл на месте.
– Вы узнали о болезни совсем недавно?
– Нет… Диагноз поставили полгода назад…
– Но ваша сестра ведь всегда была такая весёлая? Неужели она не знала?
– Знала… Она знала, что её дни сочтены… Поэтому и была весёлой… Первые десять дней после диагноза она страдала, потом смирилась. Любила гулять по городу… Потом познакомилась с вами. Днём лежала дома, а вечером, получив разрешение от родителей, выходила вас встречать…
– Откуда вы всё это знаете? – удивился я. – Она вам рассказывала?
– Нет. По настоянию мамы я всегда незаметно следила за ней… Пока вы разговаривали, я была где-то рядом… Ведь сестра была очень слаба. Эта болезнь не причиняла боли, но отнимала силы… Потом она уже не могла выходить на улицу. Разговаривала с вами по телефону. Когда стало совсем плохо, мы привезли её сюда…
– И что теперь мне делать? – растерянно спросил.
– Идите по своим делам… Что вы ещё можете?.. Это уже наше дело…
Эта юная девушка будто повзрослела от удара судьбы.
– Может, я чем-то помогу…
– Идите, – твёрдо сказала Ноила. – Сейчас братья приедут. Если увидят вас, обидятся.
– Когда можно будет позвонить?
– Не знаю…
Я ушёл.
***
На следующий день я позвонил на номер Хилолы. Без ответа. Ещё через день – снова тишина. Но я не переставал набирать. Каждый день – одна попытка. И вот на шестой день в трубке прозвучал холодный механический голос:
«Абонент не существует».
«Не существует»?! Но ведь совсем недавно она была…
Я одиноко брёл по промытой дождём аллее, опустив голову, бессмысленно наблюдая, как капли стекают по носкам туфель. Я не спешу. Куда мне торопиться? Кто меня ждёт?.. Сырой воздух пробирает до костей. Листья, напитанные влагой, прилипли к асфальту. Я вспоминаю прошедшие, выстраданные дни, вспоминаю этот последний месяц. Всё, что началось ровно месяц назад и в эти дни закончилось. Закончиться должно было. Мои мысли целиком охвачены пережитым. Душа неспокойна. И всё ещё я не пришёл к однозначному выводу…
Любил ли я Хилолу? Или просто хорошо к ней относился?.. Когда мы были вместе, я не чувствовал ни того, ни другого. Так почему же теперь, когда её нет, я не могу выкинуть её из головы? Зачем она посвятила мне свой последний месяц?
Может быть, она была из тех людей, кто находит радость в том, чтобы дарить тепло другим? А может, хотела показать такому, как я, обессиленному, отравленному размышлениями о будущем, как надо жить? Или, зная, что близкие смотрят на неё с жалостью, искала собеседника, который воспримет её как равную, как обычного человека?..
Не знаю, какой она была раньше… Но в одном я уверен – свой последний месяц Хилола прожила весело…
А я? Почему, несмотря на то, что вся жизнь у меня ещё впереди, я весь погружён в тоску? Почему я, сомневаясь, терзался тысячу раз, подозревал её в невесть чём? Неужели я настолько труслив? Хотел ведь всё делать разумно! А выходит – чрезмерная рассудочность тоже глупость?..
Чтобы найти смысл жизни, нужно менять её, идти за велением сердца!
Но я ведь верю, что миром управляет разум… Почему же оказался во власти сердца? Надо ли прислушиваться к голосу души? Но зачем тогда страдать, терзаться? Что это даёт? Чем может помочь эта боль?
Разве может то, что девушка посвятила мне последний месяц своей жизни, стать поводом к тому, чтобы я пересмотрел всю свою? Я ведь считал себя разумным, зрелым человеком, убеждённым, что мир держится на логике, а не на чувствах… Разум ведёт к высотам, а сердце – к краху. Не так ли?
Тогда почему Хилола, зная, что её дни сочтены, была так счастлива, а я, имея впереди всю жизнь, живу без света, без смысла? Знаю только боль да печаль.
Разве я – тот, кому можно доверить свой последний месяц?..
Гуляя по аллее, я, наконец, пришёл к одному выводу:
Разум способен найти выход из любой ситуации – кроме одной: он не может постичь смысл жизни. Это под силу только сердцу…
Я понял: чтобы быть счастливым и прожить достойно, не нужно ждать последнего месяца своей жизни!
Я смотрю, как капли падают на мои туфли. Не тороплюсь. Зачем спешить? Не стоит спешить! Нужно уметь наслаждаться каждым мгновением этой преходящей жизни… Сам факт того, что ты жив – уже великое счастье… Ведь однажды тебя просто не станет в этом мире.
Хилола показала мне, как надо жить.