Орден порядка 38. Нить к Туросу

С того дня, как я отдал осколок своей души, мир изменился. Или, может, изменился я сам. В толпе воинов мелькали силуэты — прозрачные, как дым. Они шли рядом с живыми, не замечая друг друга. Иногда лица были знакомы: погибшие товарищи, давно ушедшие. Я пытался закрывать глаза, но тени не исчезали.

Ночью Турос явился снова. Высокий силуэт встал посреди комнаты, веяло холодом вечности.
— Ты связал себя с царством мёртвых, — сказал он. — И теперь оно всегда будет рядом. Ты — не хранитель и не слуга. Ты — мост.
— Я не просил об этом, — прошептал я.
— Но сделал выбор. Часть твоей души теперь у меня. Связь будет крепнуть.

Он говорил без злобы — как о законе природы. Это пугало сильнее всего. Я молчал и никому не рассказал. Но Лина начала замечать перемены.
— Твои глаза… иногда они пустые, — сказала она. — Будто смотришь сквозь меня.
Я отвёл взгляд: в тот миг за её плечом стоял призрак старого воина, павшего в прошлой осаде. Шон не спрашивал — только смотрел, и в этом молчании росло недоверие.

Со временем видения усилились. На тренировках рядом с воинами я видел их будущие тени — тех, кем они станут после смерти. Порой тень падала раньше, чем начинался бой. Я отгонял это — но оно было частью меня.

Иной голос пришёл следом — не Туроса.
— Ты думаешь, это дар? — засмеялся Мефис. — Это цепь. Она тянет тебя вниз, делает чужим среди живых. Но я могу научить тебя пользоваться этим. Видеть не только смерть, но и предательство. Неужели откажешься?

День начался обычно: латали проломы, новобранцы сражались деревянными мечами. И тогда я увидел за спиной одного — бледную тень с перерезанным горлом. Его же тень. Его же смерть.

Вечером, в дозоре, тень шла рядом. Я знал: это будет сегодня. У подножия скал мы наткнулись на стайку тварей. Достаточно, чтобы рассыпать строй.
— Назад! — крикнул я тому воину. — С линии!
— Но почему?.. — обернулся он — и когти разорвали ему шею. Кровь брызнула, тень слилась с телом.

— Ты знал, — сказал Шон. — Ты видел заранее, да?
Я не ответил. Люди тоже молчали, но в их взглядах был не вопрос — страх.

Ночью пришла Лина. Голос слабый, но твёрдый:
— Что с тобой?
— Я вижу их, — сказал я правду. — Мёртвых. Иногда тех, кто уже ушёл. Иногда — тех, кто уйдёт.
Она вздрогнула, но не отвернулась.
— Тогда скажи… я тоже в твоих видениях?
Я промолчал.

— Вот он, твой «дар», — прошипел Мефис внутри. — Строй армию, зная, кто падёт. Вычёркивай слабых заранее. Разве это не удобнее?

Я отвернулся — а слова остались.

Я почти привык к теням. И всё же однажды увидел то, чего не ждал: за плечом Лины вспыхнула тень — не бледная, а горящая, как раскалённое зеркало. Я искал её ночью в коридоре.
— У тебя есть тень, — сказал тихо.
— Знаю, — она подняла взгляд. — Иногда что-то во мне пылает. Не моё — твоё. Когда ты рядом, сильнее. Когда злишься — жжёт меня.
— Это проклятие, — отшатнулся я. — Из-за той ночи.
Она взяла мою руку:
— Это связь. Ты дал мне часть себя. Я не брошу тебя, даже если придётся гореть.

Шон вошёл и остановился, сузив глаза.
— Я знал. Ты заразил её своим пламенем. Теперь она тоже под угрозой.
— Это мой выбор, — ответила Лина. — Я сама.
— Выбор, который убьёт тебя! — сорвался он.

Пламя во мне вздрогнуло на его крик. Ещё слово — и я бы не сдержался. Ночью вернулся шёпот Мефиса:
— Она связана с тобой цепью. Упадёшь ты — сгорит она. Разве это любовь? Я могу научить, как не дать ей сгореть. Хочешь?

Я не отвечал. Внутри горело.

Чем дальше, тем меньше я чувствовал себя человеком. Пустота росла, а вместе с ней — чужое, голодное пламя. Лина удерживала на краю. Порой я ловил её дыхание в такт своему, удары сердца — будто рядом, в моей груди. Я злился — дрожали её руки. Она улыбалась — и на миг теплее становилось во мне. Мы были связаны глубже, чем я готов был признать.

— Я чувствую твоё присутствие, — сказала она ночью. — Не только пламя. Боль. Ярость. Всё. Когда тебе тяжело — я задыхаюсь. Когда ты хочешь кричать — я едва не кричу.
— Это не связь, — выдохнул я. — Это кандалы. Я втянул тебя в то, чего сам не понимаю.
— Нет, — покачала головой. — Это мы. Я не боюсь быть связанной с тобой.

Но на тренировках её молнии всё чаще вспыхивали вместе с огнём — моим огнём. Она прятала, но я видел. Видел и Шон.
— Ты делаешь её такой же, как ты, — сказал он, глядя прямо. — Думаешь, это любовь? Это зараза.
— Я сама его выбрала, — шагнула Лина. — Даже если это убьёт меня.
Шон отвернулся молча, и в этом молчании звенела ненависть.

Ночью я проснулся от пустоты — сердце будто провалилось на удар. В ту же секунду сбилось дыхание Лины. Я коснулся её руки — и на коже вспыхнул язык пламени. Она тихо вскрикнула, не просыпаясь.

Я застыл: одна моя ошибка — и она сгорит вместе со мной.

— Видишь? — вернулся шёпот. — Она не твоя возлюбленная. Она — твоя жертва. Но я научу тебя… как не дать ей сгореть.
Я закрыл глаза. И понял: любовь может быть страшнее любой войны.