Отчет пациента - жизнь прекрасна, Роберто

     Безграничная благость снизошла на меня, стоило мне переключиться на режим жесточайшего самоограничения, изъяв во имя психицкого здоровья все раздражающие факторы, виртуально, разумеется, включающие в себя никчемушный калейдоскоп бессмысленных слов, преподносимых как новости, общественных дискуссий и разговоров в пользу бедных, даже явно несправедливая и никому не нужная война отошла на задний план, какого чорта, сказал я себе, не закавычивая, я не в силах помочь миру, не способен вообще ни х...я изменить, так какого хера тереть себе нервы, пока ублюдки в тиви регочут, а в сети негодуют ? Чума на оба ваши дома, выкрикнул я, целиком и полностью удовлетворившись сайтами с просто хорошим кино, электронной библиотекой и парой - тройкой порнушечьих ресурсов, обеспечивающих хотя бы приемлемое качество видео. Идите на х...й, повторил я эксклюзивно для всех неравнодушных и социально - активных, я никому не должен и не обязан, можете навязывать друг другу сериальчики и палитицкие парадигмы вусмерть надоевшей мировой ситуации, не меняющейся вообще - то с отхода последнего ледника, Храм Сиона правит миром, буржуи жиреют, а мудаки лопочут и беснуются, имея свою личную, как эрекция или холокост, копеечку, отпущаемую теми же буржуями. На хрен такую благотворительность, ведь если конкретно отрешиться от суеты, то моя нынешняя жизнь оказывается очень даже неплохой, все мои психозы на власть сурово утыкаются в получаемые халявно бабки, лекарства, хотя любой понимает, что тута могло бы вполне и очень даже легко всего этого не быть. А отключения время от времени инета указали мне на необходимость делать архивные запасы кино и книжек, короче, не хер на зеркало пенять такому криворожему, как я, а также надо всегда называть вещи своими именами.
    - Я всегда говорю правду, - орал взбешенный вторжением морских пехотинцев США в Лаос Тони Монтана, даже и не знающий места расположения этого самого Лаоса на планете, узнавший о вторжении и многочисленных жертвах из сумбурного телерепортажа, включенного ему коварным профессором журналистики, обдолбавшимся мескалином и эфиром, не говоря о поставляемом именно Тони Монтаной чистейшем боливийском, - даже когда вру.
    - Шикарный актер, - заметил курсивом под сурдинку проходящий просто мимо режиссер Мартин Скорсезе, поспешая к своему неразменному приятелю еврейскому продюсеру Харви Вайнштоку, с какими - то неустановленными целями уединившегося в своем кабинете с зеленоглазой Мишель Пфайффер, - ничем не хуже, скажем, Жонни Деппа.
    - Так и скажи, - отчаянно заорала из - под стола продюсера Мишель, давясь обрезанным членом неисправимого жизнелюба Харви, - хрена ты себе бормочешь - то.
    Скорсезе, развернувшись на пороге, ринулся в казахский зоопарк, где на бетонной тумбе стоял твердо, как свая, неистовый Спартак Баширов в своем неизменном чорном пальте.
    - Слазь, - бросил Скорсезе, стягивая оратора за полу пальто, - мое тута место.
    Он залез на тумбу и огляделся. Архимед бегал в беличьем колесе, Цой забивал косяк, а Мамонов довольно лыбился, найдя в гримерке целый ящик советского портвейна.
    - Люди ! - закричал Скорсезе. - Никого не слушайте, меня тоже не слушайте.
    Спрыгнув в тумбы, он вернулся в Холливуд. Там делали бизнес. А мы, зрители, пусть даже и из занесенной снегом России, тихо и достойно радовались неисчерпаемым бриллиантам нашей цивилизации, небрежно разбросанным пиратами по киносайтам и электронным библиотекам.