Огонь и железо 37

*** 1941 ***
(мистический роман)

  37. Я «В ПЕРВЫЙ РАЗ»
 
Они ворвались в мастерскую под вечер, когда я уже собрался выходить. Четверо в военной форме, в фуражках с красными околышами, синим верхом. НКВД. Сбили меня с ног, заломили руки за спину, надели наручники. Взяли под локотки, и повели меня, согбенного, на улицу. Там посадили на заднее сиденье черной «Эмки» и зажали меня с двух сторон. Двое других разместились спереди - один за рулем, другой развернулся вполоборота ко мне, чтобы присматривать. Руки за спиной мешали сидеть нормально. Тронулись с визгом покрышек. Я молчал, наклонив голову, выплевывал кровь, сочившуюся из разбитой губы.

- Ты мне машину не погань, - сказал водитель. – Степан, вразуми его.
- Еще раз плюнешь, разобью башку,-  сказал тот, что сидел справа, и ударил меня рукояткой пистолета по голове. Не сильно, но больно.
Я хотел задать сакраментальный вопрос всех неожиданно задержанных – «за что?», но счел за разумное помолчать. Скоро и так объяснят.  Я поджал губы. Кровь была соленой,  глотать её было неприятно, хотя и своя кровушка.

Вскоре мы подкатили к трехэтажному каменному зданию. По-видимому, районное отделение НКВД. Меня выволокли из машины. Обращались со мной нарочито грубо, показывая тем самым, какой я есть матерый вражина и не заслуживаю гуманного обращения. Впрочем, вряд ли они знают слово «гуманность». Пролетарская жестокость.
Коридорами меня провели в какой-то кабинет, бросили на стул.
- Свободны, - сказал человек, тем, кто меня притащил. Они вышли.

Хозяин кабинета встал из-за стола. Наверняка следователь по особо важным делам. Хотя неважных дел в этой конторе не бывает. Хромовые сапоги, галифе были мне видны, я сидел, склонив голову перед законом. Энкэвэдэшник взял меня за волосы, запрокинул мою голову так, что хрустнули шейные позвонки. Я взглянул ему в глаза. Голубые льдинки его глаз смотрели холодно и с презрением. Следователь был высокого роста, широкоплечий. В коротко подстриженных волосах не было и намека на седину, но на лице уже проступали следы пережитого.
- Мельников?
- Да, - ответил я и закашлялся, потому что неудачно сглотнул, и  кровь попала в дыхалку.
- Сволочь! – гаркнул он. – Ты хотел убить товарища Сталина!
- Никогда даже не помышлял… - ответил я, справившись с кашлем.
- Конечно, ты своей шкурой рисковать не хотел. Послал исполнителя… Женщину!
- Не понимаю, про кого вы говорите… Пожалуйста, снимите наручники, мне плечо вывихнули, очень болит…

Следователь отпустил мои волосы. Подошел к столу, нажал кнопку под столешницей.
Вошел один из тех, что меня арестовывал, Степан.
- Сними с него наручники, - приказал следователь.
Степан без возражений исполнил приказ и так же молча вышел. Освободившись от наручников, я осторожно повел левой рукой. Плечо резанула боль, но быстро стала отходить. Видимо, вывих был несильным. Я выпрямился и взглянул на следователя. Он уже сидел за столом и тоже смотрел на меня. В правой руке он держал, как держат копьё, деревянную ручку с пером на конце. И это мне не нравилось. А ну как ему придет в голову метнуть эту ручку с острым стальным пером, как дротик прямо мне в лицо…

Однако, он воткнул ручку в чернильницу, потом открыл мои документы, которые из меня вытряхнули. Стал их читать. И прочитанное ему явно не нравилось. Ибо в моей наградной книжке описывалось, как я получил медаль «За отвагу», в солдатской книжке отмечалось ранение. Как же так, наверное, думал следователь, то ли он герой, то ли хитрый враг с поддельными документами. Хотя вроде документы подлинные. И явно наши – скрепки железные,  вон как проржавели. У немцев стальные, не ржавеют.

Следователь убрал мои документы в ящик стола и воззрился на меня изучающим взглядом. Наконец, спросил: - Какие отношения у вас с гражданкой Екатериной Юрьевной Гурьяновой, по мужу Карпович, расстрелянного Советской властью как предателя и немецкого шпиона?
- Даже не знаю, как вам ответить, - сказал я. – Назовем их дружескими. Я пожалел её с детьми, поселил в своей комнате. Они ютились в коридоре…
- Вы хотите сказать, что Советская власть плохо заботится о трудящихся?
- Нет, я так не хочу сказать. О трудящихся Советская власть заботится… а вот о тех, кого лишили гражданских прав…
- Врагов народа?! – следователь грохнул ладонью по зеленому сукну стола. Ручка выпрыгнула из чернильницы, упала на обложку моей книжки красноармейца, запачкав ее чернилами. - К врагам народа у нас одна забота - не промахнуться пулей.
- Да, это главное, - сказал я серьёзно.

- Ваша квартирантка хотела убить товарища Сталина при его выезде из ворот Спасской башни. Для этого она изучала расписание поездок Верховного, слишком часто и слишком долго околачивалась на Красной площади, потому и привлекла внимание постового милиционера. Тот сообщил, куда следует. Мы взяли вашу сожительницу под наблюдение. А потом арестовали. Закончив тираду, следователь открыл пачку «Казбека», достал папиросу, дунул в бумажный мундштук, смял его гармошкой, прикурил. Сладко затянувшись, откинулся на спинку стула, выпустил дым в мою сторону. Мне зверски захотелось курить.
- Арестовали, - продолжил следователь, - и оказались правы. В сумочке у мадам Карпович оказался пистолет. Причем, немецкий, «Вальтер»…
- Без патронов, - вставил я.

Оп! – подпрыгнул на стуле следак. – Вот вы и попались, гражданин Мельников! Откуда вы знаете, что он был без патронов? Значит, это ваш пистолет?
- Ну, ваша взяла, я догадался. Где же Катерина Юрьевна могла достать «Вальтер» кроме как из моей сумки, которую я хранил дома. А разрядил оружие я после того, как ее пацан стал им играть… Но этот факт говорит в мою пользу. Зачем же я пошлю человека совершить теракт, снарядив его пистолетом без патронов? Это какой-то нонсенс, согласитесь.
Следователь смутился, но только на мгновение. Потушив в пепельнице папиросу, продолжил допрос:
- У вас в документе написано, что вы окончили 2 класса начальной школы. Так откуда вы знаете такое слово как «нонсенс»?

- У нас в школе учитель был по прозвищу Нонсенс. Это было его любимое слово.
- Учитель, говорите… У вас, Мельников, десятилетка на лбу написана. И, несмотря на ваш молодой возраст, вы слишком… как бы это выразиться… слишком… не то, чтобы умный, но очень опытный человек. Не по годам опытный. В манере вести себя, говорить… Такое впечатление, что вы играете роль умудренного жизнью человека.
- На войне, знаете ли, взрослеют быстро, - ответил я. – Там быстро познаешь врагов и друзей… Поделились бы табачком, гражданин следователь.
- Вот это ваше «знаете ли», эта привычка образованного человека, ваш, я бы сказал,  внутренний аристократизм, выдает вас…

- В чем вы, собственно, меня подозреваете, что я – пожилой аристократ – выдаю себя за молодого деревенщину, но у меня это плохо получается?
- Не могу точно ответить. Я многих задержанных повидал, уж поверьте, имею чутьё. И вот это чутьё шепчет мне, что вы хорошо подготовленный агент германской разведки. Не обязательно немец. Скорее всего, из семьи русских эмигрантов.
- А что ж это я, хорошо подготовленный агент и так тупо прокололся: подставил своего человека и заодно себя. Нестыковочка у вас, гражданин следователь.
- Не знаю, - сказал следователь, доставая папиросу из пачки. - Может быть, это какая-то игра, смысла которой мы пока не понимаем.

Он подошел ко мне, сунул папиросу мне в рот, поднес зажженную спичку.
Я прикурил, глубоко затянулся сладковатым дымом. – Благодарю.
Следователь вернулся за стол, поиграл коробком спичек.
- Прямо не знаю, что с вами делать? То ли отдать вас нашим костоломам… или оставить при себе, убедив начальство, что, используя вас, мы затеем игру с немцами. Вы ведь из Абвера?.. Ну, как, передадим привет Канарису?
- Дайте подумать, - сказал я. Мне и в самом деле было о чем подумать и прикинуть варианты. – Но прежде чем дать вам какой-то ответ, я хотел бы убедиться, что Катерина Юрьевна жива… Что вы не отдали её вашим костоломам, по вашему выражению.
- Это можно, - ответил следователь с энтузиазмом и нажал кнопку под столешницей.

Вошел все тот же Степан и застыл в ожидании приказа.
- Доставьте сюда арестованную Карпович. – приказал следователь. - Мы проведем очную ставку.
- Слушаюсь! – ответил костолом, сделал налево кругом и вышел из кабинета.
- Ну, что ж, подождем, - сказал следователь. – Не желаете ли воды?
Он взялся за горлышко графина с водой.
Я вспомнил Королёва и отрицательно повертел головой, хотя прополоскать рот от крови не помешало бы.
   
 
  ------------------------------------
  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
  ------------------------------------