Орден порядка 41. Горечь победы

Весть пришла тихо, как шёпот ветра, а ударила громче барабана. Патруль с севера рассказывал о тварищах Мефиса — и о человеке среди них.
— Он командовал ими, как хозяин псами, — израненный дозорный вцепился в рукав Себастьяна. — Глаза пустые… но это был Кайл.
Тишина в зале потяжелела.
— Он жив, — выдохнул Себастьян. — Жив — значит, его можно вернуть.
— Нет, — отрезал Шон, холодом обдавая слова. — Это оболочка. Марионетка Мефиса. Нить надо сжечь, иначе она задушит всех.
Лина молча коснулась плеча Себастьяна: не иди туда один.
На рассвете они вышли — трое и десяток лучших. Северный лес будто высосали изнутри: кора сера, листья мертвы, воздух стоит. Шорох — и из мрака, выверенно, как на нитях, шагнули искажённые существа. За их спинами появился он: бледный, с белёсой пеленой вместо взгляда, кожа в тонких чёрных трещинах.
— Кайл! Это я! Очнись! — шагнул вперёд Себастьян.
Ответом был взмах руки. Твари рванули. Пламя у Себастьяна, лёд у Шона, молнии Лины — бой впился в лес, как нож. А Кайл стоял, как генерал, которому не нужно марать руки. Когда Себастьян прорвался и они встретились взглядом, случился сбой: твари вокруг сбились с ритма, а в пустых глазах мелькнула искра.
— Себастьян… — шёпот был живой.
И тут чужой голос, густой и вязкий, прорезал грудь Кайла:
— Он больше не твой друг. Он — мой инструмент.
— Не слушай! — крикнул Шон.
Но надежда уже билась в груди у Себастьяна, как пойманная птица.
Кулагор дышал тревогой. Солдаты шептались в коридорах: если враг может поставить человека во главе чудищ — кто из нас в безопасности? В зале совета горел огонь, и на его мерцающем свете лицо Себастьяна казалось упрямее.
— Это был Кайл, — сказал он, — и на миг он остановился, услышав моё имя.
— Хватит, — Шон шагнул ближе. — Это не он. Это кукла, через которую говорит Мефис.
— Я не могу признать, что он мёртв, — в голосе Себастьяна звякнул металл.
Лина встала, и её слова ударили, как гром:
— Мы тоже знали его. Но цепляясь за прошлое, ты потеряешь нас сейчас.
Тишина села на плечи всем сразу. В голове у Себастьяна шевельнулся знакомый шёпот: «Они откажутся от него. Скоро — и от тебя. А я рядом всегда».
Ночью у костра Шон сказал ровно:
— Каждый раз возвращаемся с меньшей верой и большим числом тел.
Лина смотрела в тьму:
— Кайл придёт за Орденом уже не тайно. Он поведёт войско.
Внутренний голос усмехнулся: «Не война — чистка. И возглавит её не тот, кто верит, а тот, кто сильнее». Себастьян поднялся:
— На рассвете — совет. Решим, как держать удар. И как удержать меня.
На совете весть пришла сама: князь Аллар идёт с юга — без приглашения. И почти следом — гонец, едва живой: с юга же движутся чёрные знамёна, их ведёт Кайл. К вечеру над холмами вспыхнули ещё цвета: чёрный ворон на серебряном щите — Эдмир с северной ратью.
Аллар — прямой, тяжёлый взгляд рыцаря; Эдмир — широк, насмешлив, но с припрятанным клинком в словах.
— Мы встанем плечом к плечу, — сказал Себастьян, — иначе не выживет никто.
— Встанем, — прищурился Эдмир, — если после боя признаешь: крепость не только твоя.
— После боя и решим, — отрезал Аллар.
Рога ударили прежде, чем договорились о тонкостях.
Мост к Кулагору дрожал. Чёрные полки Кайла, сшитые из людей и оккультной мерзости, катились узким горлом ущелья. Аллар выставил щиты и копья, ломая первую волну; за ним копейщики Эдмира пронзали тех, кто прорывался к строю. Шон опустил ладони на камень — лёд побежал по плитам, враги скользили и летели в пропасть. Лина с бастиона рвала небо молниями, сбивая тёмных магов десятками.
Толпа расступилась. На середину моста вышел Кайл. Жезл — в рунах Мефиса, тьма клубится вокруг.
— Когда-то мы были друзьями, — его голос перекрыл битву. — А теперь ты против меня. Разве не ты бросил? Не ты позволил тьме меня забрать?
— Ты сам пошёл к Мефису, — ответил Себастьян и шагнул навстречу. Пламя вспыхнуло в ладонях, а из камня поднялся холод Хранителя. Жар и стужа сплелись тугим узлом.
— Я выбрал силу, — усмехнулся Кайл. — А ты — цепи. Они предадут тебя, как предали меня.
— Не слушай! — крикнула Лина.
— Держи его! — Шон взметнул ледяную волну, сметая ряд врагов.
Они ударили одновременно. Чёрная магия и двойная сила Себастьяна столкнулись, мост взревел, камень треснул, воздух лопнул светом и тьмой. Взрыв вышиб из строя десятки, многие сорвались в бездну. Рыцари Аллара пошли вперёд, копья Эдмира подхватили, враг впервые дрогнул. Лина добила грозой, Шон упёр ледяной заслон — оборона устояла.
На середине моста остались двое. Жезл Кайла переломился, он опустился на колени, и в лице на миг промелькнул прежний — живой.
— Добей… или отпусти… решай.
«Оставь — и он останется моим навсегда», — прошипел Мефис в голове. Лина кричала где-то за спиной, Шон тянул руку, но слышно было только дыхание пустоты.
— Прости, — сказал Себастьян. — Ты сам сделал выбор.
Оранжевое пламя сомкнулось с холодом мёртвых. Вспышка — и прах унесло ветром над пропастью.
Тишина накрыла мост. Чёрные знамёна качнулись и поползли назад; остатки врагов, теряя строй, отступили. На стенах взревели — но Себастьян стоял неподвижно, руки дрожали, в глазах плясали огонь и лёд. Он знал: пал не просто враг. Пал тот, кого он когда-то называл другом.
Лина подбежала, удержала, не давая рухнуть.
— Он ушёл. Ты сделал, что должен.
Шон смотрел хмуро:
— Но его тень в тебе осталась. Сумеешь ли удержать себя?
У ворот собрались союзники. Аллар снял шлем; в мрачных глазах полыхнуло уважение.
— Ты сделал то, на что немногие решились бы, — тихо сказал он. — Убить друга ради людей — тяжкий выбор. Но ты выбрал.
Эдмир опёрся на копьё, усмешка была жёсткой:
— Видел, чем ты бил. Огонь и мёртвые. Такая сила не любит хозяев. Ты ещё себе хозяин, Роуз?
Лина сжала руку Себастьяна:
— Хозяин. Поэтому мы живы.
— Пока, — фыркнул Эдмир. — Если дрогнешь — я первый обнажу меч против тебя.
— Хватит, — поднял ладонь Аллар. — Сегодня мы вместе выстояли. Завтра будет новый день. — Он глянул прямо. — Ты сильнее, чем думал я. И опаснее. Реши сам, что в тебе победит: человек или чудовище.
Себастьян поднял взгляд. Внутри всё ещё гудели жар и холод, но рядом стояли Лина и Шон, и это удерживало его на краю.
— Сегодня я выбрал. И буду выбирать снова.
Гул костров, стоны раненых, ветер, уносящий пепел с кромки бастиона. Кайла больше не было. А тени — и память о цене огня — остались.