Завещание 22

 Его послушания врачебному мнению доктора Уотсона хватило ещё на пару часов, после чего он решительно покинул комнату и первым делом послал к кружевнице справиться, не появлялся ли дома Данхилл.
-  Я не хочу её излишне встревожить, -  объяснил он.-  Но узнать об этом надо. Да и про Кадуро Бардо неплохо бы узнать что-то ещё.
-  Хотите, я снова нанесу ей визит? - вызвался Уотсон.
-  Нет. Лучше я это сделаю сам. А вам же ведь, наверное, хочется провести время с Даном, пока он здесь.
Доктор  ответил не сразу. Неуверенно шевельнул плечом  и так же неуверенно заговорил:
-  Не поймите превратно,Холмс. Мне дорог этот молодой человек, и  мне приятно от того, что он здесь. Но пребывать с ним именно в близости, наедине... я не привык.  Рядом с ним меня всегда терзает чувство вины за всё то, что я мог, но не додал ему. А визиты его так редки и непродолжительны, что мы просто не успеваем привыкнуть друг к другу.
Холмс кивнул.
Некоторая натянутость в отношениях между доктором и Даном чувствовалась даже на расстоянии,  и ещё большая неловкость между Даном  и Роной, которая формально приходилось молодому человеку мачехой, но фактически на эту роль никак не подходила .
- Объяснение с Мэртоном помешало мне завершить прогулку по окрестностям, -  сказал Холмс. - А в конце этой прогулки можно бы было навестить и миссис Кадуро Бардо. Вы не составите мне компанию?
Было видно, что Уотсон колеблется:  и желание, и привычка толкали его на то, чтобы принять предложение Холмса, но тревога за свою семью не позволяла покинуть усадьбу надолго.
- Ах , - с лёгкой досадой насмешливо проговорил наблюдающий эти терзания Холмс. -Да вы сделались заправский наседкой, Уотсон.
-  Неужели при таких обстоятельствах вас это удивляет?
-  Не удивляет, но расстраивает. Вы мне нужны. Я уже давно не практиковал, и ваше присутствие позволит воскресить навыки. Оставьте девочек на Рону.  Уверяю вас, она справится.К тому же, сейчас они будут в обществе детей.  А дети, я уверен,  не имеют ко всему этому, - он махнул рукой в сторону оврага, - никакого отношения.
-  Кроме Данхилла.
- Данхилла там сейчас нет, - резковато  возразил Холмс. -  И Лабора, которого я бы тоже не стал сбрасывать со счетов.
-  Лабора  с утра тоже  никто не видел. Кроме, разве что, его отца.
- Я знаю. Мне при вас был сделан подробный доклад, если помните.Обо всём остальном мы можем только догадываться, - ответил Холмс и потянулся за своей жилеткой.- Так вы со мной?
Уотсон вздохнул:
- Ну, конечно, я с вами, Холмс.
-Тогда наш путь на конюшню. Восемь ног лучше, чем четыре. Да и погода располагает.
Осень стояла погожая и тёплая, и жители ближних окрестностей Лондона по домам в такую погоду не сидели. Так что и два пожилых джентльмена, желающих прогуляться верхом, удивления ни у кого вызвать не могли. Уотсон уступил Холмсу Лефевра , а сам воспользовался одной из гостевых лошадей, принадлежавших Валентайну Рауху. С разрешения, разумеется, которое Раух, впрочем, дал ещё накануне.
-  Что за фантазия непременно поехать верхом ! -  ворчал доктор Уотсон, с помощью Микки подтягивая сбрую.
-  Так скорее, -  отозвался Холмс.- Концы не близкие, а я хочу успеть объехать несколько мест. И не говорите, что непривычны к седлу -  я по копытам этого красавца вижу, как часто вы им пользуетесь. Что, Микки, мистер Андерс ещё не вернулся?  - обратился он к конюху. - Нет?  Если повезёт, он дождётся ответа прямо на телеграфе. Ну, поехали, Уотсон,  поехали!
Они порысили неторопливой трусцой по направлению к железной дороге, и Холмс, ей-Богу, выглядел просто праздно прогуливающимся верхом скучающим джентльменом, тогда как его спутник нервничал и ёрзал в седле.
Уотсон не спрашивал, кому и о чём были телеграммы - за долгие годы он усвоил, что Холмс говорит о деле ровно столько и тогда, сколько и когда считают нужным, хоть его расспрашивай, хоть нет. Сейчас, выехав за ворота, он решительно направился к станции, к тому туннелю, где Данхилл, по словам Сони, наткнулся на какого-то человека.
-  Живое существо всегда оставляет следы,-  сказал Холмс, - которые могут рассказать о нём. Думаю, для вас тоже уже не тайна, что кто-то скрытно живёт здесь, поблизости, а скрытно потому, что явно жить здесь никак не должен.
- Кадуро Бардо?
-  Ну нет. Вот ещё! Бардо совершенно легально обитает в таборе, о нём знают, его видят.
-  Вы, кажется, совершенно уверены в том, что Кадуро Бардо -  тот самый цыган с короткими волосами и незаконный отец  Данхилла?
-  Я? Да ведь это по сути вы мне сообщили .
- И он один из тех, кто был в овраге? -  не слушая возражений,  продолжил Уотсон.
- Да. Думаю,да.
-  И он умеет управляться с удавкой?
-  Думаю, да, -  повторил Холмс.
-  Значит, это он пытался задушить вас в спальне, и он же задушил девочку Сэвиш?
Холмс энергично отрицательно помотал головой:
-  А вот этого я не говорил. Видите ли, Уотсон, владение удавкой -  не такая редкость в преступном мире, а среди преступных цыган -  и вовсе модно. Да и не преступных тоже, если таковые среди цыган вообще бывают.Я вас удивлю, но покойный профессор Орбелли тоже умел с ней обращаться.
-  Что?! Орбелли душил кого-то удавкой?!
Холмс беззвучно рассмеялся:
-  Ваше возмущение так забавно, дорогой Уотсон. Вы - заонопослушный  обыватель - не обижайтесь, Бога ради, на это слово - и вам и невдомёк, какие демонические силы могут править людьми и их поступками вне вашего упорядоченного мира.
- Да что вы такое говорите! Неужели профессору Орбели случалось убивать людей ?
- А вам? - вместо ответа остро спросил Холмс, для такого случая даже чуть развернув Лефевра - Вам разве не случалось, дорогой Уотсон?
-  На войне...
- А на "Кольце Сатурна"? Все ли там выжили?
- Это - другое дело, это была схватка!
- Схватка..., -  повторил Холмс задумчиво, выравнивая коня.-  Схватка...Ёмкое слово, Уотсон... Сказал его - и получил индульгенцию - так?
- Вы как будто обвиняете меня в чём-то ,Холмс!
- Разве что в излишней наивности, мой дорогой, но это, скорее. Ваше достоинство, нежели... Так. Вот он, этот тоннель, о котором мне говорили внучки.. Спешимся.
Уотсон послушно вслед за ним покинул седло.
- Хорошо, что дождя не было, - говорил Холмс, как будто бы сам себе. -  Здесь убитая почва, но вон там, дальше к воде, она должна хранить следы не хуже, чем в овраге... - как-то рассеянно, словно ум его не знал что делает рука, Холмс вытащил из кармана увеличительное стекло и двинулся к тёмному входу..
В тоннеле темно, -  заметил Уотсон. - Что вы там разглядите?
- А я пока и не разглядываю, - отозвался Холмс, чуть с досадой, как человек, которому помешали делать важное дело.  - Я разнюхиваю.
Очевидно, изумление . написавшееся на лице его спутника, не ускользнуло от него - он улыбнулся, и досада исчезла.
- Человек в процессе своей жизнедеятельности потребляет и выделяет в окружающую среду самые разные вещества, - принялся он объяснять тоном лектора. -  Запах пота, притом присущий каждому особенный,  запах кожного сала, запах еды, выпивки ,пороха, парфюмерии, сапожного крема, собственной квартиры... Определённый букет присущ человеку, как внешность, как отпечатки пальцев, индивидуален и неповторим, А обоняние у меня тонкое, Уотсон.

Глава восемнадцатая
Запах смерти

"А и в самом деле это так, -  подумал про себя Уотсон.-  Холмс нередко говорил, что от меня пахнет деятельным представителем медицинского сообщества, узнавая сразу, без вопросов, что я пришёл к нему из госпиталя или после визитов. А от него самого какой запах? Мне ведь он очень знаком, и я его с удовольствием снова узнаю при каждой встрече. Конечно, этот запах не сильный, но явственный: смесь крепких кислот, табака, чернил и почему-то немного полыни... А в последние годы ещё и мёда, и дыма из дымаря - он много возится на пчельнике. И это запах впитался в его кожу, волосы, и не смывается до конца ни в какой ванной.
- Ну, и как успехи вашей обонятельной разведки? - спросил он.
- Человек - вероятно, тот, о котором говорила Сони,  - сказал Холмс, - либо жил здесь, либо бывал очень часто -  здесь всё пропитано его запахом. И запах насыщенный, густой. Так бывает, если человек вынужден пренебрегать гигиеной. Но здесь не только это. Мне не нравится букет примесей. Пахнет смертью...
- Смертью?! Тлением?
- Нет. Кровью и тем, что человек выделяет вскоре после того, как перестаёт дышать. Посветите мне, - и он протянул Уотсону диковинную маленькую вещицу с пружиной и стеклом.
-  Что это?
-  Динамический фонарь. Нажимайте ручку  - вот так -  и лампочка вспыхнет.
Заинтересованно хмыкнув, так как его любопытство к техническим новинкам прорезалось даже сквозь тревогу, Уотсон принял диковинную вещицу из рук Холмса и принялся сжимать, как он показал - так, как если бы это был гуттаперчевый кистевой эспандер. Лампочка загорелась неровными тусклыми вспышками, и она казалась недостаточно яркой, чтобы высветить  все мрачные внутренности тоннеля.
Но кое-что увидеть им удалось. По дну тоннеля бежал ручей - тот самый, который выливался наружу и  возле которого Данхилла толкнули в спину, если вспомнить рассказ Сони. У самого вхола в каменном жолобе стояла какая-то мутная жидкость, казавшаяся в свете лампочки багровой, оплетёная бутылка и пустое ведро,  дальше  в глубину виднелся брошенный мешок, и ещё дальше, у задней обрушившейся стенки, чьё обрушение превратило тоннель в пещеру, угадывался рядом с кучей камней и кусков породы  ворох какой-то одежды.
- Напоминает ваше жилище в Дартмуре, когда вы расследовали дело баскервильского пса, - снова хмыкнул Уотсон. -  и вы совершенно правы: здесь кто-то обитает, или , по крайней мере, обитал. А вот запаха смерти я.... наверное, мой нос не настолько чуток.
- Смотрите, - сказал Холмс . - В дальнем конце порода осыпалась, закрыв проход.. Удобно для убежища, но не очень удобно, если его приходится спешно покидать. - он шагнул вперёд, вглядываясь в темноту, и вдруг вскрикнул:
- Уотсон! Свет сюда!
То, что  в темноте казалось бесформенной кучей чего-то, вроде ношенных тряпок, оказалось чем-то куда более жутким. Едва туда упал неверный дрожащий блик динамического  фонаря, в его свете сделалось отчётливо видна неподвижная, бледная, скрюченная, как птичья лапа, рука мальчика-подростка.
- От неожиданности Уотсон чуть не выронил фонарь, но всё-таки не выронил, а, напротив, шагнул со светом ближе.
- Вот вам и запах смерти, - мрачно сказал Холмс.

Мальчик несомненно был мёртв. Это бросалось в глаза. В неодушевлённом предмете отсутствует некая составляющая, которая отличает любое живое существо, находящееся даже в глубокой спячке, даже в коме. В скрюченных пальцах кисти  жизни не было.
-  Данхилл..., - помертвевшими губами абсолютно убеждённо произнёс доктор Уотсон, хотя лица мальчика не видел.
- Это не Данхилл, - сказал Холмс. -  Посветите же на его лицо, наконец!
Дрожащий луч метнулся и выхватил, из темноты узкое серое лицо  с подчёркнуто острыми скулами и  открытыми глазами. У обрушившейся задней стены тоннеля лежал мёртвый Дож Лабор.