Дом над морем. Глава 8

— Майя!
Войдя в мастерскую, Ольга Михайловна Зарубина окликнула девушку, в задумчивости застывшую над холстом с растекшейся по нему радужными пятнами акварелью. Та вздрогнула и обернулась.
— Чего подскочила? Я это, — Зарубина подошла ближе и тоже принялась разглядывать художественный хаос на белом полотне.
Майя смущенно улыбнулась и отвернула мольберт:
— Сама не знаю, что это будет. Пока просто настроение, эмоции. Выплеснуть выплеснула, а какую форму придать, еще не вижу.
— Ах вот оно что, настроение, эмоции… — Зарубина изобразила полнейшее понимание и, оттопырив нижнюю губу, закивала с таким видом, с каким обычно готовилась дать леща провинившимся воспитанникам. Майя эту ее манеру прекрасно помнила и смутилась, не понимая, чем заслужила готовящийся нагоняй.
А Ольга Михайловна, обойдя мастерскую вдоль стен, безошибочно угадала среди картин, повернутых задниками к центру помещения, ту самую, взяла ее и развернула лицевой стороной к Майе. С портрета мрачно взирал на зрителя Максим Дорн, Зарубина тоже не улыбалась.
— Это Дорн Максим Евгеньевич, — отчеканила директриса, словно обвинительный приговор зачитала.
Майя кивнула и тихо сказала в ответ:
— Я знаю.
Зарубина наклонила голову и взглянула на бывшую воспитанницу поверх очков. “А покраснела-то! Ох, девки, ох, дуры!”
— С натуры рисовала? Не припомню, чтобы знакомила вас.
— Мы с ним случайно встретились несколько дней назад. Я в горах солнце ловила, а он там гулял, — принялась объяснять Майя, не понимая, откуда у нее это желание оправдаться.
В конце концов, что плохого она сделала? Даже в их вчерашнем свидании не было ничего предосудительного, учитывая, что оба свободны. Но почему-то под суровым взглядом Ольги Михайловны девушка чувствовала себя так, словно в чем-то виновата или фатально ошиблась…
— И что? — продолжала допрос Зарубина.
— Максим предложил позавтракать. А вчера пригласил на ужин. Ольга Михайловна, я просто хотела его поблагодарить за помощь, которую он оказал интернату и лично мне…
— А он чего от тебя хотел? — резко перебила ее женщина.
По тому, как Майя опустила голову, пряча глупую улыбку, Ольга все поняла без слов. Даже в том траурном настроении, в котором Дорн пребывает, он остается чертовски привлекательным самцом и способен вскружить голову любой девчонке, тем более Майе, как никогда нуждавшейся сейчас в поддержке. Однако странно, что она доверяет ему после того, что пережила в городе…
— Майя, — Зарубина смягчила тон, — что ты знаешь о Дорне, кроме того, что он наш меценат?
— Вдовец. Живет в коттеджном поселке наверху. В общем, мало, конечно, знаю.
— Какие у тебя планы насчет него?
Майя покраснела еще гуще и ответила:
— Мы… просто общаемся! Никаких планов я не строю.
— Он нравится тебе? Не отпирайся, так не рисуют абы кого, — директриса указала на портрет.
Майя решительно взглянула ей в глаза:
— Может, и нравится. И я ему нравлюсь. Мы не имеем права на что-то подобное?
— Майя, ему сорок шесть лет. Он в отцы тебе годится.
— Предрассудки, — дернула плечом девушка.
— Ты только что вышла из тяжелых отношений! — перестав себя сдерживать, воскликнула Зарубина. — Тебе напомнить, в каком состоянии ты вернулась сюда? И вот уже готова пуститься в новую авантюру!
— Да почему в авантюру-то?
— Потому что это Дорн!
Ольга Михайловна постаралась взять себя в руки и одновременно взглянуть на ситуацию трезво. В конечном итоге, что, собственно происходит? Ничего страшного. Молодая девушка очарована привлекательным мужчиной. О любви пока никто не говорит. Возможно, между ними что-то произойдет, но что с того? Майя взрослая, соображает, опыт есть! Но именно из-за этого своего опыта она и может попасть в беду — вот чего боялась Ольга Михайловна. Она не знала Максима достаточно хорошо, чтобы подозревать его в дурных намерениях, но успела изучить Юлию Дорн и была уверена, что нормальный мужчина с такой женщиной жить не смог бы. А Максим с ней не только жил, но и любил ее, в чем Зарубина не сомневалась!
— Ольга Михайловна, вы о нем что-то плохое знаете? — спросила Майя, с трудом скрывая тревогу в голосе.
Ох, детка, да ты уже влюбилась! Вопрос-то правильный задаешь, но страшно боишься услышать утвердительный ответ и молишься про себя, чтобы я лучше промолчала, чем произнесла хоть слово против Максима… И ведь сказать-то нечего. Не знала Ольга ничего плохого об этом человеке. А судить его по умершей жене ну просто совершеннейшая глупость!
— Нет, — покачала головой Зарубина, — плохого не знаю ничего. Мы и встречались-то всего несколько раз… Мои опасения основаны исключительно на личном опыте и интуиции.
Улыбка расцвела на лице Майи:
— Но ведь опыт — вещь сугубо индивидуальная! Откуда вам знать, каким будет опыт другого человека? А интуиция и вовсе…
Девушка махнула рукой и мечтательно посмотрела в окно, а потом добавила:
— Максим ни капли не похож на того…
Ольга с сомнением посмотрела на Майю и подумала: “Или ты уже отравлена настолько, что лишь к таким и тянешься…”

***
Для второго свидания Майя выбрала погожий солнечный денек, когда никакой дождь не мог помешать прогулке, и предложила Максиму устроить пикник в горах. Эта затея вызвала у Дорна несколько скептическую реакцию, но раз уж они договорились, что решает Майя, то… От девушки, впрочем, не укрылось отсутствие должного воодушевления у ее спутника.
— Ты не рад? Не любишь гулять? — спросила она после того, как в очередной раз пришлось протискиваться через узкий лаз между нависающими над обрывом скалами.
Максим пожал плечами, мысленно прощаясь с любимой рубашкой, угрожающе трещавшей, когда он цеплялся ею за торчащие обломки породы и ветки кустарников, растущих среди камней.
— Я не против физической активности, просто занимаюсь ей немного иначе, — ответил он. — А нам еще долго?
— Да нет, уже пришли!
Майя обвела рукой прогалину, поросшую густой зеленой травой. Со всех сторон это место было окружено серыми скалами, казавшимися непроходимой стеной, благодаря чему создавалось полное ощущение, будто они отрезаны от остального мира.
Максим расстелил на траве плед, а Майя, опустившись на колени, принялась выкладывать из корзинки бутерброды и бутылки с водой.
— Ты уже проголодалась? — улыбнулся Дорн, садясь рядом, невольно любуясь изгибами пышной фигурки, сегодня затянутой в джинсы и футболку, чуть меньшего размера, чем надо — еще один “ценный” совет Вики, которую Майя теперь проклинала, поскольку довольно большая грудь не очень красиво “выплывала” из сжимавших ее тисков узкой одежды.
— Не слишком. Просто делаю красивый натюрморт, — отозвалась она.
— Профессиональная деформация? — пошутил Максим. — Для художника даже еда — это всегда элемент композиции?
Майя хихикнула. Они сидели очень близко друг к другу и в наступившей тишине она слышала, как гулко бьется ее сердце. Идеальный момент для поцелуя… Почему Максим медлит? Ждет, что она первая подаст знак? А хочет ли она этого? Ольга Михайловна так обеспокоена их общением… Почему? Вдруг она права, и еще слишком рано для новых отношений? Но разве не самой Майе это решать?
Задумавшись, она не сразу расслышала, что говорит ей Максим.
— Что?
Он рассмеялся:
— Мне кажется, или рядом со мной у тебя ухудшается слух? Ты иногда не слышишь, что я говорю!
Майя покаянно опустила голову:
— Прости, отвлеклась. Так что ты спросил?
— Спросил, не взяла ли ты с собой альбом с карандашами. Люди, как правило, фотографирую природу и разные красивые места, но ты художница, и я подумал, что у тебя свои средства…
— Нет, сегодня я без альбома.
— Жаль. Мне бы хотелось посмотреть на тебя за работой.
— Ты уже видел, — напомнила Майя. — В нашу первую встречу.
— Это не то! Ты тогда на меня рассердилась.
— Вовсе не на тебя! Я не могла поймать свет, поэтому расстроилась.
— Но отвлек-то тебя я!
— Ладно, — Майя беспечно махнула рукой. — Не последнее солнце в нашей жизни! Какой же чудесный день сегодня! — воскликнула она вдруг, падая на спину с раскинутыми руками.
— Да…  — согласился Максим и огляделся.
Нельзя не признать, что они очень уютно здесь устроились. Окруженные каменной стеной, одни-одинешеньки… Он обернулся к Майе. Девушка лежала, подставив безмятежно улыбающееся лицо солнышку. Как же она молода, как свежа и красива… Интересно, был ли у нее уже мужчина? Наверное, да, и не один… А вдруг нет? Тонкая ткань футболки натянулась на ее груди, и проступили полукружья сосков. Максим ощутил возбуждение. Нет, не время еще… Он закрыл глаза, мучительно пытаясь побороть желание. Обычно в этом помогал спорт, который уже год как стал неотъемлемой частью его жизненного уклада. Уставая на тренажерах так, что пот лился ручьями, а ноги не держали, Максим из последних сил доползал до кровати, где отлеживался после чудовищных силовых нагрузок. Чаще всего он просто отключался, а проснувшись, чувствовал лишь приятную усталость, и ему казалось, что так он вполне может существовать и дальше. Один. Без женщин. Ведь той, что дарила ему блаженство, больше нет, а других он и не хотел. Но оказалось, что причиной всему было элементарное отсутствие этих самых женщин вокруг. В самом деле, пожилая Варвара не могла стать объектом влечения, а дамы помоложе и посимпатичнее в поле его зрения не попадали. Максим иногда думал о том, что, наверное, крайне глупо соблюдать этот непонятный добровольный целибат. Разве он не имеет права жить, наслаждаться, получать удовольствие? Но в том-то все и дело — Максим не мог себе этого разрешить. Его всегда что-то останавливало. Вот как тогда, когда он поперся за теми несчастными цветами. Увидел девицу за прилавком и прирос к месту, настолько она была красива и отвечала его эстетическим предпочтениям… Но он никогда не смог бы закрутить с ней роман. Ни с ней, ни с другой подобной — и на то были вполне определенные причины. А вот Майя… Маленькая фигуристая блондиночка, похожая на зефир, была совсем другой, чем и привлекла его. Но не здесь… Не сегодня…

***
— А ты прекрасно ориентируешься в этих лабиринтах, — заметил Максим, когда он и Майя, наконец проголодавшись, поглощали бутерброды с ветчиной и листьями салата, запивая их водой. — Все местные такие?
— Нет, — уверенно заявила Майя. — Разве что детдомовские… Хотя, думаю, лучше меня никто не знает скалы. В детстве я тут все облазила с мольбертом.
— Ты с малых лет рисуешь?
— Сколько себя помню… Бабушка подарила мне карандаши, едва я научилась их держать, и с тех пор они стали продолжением моих пальцев!
Майя вытянула ладошку вверх и, щурясь, закрыла ею солнце. “Какая у нее красивая округлая форма кисти”, — подумал Максим. Он взял ее руку, провел пальцем по нежной коже запястья... Майя, не открывая глаз, закусила нижнюю губу. Да она же хочет его не меньше, чем он ее! Надо убираться отсюда, иначе он не выдержит. Воздержание отражалось на нем сильнее, чем могло показаться. О чем бы спросить ее, чтобы переключиться?
— Кстати, Майя, я не отвлекаю тебя от работы своим навязчивым ухаживанием?
— Так ведь сейчас лето, и все мои ученики на каникулах. Их даже в городке нет.
— Не знал, что в детских домах тоже бывают каникулы. И где все дети?
Майя повернула голову и с недоверием прищурилась:
— Ты серьезно спрашиваешь? Ты?
— А что такое? — Максим как будто искренне не мог взять в толк, почему именно он должен быть в курсе, куда подевались воспитанники интерната.
— Да то, что они в самом крутом летнем лагере страны, и это ты их туда отправил!
— Я?!
— Максим, ты хочешь сказать, что даже не интересуешься, на что идут твои деньги? Просто подписываешь переводы, не читая все те сопроводительные письма, которые пишет тебе Зарубина?
Максим прикусил язык. Как бы вывернуться…
— Так… а зачем мне их читать? Есть специальные люди… у меня… люди такие… они читают.
— Да, да, я поняла, — Майя пристально смотрела на него. — Специальные люди, которые за тебя читают письма, разговаривают с Ольгой Михайловной. С другими подобными учреждениями, наверное, они же общаются. Знаешь, — она скрестила руки на груди, — ты очень странный филантроп, Максим. Мало того, что не афишируешь свою благотворительную деятельность…
— А я должен кричать о ней?
— Не должен. Скрывать сентиментальные порывы души для многих нормально, но ты даже не знаешь о том, что сам же якобы и делаешь! Вот как, скажи мне, можно забыть об огромных деньгах, потраченных тобой на трехмесячный отдых полусотни ребят? А о тех суммах, которые ты заплатил за обучение поступивших в вузы и колледжи?
Она придвинулась близко-близко, и ему стало не по себе от ее пытливого взгляда. Какие удивительные глаза все-таки… Сейчас в предзакатных лучах солнца они казались оранжево-красными.
— Что?
— Максим, ты же не отмываешь через нас какие-то нехорошие деньги, а? — вкрадчиво спросила Майя.
Его нервный смех был ей ответом.
— Ты с ума сошла? В мафию меня записала? Я действительно не обязан знать, на что конкретно идут средства. Мне приносят счета, в двух словах объясняют что и как, и я подписываю платежки. Или это вообще делает бухгалтер, если суммы небольшие.
— Но ведь Ольга Михайловна ничего не планирует без согласования с тобой.
— Все ее планы мы обсуждаем в начале года… Я и забыл уже, если честно, что она там напридумывала. Майя, я не единственный финансирую интернат. Далеко не все деньги поступают от меня.
— Знаю, но ты даешь больше других.
— Я тебя прошу… — Максим запнулся.
Тонкий аромат, исходивший от кожи Майи будоражил его. Захотелось наклониться к ней, вдохнуть полной грудью, чтобы понять, что это такое, какой-то сложный многосоставной парфюм… В ее горящих пламенем глазах застыл немой вопрос, и он вспомнил, что не закончил начатую фразу.
— Я не злодей и не преступник, Майя. И никому не хочу зла.
— А чего ты хочешь?
Была не была. Устал.
— Я просто очень хочу тебя поцеловать, — признался он.
Ни тени удивления в ее глазах, только легкая улыбка и вздох:
— Ты так запросто меняешь тему дискуссии…
Они потянулись друг к другу одновременно. Сперва соединились их губы, потом тела. И только Майя успела подумать о том, не чересчур ли сильно сжимает ее в объятиях Максим, как его пальцы стальной хваткой сдавили ей горло.