Поймать себя за хвост

Георгий Иванович сидел в кафе на Монпарнасе, размешивая сахар в крошечной чашке. Ученики окружили его полукругом, как птенцы — наседку. На улице моросил парижский дождь, стучал по тенту, как нетерпеливый посетитель.

— Вы все спите, — сказал он вдруг, не поднимая глаз от кофе. — Спите с открытыми глазами, как лунатики на крыше. Ходжа Насреддин однажды заснул верхом на осле, а когда проснулся, осёл уже принадлежал другому. «Где мой осёл?» — спросил он. «Ты сидишь на нём», — ответили ему. «Тогда где я?» — удивился Ходжа.

Молодой англичанин с записной книжкой поднял руку:
— Мистер Гурджиев, но мы же здесь, мы слушаем вас...
— Ты слышишь слова, — перебил Георгий Иванович. — Но кто слушает? Покажи мне его.

Англичанин растерялся, указал на себя пальцем.
— Это пальто, — усмехнулся Гурджиев. — Хорошее пальто, английское. А где ты?

В кафе стало тихо. Только официант звякнул подносом, и звук прокатился, как шарик по паркету.

— Я здесь, внутри, — попробовал англичанин.
— Внутри чего? Пальто? Головы? Желудка после обеда? — Георгий Иванович отпил кофе. — Вот смотри: я сейчас встану и уйду. А ты останешься. Но кто останется — ты или привычка сидеть на стуле?

Он встал, сделал три шага к выходу и обернулся:
— Ну?

Ученики замерли. Кто-то начал подниматься, кто-то остался сидеть. Англичанин застыл в неловкой позе.

— Вот! — воскликнул Георгий Иванович. — Сейчас ты немного проснулся. В этой судороге между «встать» и «сесть» ты на секунду был. Не англичанин, не ученик, не человек с записной книжкой — просто был. Это называется «поймать себя за хвост».

Он вернулся к столику, но не сел.
— Расскажу вам случай. Приходит к Ходже человек и говорит: «Научи меня просыпаться». Ходжа дал ему петуха. «Когда пропоёт — проснёшься». Через неделю человек вернулся: «Петух поёт, а я не просыпаюсь». — «Значит, ты умер», — сказал Ходжа. «Но я же с тобой разговариваю!» — «Мертвецы часто разговаривают, особенно о погоде», — ответил мудрец.

Рыжая американка засмеялась:
— Мистер Гурджиев, это же абсурд!
— Конечно, абсурд, — кивнул он. — Но ты смеялась или тебя смеяло?

Она открыла рот и закрыла.

— Вот именно, — продолжил Георгий Иванович. — «Тебя смеяло», «тебя думало», «тебя обижало». А где ты сама? Покажи мне момент, когда ты решаешь засмеяться. Не когда смех уже идёт — это поздно. А тот миг до, когда ты выбираешь. Найдёшь его — найдёшь себя.

Старый русский эмигрант, всё время молчавший, вдруг сказал по-русски:
— Георгий Иванович, я сейчас вспомнил...
— Что вспомнил?
— Как в детстве упал в колодец. Падал и думал: «Это я падаю или меня падает?»
— И что решил?
— Пока думал — упал.

Гурджиев расхохотался:
— Вот это правильно! Пока думаешь «я или не я» — уже на дне. Но если в полёте успеешь ухватить себя за шиворот — может, и зацепишься за что-нибудь.

Он сел, достал из кармана початую пачку папирос.
— Знаете, почему дервиши кружатся? Не для транса. В обычной жизни вас кружит — обстоятельства, желания, чужие слова. А дервиш кружится сам. Он говорит миру: «Я согласен на головокружение, но это буду делать я, не ты».

Англичанин снова спросил:
— Так как же проснуться?
— А ты сейчас спишь?
— Не знаю...
— Вот с этого «не знаю» и начинается пробуждение, — Георгий Иванович затянулся. — Тот, кто уверен, что бодрствует — спит крепче всех. Тот, кто сомневается — уже шевелится.

Дождь перестал. Солнце показалось сквозь тучи.

— Идите, — махнул рукой Гурджиев. — И весь день ловите себя: кто идёт? Кто поворачивает за угол? Кто выбирает, в какое кафе зайти? Если хоть раз поймаете — приходите завтра. Если нет — тоже приходите. Мёртвым тоже нужна компания.

Ученики поднялись, зашуршали стульями. Англичанин подошёл последним:
— Мистер Гурджиев, а вы сами — вы спите?
— Конечно, — улыбнулся Георгий Иванович. — Но я знаю, когда засыпаю. И самое главное — я выбираю свои сны. А ты — живёшь в чужом сне и думаешь, что это явь.

Он встал, бросил монеты на блюдце и пошёл к выходу. У двери обернулся:
— И знаешь, в чём разница между мной и тобой? Ты боишься проснуться, потому что придётся признать, что спал. А я сплю с удовольствием, потому что знаю — это мой выбор.

Колокольчик над дверью звякнул. Георгий Иванович вышел на улицу, где Париж уже просыхал после дождя, и прохожие спешили по своим снам, уверенные, что бодрствуют.