2 октября. День третий

                2 октября, четверг. Абхазские встречи.

   Море близко, море рядом, но вчера искупаться не решились, ещё сыро после пронёсшегося здесь циклона. А сегодня, сегодня утро не задалось. Игорь проснулся с болями в спине, жалуется, что трудно дышать. Растёрла его мазью и сделала лёгкий массаж, но он опять недоволен, говорит, что сделала ему больно, а разве я виновата, что у него спазмиро-вались мышцы. Здесь есть медсанчасть, так что решительно говорю:
 – После завтрака идём на приём к врачу.
От завтрака мой муж не отказывается. А меню, ой, как обширно: мясной бульон, каша рисовая молочная, сосиски, котлеты, колбаса, вареники с творогом, сметана. А ещё салаты из огурцов, свеклы, капусты. Кофе россыпью, чай из бачка, молоко кипячёное в пластиковых кувшинах.
После завтрака сходила и заняла Игорю очередь к врачу – народу уже набился целый коридор. Муж, конечно возроптал:
 – Сколько же я здесь просижу…
Но я напомнила ему про утренние охи и ахи и сказала:
 – Сиди, хотя бы узнаешь диагноз, что у тебя, – а сама отпра-вилась на море. Температура воды и воздуха + 21 градус, все по-стояльцы отеля уже на пляже. Пластиковые кресла разобрали, осталось только немного свободных деревянных лежаков под сос-нами. Сложив стопочкой свою одежду, чтобы было видно её издалека (хотя кому её здесь красть, кругом «свои»), плаваю в тёплых морских водах с превеликим удовольствием. Греюсь под соснами, рядом на лежаках дамы возлежат на полотенцах и о чём-то мило беседуют, а полотенца то у них одинаковые. Как бы это поделикатнее спросить….
 – Вот, – говорю, – понадеялась на сервис и полотенец с собой не взяла, а на голых досках сидеть не хочется.
 – Да и ненужно, – отвечают они, – полотенце для пляжа можно взять у дежурной по этажу.
Ура! Жизнь налаживается, а тут и Игорь вернулся от врача вполне ободрённый – назначили ему эвкалиптовые ингаляции и массажную кровать. Все процедуры естественно платные и толь-ко сотрудники Минатома лечатся бесплатно. Понятно теперь, почему здесь такой наплыв отдыхающих в «низкий сезон». Кстати, моя приятельница из Газпрома тоже в Сочи отдыхает и лечится в октябре-ноябре. То есть советская система продолжает действовать – перечисляет организация деньги по безналичке, и всем хорошо. А может так оно и лучше, а иначе всё окончательно развалилось бы. Игорь, воспрянувший духом после приёма у врача, тоже пару раз окунулся в море. Перед обедом зашли с ним в медсанчасть узнать график работы. На лавочке под пальмами грелись две медсестры и две кошки. Перед нашим приездом здесь шли дожди – южный народ, что с них взять, сразу и замёрзли. Теперь при любой возможности выползают греться на солнышко, и сейчас у них, кстати, обед. Разговорились за жизнь и та, что постарше, высокая блондинка лет сорока – сорока пяти, (русская, вторая – абхазка) молвила:
 - Жить можно, хотя и тяжело.
Вот её краткий рассказ. В войну, так она сказала (буду и я в дальнейшем называть конфликт между Грузией и Абхазией - вой-ной), дом её семьи разбомбили и вся их большая семья из восьми человек, разбрелась кто куда. Братья подались в Россию – в Питер, нашли работу, так там и прижились. А она со своей семьёй и пожилой мамой остались в Абхазии. Для жилья им выделили дом сбежавших грузин, и они квартируют в нём.
 – Почему вы сказали: квартируете?
 – Да потому, что в собственность дом не оформляют, так как он считается  военным трофеем. Необходимо выплатить за него определённую сумму (с её слов весьма приличную), которой они не имеют.
В пансионате медсестра получает 13 тыс. руб. в месяц, пен-сия мамы – 3 тыс. руб.
 – Живётся здесь хорошо, только тем, кто имеет частные гос-тиницы, да ещё чиновникам, – как-то без выражения произнесла она.
 – Странно, – сказала я, глядя на обшарпанные строения во-круг, – куда же идут деньги, которые россияне привозят сюда?
 – Хороший вопрос, вот и нам хотелось бы это знать…
Свою власть, которая «рассекает» здесь на «крутых» иномарках, она явно не жалует, да и от нового президента не ждёт ничего хорошего. Может быть её пессимизм связан с возрастом. А вот парень из маленькой будочки – чебуречной, что возле нашего пляжа, запуская тесто между двумя роликами, которые раскатывают его в блин, считает, что всё у них нала-дится.
 – Вы пили наше пиво? Это лучшее пиво на побережье!
 – А какой у нас коньяк, а какие вина, вы пробовали наше ви-но? Карие глаза его блестят, он высок, строен как кипарис, и он верит…
 – У нас открылся винзавод, посадили виноградники, сады и пусть пока это только для снабжения завода. Мы ждём, когда уберут таможенные и прочие преграды и сюда приедут российские бизнесмены…
Я не политик и не бизнесмен, но как-то не верю этим товари-щам, которые «угробили» наш Хмелёвский чудесный, с редкими сортами яблонь, сад (и одноимённый винный завод), Багаевский сад, со знаменитым «багаевским мальтом» и  Энгельские сады с янтарно-жёлтым, сочным «северным синапом». На моей памяти эта порода бизнесменов ещё ничего не посадила и не вырастила, единственное, в чём они преуспели, это как «буратины», в закапывании денег в оффшорные земли. Но это я и мой пессимизм, а он совсем молодой абхазец, и он верит, и мне совсем не хочется, чтобы его постигло разочарование.
Пока мы, греясь на солнышке, беседуем, младшая из медсе-стёр предложила Игорю пройти процедуру ингаляции без очереди и они ушли. Я продолжаю слушать рассказ старшей, не внося свои коррективы, как это любит делать мой всезнающий муж.
 – А как вы проводите вечера у нас в пансионате?
 – Да всё очень просто, я записываю свои дневные впечатле-ния, а Игорь идёт в холл смотреть телевизор. Уж очень он любит смотреть новости.
 – А я после войны совсем разлюбила смотреть телевизор, особенно когда там показывают новости с Украины. Уж больно мы натерпелись здесь от этих украинцев, знаете, особенно досаждали нам украинские женщины-снайперши, заберутся высоко в густые кроны эвкалиптов и палят оттуда из винтовок в кого непопадя. Жуть, они же женщины вроде. Вы заметили, у нас совсем не отдыхают украинцы – не любим мы хохлов, продажные они, а вот Донбасу сочувствуем.
Мы греемся под осенними лучами солнышка, и мне хорошо, и эта чужая война так далеко от меня.
 – А что, за величественный «скелет» неподалеку от нашего Литфондовского пансионата?
 – Ах, этот, да это бывший, известный на весь Союз пансионат «Актёр». И кто там только не побывал: и Яковлев, и Ульянов, и Лидия Шукшина, я даже видела саму Нону Мордюкову в тёмных очках на пол-лица и с молодым любовником. Наш пионерский лагерь находился рядом, и мы ребятня бегали туда смотреть на них.
 – Да, теперь о любви там напоминает только лопнувшая по-полам скульптура переплетённых женского и мужского тел, – замечаю я.
 – Знаете, вам лучше туда не ходить, – говорит медсестра, – сейчас это приют наркоманов.
В это время в дверях показался Игорь, надышавшийся парами эвкалипта, и мы отправились обедать.
 – Не забудьте прийти на массаж, – крикнула нам вслед мед-сестра.
   Подремав часок после обеда, я растолкала мужа и предло-жила ему сходить на море. Время 16 часов 30 минут – публики на пляже не убавилось, а даже прибавилось, а что? море тёплое, солнышко греет. Кто не купается, просто дышат морским воздухом. Лично я без воды не могу, она просто притягивает меня. Накупавшись, отправляемся гулять по берегу в сторону теперь из-вестных развалин «Актёра». Игорь, конечно, ворчит:
 – Сама сказала, что это прибежище наркоманов, зачем идём в ту сторону?
Объясняю ему, что хочу поснимать вывороченные ураганом сосны. Это интересное зрелище, ураган налетел как-то выборочно – то есть на нашем пляже сосны стоят себе, как ни в чём не бывало, а рядом у «Актёра» кусок сплошного сосноповала, дальше опять стройные сосновые ряды. Дошли до «Актёра», на пляже молодая мама с сыном разводят костёр, подкатывают сосновые брёвнышки. У сосны старенький белый «Жигулёнок». Игорь естественно задаёт вопрос:
 - Не страшно ли вам с ребёнком останавливаться здесь в очаге наркомании?
Нисколько не удивившись вопросу, женщина ответила:
 - Мы не первый раз здесь отдыхаем, и пока бог миловал от таких встреч. Чуть дальше, возле бетонной стенки, молодые мужчина и женщина трапезничают на расстеленном пледе. Накупались, наверное, женщина кутается в кофту. Вечереет – становится прохладнее. Я фотографирую окрестности, по пути срываю черные, уже созревшие ягоды ежевики и оранжевые ягоды шиповника. Шиповника – целые заросли, жалко спелых ягод ещё мало. Мимо нас с моря под ручку возвращается та самая молодая пара. Я, если увлечена чем-то, не замечаю ничего вокруг. А мой супруг заметил, что дама явно не в себе, её трясёт и ломает, и не от холода… Мужчина торопливо запихнул свою спутницу на заднее сидение иномарки и захлопнул дверь.
 – Ну, что? теперь ты убедилась зачем сюда приезжают, идём отсюда поскорей, – говорит Игорь.
 – Если честно, то я подумала бы, что она перекупалась.
 – Ага, перекупалась, как же, у неё абсолютно сухие волосы, пошли, не отставай.
Наверное, Игорь прав, вон через дорогу в таком же полураз-рушенном здании припаркованы несколько машин – тоже, видно, приехали «отдохнуть» после трудового дня…
На ресепшене несколько человек с чемоданами – вновь при-бывшие.
Всё чаше слышится:
 – Мы из «Минатома».
Начинается их льготный сезон, уж не знаю, сколько стоят их путёвки, а все лечебные процедуры для них бесплатно.