Технологическое общество
Заявление издателя
Я бы никогда не услышал об этой книге и ее авторе, если бы не мой друг У. Х. Ферри, вице-президент Центра по изучению демократических институтов Фонда Республики, Инк., в Санта-Барбаре, Калифорния.
Где-то в 1961 году Роберт М. Хатчинс и Скотт Бьюкенен рассказали Олдосу Хаксли об интересе Центра к технологиям и спросили его мнение о современных европейских работах на эту тему. Хаксли прежде всего рекомендовал книгу Эллюля «Техника», опубликованную в Париже Арманом Коленом в 1954 году, но не вызвавшую особого интереса. Во всяком случае, экземпляры французского оригинала, которые Центр поспешил раздобыть, были с первого издания, как и тот экземпляр, который я раздобыл после того, как мне о нём написал мой старый друг Ферри.
Я не мог читать Эллюля по-французски, который, помимо вопросов, которые он затрагивает, очень сложен, но поскольку Скотт Бьюкенен и выдающийся социолог Колумбийского университета Роберт К. Мертон оба заявили, что книга заслуживает публикации на английском языке, и поскольку у г-на Бьюкенена был переводчик в лице Джона Уилкинсона из Центра, который был готов взяться за эту трудную и, почти наверняка, неблагодарную работу, я поручил нашей фирме дело, которое вскоре стал называть «глупостью Кнопфа».
Члены Центра познакомились с Эллюлем в Греции в 1961 году, где он посетил конференцию в качестве гостя Центра и прочитал доклад, написанный по их просьбе. Позже они заплатили ему за новое введение, написанное для американского издания журнала «La Technique». Центр также помог покрыть некоторые непредвиденные расходы, понесенные профессором Уилкинсоном в ходе его работы.
Хочу с опозданием публично поблагодарить Центр за всю оказанную нам помощь в одной из самых сложных редакционных задач, когда-либо решавшихся компанией Alfred A. Knopf, Inc. Эта заметка должна была появиться в нашем первом издании, и мне жаль, что этого не произошло.
Предисловие
В книге «Технологическое общество» Жак Эллюль формулирует всеобъемлющую и убедительную социальную философию нашей технической цивилизации. Менее проницательная, чем книга Торстейна Веблена «Инженеры и система цен», она, тем не менее, расширяет рамки исследования последствий общества, пронизанного техническими специалистами. Книга Эллюля более красочна и проницательна, чем «Человек и техника» Освальда Шпенглера, которая, напротив, кажется блеклой и непроницательной, и более аналитична, чем трилогия Льюиса Мамфорда, хотя Эллюль обращается с историческими свидетельствами гораздо скупо и менее уверенно, чем Мамфорд. И она более масштабна и систематична, чем «Механизация берёт верх» Зигфрида Гидиона, которая из всех книг, охватывающих тему Эллюля, ближе всего к тому, чтобы дать читателю представление о том, что может означать господство техники для настоящего и будущего человечества. Короче говоря, несмотря на отдельные недостатки, «Технологическое общество» требует от нас заново проанализировать то, что автор описывает как сущностную трагедию цивилизации, в которой все больше доминирует техника.
Несмотря на то, что Эллюль делает сильный акцент на разрушении моральных ценностей, вызванном техницизмом, он не написал ни современного луддитского трактата, ни социологического апокалипсиса. Он показывает, что прекрасно знаком с ханжеством, насаждаемым технофобами, и по большей части ему удаётся избегать их штампов. Более того, он мастерски разбирает их, показывая, что они, как правило, пустые утверждения. Он также не просто подменяет трезвый анализ высоким моральным тоном или громкими жалобами. Его вклад гораздо более существенен. Он исследует роль техники в современном обществе и предлагает систему взглядов, которая, при некоторой критической модификации, может помочь нам понять силы, лежащие в основе развития технической цивилизации, которая является отличительной чертой нашей.
Достаточное количество своеобразного словаря Эллюля пережило трудности трансокеанской миграции, чтобы мы обратили внимание на особые значения, которые он придаёт основным терминам. Под техникой, например, он подразумевает гораздо больше, чем просто машинную технологию. Техника относится к любому комплексу стандартизированных средств для достижения заранее определённого результата. Таким образом, она превращает спонтанное и бездумное поведение в осознанное и рационализированное. Технический человек заворожён результатами, непосредственными последствиями приведения в действие стандартизированных устройств. Он не может не восхищаться впечатляющей эффективностью ядерного оружия. Прежде всего, он предан бесконечному поиску «единственно лучшего способа» достижения любой поставленной цели.
Наша цивилизация – прогрессивно техничная: под этим Эллюль подразумевает, что постоянно расширяющееся и необратимое господство техники распространяется на все сферы жизни. Это цивилизация, стремящаяся к постоянному поиску совершенствующихся средств для достижения невнимательно исследованных целей. Ведь техника превращает цели в средства. То, что когда-то ценилось само по себе, теперь становится ценным только если помогает достичь чего-то другого. И наоборот, техника превращает средства в цели. «Знание и навыки» обретают высшую ценность.
Жизненно важное влияние техники, конечно, наиболее очевидно в экономике. Она приводит к растущей концентрации капитала (как прозорливо заметил Маркс). Огромная концентрация капитала требует усиления государственного контроля. Планирование, ранее в значительной степени ограниченное рамками отдельных компаний, теперь становится нормой для экономики в целом. Доминирование техники навязывает экономике централизм (несмотря на сравнительно незначительные попытки децентрализации отдельных промышленных предприятий), поскольку, как только техника достигает определённого уровня развития, эффективной альтернативы планированию не существует. Однако этот неизбежный процесс безличен.
Только наивные люди могут действительно верить, что всемирное движение к централизму является результатом происков злых государственных деятелей.
Сама интеллектуальная дисциплина экономика становится технизированной. Технический экономический анализ заменяет старую политическую экономию, которая была частью основополагающего исследования моральной структуры экономической деятельности. Таким образом, доктрина превращается в процедуру. В этой сфере, как и в других, специалисты образуют замкнутое братство со своим собственным эзотерическим словарём. Более того, их интересует только то, что есть, а не то, что должно быть.
Политика, в свою очередь, становится ареной борьбы соперничающих техник. Техник видит нацию совершенно иначе, чем политик: для техника нация – всего лишь ещё одна сфера применения разработанных им инструментов. Для него государство – не выражение воли народа, не божественное творение и не порождение классового конфликта. Это предприятие, предоставляющее услуги, которые должны функционировать эффективно. Он оценивает государства с точки зрения их способности эффективно использовать технологии, а не с точки зрения их относительной справедливости. Политическая доктрина вращается вокруг того, что полезно, а не того, что хорошо. Цели исчезают из виду, и эффективность становится центральным вопросом. Диктатура, как политическая форма, наиболее подходящая для массового и беспринципного использования технологий, набирает силу. А это, в свою очередь, сужает диапазон выбора для демократий: либо они тоже используют какой-либо вариант эффективной техники – централизованный контроль и пропаганду, – либо отстают.
Ограничения, накладываемые техникой, становятся всё более слабыми. Общественное мнение не контролирует ситуацию, поскольку оно само в значительной степени ориентировано на «результативность», а техника рассматривается как главный инструмент достижения результата, будь то в экономике или политике, в искусстве или спорте.
Не понимая, какое влияние оказывает господство техники на него и на его мир, современный человек охвачен тревогой и чувством незащищённости. Он пытается приспособиться к изменениям, которые не может постичь. Конфликт пропаганды заменяет собой спор идей. Техника подавляет идеи, ставящие под сомнение её господство, и отфильтровывает для публичного обсуждения только те, которые по существу соответствуют ценностям, созданным технической цивилизацией. Социальная критика сводится на нет, поскольку доступ к техническим средствам, необходимым для охвата больших масс людей, ограничен.
Таким образом, в концепции Эллюля, жизнь в цивилизации, где доминирует техника, несчастлива. Даже внешнее проявление счастья покупается ценой полного согласия. Технологическое общество требует от людей довольствоваться тем, что им должно нравиться; тем, кто не доволен, оно предлагает отвлечения – бегство в погружение в технические средства массовой культуры и коммуникации. И этот процесс естественен: каждая часть технической цивилизации отвечает на социальные потребности, порождаемые самой техникой. Прогресс, таким образом, заключается в постепенной дегуманизации – суетливом, бессмысленном и, в конечном счёте, самоубийственном подчинении технике.
Главное, по Эллюлю, заключается в том, что техника производит всё это без всякого плана; никто этого не желает и не устраивает. Наша техническая цивилизация не является результатом макиавеллиевского замысла. Она — ответ на «законы развития» техники.
Выдвигая и развивая этот тезис, Эллюль вновь открывает великую дискуссию о социальном, политическом, экономическом и философском значении техники в современную эпоху. Нам не обязательно соглашаться с Эллюлем, чтобы учиться у него. Он написал провокационную книгу, в том смысле, что побудил нас пересмотреть свои предположения и найти изъяны в его собственных мрачных прогнозах. Тем самым он помогает нам выйти за рамки банального утверждения о том, что наше общество стало массовым, и ведёт нас к более глубокому пониманию этого общества.
Роберт К. Мертон
Колумбийский университет
Январь 1964 г.
(*-9 стр.-*)
Свидетельство о публикации №225090900558