Отец Антоний

- Всё, я уезжаю к маме, - матушка бросила пакет с вещами в чемодан и громко хлопнула крышкой.

- Кааак это ты уезжаешь? – растерянно протянул отец Антоний. - А как же апостольские слова: «и будут два в плоть едину?

- Вот и будет тебе «плоть едина», - дерзко отрезала матушка. – У тебя, может, и будет! а моя плоть уже скоро перейдет «в иное состояние – исключительно высокодуховное», - подражая высокому стилю речи мужа, сквозь набежавшие слёзы проговорила жена отца Антония.

Она вытерла глаза рукавом старенького, подаренного мамой платьица, и решительно заявила:

– Всё, решено – я уезжаю в город, мне нужен врач! Тебя сутками напролёт дома нет! Ты всё время пропадаешь в своем храме – и полы тебе поменять надо, и иконы развесить надо, и лампадки ты выбираешь – «какие лучше, красненькие или зелёненькие?», - матушка снова обиженно его передразнила, имитируя высокий тенор мужа. - Тебе лампадки важнее беременной жены. Тебя в сторожке бабушки и супом, и пирогами накормят, а я здесь с животом вокруг печки скачу. Допрыгала – уже сама встать не могу!

* * *

Отец Антоний только в июне с красным дипломом закончил семинарию в городе N. Отслужил, как полагается, сорокоуст в кафедральном соборе. И уже в августе на старом дребезжащем пазике с матушкой приехал в райцентр. От райцентра до села П., куда его направил служить Владыка М., они ехали еще пару часов на видавших виды жигулях отца благочинного.

Отец Антоний от своего назначения в далёкое село П. не упал духом – подальше от начальства, поближе к народу, больше самостоятельности. И потом в селе прихожане – бабушки, с ними он точно «справится». Это тебе не городские грамотные, все слишком умные да зубастые – цитаты из Псалтири от зубов так и отскакивают.

Молодой священник сразу принялся наводить порядки в сельском храме – велел псаломщице бабе Мане убрать вышитые крестиком полотенца, старые тканые на кроснах половики и закапанные воском жестяные банки для свечных огарков. Раздал своей немногочисленной деревенской пастве видавшие виды иконы, принесённые ими еще при старом настоятеле отце Василии – такие темные от времени, что на некоторых можно было лишь рассмотреть слегка высветленный лик Спасителя, Богородицы или Николая Чудотворца.

- Храм Божий – это вам не музей старины и крестьянского быта! У нас всё будет красивое и новое, в едином стиле – как в кафедральном соборе, - сказал, как отрезал, новоиспеченный настоятель.

Отец Антоний для храма не скупился – заказал из епархии новые иконы, деревянные резные киоты, благоухающий афонский ладан, эксклюзивные эмалевые лампадки ручной работы. В планах у него была замена старого деревянного пола с широченными скрипучими половицами, положенного если не при царе Горохе, то уж покрашенного в последний раз точно еще при Брежневе, на красивую новую керамическую плитку цвета "белый мрамор".

Отец Антоний уже представлял, как приедет к нему на престол архиерей и удивится: «из старой деревенской развалюшки сделал конфетку! какой молодец!». Он уже видел себя с золотым крестом на груди и даже, может быть, с медалью, которыми наградит его архиерей за труды на благо Церкви.

Молодой настоятель так и сказал своей супруге:

- Мы с тобой молодые, здоровые, нам много ведь не надо? На что нам деньги? Молока, яиц баба Маня принесет, она уже сама мне сказала. Хлеб на закваске научишься и сама испечешь в русской печке – это так романтично. Я планирую наш храм обновить и украсить, поэтому все пожервования с треб буду вкладывать в общую храмовую казну. А вот как храм приведем в порядок, тогда и нам с тобой что-нибудь, может, перепадет.

Бабушки перемены на приходе не одобряли. Однако ничего супротив молодого отца не говорили – новая метла по-новому метёт. Потихоньку вздыхали. Разобрали свои вышитые полотенышки, тканые вручную еще в молодости половички. Унесли свои старинные материнские да отцовские иконы.

Прошло полгода, как молодой священник с супругой приехал в село. Но почему-то всё получалось не так, как ему виделось после окончания семинарии.

По воскресеньям отец Антоний очень любил говорить длинные проповеди. Готовился он очень старательно – выписывал цитаты из святоотеческой литературы, перечитывал свои семинарские конспекты, слушал записи известных проповедников. Ему казалось, что кроме благоукрашения храма, главное в его служении – это просвещение местных жителей. Он представлял себя миссионером, приехавшим нести Благую весть непросвещенному сельскому населению. У постоянных прихожанок его храма – бабы Мани, Шуры, Глаши и других – вечно на уме было своё: то корова отравилась, то крыша протекает, то дедко Ваня запил. А отец Антоний хотел через проповеди возвысить их помыслы, от серой деревенской обыденности и хозяйственной суеты приблизить их к той духовной высоте, на которой находился сам. Но с каждым разом на его «слишком вумные» (как говорила баба Маня) проповеди оставалось все меньше местных жителей. Бабульки потом отговаривались тем, что у одной давление поднялось, у другой баня топится, у третьей дочка с сыном приезжают – надо пироги ставить.

Почему-то местные не тянулись к молодому священнику. Вот и матушка теперь учудила – ни с того ни с сего собрала свои пожитки, достала из копилки последние деньги и уехала на такси до райцентра, а оттуда в город – к матери. Сказала:

- Рожать буду в городе!


* * *

Отец Антоний после службы пришёл в церковную сторожку. Сегодня никто не принёс ему обед – бабушек как одну скосил какой-то сезонный вирус. Раньше, бывало, придёт – угощают его наперебой:

- Отведай пирожка с яичком!

- Вот огурчика свежепросольного тебе припасла.

- Давай, дорогой отец Тоний (так, на свой деревенский манер звали его бабульки), вот наливочка домашняя.

А тут – пусто, тихо и голодно. Молодой священник вскипятил чайник, заварил себе ролтон в эмалированной миске, без аппетита поел, и прилег отдохнуть на диванчик перед требами.

И снится ему сон.

Идёт он по храму. А облачение на нём какое-то всё старое-престарое, ношеное-переношенное. Сам себе во сне отец Антоний удивляется – ведь у него новые богослужебные комплекты всех цветов выписаны с епархиального склада, висят на плечиках в его «ризнице» – специальном новом вагончике у храма, приспособленном для хранения облачений и утвари. А тут надел на себя что-то непонятное... Подходит отец Антоний к алтарю, и вдруг открываются дьяконские врата и выходит из них… баба Маня в его новом белом с серебром облачении. Отец Антоний аж остолбенел от изумления. Смотрит и слова вымолвить не может. Пришёл немного в себя и дрожащим заикающимся голосом спрашивает её:

- Баба Маня, а ты что в алтаре-то делаешь? Тебя кто благословил туда заходить?! И почему ты моё новое праздничное облачение надела?

Тут словно хмарь падает с глаз отца Антония, и видит он, что это уже не баба Маня, а какой-то дивный Старец с удивительными небесно-голубыми глазами и белыми кудрявыми волосами до плеч. Старенький - еле-еле передвигает ноги, опирается на древний деревянный посох. И исходит от того Старца неземное сияние – такое, что даже смотреть на Него больно. Отец Антоний испугался, опустил глаза, а Старец и спрашивает:

- Ну, что, Антоний, с тобой происходит, почему тебе так тяжело на душе?

А отец Антоний уже как будто и не отец, и не Антоний, а маленький мальчик Антошка. И так ему захотелось прижаться к этому Старцу, что просто невмоготу стало. Не сдержался он, заплакал и говорит Ему:

- Ничего у меня не получается, Отче. Матушка уехала. Бабушки все заболели. Я так стараюсь – храм украшаю, всё делаю как лучше, а видишь – остался совсем один.


- Знаешь, что я тебе скажу, дорогой мой! Храм Божий – для людей, а не люди для храма. Люди сюда приходят не к лампадкам, киотам и мраморному полу. Они приходят к Богу. Но если не встречают здесь Любви, то уходят искать Её в другое место. Потому что без Любви человек не может жить. Бери свои дорогие заказные эмалевые лампадки, вези их в кафедральный собор – там как раз отец настоятель ищет точно такие же. Он у тебя их купит, а на полученные деньги веди свою матушку в клинику к врачу такому-то (старец назвал фамилию, имя и отчество известного в области врача-невролога). Делай всё, что скажет этот врач – беспрекословно! Потом иди в епархию и проси там машину. Скажи, что у тебя матушка на сносях, ей нельзя трястись в пазике. Когда приедешь с матушкой домой, собери всех бабушек, попроси у них прощения и слёзно умоляй их помогать твоей жене по хозяйству. Старый пол здесь не разбирай! Покрасишь его летом, и он пролежит еще 100 лет. А на отложенные для пола деньги купи столы и посуду для чаепития. Каждое воскресенье после службы вместо своих длинных проповедей делай общее застолье – угощение тебе бабушки сами принесут, с тебя только клич:

- Баба Маня! Шура! Глаша! в воскресенье поздравляем с днем рождения и именинами всех апрельских именинников!

И попроси бабушек вернуть в храм старые полотенца, половички и иконы. Благодаря им храм для бабушек – старый, но родной, а без них – красивый, но чужой. И помни: главное – Любовь, а не лампадки!

Отец Антоний вздрогнул и проснулся.

Голос Старца с голубыми глазами всё ещё звучал у него в голове:

- ЛЮБОВЬ, а не лампадки!