Парижский завтрак

Было зябко даже по меркам парижского сентября, а он, как известно, на полных правах относится к лету.
  И в середине осени перед Эйфелевой башней ещё лежит бархат розовых лепестков, утверждая полное нежелание признавать надвигающуюся зиму.
  А потом, - и в это сложно поверить! - может случиться всё, что угодно. Может, например, пойти снег. Да, да.. - самый настоящий и вполне себе холодный. А ветер!... Это же сплошной дискомфорт и насморк. Примиряет с этими обстоятельствами, разве что, получаемое удовольствие от эстетики летящих засохших листьев, скорости и мощи пронизывающих порывов, длинных шарфов всех возможных оттенков элегантности, привкуса грусти и хандры..
  Можно почувствовать созвучность этому вневременному состоянию - странному периоду между летом и летом, теплом и теплом, жизнью и жизнью..
  Конечно, лучше наблюдать за всей этой романтикой, сидя в каком-нибудь приятном кафе, где на столиках горят свечи и разливают по чашкам волшебство.
  Но, пока зима не стояла на пороге , и
было просто зябко. Зябко и рано.
  Даже булочники ещё только начинали греметь ставнями своих буланжери и выносить плетёные корзины со свежеиспечёнными круассанами и хлебом. Кое-где домывали тротуары и выставляли у дверей вазоны с поздними цветами.
  Все рестораны, бистро и брассери, разумеется, были закрыты, справедливо полагая, что для столь раннего завтрака вполне подойдут супермаркеты и пекарни, но никак не "серьёзные" заведения.
  Она сидела за столиком на террасе, курила и задумчиво смотрела вдаль. Куда-то туда, где заканчивались крыши Парижа и начиналось небо. На круглой металлической столешнице горел зелёным огнём бокал мохито.
  Ей было около пятидесяти-пятидесяти пяти...  Чёрно-белая полосатая блузка-тельняшка смотрелась открыточно по-французски, но не вызывала ощущения искусственности  и нарочитости. Вероятно, потому, что дама была француженкой и с гордостью несла свою аутентичность.
  Короткая мальчишеская стрижка и подтянутая худощавая фигура подчёркивали классический и одновременно озорной стиль Гарсон, стирающий границы условностей и дающей женщине свободу от возрастных рамок.
    Оставался полнейшей загадкой тот факт, что старинное кафе на стыке второго и третьего округов работало в такую рань..
  Она сидела, не замечая холодный воздух,
и завтрак, - а, скорее всего  это был именно он,- не мешал полёту её мыслей  своей излишней физической приземлённостью.
  Осенний ветер кружил первыми сорванными листьями, и откуда-то издалека, с высоты Монмартра доносился голос Элит Пиаф..
  Что-то очень невидимое посторонним и важное для души проплывало перед её мысленным взором, не давая отвлечься и наполняя процесс ценностью.
  Что-то очень осеннее, не подчиняющееся магии стиля Гарсон и воле разума.
  Что-то такое, с чем общалась душа.
  Именно в это зябкое утро. На границе второго и третьего округов Парижа.