Беги...

Как страшно закрывать глаза. Цепляюсь за любой пустяк, за всякую мелочь, приклеиваюсь взглядом ко всему, о чём можно подумать, лишь бы не уснуть.

Но снова возвращаюсь к единственному и по-настоящему важному вопросу: почему выбрали меня? Я задавала его себе, наверное, уже тысячу раз. Ответа нет, потому что для происходящего со мной нет логического объяснения. А если отсутствует логика, то и ответ абсурден... просто потому что. И на этом всё. Тупик.

Господи, да почему всё-таки я? Как вышло, что меня вдруг разглядели какие-то неведомые высшие силы, наделённые невероятными, сумасшедшими полномочиями и при этом совершенно лишённые человеколюбия?

Мне явно кто-то хотел навредить. Выбрав для этого самую изощрённую пытку — лишая элементарного: сна. Зачем? Кто они или он? Нет ответа. Я, как и все люди, засыпала в надежде на отдых, дарованный каждому по праву рождения. Ну или почти каждому. А вот дальше – маленькая нестыковка. Я засыпала, но не спала. Я закрывала глаза и... Но начну по порядку.

Началось всё примерно месяц назад. Уснув, я во сне оказалась, как мне тогда показалось, на съёмочной площадке исторического фильма с погонями, интригами и заварушками. В одной из сцен меня убили. По-настоящему — без бутафории и крика: «Всё! Снято!» Я проснулась разбитая, и самое невероятное — у меня тянуло и ныло в боку. В том сне кто-то выпустил стрелу, которая вонзилась мне под ребро. От резкой боли я и проснулась. Тот сон запомнился до мельчайших подробностей.

Весь день я шаталась по квартире, держась за бок, но списала всё на повышенную эмоциональность и неудобный матрас. Следующей ночью меня снова вернули на то же место, где трагически закончилось моё вчерашнее приключение. В этот раз я была расторопнее, и стрела, взвизгнув, пролетела мимо.

Зато в таверне мне плеснули яда. И на следующее утро у меня жестоко болело горло и крутило живот. Вот тогда у меня стали закрадываться первые сомнения. А когда я заснула и очутилась в той же таверне, смеяться мне расхотелось окончательно. С той поры меня каждый раз возвращали туда, где обрывалась моя жизнь. История отматывалась немного назад и снова предоставляла мне право на ошибку.

Я словно Алиса падала в кроличью нору, пролетала в темноте, а потом решала, с какой стороны гриба кусать. Но то ли я двигалась слишком медленно, то ли кому-то хотелось более ярких эмоций, а не наблюдать за моим недоумевающим лицом, когда я «сгорала», не успев разгуляться. В игру решили поддать жара. Кто-то, посовещавшись или приняв решение самостоятельно, добавил новых участников. С их появлением поменялись и правила. «Игра» — так я стала называть свою жизнь. Это придавало мыслям несколько иное направление. Вместе с тем начали закрадываться сомнения о конечной цели. Любая игра рано или поздно завершается победой или поражением. В моём случае я ни в чём не была уверена, но считала, что третьего не дано. Или дано? Утешением оставалось лишь то, что если меня каждый раз воскрешали, значит, играть со мной кому-то пока не надоело. Уже что-то. Однако с каждой новой гибелью моё тело в реальном мире становилось всё менее жизнеспособным.

Так вот, о помощниках. По правилам игры, засыпая, я всегда открывала глаза в одном и том же странном месте. Это была просторная комната в старой избе, почти без мебели: две лавки и деревянный стол в углу. В комнате всегда царил полумрак. О смене сюжета я могла судить, посмотрев в окна этого загадочного дома. Их было два. Создавался оптический обман, иллюзия, словно я находилась не внутри, а заглядывала в окна с улицы. Мир за стеклом выглядел слишком ярко; возникала видимость работающего телевизора в тёмной комнате. Тот мир смотрел на меня пристально, светился, подрагивая на замершем кадре, предшествующем моему последнему трагическому появлению.

— Мяу, — звук прозвучал неожиданно и слишком громко. От испуга я на минуту закрыла глаза, напрочь позабыв, что нахожусь в необычном месте, лишённом связи с миром. Изолированном, если не считать волшебных глаз-экранов. Я почувствовала, как о мои ноги кто-то настойчиво трётся. Кошки. Две: одна рыжая, крупная, вторая — чуть меньше, трёхцветная, насколько я могла разглядеть в полумраке. Покрутившись у моих ног, они устроились так, чтобы мерцающий свет экранов осветил каждую, давая возможность рассмотреть и запомнить. А картинка, транслирующая мир за стеклом, моргнула и отреагировала словами: «Бонд и Рыся».

Так состоялось моё знакомство с помощниками, которых провидение решило подключить к игре. Картинка снова задрожала и вернулась к привычному пейзажу. Кот и кошка принялись кружить вокруг меня, настойчиво мяукая. Пора. Отсидеться не получится. Я уже пробовала в тот первый раз, когда к игре подключили дом. Попыталась проигнорировать приказ свыше и не выходить, но дом долго ждать не стал. Он словно выдавил меня наружу, лишив воздуха. Я вздохнула, наклонилась, чтобы погладить кошачьи спины, и потянула дверь на себя, впуская в душную комнату воздух осеннего леса.

— Ну что, поиграем, — скорее для себя, чем для хвостатых спутников, — произнесла я, и мы вышли на божий свет, или чей он там был.

Спрятавшись за кустом, я попыталась рассмотреть местность. Как я покинула игру накануне, не помнила, но утром сильно болела голова. Значит, игра закончилась ударом по затылку, и этот подлый убийца нанёс его сзади, без предупреждения.
Мне нужно быть готовой к любой неожиданности и почаще оглядываться.
Пока я вытягивала шею, силясь увидеть хоть что-то подозрительное, кошки пропали. Только что они сидели у моих ног в траве, и вот я уже одна. Ну и помощники. Ну и? Мне-то куда? Дом тоже растаял, словно мираж. Намёк на то, что направление движения выбирать мне самой. Дом лишь выпускал, давая старт; дальше — рассчитывай на себя.

— Мяу, — звук донёсся от ближайших деревьев. Я увидела, как над высокой травой мелькают два кошачьих хвоста, и направилась за ними. Минутная заминка меня и спасла. Ибо в следующее мгновение из кустов, где я только что стояла, с тихим шелестом выползла тень. Она смотрела мне в спину пустыми глазами охотника. В своей руке она сжимала нож. Это была не игра. Это была охота. И добычей была я.
Я рванула за кошками, не оглядываясь; спина горела от ожидания удара. Лес принял меня, ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду. Рыся и Бонд мелькали впереди, то пропадая в зарослях, то появляясь вновь. Наша троица неслась так, словно знала маршрут. Сердце колотилось, выбивая в висках один-единственный вопрос: «Кто? Кто она?» Но ответ я уже знала; чувствовала на уровне животного ужаса. Но такого не может быть и всё же. Та же форма лица, тот же разрез глаз, тот же силуэт. Выхолощенная, как будто из тела вынули всё человеческое и наполнили льдом и тишиной. Её цель мне была понятна — уничтожить.
Кошки вывели меня на узкую тропу, петляющую между скал. Я рискнула оглянуться. Никого. Тишина. Только шепот листьев под внезапно налетевшим ветром. Это затишье было страшнее погони.
— Что ей нужно? — прошептала я, обращаясь к Рысе, замершей на валуне.
Она лишь пристально смотрела на меня, а потом резко перевела взгляд куда-то вверх, по склону. Я последовала за её взглядом и застыла.
На обрыве, прямо над тропой, стояла Она. Ветер трепал её волосы — такие же, как у меня. На её лице не было и тени усталости или страха. Только холодная, безразличная концентрация. Она подняла руку, и солнечный луч упал на сталь зажатого в пальцах ножа. Это был не просто жест. Это был сигнал. Приветствие охотника своей дичи.
Я отпрянула, споткнулась о корень и кубарем скатилась с тропы вниз, в колючий кустарник. Шипы впились в ладони, но боль была какой-то далекой и неважной. Я поползла, цепляясь за землю, пытаясь забиться под какой-то навес из камней.
Игра снова изменилась. Раньше нужно было просто выжить в сценарии. Теперь нужно было бежать, прятаться.
Из-за камня донёсся тихий звук. Я замерла, ожидая увидеть её ботинки. Но это были кошки. Они подошли ко мне, и их поведение изменилось. Исчезла всякая игривость. Рыся ткнулась мокрым носом мне в щёку, а Бонд сел спиной ко мне, уставившись в сторону тропы, настороженный и готовый к атаке. Они больше не вели меня. Они защищали.
Они знали. Они всегда знали, что в игре появился новый игрок. Охотник. И теперь они выбирали сторону.
Со склона донёсся скрежет камня под чьей-то ногой. Она спускалась. Неторопливо, уверенно. Зная, что мне некуда бежать.
Я сжала в кулаке острый камень, чувствуя, как холодный ужас медленно сменяется ожесточённой яростью. Она — это я. Но я — это тоже я. И если это мой кошмар, то почему бы мне не попытаться дать отпор?
Я посмотрела на кошек, на их готовность к бою, и кивнула.
— Хорошо, — прошептала я в адрес приближающихся шагов. Я видела, как тень вертит головой, и когда она обернулась на звук, привлекший её внимание, я швырнула камень.