Глава 57. Свадебный пир

Глава 57
Свадебный пир

– Ша Сэн, ты ел когда-нибудь буузы? – спросил обеспокоенный Трипитака.
– Те же маньтоу, – отмахнулся аскет, – однако, у этих степняков вся начинка мясная, придется нарушить один из запретов.
– Амидафо, – произнёс Сюаньцзан, и стал быстро перебирать чётки.

Запретов уже было нарушено немало, а через Самарканд следовало пройти как можно быстрее. Близился праздник Середины Осени, а зимы в степи не располагают к путешествию.
Сюаньцзан погрузился в медитацию, и не увидел, как Ша Сэн ощупывает за пазухой шелковый мешочек, подаренный Ясной Луной.

Ша Сэн убедился, что мешочек на месте, и прошептал:
– Три бууза – одна пилюля медвежьей желчи, десять буузов – одна пилюля поджелудочной железы и селезёнки тигра, пить кирпичный чай, глубокое дыхание диафрагмой. Ничего не забыл? А, руки омыть, вот причуда, впрочем, с волшебницами не шутят!

Через половину стражи на восточной базарной площади Самарканда были приготовлены помосты для объедал. Команда Когурё отказалась от участия, команда Византии снялась на этапе разминочных состязаний.
Западный каганат выставил троих участников, восточный каганат двоих, от Самарканда, Бухары и Хорезма было по одному. Команда Индии заявила протест против мясной пищи.

По особому требованию Ша Сэна ему был предоставлен чайник и жаровня, чтобы он мог запивать еду своим чаем. Поскольку данная процедура не убавляла содержимого желудка, её сочли приемлемой.
Вот раздалась команда судьи, и соблазнительные красотки в полупрозрачных одеждах, оставляющих открытыми тонкие плечи и плоские животы, вынесли к помостам подносы с буузами. Соревнование началось.

Ша Сэн обдал кипятком свои палочки для еды, заварил первую порцию чая, налил в чашку, принюхался к аромату, и сделал первый глоток.

Состязающиеся ловко откусили кусочки в нижней части буузов, и начали пить ароматный бульон. Ша Сэн последовал их примеру...

;  ;  ;
… Вечером того же дня, дворец правителя Самарканда.

Большой диванный зал был убран с особой пышностью. Каган западных тюрков и правитель Самарканда сидели на большом диване в глубине зала, напротив входа. В центре зала был расстелен богатый ковёр, по краям были расположены низкие диваны и отдельные подушки для сидения. Боковые стороны зала имели высокие и узкие оконные проёмы, и сейчас закатное солнце светило в них с западной стороны. По углам зала стояли многочисленные светильники цветного стекла. Лампы были в виде висящих на цепочках глубоких чаш, мелких плошек, и некоторые даже были в традиционном для буддизма стиле – в виде цветков лотоса со свечами в центре. Изящные девушки в тонких одеждах разносили гостям низенькие столики с едой, ставили посуду и напитки.

Каган с владыкой Самарканда как раз закончили обсуждение поединков борцов:
– Но кто же занял третье место? – поинтересовался владыка Самарканда.
Его визирь тут же ответил:
– По совокупности побед третье место всё же было отдано команде императора Византии, дисквалификацию пришлось отменить. Борцы императора Ираклия получили награды серебром и шёлком, для базилевса собрали отдельный сундук с подарками. Сундук проверен, опечатан, и торжественно вручён для передачи императору.

– Кроме нарушения регламента схваток на третьем ковре, были какие-то ещё происшествия? – спросил каган.
Его ичиргу-боил согнулся в поклоне:
– О, Солнцеликий! Удивления достоин тот факт, что команда борцов королевства Силла в полном составе покинула Самарканд.
Каган в недоумении поднял бровь:
– Им не понравилось наше гостеприимство?
– О нет, Солнцеликий! У главы бойцов Силла случился спонтанный выход в состояние озарения. Он моментально создал в своём уме синтез древнего корейского искусства ударов ногами, и этой техники кистевых заломов, которую продемонстрировал боец из империи Тан. На основе этих двух техник он создал новое направление боевого искусства, и теперь спешит к своему государю, чтобы усилить им воспитание молодых воинов-хваранов.

[Силла – королевство в Юго-Восточной части Корейского полуострова. Расположено ближе к Японским островам.В 540 году главой королевства Силла стал  Чи Хун. Он основал военный и культурный орден хваранов или хварангов (цветы-юноши). В этой организации молодые аристократы получали культурное и религиозное образование, а также изучали множество видов борьбы с оружием и рукопашного боя. Хвараны стали уникальной военной силой, и способствовали объединению Кореи под руководством Силла. Силла большую часть истории была в союзе с империей Тан, так как для обоих основным врагом являлось более континентальное Когурё, которое распространялась на север в нынешнюю Маньчжурию.
В VII веке (около 621—624) государство Силла вошло в военный альянс с китайской династией Тан. В 643 году Ли Шиминь принял их посла для обсуждения союза против Пэкче и Когурё. В 645 году королева Сондок выставила 30 000 бойцов против Когурё для помощи танскому императору.
Относительно систем рукопашного боя, где кистевые заломы сочетаются с ударами ногами, то в Корее существует несколько таких систем. Самая известная система такого рода – это Хапкидо, менее известна утончённая и очень зрелищная система Taekgyeon.]

Каган сделал недовольное лицо:
– Силла и Когурё враждуют, и империя Тан воспользуется их враждой. Нам от империи Тан фактически предъявлен ультиматум.
Либо мы даём им разместить их гарнизоны вплоть до границ Согдианы, либо нам тоже предстоит война.
Где делегация Срединного государства?

Ичиргу-боил произнёс:
– Они снова поставили нас в неудобное положение. После того, как закончились соревнования объедал, их лидер Сюаньцзан остался в одиночестве...
– Их объедала тоже умер? – перебил его владыка Самарканда.
– Нет, он жив, хотя и в весьма тяжёлом состоянии. Благодаря тому, что он пил кирпичный чай, его организм справился с нагрузкой, остальные четверо победителей уже мертвы. Китайского едока забрали купцы из караван-сарая, он на несколько дней выведен из игры.
– А что за кирпичный чай? – поинтересовался каган.
Ичиргу-боил и визирь правителя Самарканда обменялись выразительными короткими взглядами.
– Китайская новинка, плитки размером с кирпич. Раньше они не пользовались спросом, и по моим данным, у китайских посредников было некоторое затоваривание. Однако сейчас он расходится по тройной цене, и спрос уже превысил предложение, – ответил самаркандский визирь.
– Итак, Танский монах остался в одиночестве, – произнёс владыка Самарканда, – можно сказать, что это уже не делегация?
– Отнюдь, – ответил визирь, – к нему присоединился Великий Мудрец, равный Небу – мы подозреваем его в серии актов ликвидации, но ничего предъявить не можем – нет доказательств. Также с ним к Сюаньцзану вернулся его Белый конь – воистину, хитрейшее и коварнейшее животное из рода парнокопытных. Говорят, в его голове зреют планы удивительной степени хитрости. Печально, но некий Чжу Бацзе, внедрённый в Согдиану ещё при прошлом правителе Китая, сейчас вне зоны нашего контроля. А он, возможно, самый опасный из этой делегации.

Каган рассмеялся:
– Ну, конь наши планы не спутает! Однако, я бы хотел подробнее узнать о планах китайского императора! В конце концов, мы с ним едва не стали родственниками!

[В 625 г., за год до описываемых событий, Тун-Джабгу (Ябгу) каган стал свататься к китайским принцессам. Ли Шиминь посоветовался с чиновниками и решил, что для Тан стратегически разумно будет заключить союз с Западным Каганатом против Восточного. Князь Дао Ли отправился к кагану для соглашения и обратно привёз императору золотой венец, пояс и 5 000 лошадей. Но война китайцев с Восточным каганатом расстроила планы Тун-Джабгу, так как каган восточного тюркского каганата Кат Иль-хан Багадур-шад обещал, что не пропустит невесту. Если бы этот план удался, Тун-Джабгу каган породнился бы и с китайским императором Ли Шиминем, дополнительно к его браку с дочерью императора Византии Ираклия.]

Ичиргу-боил снова переглянулся с визирем, и они одними глазами кивнули друг другу.

Визирь правителя Самарканда откашлялся, и произнёс:
– О, великие правители! Хитрость жителей Срединного государства в составлении планов общеизвестна. Глубина помыслов императора Тан неизмерима. Однако, у нас есть мудрец, способный истолковать замыслы Ли Шиминя. Если ваши величества не против, мы предложим мудрецу дать нам свои наставления!

Каган поудобнее проткнул под спину подушку, и произнёс:
– И кто же у нас этот мудрец?

Ичиргу-боил сделал знак губами, и от бокового дивана на центр зала вышел человек в белых одеждах и высокой цилиндрической белой шапке.
– Глава манихеев Самарканда, почтенный епископ Иннай, – провозгласил ичиргу-боил.

Иннай прошёл в центр зала, и низко поклонился кагану, придерживая свою шапку.

Каган внимательно рассматривал епископа. Ему не нравилось его сухое костистое лицо, высокая нескладная фигура, дерганый рисунок движений. Каган был человеком невысокого роста, суховатым и мускулистым, с мягкой пластикой мастера боя на саблях. Лицо его украшали загнутые кверху длинные усы. Он прикинул несколько способов боя с таким противником, мысленно изрубив его на десяток кусков. Тем не менее, ему сейчас требовался не боец, но мудрец, и он через силу выдавил из себя:
– Итак, ты у нас мудрец. Чем можешь доказать это?
– Наша церковь превосходит все остальные, так как наш пророк сам записал своё учение в своей книге, создав и отредактировав её текст. Он является истинным Буддой белого света, пророком, во всей полноте воссоздавшим учение Заратуштры, Будды и Иисуса! Учение Мани всесильно, поэтому что оно верно!

Он вскинул на императора болезненный взгляд красных от воспаления глаз:
– Давайте проверим, если вам угодно, задавайте вопросы, я отвечу!

Тут со своего дивана внезапно поднялся Владыка Самарканда, подошёл к мудрецу, и некоторое время смотрел ему прямо в глаза. Затем он произнёс:
– Китайцы убили моих тайных убийц, повесили прежнего ичиргу-боила кагана, и довели до смерти моего бывшего визиря.
Их человек с негодным луком вошёл в десяток лучших стрелков, их наездник на дохлой кляче победил в козлодрании, их борец в турнире юношей переманил всех зрителей от ковра, где боролись лучшие борцы. Он вошёл в пятерку лучших едоков, и при этом не умер. Руководитель их посольства скоро войдёт в этот зал. Как понимать их поведение, и какие у них планы?

Епископ Иннай спокойно выдержал взгляд владыки, и сдержано кивнул головой. Он набрал полную грудь воздуха, сделал очищающее дыхание. После этого он прикрыл глаза, и поднял растопыренные пальцы вверх.

Владыка Самарканда вернулся на свой диван, и сел, скрестив ноги.
Иннай начал говорить, и голос его вдруг стал более глухим и приобрел несвойственную раннее рваную ритмику:
– Есть текст, и есть контекст! Есть интертекст и есть гипертекст. Поступки китайцев – это текст, который каждый может прочитать по-своему. Возьмём уничтожение наемных убийц. Каково послание? С ними нельзя действовать грубой силой, вот в чём их сообщение. Они повесили прежнего ичиргу-боила вместе с его любовником. Это заявление нужно рассматривать в контексте. Почему у великого кагана главный советник извращенец? Он нарушил указы собственного повелителя, и заслужил свою гибель. Теперь о любвеобильном прежнем визире. Здесь есть текст, и есть интертекст! Их послание нужно понимать так: они могут дать любой яд любому человеку в Самарканде. У них везде есть связи. Причем их агент не обязательно будет считать, что он предатель. Он может считать, что то, что ему передали, будет полезно для его господина. Китайцы могут использовать людей втёмную, и могут провернуть такой трюк в любом из дворцов Самарканда. Таков интертекст. Теперь о стрельбе из лука. Рассмотрим послание. Они получили негодные средства, но добились неплохих результатов. Разве вы не видите здесь аллюзию? Срединное государство зачастую оказывается в трудных условиях, но, используя ум, трудолюбие и дисциплину, достигает неплохих результатов, устойчиво оставаясь в списке ведущих государств этого мира.

Епископ перевел дух. Его худое лицо, казалось, ещё более осунулось, он выглядел болезненным и истощенным. Казалось, его мудрость приносит ему только страдания.

Каган взял с маленького столика кубок с вином, пригубил, и произнёс:
– Интересно. Неожиданная трактовка. Пожалуй, после этих разъяснений я сам могу понять смысл их послания по конному состязанию. А что с соревнованием по борьбе? Какой в этом скрытый смысл?

Лицо епископа болезненно исказилось:
– Дискурс и нарратив! Существует некий нарратив соревнований, в котором сходятся соперники, и в поединках определяется наиболее сильный. Такой текст имеет внутреннюю закономерность, и прогнозируемый итог. Но вот китайский боец ломает нарратив. Он меняет закономерность событий, он изменяет парадигму, вместо выявления сильнейшего, он предлагает нарратив исследования эффективности приемов, и смещает акцент с поединков на обмен опытом. Он меняет финал событий, ломает логику ситуации, переносит внимание с выявления сильнейшего на выявление наиболее сведущего. Это можно назвать сменой логики, на этом построены китайские стратагемы хаоса, или запутывания. Он сместил внимание окружающих с выявления сильнейшего на изучение хитрых тонкостей приемов, и вот уже толпа позабыла изначальную цель, дала себя увлечь новыми ценностями. И в центре толпы уже не Рустам, а Ша Сэн.
– И каков практический вывод? – поинтересовался владыка Самарканда.

– Если стратег может гибко менять свои цели, его крайне трудно победить. Он может послать войска, понять, что не способен победить, и тут же переключиться на построение торгового пути. Меняя цели, он может достигать успеха в разных аспектах. Он может, например, действовать через военную силу, дипломатию, торговлю, проповедников, шпионов, или хоть через эту эпидемию внезапного спроса на кирпичный чай!

Каган сделал ещё один глоток вина, и покивал головой:
– С этим понятно. Что насчёт объедал?

Епископ поправил своё одеяние, провел рукой по лбу, поднял пальцы правой руки к Небу:
– Это гипертекст. Все страны стремятся поглощать территории, пожирать соседние племена или государства. И Срединное государство не является исключением.
В войнах страны зачастую глотают больше, чем могут переварить. И такие страны погибают, перегруженные завоеванными территориями. Китаю тоже приходится трудно, но он остаётся жизнеспособным. Погибшие обжоры были от западного и восточного каганатов тюрков, Византии и Персии. Эти гиперссылки приводят нас к очень неприятным сообщениям.
Каган и владыка Самарканда разом помрачнели.

– Но откуда у этих людей столько хитрости? – не выдержал Тун-Джабгу каган.

Епископ Иннай дёрнул лицом в болезненной ухмылке:
– Это не люди. Это демоны. Солнцеликий каган, я сказал всё.

Каган переглянулся с владыкой Самарканда, махнул рукой своему советнику.

Ичиргу-боил сделал епископу знак, чтобы тот сел в стороне. Епископ Иннай с достоинством вернулся на своё место.

В этот момент двери зала открылись, и внутрь вошла миссия из Поднебесной. Впереди в парадной рясе шёл Сюаньцзан, за ним с любопытством выглядывал Великий Мудрец, равный Небу.
Сюаньцзан сдержано поклонился владыкам, а Сунь Укун преподнёс кагану и владыке Самарканда по корзинке. В корзинках были большие отрезы шёлка, и по несколько больших кусков кирпичного чая. Каган и владыка Самарканда разом повеселели.

Слово взял владыка Самарканда:
– Я рад приходу посланников императора великой Тан. Забудем наши недоразумения.
Здесь собрались представители многих учений, я прошу их дать нам поздравления и наставления по поводу свадьбы, связывающей судьбы восточного каганата тюрок с народом Самарканда! Пусть начнут наши западные соседи, а почтенный Сюаньцзан после подведёт итог!

Сюаньцзан с Сунь Укуном сели на подушки, а в центр зала вышел представитель школы гностиков Александрии. Человек этот имел внешность примечательную и благообразную. Длинные волосы его были завиты в кудри, концы их подкрашены краской рыжего цвета. Борода была аккуратно подстрижена, расчесана, и умащена благовониями. Ногти его были тщательно отполированы, и, кажется, даже покрыты лаком.
На пальцах он имел множество перстней, одет был неярко, но со скромным достоинством.
Речь его была плавной, он много улыбался, и как бы невзначай встряхивал своими прекрасными волосами:
– Мои поздравления уважаемым владыкам! Как вы знаете, наша школа рассматривает этот мир, как иллюзию, проявление безумного творчества Демиурга. Всё созданное демиургом материальное является злом, и только процесс познания способен вернуть нас к свету Христа. Познание каждой личности индивидуально и неповторимо, его радость есть достояние отдельного индивида. Наличие рядом индивида другого пола – это постоянный источник дискомфорта и внутренних конфликтов.
Каждой личности присуща индивидуальная внутренняя потребность в познании, и это есть истинная радость бытия. В познании мы отрывается от плотского, и приближаемся к божественному. А так называемая любовь отрывает нас от божественного, и возвращает к материальному.
Если рассмотреть душу, как идеальную монаду, мы увидим, что она стремится приобрести форму шара. Два шара на слишком близкой дистанции деформируют друг друга, вызывая дискомфорт.
Поэтому мы рассматриваем любовь как травматичное влечение плотских тел, и осуждаем те школы, где обожествляют любовь. Я считаю, что миряне в семье должны много работать над отношениями, чтобы уменьшить личный дискомфорт супругов. Поскольку отношения иллюзорны, то единственным мерилом их правильности является личный успех, движение вперёд, индивидуальное и неповторимое личное переживание света. Отношения травмируют супругов, поэтому над этим проектом нужно много работать, чтобы уменьшить взаимную травму. В целом, супругам стоит держаться друг от друга подальше, и больше внимания уделять личному развитию, и рефлексии.

После этой речи представитель гностиков поклонился, и гордо вернулся на своё место.

Владыка Самарканда порядком приуныл. Гностики и близкие им манихеи вызвали у него вдруг чувство непередаваемого отвращения. Он склонил голову набок, и тяжело вздохнул.

Каган ещё раз посмотрел на жеманного представителя гностиков. Право, он не мог себе представить ситуацию, чтобы он скрестил свою саблю с подобным красавцем:
– Недостоин! – буркнул он себе под нос в сердцах.
Пожалуй, можно было приказать страже посадить его на кол, не со зла, а чисто из индивидуальной внутренней потребности к познанию – в самом деле, сможет тот тогда всё так же жеманно встряхивать волосами?
Впрочем, каган быстро отбросил эти недостойные мысли. Всё же сегодня свадьба его дочери, так что представителю иностранных гностиков сегодня просто повезло.
– Но в следующий раз может и не повезти! – подумал каган, и широко улыбнулся представителю просвещенный западной секты.
Гностик в этот момент изящно подносил к губам кубок с вином, и от улыбки кагана едва не захлебнулся, опрокинув кубок на свою одежду.

Владыка Самарканда почувствовал некое дуновение мужской доминантной силы, исходившей от кагана всех тюрок, и на его сердце стало немного легче.
Каган со смехом налил ему вина:
– Выпей, дорогой зять, а пока пусть выступит представитель зороастрийцев!

Зороастрийский маг был высок, силён, весел, и убедителен:
– Добро есть добро, зло есть зло. Добро – это приумножение наших стад, наших табунов, наших отар, наших полей, и наших женщин и детей. Поэтому брак – это хорошо. Если девушка в пятнадцать лет не вышла замуж – это плохо.
Если юноша взял в жены девушку – это хорошо. Если не взял – то это плохо!
[В Авесте возраст брака для зороастрийцев был установлен, как 15 лет для женщин, и 17 для мужчин: «У него будет ежедневно орошаемый участок земли, скот, двор с открытой верандой, 15-летняя жена, в его очаге всегда будет пылать огонь, жена и дети будут окружать его, человек, кормящий свою семью собственным трудом, хорошо обрабатывающий землю и смотрящий за скотом, является безгрешным». Разумеется, это архаичный обычай.]

– А что насчёт любви и познания? – поинтересовался каган.
– Я так тебе скажу, Солнцеликий! Когда мужчина познаёт девушку, у него происходит любовь, и даже многократно! Но следует быть осторожным, ибо от слишком частой любви мужская сила ослабевает, и он даже может умереть! Впрочем, смерть от любви для воина также является почётной! – и он подмигнул новому визирю правителя Самарканда.
Визирь поднял глаза вверх, и огладил седеющую бороду.
Каган и его нукеры захохотали, ударяя себя ладонями по бёдрам.

– Всё-таки наша религия самая лучшая, – произнёс правитель Самарканда, – но теперь очередь выступить почтенного представителя христианской церкви Востока, очень интересны его взгляды на любовь и познание!

Блюстителем кафедры Самарканда был достойный игумен Аби третий. Он вышел на середину зала, и широко перекрестился, затем поклонился правителям:
– От имени христиан Востока поздравляю почтенного кагана и уважаемого правителя Самарканда со счастливым днём заключения брака! Наша церковь приветствует браки, ибо сказано было, «плодитесь и размножайтесь!» Что касается любви, то мы придерживаемся мнения, что человеческие души представляют собой монады, формой сравнимой с половинкой яблока. И каждая из монад ищет соответствующую ей по форме вторую половину, чтобы слившись, образовать форму, близкую к идеальной сфере. Поэтому мужчину и женщину тянет друг другу, ибо души их жаждут единения. Но, воистину трудно человеку найти свою вторую половину!
– А вот это уже замечательный тост! – провозгласил вскочивший на ноги каган всех тюрок, и высоко поднял над головой чашу с вином.
Его радость разделили лучшие воины степи и Самарканда, а вот со стороны мудрецов особого восторга заметно не было.

Следующим выступил представитель Индии. Благообразный брахман в белой одежде, с ожерельями и знаками Шивы на лице встал, и громко прокричал:
– Хар-хар, Махадев!
Крик был слышен за пределами зала, и его единоверцы откликнулись дружным ревом со двора.
– Что говорит о любви религия индусов? – поинтересовался правитель Самарканда.
– Мы считаем, что души живых существ постоянно перерождаются на этой земле и в других мирах, – начал брахман.
Правитель Самарканда наклонил голову в знак внимания. Брахман продолжил:
– Богам бывает скучно на небесах. Чтобы развеять грусть, божества и их Шакти воплощаются на земле. Воплощаются в реально существующих мужчин и женщин. Каждый может стать перерождением божества. Мы считаем, что чувство любви это и есть признак, что божественная пара воспользовались парой смертных людей, чтобы начать свою игру. Именно любовь с первого взгляда имеет явное божественное происхождение. Божества повторяют свои игры тысячи, многие тысячи раз. И в мгновение первого взгляда существа сливаются с богами, и вспоминают сотни и тысячи прошлых воплощений.

Каган кивнул, и прошептал:
– Мгновения спрессованы в столетия…

Зал притих. Каган встал, и подошёл к окну. Закатное солнце красило землю в цвет огня, и на окружающих дворец изящных башнях с плоскими вершинами зажигались ритуальные костры. К кагану подошёл правитель Самарканда, и они вдвоём некоторое время смотрели на великий город. Стало особенно заметно, что каган уже совсем не молод. Его виски покрывала седина, коротко стриженная голова была наполовину седой, в уголках вдумчивых глаз собирались морщины.

Сунь Укун с любопытством рассматривал кагана:
– Истинный представителей древней расы ариев. Характер холодный, выдержанный. С подданными в хороших отношениях. Безукоризненно выполняет долг правителя. Беспощаден к врагам. Отличный боец, мастерски владеет палашом. Имеет звание патриция Византии, женат на дочери императора Ираклия.

Наконец, каган обернулся:
– Время позднее, прошу Танского монаха обобщить, подвести итог нашего собрания.

Трипитака поднялся, и начал говорить, а Великий Мудрец, равный Небу как обычно, выполнял роль переводчика:
– Мы, буддисты, считаем, что этот мир полон страданий. Поэтому мы понимаем любовь, как помощь мирянам отринуть оковы этого мира. Но мы видим существование любви между мужчиной и женщиной, и считаем, что зачастую эта любовь имеет основу в узнавании партнёра по прошлым перерождениям. Возможно, некоторые влюбленные раньше были парой бабочек, или парой морских птиц, или людьми в иных временах и местах.
От лица Срединного государства мы поздравляем правителя Самарканда со счастливым браком.
Трипитака поклонился, и сел.

Каган хлопнул по плечу правителя Самарканда:
– Ладно, или к невесте. Она уже, наверное, заждалась.
Каган обернулся к гостям:
– Этой ночью я хочу прокатиться на коне. Уважаемый Трипитака, ты позволишь мне этой ночью оседлать твоего Белого коня?

Сюаньцзан не смог отказать, и согласно кивнул.

Каган подошёл к выходу из зала:
– Повелеваю всем веселиться до утра! А я прокачусь на чудесном коне! – и он покинул зал.

В зале остались визирь, ичиргу-боил, и представители многочисленных конфессий и дипломатических делегаций.
Эти люди, обычно не умеющие предаваться веселью, чувствовали себя очень сковано.
Большинство из них не пили вина, многие не прикасались к мясной пище, и худших гостей для свадебного пира было ещё поискать.

Похоже, что заскучал даже Трипитака.
– Да, вот когда пожалеешь, что с нами нет Ша Сэна! – произнёс Сунь Укун.
– Что поделать, он теперь не скоро сможет прийти в себя, – произнёс Сюаньцзан.

– Да что ему станется, демону! – не выдержал епископ Иннай, – вы думаете, что мы слепы и ничего не видим? Империя Тан посылает пятерых демонов, чтобы изменить ход истории. Демоны с юга буквально терзают Персию. Демоны славян наводят ужас в Причерноморье. А вот наших, согдийских демонов что-то нет.

– Вы тоже заметили, – кивнул Сюаньцзан.
– Именно! И мы сделали выводы. Если к нам не прислали наших демонов, то нужно просто убивать тех демонов, которые не наши.
– Кстати, почему наши потомки нам помощь не присылают, не подскажите? – произнёс визирь правителя Самарканда.
– Да просто всё, – пожал плечами Великий Мудрец, – их некому посылать.
– Как некому? – не понял визирь, – неужели Согдиана в будущем...
– Нет в будущем вашей Согдианы, – покачал головой Великий Мудрец, – вам осталось меньше пятидесяти лет.
– Это как? – визирь Самарканда побледнел.
– Ислам, – пояснил Великий Мудрец, – ваши огни загасят, ваш народ заставят принять обрезание, две тысячи лет вашей культуры будут забыты.
Глава несторианской кафедры переглянулся с главой манихеев.
– А Хорезм? – спросил глава хорезмийских огнепоклонников.
– Мне нечем вас утешить, – произнёс Сунь Укун, – ваша традиция будет прервана. Тут многое изменится. Что говорить – и Рим, и Византия потеряют своё значение.

Представитель Константинополя поднял кривой посох:
– Твои речи кощунствены!

Сунь Укун пожал плечами:
– Не огорчайся. Византия падёт, но славяне восстановят Грецию, причём из чисто эстетических соображений.
– Послушай, это уже не смешно. Не может быть такой мотивации.
– Верно. Основной их мотивацией будет освобождение христиан из-под гнёта.
– Славяне будут помогать христианам? – изумился представитель Константинополя.
– Ты не поверишь, – произнёс Великий Мудрец, – славяне давно уже будут христианами к этому времени...


… Каган затянул пояс на своем длинном халате, накинул белую бурку овечьей шерсти, поправил высокую белую папаху:
– Поехали! – бросил он Белому коню.
Иноходец послушно затрусил по ночной улице.
Охрана открыла потайную калитку рядом с воротами, и каган выехал из города в широкую степь. Луна заливала ярким светом поле, где происходили соревнования по козлодранию, стрельбище, где уже были собраны все мишени и все забытые стрелы, место, где стояли юрты, и вытоптанные до голой земли участки, где соревновались борцы. Его охрана, крадучись, следовала за ним. Каган поднялся на высокий холм, спрыгнул с коня, и лег в траве. Звёзды мигали, часть неба закрыла туманная дымка, и на лицо кагана упали редкие капли холодного дождя.

– А я гляжу куда-то в небо, как будто ищу ответа, – прошептал каган.
Белый конь всхрапнул, и переступил поближе.
– Это дождь, – произнёс каган, – мужчины не плачут.
Конь фыркнул.
– Я не о себе, – прошептал каган, – пойми, какая была страна! От Когурё до Карпатских гор!
Над его лицом нависла лошадиная голова, конь несколько раз легко фыркнул ему в ухо.

– Непредставимый срок, – прошептал каган.

http://proza.ru/avtor/alexeykuzmin&book=26#26