Разговор на заходе солнца

Это помещение с высокими потолками и стеклянным куполом, когда-то принадлежавшее художнику, долго стояло пустым. Ветер гонял по полу залетевшую сквозь разбитые стёкла листву. Оставшиеся большей частью сломанные предметы обстановки покрывались пылью.

Однако оно привлекло коллекционера старой мебели, и вскоре свои двери открыл антикварный салон. Большую часть экспонатов составляли изделия из дерева: разные по размерам, назначению и фактуре стулья и стол. Однако была тут и мягкая мебель: низенький диванчик-софа, два кресла и подставка-пуфик для ног. В углу висело плетёное подвесное кресло-гамак.

Торговля старой мебелью шла плохо. Вернее сказать, совсем не шла. Владелец не расстраивался. Ему нравилась атмосфера этого места – большое светлое пространство с огромными окнами и старой тяжёлой деревянной дверью, украшенной орнаментами. Он любил здесь работать, восстанавливая очередную сломанную вещь, которая вскоре могла стать предметом интерьера.

Редкие прохожие заглядывали внутрь, интересовались что здесь находится, с любопытством разглядывали мебель. Владелец приглашал посидеть, отдохнуть, наливал чай и рассказывал историю какого-нибудь экспоната.
 
Вскоре появились запросы на экскурсии, а через некоторое время салон старой мебели стал арт-пространством, куда можно было прийти посмотреть экспонаты, поучаствовать в мероприятиях, что-то купить или просто погреться.

Восстановленная умелыми руками мебель начала активно использоваться: её двигали, на ней сидели, писали, рисовали, стучали, переворачивали.

                ***
Как-то в салон заглянули артисты. Они озирались по сторонам, говорили то громко, то тихо, то совсем шёпотом. Казалось, они что-то искали. И нашли. Акустика! Она была отличной. И артисты обратились к владельцу с просьбой проводить в этом помещении литературно-театральные вечера: уютные мероприятия на небольшое количество человек, с чтением классической литературы, стихов и музыкой.

Так в арт-пространстве появился старый рояль. Бог знает сколько лет он провел в разобранном виде на чердаке заброшенного дома. Ножки, крышка, клавиши, корпус – все требовало восстановления и ремонта. Владелец взялся за работу. Это было не просто, но он справился. Когда работы по дереву были закончены, пришел настройщик. Он долго колдовал над роялем, натягивал и перетягивал струны. Пробовал играть, и снова перенастраивал. Наконец, и он справился со своей работой. И вот пришел пианист. Пространство наполнилось живой музыкой, которая, казалось парила, заполняя собой всё, и проникала в души первых слушателей – настройщика, владельца и самого пианиста.

Итак, к проведению литературных вечеров всё было готово.

                ***
Если артисты и владелец были готовы к предстоящим изменениям, то многие предметы мебели –  нет. При любом удобном случае, когда на них садились, двигали или переносили, они принимались скрипеть, щёлкать или шататься. Мастер осматривал каждый из них, но не находил причин для такого поведения.

Литературные вечера привлекали всё больше посетителей, хотя проводились не часто. Людям нравилось сидеть на экспонатах, каждый из которых имел свою историю и к тому же был удобным.

Как-то раз после окончания одного из концертов, когда в окна проникали лучи заходящего солнца, когда мусор уже был сметен в ведро, пол помыт, свет выключен, а дверь закрыта, между обитателями пространства произошел вот какой разговор.

– ... как кружится голова! – жаловался Винтовой вращающийся стул с круглым сидением, стоящий у рояля. – Сегодня во время концерта меня столько раз поднимали и опускали. Я уже не говорю о том, что на мне не только сидели, но и подпрыгивали!

– Да, ладно, тебе жаловаться, – вальяжно сказал Рояль. – Я, например, рад. Клавиши и педали поразмял. Не так часто меня используют, а сегодня прямо душа радуется...Классическая музыка... Я даже немного растрогался от переживаний.

– Мальчики, не ссорьтесь, – донесся тихий голос из угла, где вращалось Плетёное кресло-гамак. – Ах,  это так приятно, когда ты кому-то нужен...

– Ну, уж нет, – категорично заявил Винтовой вращающийся стул. – С меня хватит.

– Полно Вам дуться, друг мой, – продолжило укоризненно  Плетёное кресло. – Вот сегодня меня выбрала маленькая девочка. Она забралась внутрь, долго барахталась, усаживаясь поудобнее на подушку, а потом уснула. Какой милый ребенок!
Плетёное кресло слегка покачивалось и казалось, предавалось мечтаниям.

– Милый ребенок. – передразнила его Софа. – Тебе еще повезло, а на меня каждый раз плюхается одна и та же дама. Уже все пружины просидела и обивку протерла. Я  нуждаюсь в реставрации, а до меня никому нет дела! Почему-то исправность Барного стула каждый раз проверяют. А я что – хуже?

– Да, что Вы говорите! – вступил в свою защиту Барный стул. – Если бы Вас столько раз опрокидывали, как меня! Каждому хочется покачаться. И чем это заканчивается? Я валяюсь на полу и порой частично повреждён! Какое пренебрежение старинным экспонатом!

– Хватит истерить. – жестко сказал Табурет. – Мастер на тебя и так слишком много времени каждый раз тратит. Стоял бы ты в углу, так нет, на рожон лезешь. Да и не старинный ты вовсе. На вскидку лет двадцать всего.

– Нет, вы посмотрите! Какая наглость! – воскликнул Барный стул. – Низок, груб и туда же! Осуждать!

– Зато прочный, в отличие от некоторых, –  парировал Табурет.

– Нет, вы посмотрите, он еще выступать будет! – воскликнул Барный стул, призывая свидетелей, и  выдвинулся вперед, готовый драться.

– Ну, давай, бей. Может рассыплешься, наконец, – с вызовом ответил Табурет, принимая боевую стойку.

– Дорогой, не надо. Я же знаю, что ты добр в душе. Потом переживать будешь, – вмешалась в перепалку Барного стула и Табурета мягкая Подставка-пуфик. Ей очень нравился этот большой грубо сколоченный и неотёсанный Табурет. «По нему бы наждачной бумагой, пройтись, – порой думала она, – убрать шершавости… Но тогда он же станет бесхарактерным! Нет, этого никак нельзя допустить!» А потому при всяком удобном случае она старалась смягчить его острые углы.

Тут за спинками стульев раздалось громкое кряхтение.

– Что вы всё жалуетесь, – вступил в разговор Стол. – Если бы не умелые руки Мастера, мы бы давно были на помойке. Или на растопку попали. Нас с такой любовью собирали, восстанавливали, чтобы мы жили и приносили пользу, а не ворчали от того, что устали, или ссорились.

– Стол абсолютно прав, – раздался высокий голос Стула с высокой спинкой. – Нам дали второй шанс, а кому-то и третий. Так давайте радоваться жизни, а не жаловаться на нее. Думаю, вы все понимаете, что всё могло быть гораздо хуже… Да, к нам приходит больше посетителей, чем раньше, нас чаще используют. Но где еще вы услышите такую прекрасную музыку, стихи и прозу?

– Подтверждаю, – вмешался  Рояль. – Всеми ножками и колесиками подтверждаю.

– Сегодня на мне сидел Артист и читал стихи поэтов серебряного века, – продолжил Стул с высокой спинкой. – Блок, Ахматова, Есенин... Я не всех запомнил... Больше всего мне понравилось вот это стихотворение. Послушайте!

Стул с высокой спинкой протиснулся между Барным стулом и Табуретом, откашлялся, распрямил высокую спинку и начал читать:

Ночь, улица, фонарь, аптека...