Транснефть. Диаскан. Часть 8

   Инженер не должен сидеть на попе ровно, дожидаясь, когда ему спустят задание сверху. Пассивность — смерть для настоящего инженера. Творчество — залог успеха. Так меня учили на Физтехе. Даже если не наградят начальники, уважение коллег обеспечено.

   Еще занимаясь ОСТом на батареи для дефектоскопов, у меня появились сомнения в целесообразности их использования. А почему бы не перейти на аккумуляторные батареи? Да, аккумуляторы дороже, но они же многоразовые! Стоимость зарядки копеечная, ресурс — сотни циклов заряд-разряд. Будет явная экономия. А еще они взрывобезопасные! Вопрос в том, на сколько будет достаточной емкость аккумуляторов для наших дефектоскопов. У аккумуляторов она существенно меньше.

   Для начала сходил в службу внутритрубной диагностики и попросил дать информацию о длине участков нефтепроводов. Оказалось, что проблемных, длинных участков совсем мало, всего 10-15. Остальные — короткие (их сотни) и батареи свой заряд расходуют частично, а потом их «добивают», по-возможности, на других коротких участках или передают на склад батарей в Диаскане. Там они лежат месяцами, дожидаясь своей очереди. А по истечении срока хранения списываются и отправляются производителям на утилизацию. Эту расточительность заложили еще при первом руководителе Диаскана Черняеве. Так и осталось на много лет, всем было до лампочки.

   Сделал предварительный расчет. Количество элементов в батареях мне было известно. Сравнил емкость аккумуляторов с первичными элементами батарей. Естественно, ориентировался на лучшие аккумуляторы. Оказалось, что расчетной емкости аккумуляторной батареи вполне хватит на все короткие участки нефтепровода. Я ошалел. Нужно сделать аккумуляторную батарею для коротких участков, а для длинных использовать первичные батареи. Главное, чтобы они были взаимозаменяемые! Экономия дикая.

   Теперь надо было донести мои мысли до Мирошника. Написал для него отчет с моими расчетами и предложениями. Долго думал, как назвать, потом назвал Памятная записка, чтоб заинтересовался и прочувствовал. Выбрал момент и подал ему свою бумагу. Мирошник прочитал внимательно, положил в папку и сказал:

   - Денег на эту работу у нас сейчас нет. Я попробую пробить финансирование в Транснефти, но надо еще найти фирму, которая возьмется за эту работу. На быстрое решение не рассчитывай.

   Ну, хоть не отверг сразу, и то хлеб.

   На самом деле не только не отверг, но и поехал в Транснефть. Меня, естественно, не упоминал, выдал за свою идею, но, тем не менее, уже через год работа реально началась. Мирошник даже нашел изготовителя аккумуляторных батарей.

   Был в советские времена в Саратове завод автономных источников тока. Большое предприятие — лидер промышленности. Естественно его при приватизации разодрали на части. Две части — это как раз те предприятия, которые делали для нас батареи, но была еще и третья часть — научно-технический центр «АИТ». Именно он и занимался аккумуляторными батареями. Производили они батареи для транспорта — троллейбусы, тепловозы и т.д. И наше предложение их заинтересовало.

   Я написал техническое задание для договора. Батарея должна была быть моноблоком с жесткой архитектурой, препятствующей раздавливанию при установке в дефектоскоп. Ну и, конечно, соответствие всем требованиям ГОСТов по взрывозащите. За основу взяли самый ходовой дефектоскоп типоразмера 28 дюймов. Предполагалось провести НИР с созданием экспериментальной аккумуляторной батареи и зарядного устройства для нее.

   Это было удивительно, но работу НТЦ «АИТ» выполнил в срок, причем во вполне промышленном виде, хоть сейчас в дефектоскоп вставляй. Характеристики ТЗ соответствуют, емкость батареи соответствует моим расчетам. Емкость на самом деле даже больше, но разработчики сказали, что занизили паспортные характеристики, чтобы обеспечить гарантированную емкость по ТЗ на требуемые 5 лет работы.

   Я был в восторге. Эти ребята заслуживали самого глубокого уважения. Ребята, потому что даже генеральному директору было лет 40, а остальные еще моложе. Молодцы!!! А гендиректор еще и доктором технических наук оказался. Хотел бы я в такой команде работать. Только мне давно за 50 и уже здоровьем не блещу.

   И вот в самые разгар работы нам сообщают о смерти Мирошника — сердце. Далеко не старый — лет 60 с копейками. Похоронили с почестями. Много народу пришло, вот только поминки родственники укромно провели, нас не пригласив. Украинцы они такие. Собрались в Птичке, помянули сами.

   Вообще эти годы были для нас тяжелыми — умерли друг за другом три ведущих инженера, цвет отдела. Я бога благодарил, что он сподвиг меня на операцию на сердце, иначе и я был в их числе. Наши ряды в Птичке редели, а мы все чаще пили не чокаясь. Горько и обидно, когда уходят люди лет пятидесяти. А ведь я их предупреждал.

   Вскоре у нас появился новый главный конструктор — Глинкин Дмитрий Юрьевич. Хотя у нас были и свои кандидаты в отделе. Вмешалась политика. Дима был раньше начальником отдела обработки данных, когда-то поработал недолго в КБМ, но как конструктор был абсолютно нулёвый. Молодой, амбиций — море. У нас в отделе таких десяток. Я это заметил еще в бане в спорткомплексе луховицком, где мы пересекались и сидели за одним столом, разговаривали.

   Изменилось многое, на планерках, на которые меня начали приглашать, я понял, что человек в полной растерянности, не знает о чем говорить и как реагировать на информацию ведущих. Делал умное лицо, но при этом глупые глаза продавали его за три копейки. Решения постоянно откладывались на потом. Явно ему нужно было посовещаться с гендиректором. Похоже его назначили не главным конструктором, а «смотрящим».

   Тем не менее работа продолжалась даже в таких условиях. После того, как я Глинкину объяснил важность работы над аккумуляторными батареями, работа продолжилась. Объявили конкурс на производство аккумуляторных батарей. Который успешно выиграли саратовцы. Цена батареи за штуку — 5 000 000 рублей, срок службы 5 лет или 100 циклов заряд-разряд. То есть батарея окупается за ОДИН год, а дальше 4 года она приносит прибыль Транснефти. То есть 20 000 000 рублей экономии с каждого дефектоскопа.

   Похоже в Транснефти кто-то сильно грел руки на поставках первичных батарей и когда мы сократили заказы на эти батареи, они резко возбудились. Начались проверки, которые мы  по началу отбили. А тут мы еще и батареи других типоразмеров решили заменить. Саратовцы справились и с этими заказами.

   Тогда Транснефть потребовала разработать отраслевой стандарт на аккумуляторные батареи для дефектоскопов. Ну, надо, так надо. Вот только к тому времени у нас во всей Транснефти ввели СЭД (система электронного документооборота). Принцип простой — присылают тебе задание и список согласующих лиц, отправляешь разработанный документ, а согласующие отсылают его тебе назад с замечаниями. Ты должен все поправить и послать заново. Обратной связи нет. Я называл эту систему «ниппель».

   В пределах предприятия такие проблемы можно обсудить по телефону, либо лично, а вот выше... А выше - НИИ Транснефть, еще выше департаменты Транснефти, ну а потом и первые лица руководства Транснефти. На каждом этапе до пяти-шести согласующих лиц, а то и больше. И каждый старается доказать свою значимость, пишет галиматью, лишь бы отметиться в сети своей работой. В Транснефти полудурков, как и везде, хватает, кто-то полу-, а кто-то просто дурак. А пока не согласуешь ОСТ, работа стоит. Откровенная диверсия.

   Ну, на самом деле, работа конечно же не стояла, трудились и саратовцы, и я. Возникла проблема. Мы хотели иметь возможность заряжать батарею в корпусе дефектоскопа, без выемки. Для этого цепь зарядки должна быть взрывобезопасной, то есть содержать три последовательно включенных диода. При протекании зарядного тока на каждом диоде падает около вольта. В таком случае контролировать напряжение зарядки батареи становится крайне проблематичным, слишком большие погрешности. А условия зарядки литиевых элементов требуют точность контроля напряжения не более 50 мВ.

   Начальник нашего бюро Лексашов собрал совещание и поставил задачу обеспечить зарядку аккумуляторной батареи внутри дефектоскопа. На тот момент во главе групп стояли в основном молодые выпускники рязанского радиоинститута и у Лексашова была надежда на их светлые головы. Но получилось все наоборот.

   Я не знаю, как в голову приходят гениальные идеи. Ньютона яблоко по голове озарило, Архимеда ванна воды. У меня как-то все прозаично произошло. На столе у меня лежал пакетик с полевыми МДП транзисторами, которые я накануне получил со склада для комплектации очередного преобразователя напряжения своей разработки.

   Что-то щелкнуло в голове и я увидел схематическое изображение такого транзистора. Его на схеме изображают с диодом между стоком и истоком. Этот диод образуется технологически в процессе изготовления транзистора и никакой роли не играет. При нормальном включении транзистора он всегда заперт и ток не проводит, поэтому про него все забывают.

   А диод-то полноценный! А что если использовать этот диод и шунтировать его самим транзистором? Сопротивление открытого канала транзистора порядка 10 мОм, считай ноль.  Получится «идеальный диод», такие только в учебниках упоминаются. Вот только транзистор придется включить «вверх ногами» - инверсно. Готовую схему я нарисовал уже через полчаса и отнес Лексашову.

   Лексашов мужик умный и сразу понял идею:
   - Красиво... Надо срочно спаять макет и испытать.

   Спаяли, испытали. Все работало великолепно. Мою схему срочно внедрили в дефектоскопы, а я сел оформлять заявку на изобретение. К сожалению это оказалось мое последнее изобретение перед выходом на пенсию. Зато единоличное, как и самое первое в жизни.

   А пока продолжалась моя борьба в СЭД за проталкивание Отраслевого стандарта на аккумуляторные батареи в недрах Транснефти. Я упирался и раз за разом отсылал свою версию, а мне в ответ слали замечания. Суть заключалась в том, что транснефтевые клерки ссылались на ГОСТы для серийного производства, а у нас было фактически штучное.

   Мое руководство меня поддерживало и это давало мне надежду на победу. Из-за отсутствия обратной связи это бодание могло продолжаться бесконечно долго, но в конце концов наш генеральный директор созвонился с генеральным директором НИИТранснефть и они договорились созвать в Москве совещание по этому вопросу.

   Совещание проходило в НИИТранснефть. С нашей стороны присутствовали все начальники бюро (моя поддержка) и я, а со стороны оппонентов человек десять. Начали разбираться по пунктам замечаний. Докладывал я. Постепенно, пункт за пунктом, замечания снимались. Прервались на обед, потом продолжили.

   Я гвоздил их аргументами, отбивая все возражения. Главным моим оппонентом оказался молодой человек, с виду лет тридцати. ГОСТы знает, но совершенно не понимает, что при штучном производстве себестоимость изделий напрямую зависит от объема испытаний. Я предлагал оставить только те испытания, которые напрямую влияют на ресурс, надежность и взрывобезопасность, что сэкономит Транснефти кучу денег. Ссылаясь в том числе и на ОСТ на первичные батареи для дефектоскопов.

   В конце концов «молодой» уже сидел весь красный, а его коллеги встали на мою сторону. Все замечания сняли. Уезжали мы домой вполне удовлетворенные. Дальше согласование проходило быстро, уже через месяц ОСТ утвердил президент Транснефти.

   Саратовцы сделали классные батареи с огромным запасом по ресурсу, самым первым уже лет по десять, а они продолжают работать. Срок службы им продлевали уже два раза. Так что мой предпенсионный «аккорд» удался. Уехал «на коне».