Роман Переплёт т. 1, ч. 4, гл. 21

А, примерно, недели через две, уже после весенних каникул, снова произошёл случай, заставивший нашего героя призадуматься. Причём это опять было связано с Раисой Павловной.
Так вот, как-то в очередной раз, собираясь домой, Тверской ненадолго задержался в учительской. Он был там один, когда дверь неожиданно отворилась и вошла Раиса Павловна. Как всегда такая же эффектная, подтянутая и непроницаемая, как сфинкс. На ней был один из элегантных её костюмов, состоящий из строгой юбки и жакета. На этот раз тёмно-вишнёвого цвета, с жабо и рубиновой брошью у самого ворота. Волосы у неё были уложены в не слишком замысловатую, но вполне изящную причёску.    
Оказавшись с Тверским наедине, она на секунду как бы замешкалась. Тогда как он, лишь бросив на неё взгляд, продолжил укладывать в портфель какие-то учебники и тетради. Помедлив у дверей самую малость, Раиса Павловна прошла дальше и, дойдя до своего стола, положила на него сумочку. Однако, садиться она не стала, а вместо этого подошла к приоткрытому окну и выглянула наружу. А потом даже наклонилась, чтобы посмотреть вниз, опершись руками на подоконник. 
За окном слышались голоса детворы, а прямо перед окном раскачивались ветви клёна, с заметно набухшими почками. Тверской не удержался и окинул её взглядом. Чуть подольше его взгляд задержался на её стройных ногах, в капроновые со стрелкой чулках. Про себя он отметил, что она, пожалуй, несколько худовата, хотя фигура у неё отнюдь не лишена женственности и своеобразного шарма.
Таирова же, словно почувствовав на себе его взгляд, вдруг резко выпрямилась и повернулась к нему лицом. Ему даже показалось, что по губам её пробежала улыбка. Впрочем, он был не вполне в этом уверен. Она направилась было к столу, однако, проходя мимо него, вдруг остановилась: 
- Однако, странный народ, эти женщины, – Она произнесла это так, словно разговаривала сама с собой, начисто забыв о его присутствии.
Затем она прошла дальше, села на стул и достала из сумочки косметичку в виде лакированной шкатулки. Она, впрочем, не спешила её открывать и словно о чём-то задумалась.
Забыв и про портфель и про тетради, Тверской наблюдал за ней, как заворожённый. Наконец она открыла косметичку и достала из неё тампон. 
- Будто им и заняться больше нечем, - внезапно заговорила она снова, рассеянно оглядывая в зеркальце своё лицо. - Просто возмутительно! И всюду-то им надо сунуть свой нос, – холодно усмехнулась она. Потом припудрила нос и подбородок и палочкой, после чего ногтем мизинца чуть-чуть подправила помаду на верхней губе.
Тверской продолжал стоять истуканом. А Раиса Павловна сначала сидела к нему боком, а потом вдруг неожиданно повернулась и посмотрела ему в глаза.   
- А вы ничего, вы молодец! - задумчиво обронила она. – Достойно держитесь. – Потом сделал паузу и прибавила: - М-да, кажется, я в вас немного ошибалась. О, господи! – вдруг рассмеялась она, – да, что вы всё так смотрите? Что вы во мне увидели такого?
- Я.. я не смотрю, - в замешательстве пробормотал Тверской. – Просто вы… Словом, я как-то не ожидал… Обычно вы всегда такая…
- Какая, «такая»? – Она чуть прищурилась, губы её дрогнули в тонкой улыбке. – Боже, да что с вами такое? Вы будто впервые меня увидели.
- Можно сказать и так, - немного придя в себя, выговорил Тверской. – И потом мы до сих пор… ещё не обмолвились ни единым словом.
- Разве? Так вот, в чём дело? – Она захлопнула шкатулку и отодвинула её от себя. - А впрочем, видимо, так и есть. Но вы не удивляйтесь, - прибавила она, улыбнувшись снова, - вообще-то я со всеми такая. Ну, может, не со всеми, - поправилась она, - во всяком случае, со многими. А вообще, - она вдруг встала и одёрнула на себе жакет, - вообще, мне здешняя атмосфера не нравится.
- Не нравится? – удивился Тверской.
- Да, - с усмешкой подтвердила она. – А разве вы сами, вы ничего не чувствуете?
- Может, и чувствую, - усмехнулся он ей в ответ. – Только я не вполне понимаю, что вы имеете в виду? 
- Здесь душно, понимаете, душно, - Она прошлась до окна, потом вернулась и снова опустилась на свой стул. – Да и вообще, я устала, - вдруг призналась она и с тоской посмотрела на дверь. – Не знаю, словом, надоело всё уже до чёртиков. 
Тверской ничего на это не ответил. Он смотрел на неё, не отрываясь, всё ещё не у силах поверить, что говорит с женщиной, самая мысль о разговоре с которой ещё минуту назад ему казалась совершенно немыслимой. 
- Господи! - снова усмехнулась она, - Ну, вот вы опять. Вы так на меня смотрите, словно я привидение. А ведь я живая, уж поверьте. По крайней мере, пока.
- Да я не то, чтобы, - промямлил он, уже начиная себя презирать. - Просто я… Просто всё это так неожиданно…
- Или, может, вы желаете, - уже совсем как-то непосредственно рассмеялась она, - может, вы желаете в этом убедиться?
Он тоже улыбнулся, вдруг почувствовав себя уверенней.
- Вообще-то не помешало бы, - произнёс он и сделал шаг в ей направлении.
- Что? – Она встала, глаза её лукаво блеснули. - Ну, и как вы это себе представляете?
Он сделал ещё пару шагов.
- Но-но! – отпрянула она и, обойдя стол, как бы загородилась им от него. - Что это вы задумали? И даже не вздумайте ко мне приближаться!
- Ладно, не буду. - Тверской пожал плечам и вернулся на место.
Как бы то ни было, но этот крошечный эпизод помог ему окончательно прийти в себя. И более того, он даже чуточку развеселился, почувствовав себя в естественной роли. 
- И вообще даже странно, - заметила Раиса Павловна, оставаясь на том же месте и всё ещё посматривая на него как бы с опаской, - все почему-то считают меня высокомерной. Представляете, кое-кто даже уверен, что я всех вокруг себя презираю. 
- А разве это не так? – полушутя, полусерьёзно вставил Тверской.
- Какая глупость, - отмахнулась она. Причём у неё это выглядело так, словно она удалила ворсинку со своего правого плеча. – Всё это глупые домыслы, - прибавила она, - глупые домыслы и больше ничего. Хотя, конечно, я далеко не ко всем отношусь одинаково. А кое-кто меня просто раздражает. Ну, так и что? Это же естественно. В конце концов, я ведь живой человек. Да и, в конце концов, могут же и у меня быть свои какие-то пристрастия, симпатии и антипатии. И вообще, на самом деле я гораздо общительней и доступней, чем это может кому-то показаться.
«Да, как же, - усмехнулся про себя Тверской, - особенно «доступна». Это вы, сударыня, скажите кому-нибудь другому».
Вслух же он ничего не сказал, а только неуверенно улыбнулся.
А Раиса Павловна тем временем снова открыла свою шкатулку, достала из пилку и легонько прошлась ею по ногтям на левой руке. Потом отставила руку подальше от глаз, как бы оценивая результат. Если она желала изобразить непринуждённость, то это ей вполне удалось. 
- Но вы, - снова заговорила она, продолжая рассматривать свою руку, - вы, как мне кажется, продолжаете мне не верить. Что ж, - как-то странно усмехнулась она, - может, и правильно делаете. – И уже серьёзно добавила: - По крайней мере, с вашей стороны это было бы разумнее всего. Не говоря уж о том, что нам, женщинам, верить вообще опасно. Да, да, я серьёзно. Ну, а таким, как я и подавно. – Последние слова она сопроводила такой мефистофельской усмешкой, что у него даже холодок пробежал по спине.   
- Что ж, - с притворной грустью заметил он, - постараюсь иметь это в виду.
- Вот- вот, постарайтесь, - На этот раз от неё и впрямь, словно потянуло холодом. Лицо сделалось непроницаемым. Собственно, таким же, каким он и привык её обычно видеть. – И кстати ещё вам на будущее, - произнесла она, глядя куда-то в сторону. – В общем, я вам советую, держитесь от меня как можно дальше. Договорились? Это я уж так, для вашей же пользы. 
- Для моей?
- Именно, - без тени улыбки кивнула она.   
- Ну, хорошо, я постараюсь, - Тут он вдруг почувствовал, как кровь ударила ему в лицо. Он заставил себя усмехнуться. – Обязательно постараюсь. Да, да, мне это будет не трудно.
- Вот и славно, - снова усмехнулась она. - Выходит, мне это просто показалось. Очень хорошо.
- Что, показалось?
- Так, ничего, забудьте. Да, а что касается вас и той вашей девочки… ну, из девятого «А»… забыла, как там её фамилия?.. Ах да, Майорова, кажется... Так вот, что до меня, то я почти уверена, что все эти разговоры на этот счёт один только вздор и больше ничего. Глупый, отвратительный вздор. Хотя, как я подозреваю, что вы, Сергей Петрович, отнюдь не ангел. Нет, я не про слухи относительно вас, - поспешила она предварить его вопрос, - к тому же я вообще никаким слухам не верю, а просто, ну скажем так, мне это подсказывает моя интуиция. И к слову, она же мне подсказывает, что вы, кажется, не из тех, кто увлекается молодыми девочками. Да нет, вряд ли. По-моему, вы не тот мужчина. Скорее уж, наоборот…
- В смысле?
- Я говорю, скорее вам нравятся женщины постарше. Но это опять лишь моя женская интуиция. Не надо, не говорите ничего. Да и ни к чему это. В конце концов, вы же не какой-нибудь Ковтун, - Она презрительно усмехнулась и оглянулась на дверь. – И вообще, такое о вас могла придумать только такая, как Тамара Валентиновна, эта несчастная эротоманка, Бедняжка, ей повсюду мерещится разврат
- Да, бедняжка, – мрачно усмехнулся Тверской. - Ничего себе, бедняжка.
- Конечно, бедняжка. – строго посмотрела на него Таирова. – Ей ведь и на самом деле очень не повезло. Всё-таки быть замужем и при этом такое… Вы же, небось, слышали, кто у неё муж?
- Да, что-то краем уха. Он у неё, кажется, бывший подводник?
- Вот именно. И в этом, я думаю, всё и дело. Эти подводники, как они всё-таки рискуют своим здоровьем. Ну, да, впрочем, это не наше дело. К тому же она женщина ещё не старая, в самом, что называется, соку. Да и темперамент у неё, дай бог каждому… Кстати, а как она вам?
- Мне? – Тверской даже поперхнулся. - Кто? Куценко?
- Вам, вам, - с улыбкой прищурилась Раиса Павловна. – А по-моему, как раз такие женщины вам должны нравиться. Такие вот чувственные и при теле… Нет?    
- Вы что, издеваетесь! – вскочил со своего стула Тверской. – Ну, ничего себе! Хорошенького же вы обо мне мнения.
- Ну, ладно, ладно, - неожиданно мягко улыбнулась она, - считайте, что я просто пошутила. - Потом, секунду подумав, прибавила: - А всё же странно.
- Что, вам странно?
- Да нет, просто мне почему-то всегда казалось, что большинству мужчин как раз именно такие женщины и нравятся.
- Ну, я не знаю, как там насчёт большинства, - пожал плечами Тверской, – может, вы и правы. - Он вдруг вспомнил, что совсем ещё недавно та казалась ему весьма соблазнительной. – Очень может быть, - задумчиво повторил он, - Только уж больно она активная… И вообще, с такой только свяжись.
- Да, да, возможно, - обронила Раиса Павловна, как бы думая о чём-то своём. – А, впрочем, станешь тут активной. Не приведи бог, оказаться на её месте. Тут, пожалуй, любая… ну, может, не любая, - как бы спохватившись, прибавила она.
- Любая? – подхватил Тверской, бросив на неё заинтересованный взгляд. – Что, даже и такая, как вы?
В этот момент она уже взяла со стола сумочку, явно собираясь уйти. Как вдруг вздрогнула и резко повернулась к нему. Глаза её недобро блеснули.
- Я? – холодно переспросила она. В один миг к ней вернулась её обычная надменность. – Это, что ещё за вопросы? И вообще, вам не кажется, что вы несколько увлеклись?
Тверской не ответил, поражённый столь резкой переменой. На мгновение он как бы оцепенел. А Раиса Павловна, видимо, ещё что-то собиралась сказать. И, судя по всему, что-то очень для него неприятное. Но не успела. За дверью вдруг послышались громкие голоса, а ещё через секунду дверь распахнулась, и в учительскую вошли: сначала Маргарита Павловна, с хозяйственной сумкой в руке, а следом за нею - математичка, Елизавета Карповна. Замыкали же шествие Елена Патрушева с неизменной своей подружкой, Ольга Спициной.
Похоже, что перед тем, как войти, они что-то бурно обсуждали, о чём свидетельствовали их разгорячённые лица. Однако, увидев Раису Павловну и Тверского, они мгновенно  умолкли и насупились.
Раиса Павловна тут же вышла. Причём с такой поспешностью, словно куда-то опаздывала. На лицах у вошедших, проводивших её глазами, было написано удивление, смешанное с недоумением…   


Продолжение: