Не сказки старых купе. Не случайная встреча

  И старое купе начало свой рассказ…

  Был у нас как-то в начале лета рейс из Москвы в Красноярск и обратно. Из Москвы со мной ехала семья с двумя мальчишками близнецами лет восьми. Только что закончили первый класс, и их везли на лето к бабушке. О! Об этом рейсе, наверное, можно будет как-нибудь рассказать отдельно. Скажу только, что я было безмерно радо, что после них осталось практически цело. Полки не упали, стол не сломался. Ну, а один боковой плафон заменили – это не так страшно. Зато обратный путь был просто восхитителен.

  Вошла женщина с кучей коробок. Все коробки разместили на верхних полках и закрепили от падения, на одной нижней полке разместилась сама женщина, а на второй она бережно разложила красивое платье в большом пакете (видимо, чтобы не помялось). Получается, что она выкупила всё купе.

  «Какая-то важная особа, - подумало я. - Зато тихо будет. Отдохну после мальчишек.»

  Ехать до Москвы около трёх дней. Женщина налила себе чай, достала печенье и стала читать какие-то распечатанные листы из толстой зелёной папки, перевязанной жёлтыми ленточками. Иногда женщина останавливалась, задумчиво смотрела в окно, потом продолжала читать или начинала что-то править в листах.

  Через некоторое время после отправления поезда в купе постучала наша проводница Лидочка. Она была студентка и подрабатывала на железной дороге от стройотряда. Девушка была чудо как хороша. Толстая русая коса, голубые глаза, немного курносый нос, но главное: она была очень добрая, отзывчивая и внимательная ко всем пассажирам.

  Лидочка помялась сначала в дверях, потом как-то заговорщицки оглянулась по сторонам коридора вагона, зашла в купе и тихо-тихо протараторила:

  - Простите, пожалуйста, Лидия Сергеевна. Я знаю, что этого делать ни в коем случае нельзя, и меня даже могут уволить. А может быть и ещё хуже – устроить по этому поводу комсомольское собрание, но там такая ужасная история, что я не смогла отказать. Простите, ещё раз пожалуйста!
Лидия Сергеевна посмотрела на проводницу поверх очков, удивлённо подняла брови и спросила.

  - Ничего не понимаю! Что случилась? Причём тут комсомольское собрание? Я давно уже не комсомолка. Почему Вас должны уволить? Что Вы сделали? Вам нужна моя помощь?

  - Да-да, это было бы очень здорово, если бы Вы согласились немного помочь. Совсем не долго. Всего часа на четыре. Только до следующей станции. Там как раз выходят муж с женой из соседнего купе. Я узнавала, билет на их место никто не выкупил, поэтому она сбегает, пока стоит поезд и купит билет, как положено. Стоянка будет пятнадцать минут. Она должна успеть. Просто им очень-очень нужно успеть.

  - Теперь я пониманию ещё меньше. Какие муж с женой и кто - ОНА?
  - Ой, простите, я так волнуюсь, что совсем непонятно объясняю. Простите. В общем, там женщина с ребёнком. С девочкой. Им очень-очень нужно успеть в Москву на важную встречу. Всё дело в девочке. Это для неё. Я, простите, не имею права всего рассказывать без разрешения мамы. Но там, правда, очень-очень сложный случай. Девочка маленькая. Всего четыре годика. Она устала. Можно они у вас на свободной полке посидят до следующей станции? Пожалуйста. Мама готова Вам заплатить. А на станции мама сбегает, купит билет, и я переведу их в соседнее купе, согласно купленному билету. Просто на наш поезд уже все билеты были проданы, они очень просили их взять. Я себе ничего не брала, Вы не подумай! Мне, просто, очень девочку стало жалко.

  «О, нет! Опять ребёнок! – подумало я. - Теперь точно что-нибудь отвалится»

  - Так, мне это, конечно, совсем не нравится. Мне нужно готовиться к симпозиуму. Но… четыре часа – это не четыре дня. Давайте посмотрим на Вашу маму с дочкой. Я переговорю с ними и тогда приму решение.

  Лидочка просто засветилась радостью, быстро выпорхнула из купе. Через пару минут в дверях показалась худая женщина лет пятидесяти пяти - шестидесяти. Женщина была явно деревенская. В простом ситцевом платье, платке из такой же материи. Из-под платка свисала длинная седая коса. Красные глаза выдавали, что она недавно плакала. В руках у неё был узелок, из которого торчала какая-то то ли книга, то ли папка. Женщина очень смущалась. На маму она совсем не походила. Скорее на бабушку. Из-за её спины выглядывала маленькая рыжая девчушка. Девочка была крайне худенькая, очень бледная, под глазами огромные синяки. Но при этом излучала какой-то свет. От взгляда на её веснушчатое лицо на душе становилось очень тепло и уютно.

  - Вы, это… не беспокойтесь. Ой! Здравствуйте. – смущённо и почти заикаясь начала говорить женщина. - Мы Вас сильно не потревожим. Дарьюшке немного полежать просто нужно. Она полежит, может поспит чуток, а я рядышком тихонько посижу. Мы Вас сильно не побеспокоим. Вы не думайте. У меня есть деньги.  – она как-то тяжело вздохнула. - Я заплачу Вам за беспокойство.

  «Какая милая девочка. Такая точно ничего ломать не будет» - подумало я.
Лидия Сергеевна как-то очень внимательно посмотрела на девочку и нахмурилась.

  - Что? Нельзя, да?! – испугалась женщина. – Ну, да, конечно, что уж там. Простите.

  - Нет, нет. Проходите. Конечно, ребёнку нужно полежать.
Лидия Сергеевна быстро встала, аккуратно переложила платье на коробки сверху.

  - Вот. Пожалуйста.

Женщина просияла и аккуратно зашла в купе. Девочка проследовала за ней.

  - Как тебя зовут, милое дитя? – спросила Лидия Сергеевна

  - Далья Михайловна

  Голосок девочки прозвенел как ручеёк.

  - Вот, как? – удивилась пассажирка купе и улыбнулась.

  - А сколько тебе лет? – поинтересовалась Лидия Сергеевна.

  - Мне сколо будет пять лет. – гордо сказала девочка, потом нахмурилась и тихо добавила – навелное.

  - Дарьюшка, ты ложись, ложись. Тебе отдохнуть нужно. – засуетилась женщина.

  - А ты ласскажешь мне сказку пло фею?

  - Ой, да мы, наверное, будем мешать. – покосилась женщина на Лидию Сергеевну.

  - Отчего же. Мне тоже интересно послушать сказку про фею. Мне вот уже давно никто не рассказывал сказок про фей, – улыбнулась Лидия Сергеевна. Потом хмыкнула и добавила. – Всё только про злые бяки рассказывают.

  - Ой, что Вы. Мамушка пло очень холошую фею сказку лассказывает. Вам обязательно понлавится. – заулыбалась Даша. И от её улыбки как-то всё вокруг осветилось, как солнышком.

  Женщина укрыла девочку одеялом и начала рассказывать сказку. В этот момент она сама стала похожа на добрую волшебницу из сказки. Её мелодичный голос разливался по купе успокаивая и убаюкивая.

  - Давно-давно, когда ещё на Земле жили волшебники, в небе летали огненные птицы, в реках жили водяные и русалки, в лесах обитали духи деревьев и цветов, в одной волшебной стране жила маленькая девочка. Жила она с мамой и папой. И такая она была милая и добрая, что все её так и звали Добряна. С самого раннего утра Добряна помогала отцу и матери по хозяйству. Иногда и к соседям бегала, кому помощь какая нужна была. И всё-то у неё в руках спорилось. Всё-то получалось. А делала она всё под песни. Очень уж красиво она пела.

  Однажды мимо дома Добряны проходила старушка. Увидела её девочка. Незнакомая старушка была. Тяжело шла. Видимо, долгий путь у неё был.

  - Постойте, бабушка. – Закричала Добряна. – Вы устали. Заходите к нам. Отдохнёте немного. А я Вас супом накормлю.

  Зашла старушка в дом. Огляделась. Небогато живут здесь. Чисто, аккуратно, даже красиво, но…явно еле концы с концами сводят. А поди ж ты. Пригласили. Накормили. Впервые такое с ней.

 А была она волшебница. Ходила по свету. Смотрела кто как живёт. Злых да жадных заставляла задуматься о своих поступках, кого-то и наказывала. А добрых людей – награждала.

  Вот пока ела она суп, Добряна за прялку села, да и петь начала. Полился голос девочки, светло стало в горнице, тепло на душе.

  - Ну что ж, Добряна. За твою доброту награжу я тебя.

  - Да не нужно ничего, бабушка. Вы отдыхайте, сколько надо.

  - Не знаешь, ведь ты кто я?

  - Не знаю. – ответила Добряна. – Да чувствую, что хороший вы человек. Добрый.

  - Да нет, не человек я, девочка. Волшебница могучая.

  И в тот же миг предстала перед Добряной высокая стройная женщина. Молодая, красивая. А платье на ней было необычное. Половина платья была светлая, словно день. А узор на нём был словно лес да поле, река да гора. И казалось, будто вода в реке течёт, листья на деревьях колышутся, трава в поле растёт. А вторая половина платья была черна, как ночное небо. И на небе том месяц светил, да звёзды мерцали.

  - Ой, да не уж-то сама, матушка Земля в гости ко мне пожаловала? – всплеснула руками Добряна.

  - Я, Добрянушка. Точно ты догадалась. Так вот хочу я тебя наградить. Будешь ты теперь, Добрянушка, феей-целительницей. Как над хворым человеком запоёшь, так и пройдёт болезнь его. Правда есть одно условие. Не всех, Добрянушка, вылечить-то можно. Есть те, кому уже в путь особый пора. Ждёт их новая жизнь в новом теле. Коли увидишь ты на лбу человека светлую метку в виде ромашки – таких ещё можно лечить, сколько бы на той ромашке лепестков не было – лечи. А если чёрную метку в виде вОрона увидишь – то пора душе человека в новую жизнь лететь.

  - ЧуднО как вы говорите, Земля-матушка. Я ещё ни одного человека с меткой на лбу никакой не встречала. Только шишки у мальчишек видела.

   - Ха-ха-ха – рассмеялась волшебница. - Да, эти любят свои лбы украшать. Да только раньше-то ты была просто девочкой, а теперь станешь феей. Вот и будешь видеть метки судьбы. У каждого человека есть свой максимально возможный срок жизни. Пока срок не вышел – можно человека вылечить. А коли вышел срок, то даже не старайся, ничего не поможет. Ромашка же показывает сколько ещё лет жить человеку осталось. Обычно у малых детей там и не сосчитать лепестков, так их много. А чем старше человек, тем их всё меньше и меньше. Но бывает, что и дети рождаются с малым количеством лепестков. Обычно после этого рождаются они заново кем-то великим. Как бы компенсация за малую прошлую жизнь. Ну заболталась я с тобой. Пора мне. Спасибо тебе за твою доброту и песню.

  Дотронулась Волшебница до лба Добряны и рассыпалась множеством сверкающих искр, как будто и не было её. А девочка на лавку упала и заснула.

 Тут пришли с поля мать с отцом. Подивились, что дочка их спит. Никогда такого не было. Подошли к ней. Уж не заболела ли она. А Добряна глаза открыла, посмотрела на родителей и лбы их удивлённо стала рассматривать.

  - Ой, а ведь и правда ромашки. А я-то подумала сон это был. А, оказалось, правда всё.

  И рассказала она родителям о встрече с волшебницей.

  С тех пор стала она лечить людей. Весть о фее-целительнице разлетелась по всей округе.  Стали к ней приезжать хворые со всех соседних селений. Да за лечение кто продукты привезёт, кто материю, кто тарелки да чашки, кто тазы да кастрюли. Одна старушка козу свою единственную привела, только не взяла Добрянушка козу. Молока крынку надоила, а старушке песню лечебную спела.

  Так прошло несколько лет. Выросла Добряна. Стала взрослой, да такой красавицей.

  Дошла весть о Добрянушке и до дальних земель. А жила там злая волшебница. Жадная, корыстная, склочная и очень одинокая. Никто не хотел с ней общаться, да и побаивались люди её. Правда, может и была она злая, потому что одинокая. Как узнала она про волшебный голос, захотела себе такой же. Но получить его можно было только, если девушка сама, добровольно отдаст. Придумала колдунья хитрость великую. Взяла две горошины, заколдовала их, села на свою волшебную метлу, да и полетела к Добряне. Приземлилась недалеко от деревни и стала наблюдать. Увидела отца с матерью девушки, да и запустила каждому по горошине в лоб. Как только горошины им в лоб-то попали, сразу ромашка у родителей Добряны в чёрную метку вОрона обратилась.

  Пришли родители домой, посмотрела на них девушка и заплакала горючими слезами. И вроде чувствуют-то они себя хорошо, да метка показывает, что недолго им осталось.

  Тут-то и колдунья в дом входит. Прикинулась доброй волшебницей.

  - Не плачь, Добрянушка. Есть средство одно, помочь твоему горю.

  - Да, как же? Матушка-Земля говорила, что никак пение уже не поможет.

  - Пение не поможет. Жертва твоя добровольная поможет. Если ты от чего-то очень важного для тебя откажешься, то и родителей своих спасти сможешь. Чем ты готова ради них пожертвовать?

  - Да что хочешь забирай: красоту, молодость, голос мой…

  - Красота и молодость, конечно, тоже пригодились бы, но только одна жертва нужна. Заберу я твой голос. Согласна?

  - Да, да, согласна! Забирай мой голос.

  Тут же поднялся сильный ветер, задрожала земля, в небе гром сильный раздался.
 
  Зло рассмеялась колдунья:

  - Вот, и хорошо, вот, и свершилось! – сказала злая волшебница, да только голосом Добрянушки.

  Хотела девушка что-то сказать, а не может. Нет у неё теперь голоса. Вообще нет. Ни волшебного, ни обычного. Немая стала Добрянушка. Смотрит, а клеймо вОрона у родителей стекает вниз, на пол горошиной падает и растворяется. И снова ромашки у них многолистные. Так и не догадалась девушка об обмане коварном. А волшебница исчезла в алом зареве.

  Да только не помог голос колдунье. Как запоёт она, и вроде голос звонкий, красивый, да даже цветы вянут и на стенах дома плесень появляется. Видно, не столько в голосе была сила, сколько в душе чистой и доброй.

  Быстро молва разлетелась, что немая теперь Добрянушка. Отвернулись сначала люди от неё. Даже здороваться перестали. Ведь не может она им помочь теперь ничем. Только пристыдила их старушка, что козу приводила.

  Вот как-то вышла Добряна в поле, а там молодой пастух коров пас. Увидел он девушку красивую. Стал с ней разговаривать, а она молчит. Только головой кивает. Заиграл он ей тогда на своей дудочке, что из дудника сделал. Заслушалась девушка. По сердцу ей музыка пришлась, да и юноша. Стала она к нему на поле бегать. Да слушать как он играет. А там и сама начала учиться играть. Только стал пастушок замечать странное. Как заиграет Добрянушка на дудочке, так и птицы её музыку подхватывают, и растения к солнышку тянутся.

  А однажды засмотрелся пастух на девушку, споткнулся об корягу, да упал. Покатился с холма, на котором они были и расшибся сильно. Испугалась Добряна, надо бы позвать на помощь. А как это сделать, если нет голоса. Стала она в дудку дудеть что есть силы. Но разве же пастушья дудочка может до деревни дозваться. Заплакала девушка, села возле милого и заиграла грустную мелодию. Смотрит, а парень-то глаза открыл, синяки его исчезать начали…

  - Ну как вы тут? Всё хорошо? Чай не хотите?  – спросила Лидочка, появившись в дверях купе. – Ой, простите, я не знала, что Дашенька спит.

  Лидия Сергеевна и мама Даши посмотрели на девочку. Та действительно тихо спала, положив под щёчку свои ладошки.

  - Несите – прошептала Лидия Сергеевна Лидочке. – У меня есть отличные шоколадные конфеты. Я так-то их не ем. Но тут подарили в дорогу. Называются «Мишка косолапый», по-моему. Одну попробовала – очень вкусные. Сказали, что из самой Москвы привезли. Я ещё смеялась, привезли конфеты из Москвы, чтобы я их ела по дороге в Москву.

  Лидия Сергеевна открыла небольшой чемоданчик, убрала туда папку, которую изучала до прихода попутчиц, достала оттуда какой-то свёрток и небольшой бумажный кулёчек с конфетами.
  - Так, мне что-то после Вашей замечательной сказки очень есть захотелось. У меня тут курица, яйца, ещё чего коллеги в дорогу надавали. Мне это всё равно быстро не съесть. Испортится. Жалко будет. Дашенька проснётся и её покормим. Я вон смотрю вы совсем налегке. И не думайте отказываться. Обижусь! Как Вас хоть зовут-то?

  - Ой, простите, я и не представилась. Боже, как неудобно получилась. Глафира Николаевна, я. Можно просто Глаша.

  - Ну как-то просто Глаша мне не совсем удобно. Вы, простите, старше меня, явно. Глафира тогда уж.

  - Ой, нет, пожалуйста. Не люблю я, когда меня Глафира называют. Как-то очень…грозно что ли звучит.

  - Ну тогда, Николаевна – улыбнулась Лидия Сергеевна. – А я тогда Сергеевна буду.

  - Договорились – согласилась попутчица. Потом взглянула на девочку и чуть слышно всхлипнула. – спасибо Вам большое.
Некоторое время женщины пили чай. Конфету Николаевна положила возле подушки дочери, сама есть не стала. Но с каждой минутой становилась всё грустнее и грустнее.

  - А что у вас в Москве? К родственникам едете?  –  спросила её Лидия Сергеевна.

  Глафира Николаевна посмотрела в окно печальными глазами и вдруг тихо разрыдалась. Через пару минут немного успокоившись, она ответила:

  - Мы с мужем поженились очень рано. Совсем молоденькие были. Я-то сама из Ленинграда. Нас с сестрой по Дороге жизни в сорок втором вывезли. Мне тогда тринадцать было, а сестрёнке шесть лет только. Чуть старше моей Дарьюшки. А родителей наших уже и не стало, и дом наш разбомбило. Помню, как обстрел начался, когда по озеру-то, по льду ехали. Попало совсем рядом с машиной, что позади нас была. И та начала тонуть. Водитель сразу отпрыгнул в сторону, но побежал к кузову, чтобы детей вытаскивать. Март уже был. Все еле живые. Дети сидят, на него смотрят и не двигаются. Сил нет. Троих только успел вытащить. Их к нам в машину потом посадили… А сам утонул… И мы сидим, уже ни на что не реагируем. Как живые мертвецы. Потом нас на поезде куда-то повезли. Там на вокзале в толкучке нас с сестрой и разделили в разные вагоны. Пока ехали, опять обстрел. Попали в пути перед поездом. Кругом поле и… трава. Молодая зелёная, весенняя. Только что вылезла. Пока мужики полотно чинили, мы все из поезда повыскакивали и давай эту траву объедать. А сестру я так и не нашла потом. Искала, искала, звала, звала. Видела, как на станции несколько тел в грузовики складывали. Мёртвых. Может там и сестра моя была. Уж очень она слабенькая... – женщина всхлипнула, посмотрела опять в окно и продолжила.

  Долго нас то туда, то сюда возили в глубь страны. Потом в село привезли. А что село. Тот же голод. Только обстрелов нет. Местные поначалу на нас волком смотрели. Как же – лишние рты. Самим есть нечего. Всё же почти на фронт забирали. Обзывали, дети местные били несколько раз. – Глафира Николаевна опять всплакнула, утёрла глаза кончиками платка, который теперь лежал на её плечах. - Но вскоре вроде как привыкли, успокоились. Да и не все так относились. Были кто жалели, помогали, подкармливали как могли. Вот, хозяйка, у которой я жила. Мария Захаровна. Муж погиб, сын на фронте, трое девочек у самой, а меня и приютила, и обогрела, и последние крохи со мной делила. Я работать вместе со всеми стала. Потом выяснилось, что какие-то списки потерялись. Меня же в детдом должны были отправить, но…

  Через некоторое время мой Мишенька с фронта и вернулся. Без ноги. Ну тогда-то он не был ещё мой, просто он был сын Марии Захаровны. Радости было. Пусть безногий, но живой! Красивый, молодой, сильный, рыжий как солнышко. Как мог помогал семье. Один мужчина в доме. Вот мы с ним друг другу-то и приглянулись. Через год поженились. Мне около шестнадцати, а ему двадцать всего. Девчата, конечно, местные опять на меня окрысились. Парней-то поди мало с войны пришло. А тут я – пришлая, увела. Вот две меня и подкараулили как-то, да избили. Сильно избили. А я уже беременная была. На третьем месяце. Ещё не заметно было под балахонами-то моими. Я тогда еле выжила. А ребёночка потеряла.

  Девчата приходили потом, винились. А что уж теперь. Как оправилась, Мишенька мой собрался, и мы с ним к тётке его в другое село переехали. Дом потихоньку поставили. Потом и мать с его сёстрами к себе перевезли. А вот деток нам бог больше так и не дал. А тут, представляете… не думали не гадали… чудо просто. Нам уж за пятьдесят было. Смешно даже. Забеременела. Врачи отговаривали, говорили опасно. Но мы решились. Так у нас Дарьюшка-то и появилась. Просто как в дар на старости лет. А смышлёная какая, хозяйственная. Совсем ведь малёнок, а уже и по хозяйству мне помогает, и буквы учит, а уж песни как поёт…

  - Так Вы Добряну-то с Дарьюшки что ли в сказке взяли?
  - А то, как же.  Знамо дело. С неё горемычной. Да вот беда у нас стряслась. Заболела наша феечка. Прям на глазах тает. Мы её и у местных врачей лечить пытались, и в райцентр возили, вот и в Красноярск повезли в институт медицинский. Посоветовали нам в райцентре доктора там одного хорошего. Да вот незадача. Опоздали мы. Приехали, а нам говорят, что она уехала в Москву. Дали нам адрес, но сказали, что она там только на один день будет, а потом ещё куда-то поедет. Вот мы и помчались с Дарьюшкой. Мишу-то на хозяйстве оставили… Наверное, придётся корову продавать. Жалко, конечно, родненькую. Но что ж делать-то. В Москве-то всё дорого. Миша обещал, как продаст, деньги нам вышлет. Нужно только где-то найти, где остановиться и адрес прислать телеграммой. Ей ведь ставят…

  И женщина разрыдалась.

  - А как доктора зовут, к которому вы едете? – спросила Лидия Сергеевна.

  - Ой, как зовут не знаю. Только фамилия и инициалы есть. Вот.. – и она достала из узелка папку, из неё листок, исписанный настоящим врачебным почерком.
Лидия Сергеевна внимательно изучила листок, хмыкнула, потом посмотрела на папку.

  - А что у вас там?

  - Так все Дарьюшкины лечебные бумаги. Чтобы доктору показать.

  - Знаете, я ведь тоже доктор. Детский как раз. Покажите, мне пожалуйста, свои бумаги.

  - Да? – удивилась Николаевна. – Ну, посмотрите.

  Следующий час Лидия Сергеевна изучала медицинские анализы и выписки Даши. Часто хмурилась, вздыхала, обзывала кого-то балбесами и недотёпами, и вдруг резко ударила по столу.

  - Безобразие, как можно быть такими бестолковыми, я не понимаю!
От громкого звука проснулась Даша и непонимающе за озиралась по сторонам.

  - Так, маленькая фея. Прости, что разбудила, но мне бы тебя осмотреть. Николаевна, меняемся местами.

  Лидия Сергеевна пересела на полку к Даше, достала из своего чемоданчика медицинские инструменты, полила на руки из небольшой бутылочки (после чего в купе жутко завоняло спиртом) и стала осматривать девочку.

  - Я так и знала, вскрикнула она, после осмотра. Бяка в Даше, конечно, сидит не совсем простая, но не смертельная и вылечиваемая. Просто кое-кто не видит дальше своего носа. Ух вернусь с симпозиума навещу этого горе-целителя. Тоже мне, «злая волшебница», нашёлся. Значит так! Никакую корову вам продавать не придётся. И в Москву вам ехать тоже не нужно. Я сейчас Вам всё напишу, распишу какое лекарство давать, какие травы заваривать, что с Дашей делать. Бумагу мою отнесёте той бестолочи, которая вас в Красноярск отправила. Покажите. Он Вам с лекарствами поможет. Так что на следующей станции вы выйдете вдвоём и пойдёте покупать билет, только не в Москву, а обратно. Домой. Через год о своей болячке и не вспомните. А то и раньше… А ты пока вон ешь. И конфеты тоже забирай. Это тебе от меня подарок будет, если ты мне споёшь что-нибудь.

  И Лидия Сергеевна достала лист из своей уже папки и стала что-то быстро писать… настоящим врачебным почерком, который понимают только врачи.

  Николаевна и Даша переглянулись. Мама пожала плечами. А Даша схватила со стола куриную ножку и с аппетитом стала её есть, заедая при этом вкусной конфетой. Когда Лидия Сергеевна закончила писать, Даша запела:

  Во поле белёзка стояла.
  Во поле кудлявая стояла….

  И голосок её был чистый, звонкий и такой душевный.

  На остановке Глафира Николаевна и Даша вышли. В тамбуре их провожали Лидия Сергеевна и Лидочка. Поезд тронулся. Пассажирка и проводница вернулись в купе.

  - Я так и не поняла, почему они передумали ехать в Москву. Вы им что-то другое посоветовали? Да?

  - Конечно, зачем им ехать в Москву ко мне, когда я тут. – Лидочка удивлённо посмотрела на пассажирку, а Лидия Сергеевна улыбнулась и продолжила - Неправильно Даше диагноз поставили. Так что, не переживайте, тезка, всё у этой маленькой феи хорошо будет. Ой, а сказку-то Николаевна не дорассказала. Даже интересно, чем там закончилось. Хотя…это же сказка. Уж, если в жизни всё хорошо будет, то и в сказке всё тоже. Знаете, а ведь я тоже из Ленинграда, и меня по Дороге Жизни то ли с мамой, то ли со старшей сестрой вывозили, и мы с ней в поезде потерялись. Я в вагоне сознание потеряла, решили, что умерла и с трупами в машину сложили. А когда к похоронной яме привезли, я и ожила. Меня местный врач тогда удочерил, я потому и врачом стала. Долго я болела. Не помню ни адреса, ни имён родных. Картинки дома, квартиры иногда в памяти всплывают… Батюшки… а не сестра ли это моя была…

  Лидия Николаевна посмотрела на удаляющийся вокзал. Поезд набирал скорость. Мирно стучали колёса…

- Мрр, а правда интерресно, чем сказка про голос Добррряны закончилась – проурчал кот и заснул.

  Так и жил кот дальше в старом вагоне. Спал то в одном купе, то в другом и слушал их истории и воспоминания. И мы подслушали все эти истории и решили ими поделиться с вами.