Человек на причале

               
                25 марта 2019


        Он стоял молча и курил. К нему подходили и отходили, а он сдвигал кепку то на лоб, то на затылок. При этом была видна наколка на пальцах: «Петя». А мог бы написать «Пётр» - тоже четыре буквы. Зато бейджика не надо – сразу знаешь имя и без очков прочтёшь.
        Руки у него были загорелые, жилистые, длинные, а ладони узкие.
        Когда курил, то не плевал – ни в воду, ни на причал. Иногда уходил в каптёрку – пить воду, иногда в туалет. Но работы, вообще-то, у него было мало. Он принимал швартовы, устанавливал мостик для пассажиров и проверял билеты.
        Потом всё совершал в обратном порядке, за исключением проверки билетов, звонил в колокол (1 раз). Это называлось «Ударить в склянки», и пароход отваливал.
        Дяде Пете было лет пятьдесят, наверное. От него пахло смолой, дёгтем и махоркой. И мне это нравилось. Я старалась почаще попадаться ему на глаза: висла на железных перилах, раскачивалась на них, бегала вокруг дебаркадера и даже прыгала на корме через скакалку.
        Он хмурил брови и как-то сказал:
        - Не прыгай здесь. На берегу прыгай.
        - Там песок, - парировала я.
        Он сдвинул брови сильнее, и я ушла на берег. Только не прыгать, а рисовать веткой по мокрому песку. Потом мне надоело, и я пошла в гостиницу. Мы всегда останавливались в гостинице в четырёхместном номере по 70 копеек за место.
        Я думала, что дядя Петя был похож на моего дедушку Панфила Степановича, который умер задолго до моего рождения от гангрены лёгких, 25 ноября 1937 года. Он тоже мог бы сделать себе наколку на пальцах «Паня», потому что был речником и плавал на баржах по Волге.
        А Волга, как известно, впадает в Каспийское море. Поэтому мы, волжане, говорим «ча;литься», а не «приставать», как на других реках.