Под синей луной

     Собирать грибы я всегда любила. Поездки в лес были для меня самым лучшим видом отдыха. И этот лес в каких-то двух километрах от деревни бабушки Нины я исходила вдоль и поперёк. Все школьные каникулы я проводила у бабушки, и позже часто приезжала на выходные и в отпуск. Так что в моём лесу, так я его называла, не было ни одного грибного места, которого бы я не знала. 
     Прогноз погоды на субботу обещал солнечный день, и я решила рвануть в деревню – начался сезон опят. Лес встретил меня весёлым гомоном птиц, лёгким шумом ветра в кронах деревьев, дурманящим ароматом хвои и спелых трав. Моя корзина очень быстро наполнилась маленькими бархатными шляпками грибов. Возвращаться домой ещё не хотелось, и я с удовольствием бродила по лесу, наслаждаясь чистым воздухом и отдыхая от суеты мегаполиса. Заглядевшись на какую-то птицу, я зацепилась за корневище огромной сосны и полетела кубарем с небольшого пригорка, рассыпая свою грибную добычу. Закончив свои кувырки и кульбиты в зарослях дикой малины, я чертыхнулась про себя, быстро поднялась на ноги и пошла искать свою корзину, которую выронила при падении. Корзины нигде не было, да и рассыпанных грибов тоже. Кто-то подобрал? Но я приземлилась метрах в пяти, и пройти мимо так, чтоб я не заметила просто невозможно! Да ещё и успеть собрать все рассыпавшиеся грибы. Что за фокусы-покусы? На всякий случай я всё же выкрикнула:
     – Эй! Кто тут? Ау! Согласна, шутка удалась, но корзинку верните.
     Ответом была тишина. Даже птицы молчали. Я огляделась. Странно, но у меня возникло ощущение, что лес изменился. Даже не так: не изменился, а это был другой лес! Лёгкая паника пробежала по позвоночнику толпой маленьких мурашек. Я заблудилась? Не может этого быть! И где, чёрт побери, моя корзина?
     Вдруг моё внимание привлёк странный звук: то шипение, то щёлканье. Я оглянулась. Невдалеке стоял зверёк очень похожий на лисицу – рыжая шубка, длинный пушистый хвост, вытянутая мордочка и глаза… Глаза светились фиолетовым фосфоресцирующим светом. А из приоткрытой пасти высовывался узкий раздвоенный, как у змеи язык. Зверь медленно направился в мою сторону. Я застыла. Бежать? Но зверь явно бегает быстрее меня. Защищаться? Чем? Когда между мной и зверем дистанция сократилась до трёх метров, лисица прыгнула. Я выставила вперёд руки. Но зверь вдруг рухнул на землю, его шея насквозь была пробита стрелой.
     – Ну? И чего ты ждала?
     Я повернулась на голос. Передо мной стоял высокий мужчина в очень экзотическом одеянии, напомнившем мне фильмы про Робина Гуда: вязаный из толстых шерстяных ниток свитер с капюшоном, подпоясанный широким кожаным ремнём, штаны из грубо выделанной кожи, мягкие сапоги. В руках незнакомец держал лук, из-за спины выглядывал колчан с оперёнными стрелами.
     – Кто ты? И что тут делаешь? – снова задал вопрос мужчина.
     – Я… грибы собираю, – промямлила я.
     – Странная ты какая-то, – разглядывая меня, произнёс мой спаситель. – Ты откуда?
     – Из Дубровны, там дом моей бабушки. Может знаете в каком направлении она? Я, кажется, заблудилась.
     – Дубровны? Что-то я не слышал о таком посёлке. Ладно, пошли ко мне, а там разберёмся. Скоро начнёт вечереть, и в лесу станет небезопасно. Тебя как зовут, девушка из Дубровны?
     – Юля. Вообще-то я сама не из Дубровны, я живу в городе. Никольск.
     – Никольск… И о городе таком не слышал, – удивился мой собеседник и ещё раз внимательно оглядел меня с головы до ног. – Всё же странная ты. И имя у тебя необычное. Я – Маринт.
     «И это у меня странное имя? Ха!»
     Мужчина перебросил через плечо тушку пушистого зверя и уверенно зашагал по лесу. Я последовала за ним, стараясь не отставать.
     – А что это за зверь? Я таких никогда не видела.
     – Конечно не видела, в городе такие не живут, – Маринт расхохотался, посчитав свою шутку очень смешной. – Это фризия. Укус у неё очень ядовитый. Так что я очень вовремя подоспел.
     – Спасибо, – запоздало поблагодарила я.
     – Как ты вообще оказалась в лесу одна и без оружия, Юля из Никольска?
     – Оружие? Зачем? Самым страшным обитателем этого леса был комар, – нервно хохотнула я, взглянув на фризию.
     – Комар? – мужчина задумался. – Не встречал здесь такого.
     Мы с Маринтом переглянулись. В его взгляде читалось удивление и явный интерес. В моём, наверное, тоже.
     – А как называется твоя деревня, Маринт? И как далеко до ближайшего города?
     – Маринтиль. А до города дней двадцать.
     – Маринтиль? А ты – Маринт? Деревню в честь тебя назвали что ли?
     – Ну, да. Я уже семь зим как главный охотник. И пока я им остаюсь деревня – Маринтиль.
     – А до тебя как было?
     – Нуантиль. От Нуанта. А в городе не так?
     – В городе не так, – улыбнулась я. – А ты вообще бывал в городе?
     – Нет. Далеко это очень.
     Какие необычные имена у жителей этой деревни. Может сектанты какие? И с какой же бюрократической волокитой им приходится иметь дело каждый раз переименовывая деревню?


     Когда мы вышли из леса передо мной открылся вид на огромный луг. Запахи разнотравья буквально вскружили голову. Теперь мы шагали по еле заметной среди высокой травы тропинке. И снова я поймала себя на мысли, что это место мне не знакомо. За лугом в низине стояла деревня, огороженная невысоким частоколом. Дома – деревянные срубы – с низкими плоскими крышами, маленькими окошками, улица – деревянный настил. Сразу бросилось в глаза отсутствие линии электропередач.
    – Тут что, снимают кино про древние времена? – усмехнулась я.
    – Что? – не понял Маринт.
    – Ладно, проехали.
    – И всё же странная ты.
    «Не страннее тебя», – подумала я. Мне уже до чёртиков надоело слушать, что я странная. Я – обыкновенная, а вот ты – это вопрос.
    Тем временем мы вошли в широкие ворота в частоколе. Насколько мне удалось рассмотреть с пригорка, в деревне было около двадцати домов. Но что ещё мне показалось необычным для деревни – я не увидела ни одного сарая или хлева для крупной скотины. По улице бегали только какие-то птицы очень похожие на кур, только крупнее и на длинных ногах. Мужчин в деревне я не заметила, а женщины были заняты обычными женскими делами: кто-то стирал одежду в корыте, кто-то готовил еду в низких печках на улице, кто-то кормил детей.  Одеты женщины были почти так же, как и мой провожатый. Когда мы вошли в деревню, вокруг нас сразу же собралась гурьба разновозрастной босоногой детворы. Дети весело галдели, бежали вслед за нами, а самые смелые умудрялись дернуть меня то за штанину, то за полу рубашки. Маринт обернулся и строго зыркнул, и ребятня бросилась в рассыпную. Женщины прекращали свои занятия и с интересом, но молча, провожали меня взглядами.
    – Вот мой дом, – просто сказал Маринт, когда мы остановились возле одного из домиков. – Ты хочешь есть?
    Есть? Мозг промолчал – ему было не до еды, а вот тело сразу откликнулось – у меня заурчало в животе.
    – Хочу.
    Мужчина вошёл в дом, при этом ему пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой низкую притолоку. Меня войти не пригласил. Территория вокруг дома не была огорожена никакими заборами, как я привыкла видеть в деревне. Возле дома была небольшая печь, обмазанная глиной, грубо сколоченный деревянный стол, возле него две скамьи, чуть поодаль – колода с точильным камнем. В окнах избы были не стёкла, а мутный и не совсем гладкий материал, я даже не смогла определить, что это. Обстановка вокруг была непривычной. Если это съёмочная площадка, то где оператор, режиссёр, гримёрки? И тут меня поразила страшная догадка… Исчезновение корзины с грибами, фризия, имена, деревня… Нет! Не может быть!
    Хозяин дома поставил на стол глиняную миску с варёным мясом, вторую с какой-то кашей и кружку с чем-то остро пахнущим специями, положил передо мной деревянную ложку.
    – А кофе нет? – спросила я, с теплящейся ещё надеждой, что всё это декорации.
    – Чего? – переспросил Маринт.
    Я не ответила, молча взяла ложку и зачерпнула немного каши. Вкус – что-то среднее между гречкой и перловкой, а вот мясо было вкусным. И пока я ела, в голову с безумной настойчивостью стучалась только одна единственная мысль: я попала… в другой мир. Но как?! Неужели во всех виденных фэнтезийных фильмах и прочитанных книгах есть доля правды? Неужели существуют порталы и переходы? Стоп! Что со мной произошло? Я шла по лесу, споткнулась, упала. Вот! Я просто потеряла сознание и теперь лежу в забытьи и мне снится сон! Да! Конечно!
Схватив со стола нож, я полоснула себя по ладони. Сквозь порез потекла кровь, и я почувствовала боль. Не сон…
    – Что ты делаешь? – вырвал у меня нож Маринт и зажал рану какой-то тряпицей.
    – Просто хотела кое-что проверить, – упавшим голосом ответила я.


    Я довольно быстро адаптировалась к жизни в Маринтиле. Трудно было только приспособиться к отсутствию санузла. В самом конце деревни за частоколом была выкопана яма, на нём деревянный настил с прорубленными отверстиями, но никаких стен у этого туалета не было! Воду для готовки брали в роднике неподалёку. Мылись в небольшом озерке, в пятнадцати минутах ходьбы. А ко всему остальному: грубая одежда, отсутствие электричества, готовка в печи – я привыкла быстро. Жить я осталась у Маринта. И как-то так случилось, что через два месяца я стала его женой. Это может показаться слишком быстрым решением, но для данных реалий было вполне нормально. Местные незамужние девицы и одинокие женщины, правда, косились в мою сторону, но авторитет Маринта в деревне был непререкаем, и ядовитые шпильки и пересуды за моей спиной быстро прекратились. Маринт меня называл Юля, а для всей деревни я стала Юлини. Что я понимаю язык местных и сама говорю на нём, до меня дошло только на второй день, до этого мозг даже не зацикливался на этом вопросе – слишком много потрясений было.
    Одним словом, я свыклась с мыслью, что в этом мире я навсегда. Нет, я, конечно же, ходила в лес, искала то место, где я упала тогда, но найти его так и не смогла.
    Жизнь в Маринтиле текла размеренно и однообразно. Мужчины весь день охотились, женщины вели хозяйство. Но иногда в деревню приходили «бродячие» охотники, и тогда начиналось веселье: мужчины устраивали застолья с долгими разговорами про охоту и другие земли, а женщины доставали из своих тайничков украшения, принаряжались и маячили возле пришлых охотников. Дело в том, что мужчины могли уходить из деревень – кто насовсем, кто на время. Если это был женатый мужчина, то уход означал, что его жена становилась свободной. Холостым же было проще – они просто уходили. Такие охотники могли жить небольшими группами в лесу, могли по одному, могли осесть в какой-нибудь другой деревне. Странный обычай, но он имел место быть. А вот в том случае, когда этот пришлый охотник начинал ухаживать за замужней женщиной, то тогда вступал в силу весьма суровый закон: мужчины выясняли отношения друг с другом в смертельной схватке, а неверную жену ожидала неминуемая смерть от рук мужа. А если муж погибал в бою, то охотник-одиночка покидал деревню и не имел права больше в ней появляться никогда, а жену всё равно казнили жители деревни. Я не поняла, в чём смысл в умерщвлении жены при любом исходе боя между мужчинами, и спросила как-то об этом Маринта. Он мне ответил просто и ясно: чтоб другим неповадно было. Во время моего пребывания в Маринтиле таких случаев не было. И слава богу! Страшное, наверное, зрелище.


    Прошло уже три года с того дня, как я пошла собирать эти чёртовы грибы. Три долгих года! Сначала я представляла себя эдаким исследователем: сравнивала наши миры, анализировала, находила плюсы в новом для себя мире, прикидывала, как можно изменить минусы. Мне было интересно. Сперва. Потом я начала скучать, потом злиться на себя, на тот день, на весь мир, на оба мира. И в конце концов, я просто отпустила ситуацию и поплыла по течению, несмотря на то, что течения как такового практически и не было. Я устала, мне всё надоело. Тщетные попытки найти место входа, выбили из колеи окончательно. Мне казалось, что я обошла весь лес в радиусе пяти километров, но найти то пригорочек и дерево с торчащими корнями так и не смогла. Я смирилась. Смирилась с мыслью, что этот мир стал моим до скончания моих дней.
    Маринт ходил на охоту, добывал еду, решал деревенские проблемы, я занималась бытом: готовила, стирала, вязала одежду. Муж очень хотел сына, а я относилась к этому безразлично. И, вероятно, мой ангел-хранитель услышал меня через миры – зачать ребёнка у нас не получалось. Маринт злился, но не смотря на всю его суровость, грубость и дикость, любил меня. Для него я всегда была Юля, а не Юлини. Любила ли его я? Сначала мне казалось, что любила. Потом это переросло в привычку. Теперь это меня тяготило и раздражало. И жизнь не обещала никаких перемен.


    Он пришёл в деревню, когда луна уже окрасила окружающий мир призрачным синим цветом, а ночная птица дрант завела свою заунывную песню. И, как велел обычай, охотник-одиночка первым делом зашёл к главе деревни. Ивант сильно отличался от всех мужчин, которых я тут встречала: среднего роста, тогда как наши мужчины были очень высокими, жгучий брюнет, а не русый, как все, смуглая от природы кожа, а не потемневшая от солнца, карие глаза, а не привычные синие или сине-зелёные. Именно его тёмные бездонные глаза и притянули мой взгляд, только мужчина переступил порог нашего дома. Я поняла – пропала! Мужчины обменялись приветствиями и сели за стол, начав разговор-знакомство: откуда пришёл, какова была охота, велика ли добыча, надолго ли в Маринтиль и прочее. Маринт взглянул на меня, застывшую у двери, и глазами показал на стол, что означало: «Накорми гостя». Я засуетилась, выставляя перед мужчинами тарелки со снедью, а сама то и дело исподтишка бросала любопытный взгляд на охотника. После позднего ужина Маринт определил  Иванту ночлег в доме Амини, чей муж покинул деревню полгода назад. Так чаще всего и делали: пришлых расселяли в дома к одиноким женщинам, чтобы через положенный срок в деревне становилось на одного, а то и двух жителей больше. Неожиданно для себя самой, мысль о том, что красавчик проведёт ночь с Амини, привела меня в бешенство. Чтобы скрыть своё состояние, я долго возилась с посудой, потом перекладывала одежду в сундуке, принесла в дом дров для печи.
– Поздно уже, Юля. Идём спать, – позвал меня Маринт, устраиваясь на кровати.
Не найдя, чем ещё заняться, пришлось идти укладываться. Я легла и сразу отвернулась к стене. Грубые ласки Маринта раздражали. Я слегка отстранилась от него и ещё больше завернулась в одеяло.
    – Что с тобой? – навис надо мной муж. – Ты злишься?
    – Нет, Маринт. Я просто устала сегодня.
    – Тогда ляг и расслабься. Сегодня я всё сделаю сам, – горячо дыша в самое ухо, прошептал мой мужчина.
    Выбора у меня не было. Я повернулась на спину, позволяя Маринту удовлетворить своё желание, а сама закрыла глаза и представила на месте мужа Иванта. 
    Спала я очень плохо, снились кошмары: то мне привиделось, что Ивант убил Маринта, и Амини стоит надо мной с ножом, то вдруг Маринт ожил и перед всей деревней насилует меня, то я бегу по тёмному лесу, спотыкаюсь и падаю в чёрную бездну. Проснулась в липком поту. Как только рассвет позволил различать предметы в полутёмной избе, я тихонько выскользнула из объятий мужа, оделась и пошла на озеро. Захотелось смыть с себя ужасы прошедшей ночи. Деревня ещё спала. Сбросив одежду, вошла в прохладную воду, окунулась несколько раз с головой. Затем отплыла немного от берега, перевернулась на спину и легла на воду, подставляя тело под ласки лёгкого ветерка.
    – А ты красивая! 
    Голос прозвучал настолько неожиданно, что я чуть не захлебнулась, уйдя под воду. Вынырнув, отплёвываясь водой, я увидела на берегу его – Иванта. Он спокойно раздевался, намереваясь тоже поплавать.
Я смутилась, как не смущалась даже во время первого секса, хотя для этого мира обнажённость не грех, и мужчины и женщины могут купаться в озере вместе, никого при этом не шокируя. В панике оглядывая берега, я решала, куда мне уплыть, чтобы не смотреть на это красивое крепкое тело бронзового цвета, чтобы не позволить ему приблизиться ко мне, чтобы невзначай не коснуться его. Пока я пребывала в растерянности, Ивант, спустившись в озеро, тремя сильными гребками подплыл ко мне.
    – Ты ведь жена главного охотника?
    – Д-да, – дрожа не то от прохладной воды, не то от возбуждения, ответила я.
    – Как тебя зовут?
    – Юлини, – назвалась я местным именем, как будто оно могло защитить меня от чар этого человека.
    – Ты не похожа ни на одну из женщин, которых я когда-либо встречал. Ты нездешняя?
    Я не ответила, поплыла к берегу. Ивант последовал за мной. Выйдя из воды, я начала одеваться. Одежда ни в какую не хотела налезать на мокрое тело. А Ивант… Ивант стоял поодаль, совершенно голый, и бессовестно рассматривал меня. С трудом одевшись, я, не оглядываясь, побежала в деревню.


    Ивант задержался в нашей деревне. Жил он по-прежнему у Амини. Похоже, что Амини это устраивало. Она надеялась, что Ивант осядет в нашей деревне и женится на ней. Ведь никто не запрещает одиноким охотникам спать с одинокими женщинами деревни, в отличие от замужних. И этот факт меня бесконечно бесил! Но я ничего не могла сделать, не имела права. Мы частенько по утрам встречались с охотником на берегу озера, купались вместе, а потом сидели на берегу и долго разговаривали. Вернее, говорил он. Ивант ушёл из своей деревни в раннем возрасте – в четырнадцать лет, и за не полные двадцать лет своих одиноких скитаний он повидал очень много, о чём подробно и интересно рассказывал. Наши отношения были чисто платоническими, он никогда не пытался не то что поцеловать меня, а и притронуться. А я? А я сидела рядом и сдерживала себя мыслимыми и немыслимыми способами, чтобы только не броситься в объятия к этому молодому сильному и красивому самцу. Маринт как будто не замечал моего отношения к Иванту или он настолько любил меня, что закрывал глаза на мои долгие отлучки к озеру.
    Но всё изменилось в один прекрасный летний день. Я несла воду из родника, навстречу мне шла Налини, молодая вдова. Когда мы расходились на узкой тропинке, женщина специально толкнула меня. Я потеряла равновесие, но устояла на ногах, а вода из вёдер пролилась.
    – Осторожнее, Налини, смотри куда идёшь, – абсолютно без злобы сказала я.
    – Я-то смотрю, а вот куда смотрит твой Маринт? – заносчиво ответила молодая женщина.
    – Ты это о чём?
    – Живёшь с мужем, а сама хвостом перед другим крутишь? Думаешь, я не вижу, что вы с Ивантом каждое утро на озеро вдвоём бегаете?
    – Налини, что ты такое говоришь? Мы с Ивантом просто друзья, – попыталась успокоить односельчанку.
    – Ой ли! Ты это своему мужу рассказывай! Ты его зачаровала что ли?
    – Да успокойся ты, трещётка! – не выдержала в конце концов я. – Ты что, всё не можешь простить, что Маринт выбрал в своё время меня, а не тебя? Так я в этом не виновата. Не я выбирала, а меня выбрали.
    – Вот ещё! Нужна ты мне! Я просто хочу, чтобы в деревне всё было по закону!  – сорвалась на крик Налини. – Если ты изменяешь мужу, то ты должна быть наказана!
    – Да не ори ты! Я прекрасно тебя слышу. И если тебя волнуют наши с Ивантом отношения, то будь спокойна – я не изменяю мужу.
    Я подняла пустые вёдра и пошла домой.
    Хоть я и старалась вести себя спокойно и безразлично, но стычка с Налини меня встревожила. А что если эта дура начнёт разносить по деревне грязные слухи? Как в этой ситуации поступит Маринт? Поверит мне или деревенским сплетням?


    Я чувствовала себя персонажем дурацкого любовного романа, где жена встречается с любовником, а глупый обманутый муж ничего не подозревает. Хоть во время встреч с Ивантом у нас и не было сексуальных сношений, я всё равно считала себя виноватой перед Маринтом. Ситуация явно выходила из-под контроля, мне надо было просто выговориться и спросить совета. Ощущение нависшей надо мной опасности не покидало меня ни на минуту. Я постоянно ожидала чего-то ужасного.
   – Как только запоёт дрант, жду тебя на озере, на нашем месте, – быстро и тихо проговорила я Иванту, когда он проходил мимо нашего дома.
    Он, не поворачивая головы, еле заметно кивнул.
    Вечером, убирая со стола посуду, Маринт вдруг остановил меня, больно схватив за руку. Его взгляд мне не понравился.
    – Юля, это правда, что говорят в деревне?
    – А что говорят в деревне? – сделала вид, что не поняла вопроса, хотя сердце начало бешено колотиться.
    Я опустилась на край скамьи. Маринт отпустил мою руку.
    – Что вы с Ивантом встречаетесь. Это правда? Ты же знаешь, что за это бывает.
    – Маринт, ты веришь этим языкам?
    – Ты не ответила, – тихо, но настойчиво повторил муж.
    – Нет, я не встречаюсь с Ивантом. Мы иногда вместе ходим на озеро и всё. Ничего твоему авторитету не грозит, – раздражённо бросила я.
    Я поднялась, показывая, что разговор окончен. Но Маринт резко встал и ударил меня по лицу. Это было настолько неожиданно, что я так и осталась стоять с тарелками в руках, и смотреть на мужа широко открытыми глазами. Через мгновение очертания предметов расплылись ¬– на глаза навернулись слёзы. Первый раз за всё время муж поднял на меня руку. Нет, в деревне мужчины частенько поколачивали жён по делу и без, но Маринт никогда даже голоса не повышал на меня. А тут… Я бросила тарелки об пол и выбежала из дома. Бежала через деревню, не обращая внимания на любопытные взгляды односельчан. Я не видела ничего вокруг. Я не слышала ничего вокруг. В ушах стоял только окрик Маринта, брошенный мне вслед: «Юлини! Вернись немедленно!»
    Добежала до озера, обогнула его по правому берегу, добралась до густых зарослей и рухнула на землю. Слёзы полились рекой, я плакала навзрыд, взахлёб. Как пришёл Ивант, я не слышала, просто почувствовала, что кто-то гладит меня по спине. Я села и прижалась к любимому мужчине, но успокоиться всё никак не могла. Он не утешал меня, дал мне выплакаться, а когда у меня закончились силы, он поднял моё лицо и, глядя своими карими, тёплыми, как южная ночь моего мира, глазами, спросил:
    – Что произошло? Рассказывай.
    Я вытерла тыльной стороной ладони глаза, всхлипнула и рассказала. Рассказала об угрозах Налини, о коротком разговоре с Маринтом и о том, что он меня ударил. Ивант за всё время не произнёс ни слова, а когда я закончила, и снова стали напрашиваться слёзы, он меня поцеловал. Его поцелуй не был похож на грубоватые и настойчивые поцелуи Маринта. Этот поцелуй напомнил о моём мире. Именно так целовался Алексей – моя первая и давно забытая любовь. Я растворилась в поцелуе и совершенно спокойно приняла ласки Иванта, он опрокинул меня на землю, не прекращая целовать. Его горячая и сильная рука забралась под юбку и нежно гладила бедро, сначала с внешней стороны, а затем медленно перешла к внутренней, настойчиво раздвинула мои ноги, добралась до самого чувствительного места. Я задохнулась от нахлынувшего чувства и сексуального напряжения…
    Мы лежали на мятой траве, уставшие, опустошённые, но счастливые. Я положила голову на грудь Иванта и, глядя на синюю огромную луну над нами, рассказывала ему о себе. О себе настоящей, о Юле, а не о Юлини. Ивант не перебивал, и я была ему за это благодарна. Мне было неважно понимает ли он то, о чём я говорю или нет, главное, что он меня слушает.
    – Ивант, милый, давай убежим. Ты же прожил в лесах один почти двадцать лет. Неужели мы не сможем прожить вместе?
    – Ты не представляешь, о чём ты просишь меня. Не каждый мужчина сможет прожить в лесу, а ты всего лишь слабая женщина.
    – Я сильная! Поверь, я всё смогу выдержать! Ведь прожила же я в Маринтиле больше трёх лет.
    – Не сравнивай! Это совсем другое. Лес опасен не только зверьём, но и людьми. Это тут у вас тихо-мирно, а в других местах…
Ивант не успел договорить: вблизи послышались людские шаги, хрустнули ломающиеся ветки кустарника, заплясали отсветы нескольких факелов.
    – Они здесь! Я нашла их! – это был голос Амини.
    Мы вскочили на ноги и тут же были окружены десятком сельчан. Люди расступились, пропуская вперёд Маринта. На Иванта он даже и не взглянул, а вот меня просто прожигал ненавидящим взглядом. Затем молча взял меня за руку и потащил за собой.
    – Оставь её! – это Ивант.
    Муж остановился, взглянул на него через плечо, бросил:
    – С тобой мы будем разговаривать завтра в полдень, на поляне перед воротами деревни.
    Сделал пару шагов, снова остановился и уже, не поворачивая головы, добавил:
    – Если не струсишь!
    – Я приду! Обязательно!
    Маринт молчал всю дорогу до деревни, только больно сжимал моё запястье. Я не сопротивлялась. Зачем? При любом исходе завтрашнего сражения, я умру. Я уже мертва.
    Маринт запер меня в доме, а сам, я слышала это, сидел за столом под окнами весь остаток этой тяжёлой для всех ночи. Я не пыталась выбраться, не плакала, не молила о пощаде. Я молча сидела на скамье, тупо уставившись в тёмный угол. В голове было абсолютно пусто. Странно, я всегда считала, что человек не может не о чём не думать. Как оказалось, может. Когда сквозь мутные окна пробился рассвет, Маринт, громко вздохнув, поднялся и куда-то ушёл. А я? Я осталась неподвижно сидеть и ждать. Ждать своей смерти.


    Как долго тянется время! И вот по движущемуся солнечному пятну на полу я определила, что до полудня осталось совсем ничего. Под левой лопаткой остро кольнуло. Ещё немного подождать и у меня уже ничего не будет болеть. Боюсь ли я смерти? Не знаю. И да, и нет. Устала, жизнь в этом мире измотала меня, и я готова умереть, чтобы избавиться от этой тяжести. Но в то же время встреча с Ивантом пробудила во мне жажду, жажду любви, жажду жизни.
    Я встала, расправила плечи, выпрямила спину, которая затекла от нескольких часов неподвижности, достала из сундука свою старую одежду, которую хранила на самом дне. Зачем хранила? Наверное, чтобы иногда вспоминать, кто я есть на самом деле. Переоделась, завязала волосы в узел на макушке и снова села ждать.
    Наш с Маринтом дом… Как странно это сейчас звучит – «наш с Маринтом дом». Я горько усмехнулась. Так вот, наш с Маринтом дом стоит далеко от главных ворот, поэтому я даже не могла слышать, что происходит там, на поляне. До моего слуха доносились только неясные возгласы жителей, а кого там поддерживали или о ком сожалели – непонятно. Но вот раздался самый громкий крик. Похоже, бой окончен. Нет, я не слышу, кого чествуют. Да это и не важно лично для меня. Нет, важно! Но я не могу сделать выбор в пользу кого-то из мужчин. И пусть этот выбор чисто гипотетический, всё равно я не могу обречь ни одного из них на смерть. Со своей смертью я уже смирилась, а вот со смертью Иванта… или Маринта, я смириться не могу. Ивант – глоток свежего воздуха в этом душном однообразном Маринтиле. Маринт… Маринт – моя надёжная опора в течение долгих трёх лет заточения в глухом всеми забытом уголке чужого мира. И, несмотря ни на что, я благодарна обоим мужчинам. Я не желаю смерти никому из них!
    За дверью послышались шаги. Запор снят. Дверь открывается. Кто? Солнечный свет, бьющий мне в глаза, не даёт сразу рассмотреть мужчину, стоящего на пороге. Рост, фигура.
    – Я готова, Маринт. Только у меня есть одна просьба.
    – Какая? – глухо отозвался тот.
    – Сделай это не в деревне, чтобы мы были только вдвоём. Это возможно?
    Ответом было долгое молчание.
    – Хорошо. Если это недопустимо, пусть будет так, как должно. Пойдём.
    – Это возможно, – прозвучал запоздалый ответ.
    Выйдя из полутёмной избы, я зажмурилась: солнце казалось слишком ярким. Маринт подошёл сзади и связал мне руки за спиной, взял огромный топор. Меня непроизвольно передёрнуло от вида этого оружия. Жители деревни, толпящиеся вокруг нашего дома, возбуждённо зашумели, переговариваясь между собой. О чём? Я не слушала. В первом ряду я заметила Налини и Амини, стоящих рядом. Налини хищно улыбалась в предвкушении долгожданного зрелища, у Амини были заплаканные глаза.
    – Я тебя поздравляю, Налини! Вот у тебя и появился шанс взять то, что ты хотела.
    Налини торжествовала. Мы шли по деревне: Маринт, за ним я, за мной толпа сельчан. Выйдя за ворота, Маринт обернулся к следующей за нами толпе:
    – Дальше я пойду один.
    Мы продолжили свой путь. Я боялась смотреть по сторонам, боялась увидеть его – Иванта. В крови. Мёртвого. И я увидела его: широко раскинутые в стороны руки, правая всё ещё сжимала в руке стикту – что-то среднее между мечом и топором, лицо в пыли, на губах запёкшаяся кровь, и глаза… Тёмно-карие глаза, уже подёрнутые плёнкой с отпечатком смерти, смотрели в небо. Я остановилась. Маринт оглянулся, скользнул взглядом мимо меня, глянул мне за спину.
    – Я сказал, никому не ходить за мной!
    Я вздрогнула от звука этого голоса. Не оглядываясь, догадалась, что кто-то из сельчан ослушался и увязался вслед за нами. Сглотнув колючий ком, поднявшийся от сердца к горлу, я отвела взгляд от любимого человека, а вернее от того, что ещё недавно было моим любимым человеком, и снова последовала за мужем.
    Мы шли через цветущий луг. Я вспомнила, как три года назад я шла по этому лугу в противоположном направлении и не догадывалась, куда приведёт меня эта тропинка. Сейчас еле заметная в высокой траве дорожка вела к месту моей смерти. Запутавшись в длинных стеблях, я упала. Маринт вернулся, приподнял меня за локоть и аккуратно поставил на ноги.
    – Спасибо!
    Как же смешно это, наверное, смотрелось со стороны!      
    Дошли до леса, прошли немного вглубь, остановились. Маринт огляделся и, увидев чуть впереди широкий пень, легонько толкнул меня в спину в направлении этой природной плахи.
    Развязав мне руки, мужчина чуть надавил мне на плечо, заставляя опуститься на колени. Я покорно послушалась: стала на колени у пня, положила на него голову. Сердце бешено колотилось то в груди, то в животе, то в горле. Страшно. Мне было страшно. Зажмурилась.
    Кроме пения птиц в лесу не было слышно ни звука, только тяжёлое прерывистое дыхание Маринта надо мной. Я услышала, нет, скорее догадалась, что он занёс топор над моей головой, готовясь к удару. Чувства были настолько обострены, что я расслышала свист рассекаемого оружием воздуха. Хрясь! Это топор вонзился в пень рядом с моим лицом. Открыла глаза.
    – Беги!
    Я повернулась к Маринту, и наши взгляды встретились. Тёмно-зелёные глаза мужа были полны слёз. Это зрелище поразило меня больше, чем вид мёртвого Иванта.
    – Беги, пока я не передумал, – сквозь зубы прорычал мужчина. – Пусть судьба решит за меня, жить тебе или умереть…
    Я побежала. Я побежала, не разбирая дороги, перепрыгивая через поваленные деревца, прорываясь сквозь кустарник, шлёпая по лесным лужам. Бежала, пока у меня были силы, а когда они закончились, я всё равно бежала. В конце концов я выдохлась, ноги уже подкашивались, дышать было больно, голова не соображала. И тут я зацепилась за корневище огромной сосны и полетела кубарем с небольшого пригорка…