Чистый понедельник

Двор заливают весенние утренние капли, превращающиеся в лужи, потом в ручьи и в конце концов — в бездонные реки. Закусив бутерброд с маслом и сырокопчёной колбасой, я оглянулся на дату календаря. Сегодня семь дней до Пасхи, а значит — Чистый понедельник.

Дождь потихоньку перестаёт лить, как из дырявого ведра, которое находится возле моего распиловочного станка на производстве. И решаюсь пройтись до церквушки, построенной приблизительно года три назад.

Спускаясь по лестнице пятиэтажного дома, построенного во времена сталинской эпохи, я, из непробивной темноты с осколками разбитой лампы, выхожу во двор. Время утреннее, и кто-то спешит на работу, подёргивая подолы платьев и стряхивая с кончика сигарет пепел. Возле мусорки проходят два собутыльника, хоть и растормашенного, но более-менее нормального вида, ещё не потерявших человеческого облика.

Садясь в автобус, с номером, в котором угадываются три семёрки, я в течение минут десяти подъезжаю к остановке «Лескова». Встречаемый надписью: «Кто подковал блоху?» — на кирпичном здании, — я тут же, обратив лишь косвенное внимание на неё, заныриваю в глубь небольшого тихого проснувшегося района и также выныриваю на пустынном перекрёстке.

«Вот и оно», — подумал я про себя, не понимая ещё, что меня ждало в будущем. Заходя через западный вход церкви, я попадаю в тусклую и одновременно осветляющую от света свечи гармонию — гармонию запаха ладана и отражений иконной яичной темперы. Но главное, что я там увидел, — маленькая старушка, читающая впотьмах Евангелие на деревянной, промасленной лавке, с примесью воска и опавших белых волос, скамейке.

«Никогда я ещё не чувствовал себя таким... таким одиноким и пустым. Вот именно — пустым!» — именно это отразилось от бабушки в мою голову и не хотело меня отпускать. В ту же минуту я чувствую нарастание чего-то неизвестного доселе мне; я смотрю на старушку и вижу в ней что-то... такое, что-то...

Хоть я и считал, до этого момента, себя верующим, но я почувствовал ноту стыда и привкус масла, который я ел сегодня утром. А главное, что я понял, так это то, что я — чужой. Но не в этом мире, а здесь, в данный момент времени. Скупая слеза покатилась вдоль щеки, падая на пол церкви со звонким звуком «плик». И звук этот был самый искренний в моей жизни.