Анна в Вене

        Проведя осень на севере в Италии, с первыми затяжными дождями она покинула эту страну и улетела в Вену.
        - Довольно крупный город, там есть, где затеряться. И там любят музыку. Там на ней все поголовно помешаны. - Аня  даже и не подозревала, насколько была права.- Город, стоящий на самой большой реке в Европе, на прославленном голубом Дунае. Реки, озера, пруды, водопады манили её. Наверное, потому что она  выросла на Чистых прудах. Любила их в любое время года. Она обязательно снимет небольшую квартирку с видом на реку, и будет просыпаться, видя отражение бликов солнца от речной воды на своем потолке.
        И ещё. Её тело соскучилось по теплу чужого тела. Её тело желало ласки и нежных прикосновений.               
        У неё было несколько мужчин этой осенью – горячий красивый итальянец, владелец и единственный официант в своей пиццерии, но он быстро уставал от бурных ласк, и от его волос пахло кухней. Знойный испанец из Буэнос-Айреса, Аргентина. Он много и пылко говорил что-то по- испански, наверное, восхищался Аниной красотой, но в постели пролился, едва прикоснувшись к девушке. Аня великодушно предоставила ему еще одну возможность – но результат не был улучшен. И она дала ему отставку – несмотря на то, что он был весьма богатый скотопромышленник и звал замуж. Но Серебряная страна, лежащая за океаном по ту сторону экватора, и столь легковозбудимый и дико ревнивый испанец не привлекли её.  Познакомилась с зеленоглазым финном – в Союзе их называли в насмешку «финиками» и «горячими эстонскими парнями» за северную медлительность, и он, единственный, из трех, допущенных к её телу, доставил Ане подлинное наслаждение, неожиданной ласковостью и своей неутомимостью в сексе. Но он был женат! И был отвергнут, хотя очаруй она его, и он мог бы ей помочь бывать в России – он был бизнесмен - торговал бумагой, обеспечивая ею книгоиздательскую промышленность СССР. В частности Московское издательство – «Искусство». Но уводить отца от троих детей Аня не стала. Она вовремя вспомнила чудную китайскую поговорку; у китайцев все поговорки тонки и мудры, как она заметила; - «Счастье – это когда исполняются ваши желания. И счастье, когда у вас возникают только правильные желания».
        Аня, по-прежнему любила Сандро, но любила уже бестелесно, любила свои воспоминания о тех счастливых годах, что они провели вместе – вместе росли, бегали на каток, первый поцелуй, и та незабываемая ночь на его даче, когда они узнали физическую сторону любви, и тайны тел друг друга. Эта любовь была чиста, как были чисты их  юные тела и души. Но вечно печалится о призраке невозможно – во всяком случае, для Ани. Она слишком любила жизнь – её игру, её безудержное роскошество.  Под роскошью она понимала не только предметы или изысканные яства, но в первую очередь природу – растения, животных, птиц, все чувственное  телесное изобилие, что пело, смеялось, дышало; она страстно любила книги и живопись, и музыку. И танцы.
        Думала ли она о Алексе? Конечно, думала. Из всех встреченных ею в этом новом для неё мире мужчин он был самый привлекательный. Чем-то он зацепил её сердечко. Впервые за эти три года её тянуло к мужчине не только ради секса, она чувствовала в нем редкое качество, практически исчезнувшее у  сверхэгоистичных мужчин Старого и Нового света – ранимую, незащищенную броней себялюбия, душу. Она вспоминала его нежность, его тонкость, его почти что влюбленные глаза.
        Но он уехал! Предрассудки его круга оказались сильнее самого сильного влечения. А может, и не было ничего, и его влюбленность Аня нафантазировала, ибо с детства была неисправимой фантазёркой. Воспоминания об Алексе, и трёх днях, проведенных ими на озере, оставили грустные, но легкие и светлые воспоминания. Просто она узнала, что не все мужчины тут самонадеянны, эгоистичны, тупы. И в следствии этого – одиноки. Но им это нравится.
        И все же вспоминая Алекса, она испытывала горечь.

        Воспоминания о самом тяжелом часе в своей жизни терзали её – когда она легкомысленно, из-за непростительной, дурной гордыни покинула Сандро, который, кстати, имел право разобраться во всем – на фото, как ни крути была  изображена она сама,  вернее чужая девушка - невероятно, мистически похожая на неё, но она выскочила на проезжую часть и попала под автомобиль. И  все дальнейшие события, вытекавшие из того идиотского поступка, встали перед её глазами и испортили окончательно настроение. С тяжелой душой она  повернулась, хотела, было покинуть кафе, как из-за двери вышел высокий седовласый старик с пронзительными карими глазами и орлиным клювом.
        - Что вам угодно, фройлен?
        - Мне угодно черный кофе без сахара, но с лимоном. И капельку коньяку отдельно в рюмке. – Немного раздраженно бросила Аня.
        Старик стал варить кофе не в автомате, где он получается каким-то бездушным, а в раскаленном песке - по всем кофеварочным правилам. Но кофе пришлось дожидаться гораздо дольше. Обрадовавшись посетительнице, старик снял с полки шкатулку с зернами кофе, наполнил ими старинную медную мельницу; Аня с удивлением обнаружила на ней грузинскую чеканку; и смолов, высыпал порошок в медную джезву. Старик  поставил её в песок, а когда поднялась желтая пенка, а по помещению разлился восхитительный аромат, вылил кофе в чашку и поставил перед Аней блюдце с тонко нарезанным лимоном. И наперсток с коньяком.
        - Кофе отличный. - Сказала девушка, сделав глоток и посмаковав напиток. И тут её настигла ностальгия - такой кофе она пила только в Батуми, в домашней кофейне Мананы, которая потом ловко гадала на кофейной гуще. И стоила чашка кофе у неё вместе с гаданием сорок копеек. Неужели это было когда-то?
        На её искреннее восхищение чудесно приготовленным напитком, старик ответил удовлетворенной улыбкой. И поинтересовался.
        - Вы иностранка? Вы хорошо говорите по-немецки, но чувствуется какой-то легкий акцент.
        - Нет, я не немка и не австриячка. – Аня сделала ещё несколько глотков, всем своим телом испытывая наслаждение. Кофе был как у Мананы, один к одному. И с улыбкой сказала. – Я – русская, и ищу помещение под школу танцев.
        Старик протирал в это время чашку полотенцем, но услышав это признание замер, и тонкая фарфоровая чашечка вылетела из его рук и разбилась о покрытый плитами пол.
        - Русская? Русская? – Он вышел из-за стойки и присел рядом с Аней на стул. - А в Грузии вы когда-нибудь бывали?
        - Я была в Батуми и в Боржомском ущелье.
        - Давно, давно ты там была? – Закричал гортанным голосом по-русски старик.
        - Пять лет назад.
        - Совсем недавно. – Произнес старик с мукой в голосе. - А я последний раз видел свою родину в сорок втором. Воевал и попал в плен. – Он вздохнул. – Ужасы рассказывают, что делал Сталин со своими военнопленными. Правда, что он сказал, что у «Меня нэт военноплэнных! У меня есть прэдатели!»
        - Да, вы правы, именно так он и сказал. И очень многие, кто прошел ужасы немецких концлагерей, испытали затем и ужасы советских.
        Этими словами Аня словно сняла с души старика тяжкий груз.
        - Вахтанг, меня Вахтанг зовут. 
        - А меня – Анна.
        Старик понравился девушке, и она попросила его сварить еще одну чашку чудного кофе и поощрила его словами. -  Такой кофе я пила только в доме искусницы Мананы, в её  саду, украшенным плетистыми розами, под цветущей камелией, среди ароматических трав – кинзы, тархуна, мелиссы, базилика и лаванды. – Она вдруг подумала, что впервые с момента приезда в Вену произнесла такую длинную, а главное - чувственную фразу.
        Старик с загоревшимися глазами, спросил. - А пробовала ли, любит ли она грузинское вино?
        - «На пир в ауле, отцы нам дали,
           Напареули и Цинандали…» - Быстро и с выражением процитировала Аня залетевшие в память неизвестно откуда вирши.
        - Стихи? Грузинского поэта?
        - Я не знаю, чьи это стихи, неожиданно вспомнились.
        - И к месту. – Удовлетворенно произнес старик. - У меня припрятаны несколько бутылок. Думал, что устрою пир на весь мир, когда женится мой единственный внук. А он вместе с отцом  уехал в США, невестка увезла туда малыша – ему было всего три годика. Мало было ей здесь денег, да и свою свекровь – мою ненаглядную Лоту она не жаловала. А в свой шестнадцатый день рождения мальчик погиб. Отец подарил ему автомобиль, и он на нем разбился, впервые сев за руль. Грузовик вылетел внезапно… А год назад покинула этот мир моя Лота. И теперь я совершенно одинок. Вот и продаю своё кафе. – Старик смахнул слезу.
        - Очень печальная история, - сказала Аня, - мне вас жаль. Но сколько вы хотите?
        Старик назвал сумму - не слишком большую, и кафе этого стоило, но и она была для Ани неподъемна.
        - Это очень не дорого. - Заметил Вахтанг.
        - Я понимаю. Но мне не нужно кафе, я хочу открыть школу латиноамериканских танцев.
        - Ты – плясунья? – Изумленно спросил старик.
        - Я люблю танцевать! 
        - Когда-то мы с Лотой тоже любили танцевать. Лота – моя жена, она покинула меня год назад – сердечный приступ и нет ещё довольно крепкой, цветущей женщины, - забыв, что только что говорил про кончину жены, снова произнес старик, но предаваться меланхолии не стал. - Ах, я старый, - Вахтанг вскочил, – я же обещал угостить вас домашним вином, а не той кислятиной, что они именуют гордым именем – Вино! Солнца ему здесь не хватает, того солнца, что щедро светит в моей родной Алазанской долине.
        Он исчез и через две минуты вернулся с бутылкой вина, покрытой старой пылью, с самодельной, написанной от руки этикеткой.
        - Это вино я хотел выпить на свадьбе внука, но Всевышний не послал мне такого счастья. – С горечью произнес старик. -  Так выпьем его сейчас, вместе – Он сказал с мукой. – Самым великим счастьем на земле – русской женщиной!
        Он открыл бутылку, и запахло цветущими садами Грузии. Налив в тонкий стеклянный бокал вино, он попросил Аню немного согреть его в ладонях, чтобы ощутить тот самый великолепный аромат напитка, и его изысканный вкус.
        - За что мы выпьем? – Задумчиво спросила себя Аня. И с улыбкой ответила.  – За тебя, Вахтанг. За то, чтобы ты вновь увидел свою Родину.
        - Спасибо! Спасибо, милая девушка. – Старик был растроган до слез. Аня почувствовала, что еще мгновение, и он подарит ей свое кафе.
        - Вахтанг, я хочу сделать тебе предложение. – Сказала Аня, сделав несколько глотков божественного напитка. - Послушай меня, не перебивай  и обдумай их. И прими верное решение. Таких денег, как ты просишь, у меня нет, но я могу арендовать у тебя это заведение. Если убрать несколько столиков, зал вполне подходит для танцев. Небольшие преобразования – ремонт, освежить мебель…
        - Столики у меня мраморные. - Хвастливо вставил Вахтанг.
        - Неужели? – Аня подняла скатерть. – Действительно!  Зачем ты спрятал такую красоту под эти старенькие скатерти?
         - Лоте казалось, что так уютнее.
        - Может быть, она была и права, – дипломатично сказала Аня, - но права для семейного уютного кафе, а школа танцев требует  много зеркал, металла, блеска.
        - Анечка, давайте спустимся в подвал, где я храню вина. – Засмущавшись от того, что эта девушка так ему сильно понравилась, вдохнула немногими словами надежду на дальнейшую жизнь, а не на скучное доживание, Вахтанг проникновенно сказал. -  У меня тоже была мечта – открыть шашлычную и чудный винный погреб. И для этого имеются все возможности. Этот дом -  постройки семнадцатого века, здесь сохранился и винный подвал и несколько кладовых.
        Аня поняла, что победила – глаза старика загорелись от предвкушения новой жизни. И ей был нужен друг – человек, ставший родным чужому ей пока городу.
        Оглядев каменные своды, Аня пришла к выводу, что Вахтанг прав – это помещение легко переделать под грузинский винный подвальчик. Можно и шашлычную сделать – нужна только вытяжка. А уж украсить его чеканкой из жизни аргонавтов – неукротимая творческая энергия током побежала по жилам девушки, и она принялась фантазировать, какие красивые  картины из металла покроют его стены.  Вахтанг обязательно примет её предложение - они создадут новый вид ресторана – где можно слегка выпить, попробовать вкуснейший шашлык, повеселиться от души. Потанцевать. В смысле научиться танцевать наверху. Это будет клуб…
        Да, только так! Днем – школа танцев, часов до семи, а потом – ресторанчик…
        - Вахтанг, всё оказалось даже лучше, чем я думала. – Заметила с улыбкой Аня. И она изложила ему свои идеи. По мере того, как расписывала Аня будущие прелести кабачка, их популярность и постоянно растущие доходы, на щеках старика расцветал румянец удовольствия, темные глаза стали блестеть, словно он выпил бутылку легкого, пахнущего миндалем молодого вина.
        - Но для того, чтобы создать такое заведение, нужны деньги, инвестиции, - вздохнул Вахтанг, - а у меня после смерти Лоты дела шли все хуже и хуже…
        - Ни слова больше, деньги на ремонт, и кое-какое оборудование  у меня имеются. – Воскликнула Аня, почувствовав, как холодок предчувствия удачи пробежал по её спине. – Только этот город мне не знаком и правила оформления документов тоже. Наверное, этот процесс затянется? Бюрократы везде одинаковы?
        - Ты очень умна, милая девочка, - лукаво улыбнулся старик, - но здесь не права! Я ветеран войны! Я – партизан, освобождавший Италию от сторонников Дуче.
        - Герой? Партизан? – Удивилась Аня. Она подумала, что оказавшись в плену, старик чем-то себя скомпрометировал и, боясь справедливого возмездия, не вернулся на родину. Что дело не в одном лишь Великом и Ужасном Сталине.
        - Да, я был в концлагере. Но мои ангелы хранили меня! Надо сказать, и лагерь был – пародия на лагерь, не Беркенау, слава Создателю. И я сумел сбежать оттуда с несколькими товарищами. Мы организовали интернациональный партизанский отряд. Там я встретил Лоту – она два года просидела в подвале вот этого дома – кормил её старший брат, вступивший в нацистскую партию, чтобы сохранить за собой этот дом, он полностью занимал весь второй этаж, а третий сдавал в наем. – Старик вздохнул. - Вся вина семнадцатилетней девушки состояла в том, что она была внучкой еврейской бабушки, которая почила ещё до Первой мировой.
        - Брат- нацист, не взирая на еврейские корни? – Удивилась Аня.
        - В его крови не текла кровь сыновей и дочерей Израиля. У отца Лоты была первая жена –  незамутненной арийской крови.
        - Понятно!
        - Что понятно? – Закричал вдруг старик. – Этого  брата разорвали на части  советские солдаты. Нацист, значит - бесчеловечное чудовище.
        - Вахтанг, не сердись, сейчас не место этим воспоминаниям, - умиротворяющее сказала Аня, - у нас еще будет время для бесед. А сейчас, если мы партнеры… Мы – партнеры? – Жестко спросила она.
        - Да.- Твердо ответил, решившись на авантюру, Вахтанг. - Ты вкладываешь деньги в ремонт, переоборудование кафе и подвала, а  я предоставляю помещения и получаю разрешение на этот вид деятельности.
        - А теперь мы должны придумать название. – Увидев, что по смуглому, морщинистому лицу старика пробежала тень, Аня поспешно сказала. – Мы можем оставить и прежнее…
        - «Кафе Лоты»?
        - Да.
        - Не годится это название! – Сказал справедливый старик. – Лоты больше нет, и её имя пусть останется моей памяти. Я не хочу, чтобы наш бизнес омрачался грузом старых символов. Давай назовем ресторанчик…
        Аня не дала старику произнести какую-нибудь сентиментальную чушь и быстро сказала. – «Золотое руно». Нравится?
        - «Золотое руно»? – В голосе Вахтанга послышалось сомнение. – Но тут мало кто знает, кто такие аргонавты и что такое золотое руно.
        - Вот они и узнают. – Легко сказала Аня, и тут же деловито поинтересовалась. - Есть в этом городе хорошие чеканщики?
        - Таких, как в моей Грузии нет! –  Гордо произнес Вахтанг.
        - А я и не говорю о великолепных грузинских мастерах, я говорю о приемлемых ремесленниках.
        - Найду!
        - Нужно будет в торце стены повесить огромную, сшитую из нескольких белоснежных овечьих шкур, и натянутую на раму, картину. И осветить её скрытыми в подиуме оранжевыми лампочками.
        - Почему оранжевыми? – Удивился старик. – Не проще ли повесить просто выкрашенную в золотистый цвет овчину?
        - Она будет казаться грязноватой. Увы, таков закон живописи и светотени. – Аня взглянула на часики и сказала. – Вот мой адрес и телефон. Я сейчас отправляюсь на биржу труда и найму рабочих, чтобы сразу же начали ремонт. Мы деловые люди и не можем терять время.
        - А ты хитрая девушка, опередила меня,– улыбнулся Вахтанг, - я хотел назвать наш ресторан – «Алазанская долина».