Код верности Нулевой император. Эпизод 9

Коридор оказался просторным круглым залом, из которого по всей окружности расходились такие же неприметные двери. Украшала всё громадная черная колонна в самом центре, отполированная до зеркального блеска.
Никита не удержался, еще раз оглядев своё отражение в глянцевой поверхности, обратив внимание на стоящего неподалёку Титуса. Тот по сравнению с ним выглядел хрупким, но ужасно серьезным в  строгом, идеально сидящем мундире. Никита невольно улыбнулся. Титус, заметив, что его разглядывают, смутился, отвернулся, делая вид, что изучает узор на потолке.
«Он даже хуже Степки, такой в нашем детдоме не выжил бы и дня».
Он разглядывал вечно смущающуюся «милую мордашку» Титуса. Жаль было бы видеть её украшенной синяком под глазом, с разбитой в кровь губой. «Хотя… девчонкам, такие как раз нравятся», — с лёгкой насмешкой подумал он.
Он слышал, что Степку после выпуска пристроила к себе какая-то состоятельная барышня, лет на пять старше. Что они там с ней делали, Никита не знал. Да это было и не его дело. Факт был в том, что выглядел Степка после этого весьма ухоженным и довольным жизнью.
Сам же Никита, поступив в техникум, перебрался в общежитие. В комнатушку с облупленными стенами, мебелью, знавшей куда лучшие времена, и соседом, таким же детдомовским, с которым они вечно ссорились. По поводу и без, доказывая друг другу кто круче. Никите это было совершенно ни к чему, но сказывалась детдомовская привычка отстаивать свои права кулаками.

Закончив изучать замысловатый узор на потолке, Титус перевёл взгляд на черную колонну. Кольцо на руке сверкнуло короткой голубой вспышкой, и две идеально подогнанные половинки колонны бесшумно разошлись в стороны, обнажая проём.
«Что-то вроде ключа», — мгновенно сообразил Никита, наблюдая за кольцом. «Удобно. И в кармане носить не надо, не потеряешь».
Внутри оказалось пусто, все то же самое серое, гладкое и безликое пространство. Никита шагнул следом за Титусом и уже почти не удивился, когда на безупречно ровной стене вдруг вспыхнули призрачные голубые символы. Они загорались один за другим, мягким пульсирующим светом, словно пробуждаясь ото сна.
Титус уверенно коснулся ладонью одного из светящихся знаков. Половинки колонны мгновенно и бесшумно сомкнулись за их спинами так плотно, что исчез малейший намек на щель. Словно двери никогда и не существовало, лишь монолитная поверхность, намертво отрезавшая путь обратно.
В тот же миг под ногами прошла лёгкая, едва ощутимая дрожь, похожая на отдаленное биение сердца.
«Лифт», — безошибочно догадался Никита, инстинктивно приготовившись к движению.

Но ничего не произошло, только через секунду-другую стена перед ними медленно разъехалась в стороны, выпуская наружу, в пространство, наполненное мягким, рассеянным светом, льющимся ниоткуда, словно он был растворен в самом воздухе.
Пол, казавшийся твёрдым, как полированный камень, встретил его шаг упругим, пружинящим движением, мягко подталкивая вперёд. Никита вздрогнул от неожиданности, скосил взгляд на Титуса, идущего рядом. Тот шагал с абсолютно невозмутимым, привычным выражением на лице.
«Значит, так и надо», — его уверенность успокоила Никиту.
Идти пришлось совсем недолго. Через десяток шагов они остановились перед массивной дверью, украшенной тонкой, почти воздушной, ажурной резьбой.
Мгновение, и створки распахнулись, впуская внутрь. Никита сделал шаг и зажмурился, ослепленный внезапным потоком света и буйством красок, обрушившихся на него. После монотонных серых стен и холодного металла это было как мираж, возникший посреди бесконечной пустыни, невероятный, живой и ошеломляющий.

Придя в себя от первого потрясения, он медленно открыл глаза. Дверь за его спиной бесшумно закрылась, так тихо, что он этого даже не услышал. Перед ним раскинулась огромная комната, казавшаяся бесконечным пространством, уходящим за горизонт, хотя возможно, это была всего лишь иллюзия, созданная игрой света.
Титус снял обувь и босиком шагнул на ковер. Никита замешкался, глядя на свои ноги. Титус добродушно улыбнулся, помог разуться и отошёл в сторону. Никита ожидал чего угодно, но не этого. Ноги буквально утонули в многоцветье. Он и представить не мог, что в мире существует столько красок и такое ощущение… невесомой, обволакивающей нежности.

Босые ступни отказывались отрываться от этой пьянящей мягкости, стремясь удержать это мгновение как можно дольше. Но рука Титуса уже настойчиво тянула его за собой, позволив лишь мельком взглянуть на низкий диван, утопающий в груде разноцветных, причудливых подушек.
Он не сразу понял, что огромное, почти монументальное сооружение в центре следующей комнаты — это кровать. Привыкший к узким, скрипучим койкам в детдоме, а потом к провалившейся кровати в общежитии, которая была чуть шире, но скрипела так оглушительно, что могла разбудить весь этаж, он смотрел на неё с недоверием.
С непонятной робостью протянул руку и едва дыша, кончиками пальцев коснулся небесно-белых, прохладных и шелковистых простыней. Казалось, что даже это лёгкое, почти невесомое касание оставит на кристальной белизне грязное пятно и навсегда испортит их безупречность.

Большой экран на стене уже не удивил. Пальцы коснулись холодной поверхности и она замерцав превратилась в морской пейзаж, что казалось, вот-вот почувствуешь солёные брызги на коже. Но Никита не отшатнулся, не отошёл ни на шаг.
«Всё то же самое, что внизу, только гораздо больше и... живее».
Он коснулся экрана ещё пару раз, сменив бушующее море на вид далёких гор со сверкающими снежными шапками, и повернулся к Титусу с ожиданием в глазах — что же будет дальше? Тот едва успел спрятать свою улыбку, с которой наблюдал за этими наивными экспериментами. «Неужели он думает, что я на это обижусь? Какой же он всё-таки странный»,— подумал Никита с лёгким недоумением.
А Титус уже с напускной серьёзностью отворил неприметную дверь в дальнем углу и, поманив его рукой, подозвал к себе.
Никита заглянул в проем. Вдаль, насколько хватало взгляда, по обе стороны тянулись бесконечные стойки с висящей на них одеждой всех возможных видов и расцветок. Титус кивнул на его комбинезон, потом широким жестом указал на эти роскошные ряды. Стало понятно, ему предлагают подобрать себе всё, что захочется.
Войдя в комнату, Никита даже не заметил, как Титус, мгновенно развернувшись, исчез из поля зрения, мягко прикрыв за собой дверь.
«Наверняка опять застеснялся? Не хочет видеть, как я переодеваюсь».
Поначалу это его забавляло, но теперь начинало потихоньку раздражать.
«К чему эти детские игры? Словно он наивная барышня из прошлого века».
Впрочем, пусть поступает как хочет, пока это не мешает. Он прошёл вдоль длинного, хоть и не бесконечного, ряда. Глаза разбегались от обилия тканей, цветов и фасонов. Тут были и длинные рубахи, как у тех, что «там», и даже что-то похожее на строгий мундир самого Титуса.
В итоге выбрал что-то, очень напоминающее просторный халат,  длинный, почти до пят, из невесомой ткани, с изысканной, цветной вышивкой по краям. Главное, он был легким, удобным и невероятно приятным для тела. Роскошь сама по себе не привлекала Никиту, привыкшего за свою жизнь довольствоваться малым. Скинув комбинезон, накинул халат, застегнул висевший рядом пояс, такой дорогой и явно роскошный, что стало даже немного не по себе, и вышел обратно.
Титус сидел в комнате на самом краю дивана, с прямой спиной и сложенными на коленях руками. Увидев Никиту, вскочил и вытянулся в струнку, приняв почти военную выправку.
Никиту от этой картины буквально перевернуло изнутри.
— Не делай так больше! — почти выпалил он, сам удивленный резкостью своего тона. — Я такой же, как ты. Пойми ты наконец.
Понял ли Титус его слова? Навряд ли. Но, кажется, уловил искренность и напряжение, расслабил плечи, и легко едва заметно улыбнулся.

Показав напоследок огромную ванную, Титус молча прошел к двери и, уже стоя на пороге, обернулся, чуть склонив голову.
— Vale, Nikita.
Сообразив, что это прощание, Никита поспешно выдохнул в ответ.
— Vale, Titus.
Не сказав больше ни слова, Титус вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
«Всё же он не понял. Решил, что я на него сержусь», — с горечью подумал Никита.
Ему стало неловко и стыдно за свои резкие слова. Он вернулся в ванную, огромную, роскошную, с целым бассейном посередине.
«Хорошо хоть здесь нет ничего необычного», — с облегчением отметил он, увидев знакомые ручки с горячей и холодной водой.
Вода набралась так быстро и бесшумно, что он даже не поверил — такого не бывает. На полках рядом стояли изящные бутылочки самых разных цветов и форм. Осторожно открыл одну, сжался, ожидая, что она взорвётся или выстрелит пеной. Но вместо этого в нос ударил густой, пьянящий аромат, от которого сразу закружилась голова. Не долго думая, вылил в бассейн почти половину и, скинув одежду, нырнул с головой в горячую, ароматную воду.
Он лежал на краю бассейна, откинув голову на прохладный каменный бортик, и смотрел в парящий под потолком туман. «За кого же меня здесь принимают?»
И тут же испугался этой мысли до дрожи в коленях. А вдруг это ошибка? Вдруг они поймут, что он совсем не тот, за кого его приняли, и просто выкинут на улицу? Там, у себя дома, перспектива оказаться на улице не пугала, он справлялся и не с таким. Но здесь… Он был абсолютно беспомощен. Не знал их языка, их обычаев, их правил. Был слепым котёнком в огромном, незнакомом мире.
Никита быстро вылез из бассейна, наскоро вытерся и завернулся в большую, невероятно мягкую простынь, найденную на полке. На цыпочках вышел в спальню.
Рядом с кроватью стоял низенький столик, с фруктами и ароматным напитком в прозрачном кувшине. Есть совсем не хотелось. Он лишь налил себе воды, а потом забрался в огромную кровать и уснул на самом её краю, свернувшись калачиком, стараясь занять как можно меньше места. Сон его был беспокойным и тревожным, полным обрывочных образов и смутных страхов.