В лагманной

- Нам ждать машин до утра, - недовольно проворчал покупатель, засидевшийся в старлеях 30-летний прокопченный сивоусый мужик в кителе 58-го размера.
- Кто жрать хочет и деньги есть – на вокзале есть буфет. А слева – «Лагманная». Но только что б без спиртного!

- А там чо, спиртное есть? - навострил пятачковый нос Зодик, по паспорту Женька Знаменский из Нерчинского района, и вестимо – из села Знаменка.

- Есть, - завистливо выдохнул старлей, - не про вашу честь. Мне похуй, я предупредил, дальше вам бестолковку напрягать. Или берет два года носить или гавно лопатой мешать сосредоточенно.

Когда покупатель откинулся на изогнутую спинку и закрыл глаза, мы открыли консилиум.

- Пацаны, а скока у нас филок?

Начался подсчет. Оказалось – больше 200 рублей.

- Да хули будет то, до утра все выветрится. Возьмем по пазырю на двоих и пожрать, - суетился маленький Зодик и пританцовывал на месте.
- А если спалит патруль? Вон качкари шлындают, как попки на продоле, - сомневался Сашка Ананьев, к которому вскоре пристанет погоняло «Анаша».
- Рыжий, ты что думаешь, - теребил меня мой будущий армейский друг Саня Берк, как и я – из Читы.
- А нам похуям,- заявил я, и мы – шестеро самых наглых из всей команды призывников по одному стали просачиваться за обитую рейками дверь зала ожидания.

За ней висела темно-синяя казахстанская весенняя ночь. В Чите был мороз и в день нашего отлета рейсом «Чита-Новосибирск» с неба порхала серая снежная крупа. А здесь уже вовсю шумели листвой тополя, на привокзальной площади блестели лужи и толстенькая бочка с надписью «КВАС» притулилась у ряда привокзальных ларьков.
Вывеска «Лагманная» светилась грязным неоновым цветом. Буквы «г» и «м» не горели.

- Ламанная, - прочитал надпись Котовский, а эрудит Берк двинул версию: - Там ламантинов, что ли, подают?
- Кто такие ламантины? – заинтересовался Зодик?
- Морские коровы.
- А…я думал – евреи такие специальные.

Внутри было жарко. Кафельный шахматный пол покрывали разводы радужно блестевшей пленки жира. В углу у окна под плакатом с надписью «Хэдержы калай рахмонкум съезд КПСС» и рисунком многотысячной овечьей отары» хлебали лагман трое широколицых казахов – таксистов. Посреди столика на белой тарелке высилась кучка мант. Щеки таксистов тоже тускло блестели в неоновом свете. Мы прошествовали к раздаче. За ней покачивался здоровый мужик в захватанной бывшей белой поварской куртке.

- Салам алейкум, - начал я переговоры, уже нахватавшийся в поезде «Новосибирск – Капчагай», - лагман барма (лагман есть?)? Арака (водка) барма?
- Ва алейкум ассалом, - ответил мужик, распахнув, как мог, щелочки кочевых глаз. – Вы откуда такие здоровые?
- Из Забайкалья, - гордо продекламировал Зодик.
- Призывники?
- Они самые.
- Лагман барма. Водка жох (нету)!
- А вон же пьют, - Котовский показал на реликтового степняка за ближайшим столиком. Степняк спал, положив круглую голову на пластиковое покрытие столика, какие обычно стоят в школьных столовках. Слева от головы стояли две пиалы из-под лагмана, справа – пустой графинчик и стакан.
- Э, там пусть пьет. Вам не дам. А то Расула ваши офицеры в рот давай, жопа еби. А Расул старый.
- Расул,  ты на нас посмотри, что нам будет-то? Нам три пазыря всего и надо. Поедим.
- Вотка жох! – стал медленно, но верно баранеть Расул.
- Расул, нам на 2 года в армию. Не дай вкус – то забыть? – тут уже я включил дипломата. – Если нас закнокают, скажем – у таксистов купили.
- Э, хорошо сказал, - Расул помягчел, - вон там видите – показал он на троицу в углу, - подойдите, скажите, что арака надо. Продадут.

В экспедицию пошли Котовский и Зодик. Я видел, как из-за столика поднялся тяжелый казах в спортивном костюме. Наши пошли за ним, как пионеры за тренером в спортивном лагере.
Вернулись они через 10 минут, опрысканные редким в этих местах дождиком.
- Ну, ни *** себе, - стенал Котовский, - по 25 колов один пазырь!
- Да похуй, все равно завтра в часть.

Мы приняли от Расула пиалы с лагманом и отошли к свободному столику. Там было всего четыре стула. Еще два приволок Зодик.

Лагман был плотный, маслянистый и горячий. Еще мы взяли три салата на шестерых. Я тиснул с раздачи шесть граненых стаканов. Разливали водку под столом.
- Ну, че, пацаны? За призыв?
- В ****у твой призыв, давай за дембель!
- Вы еще доживите до дембеля, запахи, - раздалось сверху.

Над нами высился старлей – покупатель. Расул за раздачей растаял в воздухе. Мне послышались слова «в рот давай, жопа еби». Мы подскочили и вытянулись.
- Товарищ старший лейтенант, - начал я фразу, еще не зная, как ее закончить.
- Сядь, не шкворчи, запах. Все сядьте.
Мы послушно сели. Дождь за окном усилился и потоки воды стали рисовать на окне диагонали.
- Что я, не понимаю? Вы тут самые наглые. Сержанты все будущие. Короче, стакан полный налили дяде командиру.
Зодик быстро и бесшумно налил стакан. Старлей взял его очень бережно.
- Я сейчас уйду. Транспорты будут в пять утра. Не дай аллах – хоть кто-то из вас будет на кочерге. Всосали?
- Так точно!
- Да хули вы «так точно». Вы еще шпаки. Поняли?
- Поняли.
Покупатель опростал стакан, словно газировку в жаркую погоду. Мы придвинули ему пиалы с лагманом.
- Э, обойдется цыганское веселье и без марципанов.
Старлей отломил кусок лепешки, макнул его в плошку с горчицей, понюхал, положил кусок на стол и сказал.
- Живыми, главное вернитесь. Я – спать. Больше сюда никого не тащите.
 
Он удалился. Мы выпили молча.

Лагман был очень вкусный. В нем даже попадались мягкие волокнистые куски баранины.
- На собачатину похоже, - сказал Анаша.
- Ты чо, собак ел?
- Ел. Хули, голодное детство.

Пили мы как –то невесело. Но последняя порция взяла свое.
На привокзальной площади образовалась кучка молодежи. У них была гитара.

- Э, пацаны, дайте поиграть, нам в часть утром, - раздухарился Котовский и забрав инструмент, начал петь:

- В ВДВ я попал, гоп-стоп труба
Из родного дома
И имел я талант, гоп-стоп, труба
Наебать любого…

Местные слушали и радовались, что это не они скоро залетят в кузова «Уралов» и будут трястись по степи.

А завтра было все – часть, где фазаны и деды, завидя нас, вскакивали на БРДМы, делали петли из ремней и орали «Духи, вешайтесь». Была баня, пришивание погон и петлиц на хбшки и первый утренний кросс по пока еще влажной степи. Сейчас мы пели, орали и плясали.

Была весна 1986 года.