Об Аннигиляции комментарии к произведению

             Благодарю А
             за вдохновение
             на написание этого эссе

          Не нужно думать, что "Аннигиляция" - произведение о человеке или о пути человека в этом мире. Эта странная вещь - о переходе одной формы энергии и жизни в другую, что нарушает некие принятые на земле законы, может быть, непреложные законы, прописанные на планете, где человек стоит как бы особняком от остального мира. И в этом "Аннигиляция" - это нечто запретно-запредельное.

          Не следует считать, что "Аннигиляция" - это уничтожение или стирание чего-либо. Здесь речь идет совсем о другом:  о переходе энергии из одной формы в другую.

          Так в произведении явлен немыслимый (фантастический) круговорот, в котором суть человека, или его сознания, или его души - как больше нравится - может перейти в другую форму жизни, как в приятную, так и отталкивающую, причем "приятное" и "отталкивающее" - категории человеческого мышления и мироощущения, не более того, на самом деле (если знать бы, что такое это «самое дело»), этих категорий не существует, они явлены только в нашем сознании.

          По сюжету, если можно говорить о сюжете этого рассказа, герой видит наяву страшный сон, в котором по нему ползет гигантский слизень, потом происходит смена картинок, будто отключили сознание, и не известно, что было дальше, в тот момент, когда слизень начал жрать героя или не начал жрать - как больше нравится.
После смены картинки герой осознает себя растением. Эта немыслимая идея пришла из фильма с таким же названием, как у моего рассказа, только смысл там был другой все-таки, в той "Аннигиляции" был момент, когда человек добровольно предпочел стать деревом или растением каким-то и стал им (не единственный фильм об этом воДревлении). Автотрофия - самопитание, можно так сказать, от солнечного света, та форма жизни, когда не нужно никого есть (глубина вегетарианства однако...), но тебя-то едят. Например, слизни. Ты - то, чем питаешься. Привычная всем и вместе с тем такая странная, нелепая даже мысль. Слизень ел стебель или молодые огурчики, но огурцом не стал, может быть, ел человека, но и человеком не стал. Или стал?
Слизень обрел сознание человека... или человек стал слизнем... Тут уже все смешалось и слилось ближе к кульминации да так, что и не разберешь. Действие – антидействие, антитеза. Третья часть - обратная сторона.

          Теперь главный персонаж - сам слизень. Каково на самом деле то, что выглядит и представляется мерзким, гадким, отвратительным?

          У всякого произведения есть все же что-то в реальности, хотя бы что-то. У меня было полно таких слизней (мама даже говорила о фантастической возможности нападения на нас инопланетянами в их лице... лице... мда) в огороде. К ним даже прикоснуться трудно. Бывают вещи, к которым совсем не прикоснешься. К слизню - трудно. Но однажды я взяла его через листочек одуванчика без перчаток (они переносчики заразы всякой, так что нельзя трогать и слизь у них тоже несет вирусы и болезни - испанские слизни) и спросила у сущности этой: "Что ты есть?" "Червь", - ответила та. Но этот червь, точнее моллюск, очень жизнеспособен.

          Прежде чем писать, я хорошенько почитала о них, так что там, в тексте, все научно и все правда. Но когда эта правда дана нам в сухом изложении из учебника - одно, а вот когда живо и образно, и от лица самого слизня, да еще и с желанием читателя как-то с чем-то человеческим ассоциировать читаемое, тогда уже совсем другое восприятие.

          Читатель почти всегда хочет ассоциировать героя с собой или себя с героем, при этом вот такое наложение со слизнем, кажется, получилось жутковатым (даже Стивен Кинг закурил трубку мира со мной тогда). Если абстрагироваться и осознать, что слизень и человек не есть одно (atat tvam asi), было бы не так. Но слизень заявляет: "правильно я тогда сожрал тебя, хоть ты и боялся, ты не мог не покориться, правильно я тогда сожрал себя", - и именно в художественной реальности, ни в коем случае не говорим сейчас ни о чем другом, слизень обрел мышление человека (такое фантастическое предположение-допущение), и человек стал слизнем.

          И тогда слизень заявляет свои права на эту жизнь, на этот мир, считая себя – уже некое новое существо – более гармоничным, чем человек, он доказывает, что он – гермафродит (научный факт биологии) – лучше человеческих особей, разделенных по половому признаку.

          Ужасные подробности из жизни слизня тоже есть правда жизнедеятельности этого биологического вида согласно современным исследованиям и научным открытиям. Когда мы абстрагированы от конкретики существования других биологических видов и не уделяем ей внимания, то чаще всего и не задумаемся о том, как в действительности многообразен мир в многоликости форм жизни. И при этом одна форма жизни переходит в другую. Происходит аннигиляция – переход энергии. Так наступает конец слизня-гермафродита, съеденного птицей.

          В художественной реальности сознание человека переносится в Птицу. В рассказе ее полет символизирует высокий уровень развития того, кто познал небеса, пространство, время.

          Глава «Сатори» о гармонии счастья просветленного сознания, о радости жизни, когда не нужно причин и следствий, а самая красивая на свете трель высокой частоты вибрации, песнь о любви к миру, планете, самой жизни звучит во славу Божию.

          В последней главе-послесловии «Амбелопулия» сказано о том, что не все люди прикоснулись к свету истины радости и счастья жизни, а в обыденности таких вот птах, поющих и летающих над миром, пожирают целиком – так готовят одно из многочисленных блюд одной из многочисленных кухонь мира – амбелопулию.

          Это не печально, тут не следует видеть трагедию, но скорее гармонию мира, отраженную  аллегорическом в художественном изображении того, как высокая, светлая, чистая, божественная энергия любви вновь вочеловечивается, а герой снова мог бы стать собой в одном из нас.