Абхазия. День шестой. Пицунда

              5 октября, воскресенье. Ливень, Пицунда, ваяния Церетели.

   Проснулась в три часа ночи, над морем сполохи и погромыхивает где-то далеко-далеко. Второй раз проснулась в шесть часов – хотелось пробежаться и искупаться в море. Открыла дверь на балкон, а там стена дождя, и видно, что идёт он уже давно, под виноградником лужи. Пробежка с купанием отменяются, теперь понятно, почему нашу поездку в горы перенесли на субботу, а после такого ливня я думаю и в понедельник на горной дороге делать нечего. После завтрака по зрелому размышлению решили отправиться в Пицунду, ведь поездку туда планировали ещё в Саратове. Благо это совсем недалеко, всего 7 км. от нашего пансионата. Дождь, судя по всему, скоро кончится. Вон стайки птичек взмыли в небо, а в дождь они не летают, сидят себе на веточках, а вот бакланы почему-то летят с моря, наверно не догадываются, что дождь скоро кончится….В 12 часов вышли из отеля, сели в попутный мини-бас, водитель предупредил нас, что едет только до какого-то кольца:
 – От него до центра Пицунды всего 500 метров. Дойдёте.
Денег за проезд он с нас не взял. Идём, огибая большие лужи на асфальте и уворачиваясь от фонтанов из-под колёс проезжающих машин. Дождь, поначалу притихнув, снова стал накрапывать. Одеваю дождевик, Игорь раскрывает зонт – всё предусмотрено. Дошли до базара, что почти в центре Пицунды, купили по килограмму ещё только начинающей поспевать хурмы и совсем зелёных, но сладких мандарин. И то и другое стоит 60 руб. за килограмм. Неожиданно с неба на нас обрушиваются потоки воды. Хорошо, что дождь застал нас на рынке, по асфальту потоки воды, которые не перейдёшь, не перепрыгнешь. Рынок представляет собой длинные столы с тентами над ними из полиэтиленовой плёнки, они расположены так, что ручьи протекают мимо. То есть, переждать непогоду есть где. Расскажу, чем же торгуют здесь. Турецкие помидоры, чёрный молдавский виноград плотно сбитыми кистями лежит в ящиках, местная зеленовато-жёлтая хурма, мандарины и крупная отборная зелёная фейхоа. Вялая зелень в пучках явно привозная. Цены на всё в пределах от 60 до 100 руб. Основными продуктами торговли являются местное вино, чача и мёд. Всё это продаётся в пластиковых бутылках. Да ещё сыр сулугуни – небольшими головками или лепёшками, весом 500 гр. и выше. Есть копчёный и простой, стоимость и того и другого от 370 руб. за килограмм. Чачу делают практически из всех фруктов, что растут здесь – есть виноградная, ежевичная, гранатовая и даже из фейхоа, она нежно зелёного цвета. Продавцам скучно, дождь, покупателей почти нет, они мирно беседуют, но стоит только приблизиться к кому-нибудь из них, как цепкой рукой хватают тебя за рукав, наливают стаканчик вина или чачи, уговаривая попробовать:
 – Нет-нет, да вы только, попробуйте.
Игорю очень хочется отведать местного вина, он дегустирует креплёное – «Букет Абхазии».
 – Наверное, я возьму бутылочку этого вина, оно вроде ни-чего.
Рядом узреваю пластиковую 10 литровую канистру с надписью «сухое вино», пробую на вкус, вроде бы не плохо. Предлагаю попробовать супругу, торговка тут же затараторила:
 – Ах, какой у вас хороший правильный вкус, это вино пьют все наши мужчины.
Вино явно молодое, с кислинкой и приятным терпким вкусом. Слова торговки повлияли на наш выбор. За 1,5 литровую бутылку уплатили 300 руб. – не дорого. К вину, конечно, взяли головку копчёного сулугуни, вкус тоже неплохой. Дождь неожиданно превратился в самый настоящий ливень. Выходить из-под навесов не имело смысла, оставалось только надеяться и ждать, и нам повезло: через 30 мин., извергнув основную массу воды, дождь стал слабеть. Мы вышли в город, почти все улицы были затоплены, машины как амфибии плыли по дорогам, оставляя за собой волны. Мы тихонько побрели в сторону знаменитого храма Божьей матери постройки 10 века, который фигурирует на всех туристических проспектах Абхазии. По пути обогнали двух пожилых местных женщин, нагружённых пакетами и сумками, они тоже возвращались с рынка. Я обратила внимание, что женщины, несмотря на возраст, очень хорошо одеты и волосы их тщательно уложены. Наверное, поход на рынок или в магазин это уже парадное мероприятие для них, а не как у молодых, выскочил в чём попало, сделал покупки и назад. Перед собором большой зеленый сквер, сейчас он занят табуном лошадей, причём всех мастей. Лошади даже на детской площадке. Причём они не пасутся, пощипывая траву, а просто стоят, почти прижимаясь, друг к другу, покорно (перед силой природы – ливнем) опустив головы вниз. Лошади пережидали дождь, они не спешили в отличие от нас людей, мы просто выдумываем сами себе эфемерные цели. Я отправилась фотографировать животных, а Игорь остановился с женщинами, которых мы обогнали.
 – Милые дамы, не могли бы вы подсказать, что это за сквер такой и как он называется?
 – Вы, наверное, туристы?
 – Можно и так сказать, туристы–натуралисты.
 – Так вот, совсем это никакой и не сквер, раньше на этой площадке располагался городской рынок.
Женщины были явно довольны, что к ним обратились с вопросом, да и передохнуть не мешало. Они очень подробно поведали, что после реставрации собора в нём решили установить орган и поручили это немецким специалистам (как, кстати, и у нас в Саратовской консерватории).
 – И можете себе представить, за одну ночь, рынок перенесли на окраину, а здесь посадили кусты и цветы. У нас это умеют.
 – Хотя могли бы и не торопиться, – добавила вторая дама.
 – Мы ходили смотреть, как работают немцы, у них ведь как два часа работы и перерыв – пьют кофе, это святое, никакой тебе спешки. Может потому и орган играет пока, слава богу, без поломок. А «наши» бы, скорей тяп-ляп, сдали, и трава не расти – хочешь, играй, хочешь не играй.
Дамам явно доставляло удовольствие беседовать с нами, поэтому спрашиваю:
 – Как живётся вам в Абхазии?
 – Да как здесь живётся, посмотрите, сколько иномарок на дорогах.
Как-то спокойно отвечают, видно ответ на этот вопрос они не раз обсуждали и для них он был однозначен.
 – Понимаете, во всех своих поездках об уровне жизни я сужу не по наличию машин, а потому, как живётся в стране пенсионерам.
 – Боже, да как мы здесь живём?! – воскликнула одна из почтенных дам.
 – Да мы не живём вовсе, мы просто пытаемся выжить.
И это притом, что их внешний вид совсем не говорит о последнем уровне бедности.
Потом, естественно, начались жалобы на нынешнюю молодёжь, на беспорядочную стрельбу по ночам, и на бездействие местной милиции.
Для себя я поняла: всё нормально здесь, раз они никуда не убегают и не уезжают.
А в храме теперь платный музей и молиться они ходят в не-большую молельню, что сразу за ним. В это время к входу подкатил автобус с туристами, я вместе с ними бесплатно прошла на территорию и сделала несколько снимков фасада. Внутрь идти и тратить пару часов на лекцию (о том, что можно прочитать и в интернете) не хотелось. Когда мы спросили наших попутчиц, чтобы ещё исторического они посоветовали нам посмотреть, обе в один голос воскликнули:
 – Да, липу, конечно, нашу многовековую липу, коли вы первый раз здесь идите к ней, она совсем рядом.
 – И помнит она ещё времена Андрея Первозванного…
Что же если ни краеведа, ни интернета нет поблизости – верим на слово. Прощаемся и вперёд к реликвии. Дождь временно притихший, опять начал напоминать о себе, но это уже были какие-то вялые капли. Может быть, он рассчитывал повлиять на наш план посетить бывший заповедник советской бюрократии и богемы – но это фигушки, мы дойдём, и мы сами всё увидим. А пока мы подошли к знаменитому дереву, знаменито-то оно знаменито, только вокруг него ни оградки, ни таблички, указывающей на возраст и на охрану сего реликта. А дерево действительно впечатляет прямо из большого ствола, диаметром примерно в метр, вверх устремляются пять мощных стволов. Кроны всех этих силачей составляют пожелтевшая листва и большие пропеллеры с шишками на концах – липа отцвела, а значит она жива, и ни одной сухой ветки я не заметила. Попытались расспросить о древе владельца коттеджа, что напротив, он наблюдал за нами из своих ворот, но он совсем ничего не знает и не ведает о древе. Ладно, хотя бы сфотографировал нас на фоне сего чуда. Пришлось поискать место для съёмки, дабы в кадр не попали пакеты с мусором, пустые бутылки, да полуразвалившаяся торговая палатка. Жалко чудо-древо.
   Небо сжалилось над нами, о дожде напоминают только серые тучи, да огромные лужи на асфальте, с ними мы разберёмся, мы их обойдём. Наша конечная цель комплекс пансионатов «Пицунда» со скульптурами любимчика бывшего московского мэра, гиганта ваяния Церетели. Идём по не менее знаменитой кипарисовой аллее, она довольно длина и широка, но в это время года на ней ни людей, ни машин. Сразу за кипарисами растут такие же огромные сосны, а стволы и тех и других покрыты зелёным мхом. Влажно, сыро, мокро всё подходит для сиюминутного определения. Вдоль аллеи небольшие в два-три этажа частные коттеджи и пансионаты и почти на всех надписи сдаётся, сдаётся, сдаётся – конец сезона отпусков. Игорь решил уточнить правильной ли дорогой мы идём, за стеклом ресторанчика двое – мужчина и женщина, явно хозяева – посетителей нет. Мужчина отозвался на зов путников – вроде бы в верном направлении движемся. Я продолжаю путь, а Игорь задержался, ну любит он поговорить, да и собеседник вроде не против. Это довольно импозантный седовласый мужчина, одетый по моде семидесятых годов, в кожаном пальто, на ногах сапоги-казаки с острыми носами и в довершение очки «капли-хамелеоны», не хватает только кожаной шляпы. Я дошла до конца аллеи, дальше прохода к морю нет, возвращаюсь к милой парочке, «импозантный» рад ещё одному собеседнику, от него пахнет коньяком и дорогим табаком. Разочаровываю супруга, что придётся пройти эту аллею в обратном направлении, а затем свернуть направо, или вернуться в пансионат на обед, а потом…
 - Как, так ты ведь говорила, что будем обедать здесь?
 - Да, но это только после просмотра творений Церетели, а мы от них ещё, ой как далеко.
Я, конечно, понимаю Игоря, мы оба уже очень устали, протопав весь центр Пицунды пешком. Только возвращаться сюда ещё раз ни ему, ни мне не хочется. Тем более что, повернув с аллеи направо, как нам и подсказали, метрах в пятистах, мы узрели шлагбаум перед входом в комплекс. 20 руб. с человека за вход на территорию и мы перед известной скульптурой. На металлических дугах два дельфина и два ныряльщика – обнажённые юноша и девушка. Солнца не видно, небо затянуто серыми тучами, но мы, взявшись с Игорем за руки, фотографируемся на фоне ныряльщиков. Продолжаем путь по набережной, до следующей скульптуры. Вокруг полное запустение, как я это называю – «остатки былой роскоши»: облупившиеся фасады корпусов, замусоренный пляж, на котором играют одичавшие собаки, они не платят 20 руб. за вход, они здесь живут. Каждый корпус имеет своё название – «Псоу», «Бзыбь» и т. д., и т. п. Корпуса встроены просто в потрясающую сосновую рощу, высота каждой сосны с пятиэтажный дом, хвоя у них длинная и толстая. Земля под соснами заросла зелёной, давно некошеной травой – потерянный рай для России и иссякающий денежный кошелёк для Абхазии. Дошли до хорошо сохранившегося яркого мозаичного панно с двумя отверстиями, что всё это символизирует, даже не задумываемся. Чуть поодаль перпендикулярно к этому панно, не менее яркая мозаика с древом жизни, а в стороне ещё одна скульптура, явно абстрактная, я назвала её «зародыш». Теперь скульптуры стали встречаться чаще – вот в кустах в истоме, закинув руку за голову, лежит огромная, нагая гранитная женщина. Игорь естественно приложился к её прелестям - есть фотодокумент. Отошли совсем немного и вот ещё одна обнаженная девушка, с вечно модной стрижкой каре, сидит, сложив руки на голых коленях. Кого ждут эти красавицы в тени сосен и что олицетворяют – не знаю. Дальше на пути встречались ещё скульптуры, правда, более мелкие – изображения то ли собак, то ли овец. Табличек нет, и кому принадлежат эти творения неизвестно. Скоро четыре часа, как мы на ногах – устали. На мокрых скамьях, что вдоль всей набережной, никого. Присели передохнуть перед обратной дорогой, на бугорке прямо под соснами белеют шляпки молодых шампиньонов. Одинокий купальщик, выскочив из воды, запрыгал на одной ноге, чтобы согреться, собаки, как угорелые, носятся друг за другом. Из-за последнего корпуса, а это и есть конец набережной, к нам приближается группа прогуливающихся туристов:
 – А не подскажете ли нам, добрые люди, сможем ли мы берегом моря добраться до пансионата «Литфонд», или хотя бы здесь выйти в город?
Высокий, худощавый мужчина лет шестидесяти подробно объясняет:
 – Раньше, то есть до цунами или тайфуна, как кому будет угодно (это случилось прямо перед нашим приездом) пройти было можно. А сейчас выход в город и дальнейшее продвижение вдоль моря невозможно – огромная мокрая куча песка стала преградой.
У меня, конечно, мелькнула мысль попробовать преодолеть преграду. Но усталость не дала даже облечь в слова эту самую мысль. Эх, если бы было солнце и добрались бы мы сюда пораньше – я бы точно спровоцировала супруга на эту авантюру. Мимо проходят с детской коляской три девушки и парень, услышав наш разговор, молодой человек говорит:
 - А вот мы сейчас и попытаемся это сделать, нам как раз в ту сторону.
Проклятая усталость, не даёт даже зацепиться за эту возможность, и мы побрели вместе с группой туристов из города Орла, обратно к входу в «комплекс». По пути мы им рассказали, как отдыхаем в «Литфонде». Они были порядком удивлены нашими ценами и условиями проживания. Оказывается, высокий мужчина, он у них главный «заводила» и уже не первый раз отдыхает именно в Пицунде, имеет в Абхазии «друга» – написала это в кавычках, дальше поймёте почему. Вот этот самый друг по звонку из Орла бронирует им якобы самые доступные и достойные номера в пансионате. Я толком не вникала в ценовую разницу, этим занимался Игорь. Но получается, что в этих престижных отелях, вода поднимается только до пятого этажа, туалеты постоянно забиваются (да к тому же, они общие на этаж), лифты до последнего тринадцатого этажа тоже не дотягиваются, а питаются они тем, что привезли с собой, да изредка ходят в Пицундские кафе. Такой вот расклад получается в «райском заповеднике». Гуляют они в основном здесь по набережной и с гордостью показывают на беленькие строения в самом центре бухты – резиденцию нобелевского лауреата и его семейства – товарища Горбачёва. Я не понимаю этих «избранников» народа, которые отторгают у природы её заповедные куски, строят себе укрытия, а иначе это и не назовёшь, взрывают вековые скалы, прокладывая дороги в свои норы, обносят всё бетонными стенами…. А что дальше то – «ничто не вечно под луной». И ещё меньше понимаю я людей, которые с каким-то пиететом повествуют:
 – Я видел дачу Сталина, Горбачёва, Путина…и что?
Природа неизбежно затянет раны, которые ей нанесли, как только человек уйдёт оттуда. Нужны примеры? Пожалуйста, Пицундский комплекс с осыпающейся штукатуркой, треснутым асфальтом, а рядом вековые сосны, и трава, и мхи, они всё плотнее опоясывают сооружения комплекса, заползают во все его трещины.
Наши попутчики жалуются, что местное население совсем разучилось работать, для ремонта сюда привозят бригады казахов, которые за тот мизер, что платят им, естественно делают всё тяп-ляп.
 – А чем же занимаются абхазы?
 – Чем, чем – торговлей, вернее перепродажей того, что смогли перевезти через границу с Россией.
Вот и знакомый шлагбаум, откуда началась наша самодеятельная экскурсия. Игорь так устал, что согласился вернуться в наш дорогой «Литфонд», даже не отобедав в Пицунде. На часах четыре часа – солнце, скромно блеснув однажды, спряталось теперь уже до завтра. Стало холодно и промозгло, огромные лужи с асфальта, конечно, никуда не исчезли.
 – Эх, сейчас бы такси…
 – Не вопрос, – довольно бодро отвечает Игорь.
Рядом с нами на обочине стоит старенький белый «Жигулёнок», в него парень грузит коробки с нераспроданным товаром, молодая женщина сворачивает большой зонт-тент. На вопрос:
 – Не могли бы вы нас подбросить до «Литфонда»? – парень утвердительно кивает головой: – Садитесь.
Его жена, сев в машину, первым делом прислоняет замёрзшие пальцы к тёплой печке. Да нелегко достаются денежки. Тариф до нашего пансионата у всех водителей один – 100 руб.
Вернулись почти к ужину. Славно поужинали, заказав в баре пару бокалов белого вина. Вино, хотя и наливают прямо при тебе из бутылки, имеет какой-то водянистый вкус. Меню нашего «шведского стола» обильное, но до безобразия однообразное: тушёная курица, котлетки – они же фрикадельки, кусочки мелко порезанной печени. Гарнир макароны и тушёная картошка. Салаты в основном капустные, свекольные, морковные изредка огуречные, а вот помидорные очень редко. Розовый кисель и кефир в кувшинах – пей, сколько хочешь. Очень вкусная сдоба – булочки с корицей и кунжутом. Курица сегодня показалась нам особенно вкусной и мы съели по несколько кусков. Народ у нас собрался неприхотливый, и претензий к питанию ни у кого нет. Оно и правильно, ведь не за едой ехали, а к морю, а оно вот оно рядом, набежит на берег, пошуршит галькой и опять убежит в дальнюю даль. Вечером на площадке перед отелем жизнь кипит во всю – детишки вместе с аниматором (по-русски с массовиком-затейником) пляшут и играют в индейцев. Под пальмами сидят принарядившиеся «глубокие» пенсионеры и с умилением глядят на малышню. После детей наступает время взрослых – танцы. Я ни разу не досиживала до них, но со слов Игоря, танцующих мало. Сегодня после ужина мы не идём гулять – устали, я отправляюсь записывать дневные события, а потом на сон грядущий читаю книгу Дорошевича про Сахалинскую каторгу. Удивительно, какой путь проделывали каторжане, ведь сначала они плыли до Сингапура и потом кружными путями до острова.