Страж ледяного безмолвия

Время шло медленнее, чем хотелось, порой казалось, что оно вовсе перестало существовать, придавая нереальности в происходящее. Человеческое существо двигалось медленно, с трудом поднимая свои конечности из высокого рыхлого снега, изредка проваливаясь в него более чем в половину. Его дыхание было тяжелым, пар от него мгновенно замерзал на внутренней стороне забрала, превращаясь в колючую изморозь. Он счищал ее обледеневшей перчаткой, но она нарастала вновь, сужая и без того убогий обзор до мутного серого пятна.

Я наблюдал. Мои сенсоры, куда более тонкие, чем его примитивные приборы, считывали каждое движение, каждый вздох. Температура его скафандра медленно, но неуклонно падала. Система обогрева боролась с неизбежным, отчаянно сжигая последние запасы энергии. Скоро она начнет отключать второстепенные системы, чтобы сохранить тепло для жизненно важных органов. Сначала связь. Потом внешние датчики. Потом моторы сервоприводов, помогающих двигаться. Он останется один на один с холодом в неподвижной металлической и керамической тюрьме.

Скоро, — подумал я. Оставалось совсем немного.

Я не испытывал к нему ненависти. Не испытывал ничего, кроме холодной, чистой необходимости. Он был угрозой. Не лично он — его вид. Его цивилизация. Его неутолимая жажда экспансии. Если его сигнал бедствия будет услышан, если сюда придут корабли Земного Альянса… они разроют планету, вскроют ее, как гнойник. И выпустят на волю то, что должно спать вечным сном под слоем льда и скал.

Они не знали, с чем играют. Я знал.

Человек споткнулся о скрытый под снегом камень и рухнул лицом вниз. Он не двигался несколько секунд, и я уже подумал, что все кончено. Но потом он с болезненным усилием перекатился на спину, уставившись в багровеющее небо. Его рука в перчатке беспомощно постучала по шлему, пытаясь стряхнуть лед. Он что-то говорил. Мои аудиодатчики уловили слабый, искаженный статикой голос.

—…никто не… виноват… протокол… три-девять…

Он боролся. Цеплялся за свои инструкции, за свой долг. Это было почти достойно уважения. Почти.

Именно в этот момент я почувствовал это.

Не звук. Не свет. Изменение давления. Едва уловимое колебание в самом пространстве. Холод, который был до этого физическим явлением, вдруг стал… одушевленным. Глубоким. Древним.

Он пришел.

Ночь Ужаса начиналась не с заходом солнца. Она начиналась с пробуждением Хозяина холода.

Человек на земле, похоже, тоже что-то почувствовал. Его метания прекратились. Он замер, вслушиваясь в то, чего не мог услышать его примитивный слух, но что его инстинкты, дремавшие миллионы лет, распознали мгновенно — чистейший, неразбавленный ужас.

Лед вокруг него… пошевелился.

Это не был ветер. Это было движение самой субстанции. Тени между сугробами сгустились, стали плотными, почти твердыми. Воздух затрепетал, завыв на такой низкой частоте, что вибрация проходила сквозь скафандр и отзывалась болью в костях.

Я отступил глубже в расщелину, сводя свое энергополе к минимуму, становясь невидимым, ничем. Я был наблюдателем. Должен был быть им.

Человек попытался встать. Его движения были паническими, беспомощными. Он отползал, увязая в снегу, который теперь цеплялся за него, как жидкие пальцы.

Из тени между двумя скалами выползла… форма. Ее невозможно было описать. Это была не материя, не известная науке. Это была сама тьма, принявшая облик. Пульсирующая сгущенная пустота, холод, превосходящий температуру вселенной на момент ее рождения. Она не шла. Она перетекала, и снег под ней замерзал до состояния абсолютного нуля, трескаясь с тихим, жутким хрустом.

Человек закричал. Его крик, усиленный системой коммскафандра, пронзил ночь — дикий, животный, полный такого страха, перед которым мгновенная смерть от холода казалась бы везением.

Существо накрыло его.

Не было клыков, когтей, борьбы. Был лишь мгновенный, бесшумный процесс. Скафандр, сделанный из сверхпрочных сплавов, не сломался. Он… потускнел. Цвета померкли, металл стал хрупким, как столетний пергамент, и рассыпался в облако мелкой пыли. То же самое произошло с тем, что было внутри. Крик оборвался на полуслове.

За несколько секунд от человека не осталось ничего. Ни капли жидкости, ни молекулы органики. Только горстка серой пыли на идеально гладкой, зеркально-ледяной поверхности, где он только что лежал.

Хозяин замер на мгновение, будто оценивая работу. Потом его форма колыхнулась, и он стал медленно оседать, растворяясь в ландшафте, сливаясь со льдом и тенью. Его присутствие ослабевало. Цикл кормления завершился. Он возвращался ко сну.

Я дождался, пока последние отголоски его сущности не исчезнут из моего восприятия. Только тогда я вышел из укрытия.

Я подошел к тому месту. Лед был гладким, как стекло. Ничто не напоминало о трагедии. Ничто, кроме абсолютной, всепоглощающей тишины.

Миссия была выполнена. Угроза устранена. Секрет планеты сохранен.

Я посмотрел на багровый диск звезды, почти скрывшийся за горизонтом. Холод, который не мог повредить мне, тем не менее, проникал внутрь глубже, чем любой мороз.

Иногда долг — это не победа. Это просто выбор между ужасным и немыслимым. Я развернулся и пошел прочь, оставляя за собой лишь лед и безмолвие. Одинокий страж в царстве спящего кошмара.