Реальная хрень

— Есть раскопки, а есть закопки, — сказал босс сицилийской мафии по фамилии Карлеоне, поглядывая на комиссара Катани.

В тот же вечер Катани закопали на одном из угрюмых итальянских кладбищ.

Карлеоне был настолько популярен, что сицилийские мафиози после его смерти основали церковь преподобного Карлеоне.

Вместо икон и в качестве главного символа там использовали засушенный хрен Карлеоне.

Дело в том, что помимо обычных мафиозных дел, Карлеоне также подрабатывал дачником-огородником. Это всем известный факт. И выращивал хрен у себя на грядке.

Все дело в том, что ему очень нравился постоянный хреновый вкус во рту, прерываемый лишь на время дымом сигары.

Но магазинный или базарный хрен для этой цели не подходил. Никто не скажет, сколько туда добавляли химии или удобрений.

Именно поэтому Карлеоне очень нравился вкус собственного хрена во рту.

Детектив Мелони очутился в церкви преподобного Карлеоне не случайно. По давнему обычаю, он подошёл к иконе, потеребил сушеный хрен и поклялся перед ней, что раскроет убийство комиссара Катани.

Детектив Мелони — дикая помесь коррумпированного мусорка, грязного репортёришки и жадного охотника за сенсациями. Получив старое нераскрытое дело, он бойко принялся за расследование.

— Эй, что происходит?
— Я не знаю.
— Почему ты придумал этого Мелони? Откуда он вообще взялся?
— Простите, так получилось.

Итак, на чём мы остановились? Потеребив сушеный хрен Карлеоне, детектив Мелони почувствовал прилив мощных сил.

«Где видели комиссара Катани в последний раз?» — этот вопрос сначала возник в голове Мелони, а потом перекочевал в уши случайных прохожих, а также старого сторожа на кладбище.

— Это что за хрень?
— Хрень, вообще-то, постоянно и происходит.
— Да это же хрень какая-то!

"Чё-то припоминаю. Чутка припоминаю," — отвечал сторож, открывая свой карман пошире и намекая на должностную взятку. Мелони к такому обращению явно не привык. Это же он — коррумпированный полицейский, привыкший брать взятки. Но брать и давать — это не одно и то же.

Мелони отвлекся от сторожа и обратил внимание на танцующую милфу около могилы комиссара Катани. Милфы — Мелони всегда их любил, сколько себя помнил.

Он по уши влюблялся в милф, когда ему было ещё десять лет. Он обнимал их и пытался залезть к ним рукой в трусики. Они вскрикивали от неожиданности, удивления, шока. Шокированные поведением наглого мальчика.

Мелони рос. Многие встречались со сверстницами, но ему они не нравились. Худосочные, неразвитые тельца с мальчикоподобной маленькой грудью. Он же не пидр, чтобы таких любить? Милфы — другое дело. Сочные, вкусные, в самом соку, очень вкусные.

Милфы ему нравились всегда и везде — с шести до шестидесяти лет. Они ему будут нравиться, даже если он доживёт до ста.

И вот сейчас одна такая танцует на могиле павшего комиссара. Такая сочная. Такая сексопильная.

Похрен на сторожа! Пусть дрочит в свой карман, если так сильно хочет.

Похрен на сушеный хрен преподобного Карлеоне и его церковь! Пусть хоть боссы сицилийских масс поразбивают себе лбы об пол, молясь в этой церкви.

Но вот эта гарцуящая милфа... На неё никак не похрен! Хрен встал и резко вырывается из штанов.

Вперёд!

— И что — расследование закончилось, не успев даже начавшись?
— Так обычно в жизни и бывает.
— Ну так это же реальная хрень какая-то.
— Точняк!