Две весны

Пролог.

В ночь с субботы на воскресенье зима попыталась вернуться в город.  Воспользовавшись наступившей темнотой, она минусовой температурой, изморозью на асфальте прокралась в город и самодовольно обложила его тяжелыми свинцовыми тучами готовыми пролиться дождем, а может и мокрым снегом. Проснувшиеся утром горожане выглянули в окно, разочарованно вздохнули и разбрелись по своим воскресным делам. Казалось весна, давеча порадовавшая город несколькими солнечными днями подряд проигнорировала выпад зимы. Однако ближе к полудню подул ветер. Сначала тихо, робко, а потом все сильнее и сильнее. Хоть ветер и дул с юга, и не был теплым, но некоторые горожане смогли уловить в нем намеки на забытые за долгую зиму запахи и сердце у них радостно ёкнуло от приятных предчувствий. Непонятно что было в этом ветре. Может это был запах пыльных среднеазиатских дорог? А может горожанам почудилось что ветер принес с собой терпкий запах африканской саванны? Так или иначе ветер, дул все сильнее и сильнее. Весна пыталась оттеснить Зиму дальше на север. Но Зима не хотела сдаваться. На город полился холодный дождь. Пытаясь удержать себя над городом тучи как медузы вытянули вниз на город щупальца дождя и пытались ухватиться ими за дома и деревья. На протяжении нескольких часов Зима поливала город дождем, а Весна ветром пыталась отогнать от города тяжелые тучи. Около шести вечера терпение у обоих дам закончилось. Высоко в темном небе они схлестнулись над городом так яростно, с таким грохотом что вниз полетели искры. Противостояние за город длилось всю ночь. Сверкали молнии, гремел гром и лил дождь. Только под утро Зима сдалась и отступила. Наступила тишина, от которой я на несколько минут проснулся. А может я проснулся от того, что мне приснилась юная стройная дева, с венком из полевых цветов на голове. У нее были голубые смеющиеся глаза, веснушки и золотистые волосы до пояса. Наверное, это была Весна. Она улыбалась. Она победила Зиму. А я, кажется, влюбился. Во сне. В принцессу Весну. Я лежал в темноте пытаясь вспомнить и удержать в памяти ее ускользающий образ и все же незаметно для себя заснул.

***
А на утро был понедельник. Яркий, весенний, без единого облачка. Вымытый с ног до головы ночной бурей город сверкал в золотистых лучах утреннего солнца.  Воздух был прозрачен и пах мокрой землей. Он был такой вкусный что его хотелось есть ложечкой. Я сделал глубокий вдох перед тем, как нырнуть в метро, спустился на эскалаторе на перрон и стал с ждать поезда. Часы над тоннелем показывали 8:35. Табло, показывающие время оставшееся до прибытия поезда, показывало 1:05. Из тоннеля подул теплый пахучий ветер.
Несколько месяцев назад я устроился на работу в проектный институт и на работу каждое утро ездил в метро. От дома до работы ехать четыре остановки, на пятой я схожу, прохожу пару кварталов и попадаю в свой проектный институт — девятиэтажное здание на проспекте. Седьмой этаж, комната 720. Там я провожу примерно девять часов своей жизни, участвуя как могу в проектировании морских месторождений нефти и газа. После работы я опять ныряю в метро и еду домой. В будние дни все это повторяется изо дня в день. Когда каждый будний день едешь в одно и тоже время по одному и тому же маршруту в одном и том же вагоне метро то через какое-то время начинаешь замечать завсегдатаев. Некоторые из них уже стояли на перроне. Некоторые будут в вагоне, а другие зайдут на следующих станциях. Рядом со мной стоял один из таких “знакомцев” который даже и не подозревал о моем существовании. Это был солидного вида мужчина лет пятидесяти, в шляпе, с дипломатом в руке. Одет он был в плащ, из-под которого был виден костюм и галстук. Вот сейчас придет наш поезд, он сядет в него, вытащит из дипломата книжку и будет читать. Я сойду раньше и куда он поедет дальше и зачем мне не ведомо. Наверное, это какой-нибудь чиновник, у которого все в этой жизни хорошо, размеренно. Жена, дом, дети. Может уже внуки. Каким я буду в его возрасте? Кто знает?

Прибыл поезд, с шипением открылись двери вагона. К счастью, эта ветка метро не очень сильно нагружена, в вагонах нету давки и большинство пассажиров почти всегда удобно располагается в вагонах. Можно было бы сесть, но я по привычке устроился сбоку от противоположной двери, прислонившись к боковине пассажирского дивана. Мой знакомый господин в шляпе зашёл следом, удобно расположился на сиденье, достал из дипломата книжку и стал читать. Как все предсказуемо.
На следующей станции двери вагона открывались уже с той стой стороны, где стоял я.  На этот раз в вагон вошла необычно большая группа людей. Пожилая пара, несколько молодых людей по виду студентов, большая группа спортсменов в спортивных костюмах и большими сумками через плечо. Все вошедшие пассажиры разошлись по вагону, только напротив от меня осталась стоять высокая почти с меня ростом девушка. Была она одета в джинсовую куртку “варенку” с поднятым воротником. У нее не было веснушек и венка на голове, а золотистые волосы похоже были собраны на затылке. Но в остальном это была принцесса весна, которую я видел прошлой ночью во сне.

***
Я думал, что, зайдя в нашу комнату на седьмом этаже я поздороваюсь с коллегами и перекинувшись с ними парой обыденных ничего не значащих фраз уткнусь в свой чертеж. Меньше всего мне сейчас хотелось с кем-то разговаривать. Хотелось побыть одному. Чтобы никто меня не дёргал. Мои мозги сейчас были заняты другим. Принцесса Весна сошла на той же станции что и я, и так получилось, что я примерно половину пути к своему институту я невольно шел за ней. Потом она свернула налево, а я пошел своей дорогой. “Неужели я сейчас наяву видел человека, приснившегося мне всего несколько часов тому назад? Как? Хотя, ничего мистического в этом нет. Наверно видел ее на перроне или в вагоне, в толпе. Подсознание ее запомнило, а потом нарисовало мне ее во сне. Наверное”. Мои размышления прервал телефонный звонок. Звонил начальник отдела, попросил меня зайти. Как не кстати…

— Можно? — спросил я, заглядывая в полуоткрытую дверь в кабинет шефа
— Да, заходи. Садись.

Я сел. Начальник затушил сигарету в переполненной пепельнице и сказал:

— На четверг планы есть? Намечается небольшая поездка в море. Сможешь?
— Да, не проблема.
— Ну хорошо. Начинай собираться тогда.
— А на сколько дней?
— День, может два.
— По какому проекту? На какую платформу?

Начальник назвал платформу и проект.

— Ясно — сказал я хотя ясного было немного — Что взять?
— Ну как всегда, ты уже в море был пару раз, знаешь. Еды желательно такую чтобы пару дней не портилась, водки бутылку. Литр. Я тоже возьму. Вечера коротать. Черновой бумаги побольше бери эскизы делать. Оденься потеплее. Не смотри что в городе солнце светит. Море ещё холодное. Вчера видел, что творилось?

Я кивнул.

— А на чем пойдем? На вертолете или…

На месторождении, которое назвал начальник, я ещё не был. Да и не мудрено. Месторождений разных которыми занимался наш институт, было довольно много, а я только пару месяцев как начал работать в этом институте и побывать или ознакомиться даже поверхностно со всеми объектами не успел.

 — На то месторождение вертолеты не летают. Обычно. Поэтому на кораблике.
 — Ясно…

В командировке в море до этого я был всего пару раз. Первый раз до платформы добирались на вертолете, второй раз на “кораблике” как говорит начальник. И если честно вертолет мне понравился больше. Вертолет — это мощь! Когда начинается посадка, подходишь к нему, он яростно жужжит рулевым винтом, крутит лопастями и звук такой: тью!-тью!-тью!-тью!-тью!-тью! И чувствуется, что рвется в небо, видно, что пилот с трудом удерживает его на земле. И кажется оказавшись рядом с этой мощью, сам заражаешься ею. Мне тогда даже захотелось закричать от охватившего меня возбуждения. Все равно никто не услышал бы моего крика. В общем, вертолет — это супер! Крутая вещь! Да и садится сразу на платформу так что никаких проблем с высадкой.

На кораблике тоже неплохо, но высадка может быть немного рискованной. И укачало меня в прошлый раз немного. Погода была самая что ни на есть дурацкая. Ветер с дождем. Кораблик наш кидало с волны на волну. Волны были небольшие правда. Но меня все равно с непривычки замутило. Хорошо сообразил, что мне лучше встать, а не сидеть. На ногах качка никак на меня не влияла. Но стоило сесть как в желудке начинало крутить. Уж не знаю почему. Может со временем привыкну?

Мне действительно нравилось ходить в море. Где ещё можно так забесполатно покататься на вертолете или на кораблике? Да и приключение своего рода. В прошлый раз пришлось высаживаться на эстакаду при качке. После нескольких часов несильной, впрочем, болтанки наш кораблик подошёл к эстакаде, развернулся кормой и стал подходить на тихом ходу к причальной площадке. Мы уже стояли на корме готовые высадиться. Мы это я, инженер из нефтегазодобывающего управления и один из экипажа кораблика. Моторс? Механик? Не знаю. Он первым шагнул на причал и приготовился подстраховывать нас. Корма кораблика то поднималась на волнах выше уровня причальной площадки то опускалась ниже, и чтобы высадиться надо было поймать тот короткий момент, когда корма окажется на одном уровне с причалом и сделать шаг. Или это называется прыгнуть?

— Не боишься, молодой? — спросил мня инженер, стоящий рядом.
— Нет, — я мотнул головой.

А в голове мелькнула мысль: “А ведь нам в институте не говорили, что по работе придется делать такие акробатические трюки”.

— Смотри, это не сложно. Самое главное шагай на платформу тогда, когда корма идёт вниз а не поднимается вверх. Только не мешкай — сказал инженер.

Я кивнул. Он встал совсем у края на корме, и в подходящий момент просто сделал шаг. Совершенно спокойно. Он сразу же повернулся ко мне и жестом пригласил повторить его действия. Хорошо бы не опозориться и сделать все правильно подумал тогда я. Я встал ближе к краю, волна подняла корму над площадкой потом стала опускаться, в нужный момент я шагнул правой ногой на причал, инженер и матрос подхватили меня за руки и сразу же корма кораблика ушла из-под моей левой ноги. Получилось! Не осрамился!  О том что я мог бы запросто свалиться в холодную воду или нога моя могла бы застрять между кормой и причалом я не думал. Мы стояли на насквозь ржавой, мокрой площадке. Дул холодный осенний ветер. Моросил дождь. Инженер махнул рукой и кораблик с вернувшимся на него матросом отошёл от причала на безопасное расстояние.

— Ты самое главное смотри под ноги. Видишь здесь все прогнило. Настил может провалиться под ногой.
— Хорошо — ответил я и осмотрелся.

Вокруг куда ни глянь море. На небе свинцовые тучи. На горизонте вышки. Но их из-за тумана почти не видно. Темное море, не переставая облизывает со всех сторон ржавые сваи, на которых стоит прогнившая эстакада, которая кажется бесконечной. От осознания того, где я нахожусь у меня даже голова закружилась. Или это от того, что больше нет качки?

— Ну что, молодой, знаешь, что будешь делать и зачем приехал? — спросил инженер.

“Молодой”... Понятно было что для него я был неопытным юнцом, только окончившим институт и нуждающийся в постоянной опеке. Да и вообще, для всех связанных с моей работой я был молодой. Сокращённо от “молодой специалист”.

— Да — сказал я хотя полной уверенности не было.
— Ну пошли тогда — и он поднялся по ржавой лестнице на уровень самой эстакады. Там, где непосредственно лежали трубы. Все что мне тогда нужно было сделать это замерить расстояние между трубами, их диаметр и расстояние до опор под ними. И из-за этого мне сначала пришлось переться из города час на автобусе на полуостров, где находилось нефтегазодобывающее управление, а потом час на кораблике только в одну сторону с полуострова до эстакады. Все, для того чтобы потратить сорок минут на ржавой эстакаде посреди осеннего сурового моря.

— Надо тебе набираться опыта — сказал начальник, вытаскивая меня из воспоминаний, в которые я провалился — видишь в отдел по блату набрали девиц, в море пойти некому.
— Да я с удовольствием. Мне интересно, — ответил я.
— Отлично — похвалил меня начальник и вдруг засмеялся — До того, как ты пришел к нам мне пришлось поехать на месторождение с Анной. Знаешь ее?
— Да — сказал я.
Анна была женщиной средних лет в соседней комнате. Я ее, как и многих других часто видел в коридоре во время перерыва. Больше ничего я о ней ничего не знал.
— Представляешь, эта дура умудрилась надеть юбку! Для поездки в море!
— Нда… — протянул я

Я решил не комментировать поступок Анны. Сам даже не знаю почему. Хотя, конечно, понимаю, что юбка не очень подходит для того чтобы ездить на морские месторождения.

— Хорошо она не одела туфли на каблуке — проворчал начальник. Вообще-то нам положена спец одежда для поездок по объектам. Каска, сапоги, комбез… Но сам понимаешь все разваливается и строится заново…

Я кивнул. Несколько минут начальник сидел в задумчивости потом продолжил:

— Нда…  Хотя пока только разваливается… Мы тогда прибыли на платформу на вертолете — начал рассказывать начальник.

Он сделал паузу чтобы сделать последнюю сильную затяжку, задержал дыхание, затушил сигарету в переполненной пепельнице и выпустив струйку к потолку продолжил:

— А когда наступило время возвращаться оказалось, что вертолета нам не дадут. Пока мы осматривали оборудование, к платформе подошло крановое судно и стало демонтировать проржавевшее причальную площадку. Чтобы поставить новую. Стрела крана теперь возвышалась рядом с крышей жилого блока, там, где вертолетная площадка. И поэтому вертолет там уже не мог сесть чтобы нас забрать.

— И вы решили остаться — предположил я
— Не-е… Как я останусь? Мы планировали однодневный визит.

Начальник встал, включил в розетку самодельную электроплитку на которой стоял старый видавший виды когда-то электрический алюминиевый чайник. Снял крышку, налил из трёхлитровой банки в чайник воды, сел за стол, закурил очередную сигарету и продолжил.

— Я, конечно, стал выяснять какие у нас варианты. Тут мне механик платформы говорит мол, им по плану положено провести испытание спасательных шлюпок. Их все равно надо будет спускать на воду. Так вот они нас на спасательной шлюпке отвезут на соседнюю платформу и уже оттуда нас заберёт вертолет. Ну я согласился конечно. Лето, погода — полный штиль. Никакого риска я не видел. Вообщем, спасательную шлюпку в подвешенном состоянии завели чтобы убедиться, что двигатель работает и опустили на воду. Мы с Анной в сопровождении главного механика спустились к причальной площадке, не ту которую демонтировали, а другую что с противоположной стороны. Там нас уже ждала спущенная на воду шлюпка и тут…
В дверь постучали, и не дожидаясь разрешения открыли.

— Можно?

В дверном проёме стояли ГИПы — главные инженеры проектов. Сейчас должно было начаться совещание.

— Я пойду? — спросил я вставая.
— Да, в общем, как договорились. Готовься к поездке в четверг.
И уже обращаясь к ГИПам:
— Проходите товари… Проходите господа. Садитесь.

****
Каждое утро двух последующих дней перед поездкой в море, то есть во вторник и среду я видел Принцессу Весну в вагоне метро. Каждое утро она входила в вагон на следующей станции и становилась напротив меня. За эти два дня мы ни разу не встретились глазами, и, мне казалось, она не подозревает о моем существовании. Боясь, что она перехватит мой взгляд я старался на нее не смотреть. Только косился на ее отражения в темных окнах вагона. У нее были правильные черты лица ожившей эллинской статуи и ещё что-то от лебедя. Трудно сказать что. Не знаю. Так или иначе, все эти дни в моей груди горело пламя, мешавшее мне дышать. Каждое утро она выходила из вагона на нашей станции, а я замешкавшись на секунду выходил следом и пока была возможность шел за ней. Все время, когда мои мозги не были заняты работой, а часто даже во время работы я думал о ней.

В среду утром начальник, увидев меня в коридоре сказал:

— Звонили из НГДУ, завтрашняя поездка переносится на пятницу.
— Да, хорошо — ответил я
— Ты чертежи из архива заказал?
— Сейчас как раз иду — соврал я
— Не мешкай с этим, можем не успеть.

Первое, о чем я подумал было то, что теперь я смогу увидеть Принцессу Весну ещё один раз. В архив, находящийся на первом этаже с нашего седьмого, я стал спускался пешком по лестнице. Не охота было вызывать лифт. Лестницей в основном пользовались, когда лифт не работал или когда в здании вдруг отключался свет. Почти на каждой лестничной площадке курили, поэтому воздух здесь был горький, отвратительный, но мне не хотелось сейчас ехать в тесной кабине лифта, хотелось побыть немного одному. Значит завтра я опять ее увижу. Интересно, где она работает? Мне ни разу не пришло в голову проследовать за ней до конца и выяснить куда она идёт. Хотя зачем мне это? Что это мне даст? Может подсказать мне кем она работает. И что? Я вдруг спохватился. Надо позвонить домой маме и сказать, что наша командировка откладывается на один день. А то сегодня она собиралась нажарить мне картошки с котлетами для поездки на платформу. Теперь это лучше сделать завтра вечером. Свежее будет. Папа смог раздобыть палку копченой колбасы на завтрак и на ужин. Мне осталось только купить бутылку водки и хлеб. Я спустился в архив, заказал чертежи и вернувшись в комнату позвонил домой маме.
На следующее утро я встал пораньше и доехав до станции, где обычно в вагон обычно садилась Принцесса Весна стал ждать ее на перроне. Мне хотелось продлить наше совместное путешествие в три станции. Может произойдет что-то такое что позволит нам перекинуться парой слов? За минуту до прибытия нашего поезда на перроне появилась она, встала в трёх шагах рядом. Я видел её боковым зрением. Все прошло как обычно. Прибыл поезд, я пропустил ее вперёд, и мы заняли свои обычные места напротив друг друга. Только на этот раз я позволил нашим взглядам пересечься несколько раз. Доехав до нашей станции, мы одновременно вышли из вагона и параллельными курсам пошли в сторону эскалатора. Вокруг нас никого не было. И тут я неожиданно для себя сделал шаг в ее сторону и оказавшись рядом сказал:

— Простите девушка, я очень извиняюсь, можно с вами познакомиться?

“Господи! Что я делаю?!” Кажется, мой голос дрожал. Я видел её лицо. Оно было каменным. На меня она даже не посмотрела. Мое сердце бешено стучало.

— Я спешу — бросила она
— Простите…

И все! И это все на что меня хватило! Я остановился позволяя ей уйти. От охватившего меня нервного возбуждения я чувствовал слабость. Мои руки и ноги дрожали — не в моих привычках приставать к девушкам на улице.
“Ну все, в следующий раз я ее увижу уже после командировки, — подумал я — Интересно, как это будет?”

***

В ответ на ее “Я спешу” надо было сказать: “Давайте спешить вместе”, и завернуть какую-нибудь шутку чтобы разрядить обстановку, но... Я стоял на палубе идущего к платформе “кораблика” и все “пережевывал” и “пережевывал” свое вчерашнее фиаско в метро. С одной стороны, я сделал то, что должен был сделать. Честно, предельно вежливо подошел и сказал что хотел бы познакомится. С другой стороны, настоящие мачо делают это не так прямолинейно, но эффектно, так что добиваются успеха мгновенно, сразу же сражая возлюбленную наповал своим чувством юмора и остроумием. Ну да, я ведь не мачо, я простой инженер. И действовал я спонтанно… Ну, почти спонтанно… Эх… Хотя, чего ты хочешь, в любом случае она отреагировала так как должна была отреагировать.

“Кораблик” наш на котором мы в этот раз шли по морю, был большой, и качка на нем чувствовалась мало. Это был корабль обеспечения морских месторождений. Передняя часть у нее была очень высокой, там помещался мостик, машинное отделение, каюты, камбуз, он же кают-компания. А задняя часть, довольно низкая, предназначалась для крупногабаритных грузов — контейнеров, труб, всякого оборудования и сейчас пустовала. Со стороны корабль выглядел как какой-то огромны головастик, по конфигурации напоминая грузовик и фактически им и являлся. Так как от причала до платформы идти было где-то часа три, никаких кают нам не полагалось.
Погрузившись на корабль на пристани, мы с начальником вначале сели на камбузе, но даже на таком большом и тяжёлом корабле меня начало укачивать. Поэтому я все время ходил или стоял. От нечего делать и из любопытства я облазил корабль везде где только можно.  А можно было конечно же не везде. Конечно же я не пытался подняться на мостик там, где капитан, или спустится в машинное отделение, но я несколько раз постоял на самой передней части корабля и смотрел как корабль носом рассекает волны.  На грузовой палубе мне показалось интересным то, что настил палубы был деревянным. Наверное, это было сделано для того, чтобы не повредить грузы и предотвратить скольжение. И ещё, на корме совершенно не было перил или каких-либо барьеров только натянутая грязная веревка. То есть подойдя к самому краю можно было запросто поскользнуться и упасть за борт в холодную воду, но похоже никого это не волновало.

В начале нашего пути мы сначала проплывали мимо эстакад, и я тогда понял, насколько далеко они простираются в море. Потом эстакады пропали за горизонтом осталось только море — невообразимое количество темной воды вокруг. Я смотрел вниз на непрозрачную темную воду за бортом и чувствовал, насколько здесь глубоко и все удивлялся тому, как может быть такое количество воды в одном месте.
Погода была холодная, пасмурная иногда накрапывал дожик, и я время от времени заходил погреться в кают-компанию, но для этой поездки я оделся очень тепло, а в кают-компании было очень жарко и накурено и поэтому надолго я там не задерживался. Начальник похоже был знаком с некоторыми нашими попутчиками и сел резаться с ними в домино совершенно обо мне забыв. Мне уже давно хотелось кушать, но похоже никто здесь не собирался обедать, а доставать свои припасы и кушать, когда никто вокруг не ест было как-то не удобно. Кроме того, провиант надо было растянуть на всю командировку. Вроде бы позавтракал я плотно — мама утром встала и сделала мне яичницу, но путь, который мне пришлось преодолеть, был довольно длинный. В полшестого утра я нырнул в метро, вынырнул на другом конце города, где на автобусной остановке встретился с начальником. Потом вместе с ним на автобусе минут сорок ехали на полуостров в нефтегазодобывающее управление. Там начальник поговорил с местным руководством, потом на пристани мы прождали час чтобы погрузиться наконец-то на корабль, идущий в море. Уже там я был голоден. Особенно хорошо я это почувствовал в тот момент, когда вслед за нами на корабль внесли большой мешок свежеиспеченного хлеба для персонала работающих на платформах. Мне показалось такого вкусного запаха хлеба я ещё никогда не ощущал.
Уже два часа мы шли по морю на платформу под мерное гудение двигательной установки. Время от времени ветер приносил густой запах дизельного выхлопа, который на несколько минут перебивал запах свежевыловленной рыбы и моря. До платформы оставался вроде только час, но ее все ещё не было видно. Вокруг на все триста шестьдесят градусов вообще ничего не было. Вода и только вода и свинцовые тучи над головой.

Я почувствовал, что устал все время находится на ногах. Впереди ещё был целый день. Надо было немного отдохнуть. Вернувшись на камбуз, я сел запрокинул голову и прислонившись затылком к переборке закрыл глаза. Может так меня не укачает? Мне вдруг в голову пришла мысль странная мысль. Вот было бы здорово если бы Принцесса Весна вдруг оказалась здесь рядом со мной на этом корабле! Не среди этого мужичья в этом грязном прокуренном помещении, а вот если бы у меня был бы такой же корабль, только свой собственный, чистый, свежевыкрашенный и было бы лето, и я бы пригласил бы Принцессу Весну на морскую прогулку. Мы бы вышли в море на рассвете, а к полудню пристали бы к какому-нибудь небольшому необитаемому острову с золотистым пляжем и чистой прозрачной водой…  …На камбузе было тепло я согрелся и незаметно для себя задремал.
Меня разбудил начальник:

— Просыпайся молодой, прибыли!

Секунду я соображал, где я, потом схватил свою сумку и вышел вслед за начальником на грузовую палубу и чуть было не ахнул — в метрах пятидесяти впереди возвышалась платформа. Нет две. Они стояли рядом и были соединены мостиком. А наш корабль на тихом ходу подходил к платформе повернувшись к ней кормой.
Я ожидал что наш корабль подойдет к платформе, и мы просто перешагнем с кормы на причальную площадку, но меня ждало новое испытание. Когда наш корабль приблизился на достаточно близкое расстояние, кран платформы спустил на грузовую палубу нашего корабля странную коническую штуковину. Основание штуковины было в форме кольца, а бока были образованы из сетки, сплетенной из довольно толстого каната. Штуковина села основанием на палубу, но корабль покачивался на волнах, трос крана на котором висела эта штука то натягивался, когда палуба корабля уходила из-под этой штуки, то ослабевал когда палуба поднималась на волне и поднимала основание. К нам подошёл матрос из команды корабля и вручил каждому по старому потрепанному спасательному жилету.

— А это зачем? — спросил я начальника
— Надевай, сейчас полетаем. Высоты боишься?

Кажется я начал догадываться… Начальник надел спасательный жилет я попытался последовать его примеру — застегнул молнию куртки до горла чтобы не мешала, просунул левую руку в жилет, но запутался в лямках — жилет был громоздкий и одновременно очень легкий и поэтому легко перекрутился. Подошёл матрос молча ни говоря ни слова помог надеть жилет, затянул лямки. Был он давно небрит, одет в старый-престарый потрепанный комбез и пахло от него дешёвыми сигаретами.

— Готов?
— Да — ответил я хотя я даже не совсем понимал к чему я должен был быть готовым.
— Пошли.

Он подвёл нас к этой штуковине и стал объяснять:

— Значит так. Становитесь вот сюда.

Он встал на край кольцевого основания демонстрируя как надо встать.

— Просовываете руки сквозь сетку, левой рукой хватаетесь за канат справа от вас, правой за левый канат. Фактически обнимаете сетку и грудью ложитесь на нее. Представьте себе, что вы обнимаете свою девушку и не отпускаете. Понятно?
Не дожидаясь ответа, он отстранился от сетки и продолжил:
— Вниз не смотреть. Если закружится голова, не паникуйте, просто закройте глаза. Для равновесия встаньте на кольцо напротив друга. Во время подъёма ни в коем случае не отпускайте канаты!

Под присмотром матроса мы с начальником встали на кольцо друг напротив друга. Я обхватил, обнял канаты как до этого показывал матрос и лег грудью на сетку. Мое лицо оказалось в одной из ячеек сетки.  Корабль покачивался на волнах и от этого сетка подо мной то натягивалась, то немного опускалась. Мне было непонятно почему нельзя было встать внутри конуса, ведь внутри кольца основания была натянута сетка куда побросали наши сумки. Мне казалось, что так будет безопаснее но я ничего спрашивать не стал — не хотелось показывать свою неопытность и волнение. Надо стоять снаружи, значит так надо. Здесь никто шутить не станет с такими вещами.

—  Готовы? — спросил матрос.

Я кивнул. Не отворачиваясь от нас, матрос отошёл назад на несколько шагов поднял руку с вытянутым вверх указательным пальцем и покрутил над головой. Это команда для крановщика на платформе догадался я. Сетка, за которую я держался дернулась, и палуба корабля стала стремительно уходить куда-то вниз.
“Вы с ума сошли!” вспомнил я сразу фразу Остапа Бендера, когда тот проснувшись увидел Ипполита Матвеевича с зелёными усами. Глаза я закрывать не стал, но почему-то на начальника, вцепившегося в канаты с противоположной стороны, я не смотрел. Почему-то мне казалось, что от этого мне станет страшнее. В течение нескольких секунд корабль где-то там внизу стал вдруг маленьким, мы же поднялись высоко над горизонтом и теперь было видно другие платформы вокруг, и почти сразу же все поле зрения заняла платформа, на которую мы прибыли.  Сбоку и снизу появилась палуба, над которой быстро заскользило наше коническое транспортное средство. От основания нашего конуса, на котором мы стояли до палубы под нами, было где-то полметра, не больше и если бы я решил разжать руки и бы упасть я бы упал на твердь палубы и ничего бы со мной не стало. На секунду движение вбок остановилось, потом наш конус скользнул вниз и коснулся палубы.

— Прибыли молодой! — сказал начальник — Слезай.

***
Удивительно, сумасшедшая на первый взгляд транспортировка с корабля на платформу произошла так быстро что я даже не успел испугаться. Нет, меня это конечно взбудоражило, возбудило, но совсем чуть-чуть. Когда мы сошли с кольца, к нам подошло два человека. Один из них был начальником смены, второй, наверное, его помощник. Оба пожилые, лет около шестидесяти, небритые, в старой изношенной грязной одежде. Вообще весь персонал здесь был одет в свою сильно изношенную одежду. Не было ни одного одетого в рабочий комбез или ещё какую-нибудь униформу.
Мы поздоровались, и нас провели в какую-то бытовку стоящую прямо на палубе. Там начальник смены, большой, грузный дядька с густой седой шевелюрой сел за свой рабочий стол, предложил сесть нам. Мой начальник представил ему меня. Опять прозвучало слово “молодой”, к счастью, в этом случае в сочетании со словом “специалист”.

— Теперь он сюда будет ездить от института — сказал обо мне мой начальник.

Вот это поворот! А мне об этом никто не говорил! Начальник смены посмотрел на меня оценивающе. Пару секунд мы смотрели друг другу в глаза и мне показалось что тот хотел, чтобы первым отвел взгляд я, хорошо, что в это время нам подали чай в немного мутных граненых стаканах и у меня появился повод отвести взгляд. Поговорив немного и сделав пару глотков горячего чая, мы втроём осмотрели обе платформы. Мне уже было с чем сравнивать. Платформа, на которой я был в предыдущей командировке, имела более сложную конструкцию. Она состояла из нескольких палуб. А эти две оказались очень простыми, одноярусными, соединённые между собой мостиком. В основном все технологические процессы на платформе сейчас были приостановлены и малочисленный персонал здесь был в основном только для поддержания порядка. В некоторых местах на палубах были круглые дыры разного диаметра, в которые было видно море внизу. Как объяснил мой начальник когда-то через эти дыры проходили трубопроводы, но потом трубы демонтировали, а дыры остались. Они не были настолько большими чтобы сквозь них провалиться в море, но в них запросто могла бы провалиться или зацепиться нога и это было бы больно. В целом, все было старым, ржавым, давно некрашеным. Дул несильный ветер, гудел генератор, вырабатывающий электричество для платформы, было холодно, пахло иногда тиной и рыбой, иногда бы дизельным выхлопом, смазочными маслами и старым ржавым железом. Мы обсудили предстоящую модернизацию платформы, я записал предложения начальника смены. Когда мы проходили по мосту обратно я вдруг заметил какую-то белую птицу внизу на волнах около основания одной из платформ.

— Это что, лебедь? — удивлённо спросил я
— Да, я тоже сегодня его с утра заметил — ответил начальник смены. Вчера его не было.
— Странно что один. Обычно они парами живут — сказал мой начальник.

А я вдруг вспомнил Принцессу Весну. В ней тоже было что-то от лебедя. Не знаю, что, может движения? Как там она подумал я. Интересно, что она обо мне подумала вчера?

— Может потерял пару. Может не нашел еще. Не летит никуда, сидит на волнах. Может ранен или болен. Я попытался покормить - не ест. Здесь вообще часто бывает, прилетают какие-то птицы не характерные для моря. Я даже дятла видел. Иногда бывает на корабль садятся изможденные перелетные птицы.
— Да, я тоже видел. Но если лебедь не ест значит болен. Наверное. — подвёл итог мой начальник
— Ну что? Пойдемте обедать — после паузы сказал начальник смены.

Мы вернулись к бытовкам, но на этот раз зашли в другую, большую, служившую столовой и, наверное, кают-компанией. Здесь было тепло, но помещение было прокуренным и пахло как в старом грязном рейсовом Икарусе. В углу под потолком висел старый обшарпанный черно-белый “Горизонт”. Судя по изображению, на котором был виден только сильно искаженный темный силуэт диктора телевизионный сигнал сюда почти не доходил. Под телевизором на журнальнике были разбросаны кости домино, у стенки кто-то прислонил нарды. У каждой стены было по столу, на одном из них стоял большой таз полный маленьких рыбешек.

— Это что, килька? — спросил я.
— Килька — подтвердил мой начальник — Соленая.
— Вчерашний улов — сказал начальник смены.
— А вы что здесь рыбу ловите? — удивился я.

Начальник смены ничего не ответил, посмотрел на часы на запястье и вышел. Вместо него ответил работник платформы, который находился рядом:

— Конечно, жрать что-то надо, домой семьям тоже отвезти можно. Зарплату уже второй месяц задерживают.

Зарплату у нас в институте тоже задерживали. Уже как три месяца. Но я жил с родителями и не очень-то ощущал на своей шкуре эти задержки. Той небольшой зарплатой, которую я получал, я помогал родителям и немного хватало на мои карманные расходы. Жили мы небогато, не голодали, но в стране были перебои то с хлебом, то с электричеством, а за продуктами надо было бегать, доставать.

— И что вы с ней делаете с этой рыбой?
— Можно пожарить, можно закатать в банки. Рыбу солишь, потом в банку. Слой репчатого лука, колечками, слой кильки. Потом опять лучок, килька. Лаврушку можно добавить, перчика. Вот так вот слой за слоем, слой за слоем…

Он поводил одной рукой над другой демонстрируя воображаемые слои.

— Когда банка заполнится заливаешь все подсолнечным маслом… Знаешь какая закуска! М-м-м!

Он улыбнулся и сглотнул слюну. Я украдкой тоже. Я давно не ел. С самого утра. Соленый морской ветер, холод, новые впечатления сделали свое дело — я был чертовски голоден.

— У нас тоже зарплату задерживают — сказал я чтобы работнику платформы не казалось, что я в лучшем положении.

Наш разговор прервал мой начальник.

— Молодой, не в службу, а в дружбу, принеси пожалуйста сумки — попросил он.

Я сбегал за сумками и помог накрыть выдвинутый на середину стол — выложил пару своих банок с порциями котлет и жареной картошки, колбасу, хлеб. Начальник выложил свою провизию. Я украдкой показал ему на бутыль в сумке, мол доставать? Он кивнул и довольно улыбаясь потер руки. Вообще пока накрывался стол он все время кружил вокруг, как казалось, в нетерпении и постоянно потирал руки. Начальник смены появился на пороге ровно в тот момент, когда я ставил литровую бутыль водки на середину накрытого стола.

— Ого! А молодой-то у нас, с понятиями! — сказал он
— Воспитываем — сказал, довольно улыбаясь мой начальник — Новое поколение специалистов. Он хороший парень.

Я промолчал.

— Ну все, садитесь — пригласил начальник смены

Мы сели за стол я вспомнил что давно не мыл руки, но подумав секунду мысленно махнул рукой. Мне почему-то показалось что если я вдруг сейчас встану и пойду мыть руки в то время, как остальные сидят уже за столом то это будет как-то… не по-мужски.

— Молодой — обратился ко мне мой начальник, — будешь разливать.
— Охотно — ответил я.

Я откупорил бутылку разлил по рюмкам. За столом, да и вообще в бытовке нас было четверо — я со своим начальником и начальник смены со своим заместителем. Тот работник, который объяснял мне как закатывать кильку в банки с нами не сел. По видимому младшим работникам платформы пить водку сегодня не полагалось.

— Ну, рады видеть вас на нашей платформе. За вас! —сказал тост начальник смены

Мы все в четвертом чокнулись и выпили. Я выпил почти все что было в рюмке. Огненная жидкость обожгла горло и горячим потоком потекла в пустой желудок. Прислушиваясь к своим ощущениям, я понюхал кулак, а потом закусил выуженной из банки котлетой. Хорошо!

— Хорошо! — озвучил мою мысль мой начальник и запустив руку в таз с килькой положил себе на тарелку несколько рыбешек.
— А разве ее уже можно есть? — спросил я — Она же сырая.
— Не сырая, соленая. Смотри!

Он взял одну рыбку оторвал ей голову, потянул. Вслед за головой потянулись грязные рыбьи внутренности. Очистив таким образом рыбку, он отправил тушку себе в рот.

— Видал? Попробуй сам.
— Не вредно так, толком не вытащив внутренности, не промыв?

Сидящие за столом усмехнулись.

— Не боись! — сказал начальник смены — Водка все продезинфицирует.
— Я не боюсь, просто не очень-то хочется заболеть здесь животом.
— Ты прав, поддержал меня мой начальник. Имеешь право заботится о себе. Наливай!

«Хороший мужик мой начальник» — подумал я.

— И пей ровно столько сколько тебе хочется и можешь. Не смотри на то, как мы пьем — добавил он.
— Нам больше достанется — сказал помощник начальника смены.

Все громко засмеялись, и я тоже улыбнулся. Ничего обидного в сказанном я не видел, но, честно говоря, смешного тоже было мало.

— За тебя молодой! — поднял рюмку мой начальник — За твои успехи! Нашей теперь независимой стране нужны молодые специалисты. Да и хорошие люди! За тебя!
— Спасибо — сказал я и мы опять выпили.

Мы поочередно пили друг за друга, говорили разные тосты, последние из которых мой оглушенный выпивкой мозг не смог запомнить. Во время обеда я в основном молчал. Чувствовал, что я с этими людьми не на одной волне. Разный возраст, разный жизненный опыт, другая среда. Когда бутыль опустела я встал из-за стола и вышел на воздух. Мужики за столом продолжали что-то обсуждать, но мне уже было трудно следить за нитью разговора. Хоть и старался пить не все налитое я был пьян. Лицо онемело. Во рту было горько. Мир вокруг плыл. Дул освежающий холодный ветер. Некоторое время я стоял у края платформы смотрел на море. Как может быть столько воды в одном месте?! И нет ничего кроме воды. От горизонта до горизонта. На все триста шестьдесят градусов. Только вдали видна какая-то другая платформа. Железные острова.

Я почувствовал, что начинаю переохлаждаться. Холодный свежий воздух помог мне немного протрезветь. Я вернулся в бытовку надел куртку.  Делать было абсолютно нечего. Я даже не знаю почему наша поездка должна была длиться целых два дня. Ведь все можно было сделать за один день и к вечеру успеть вернуться в город. От нечего делать я решил немного прогуляться. На противоположной стороне платформы я наткнулся на того самого работника, который объяснял мне как закатывать кильку в банки. Он стоял над одной из многочисленных дыр на палубе и похоже удил рыбу. У ног его была какая-то жестяная посудина, в которой трепыхалась мелкая рыбёшка.

— Закидушка? — спросил я — Что ловите?
— Бычки здесь в основном

Он посмотрел на меня внимательно, чуть улыбнулся. Кажется, он понял, что я немного подшофе. Вроде меня не шатает и веду я себя нормально. Говорю вроде тоже. Вроде. Глаза наверное красные.

— Хорошо посидели?
— Да, неплохо. На что ловите?
— На червяка,
— И на какую глубину вы отпускаете крючки?
— На самое дно. Здесь двадцать метров глубина. И до поверхности воды ещё метров десять. Хочешь попробовать?
— А можно?

Мужик дал мне закидушку, червяков в банке, показал, как и что делать и ушел. Я насадил червяков на крючки (их было три) и стал опускать леску в воду. Сначала медленно, поначалу я боялся уронить чужую закидушку в море, потом стал спускать леску быстрее, под конец наживка спускалась уже с такой скоростью что леска обожгла и порезала кожу на складке пальца между первой и второй фалангами. Наконец грузило ударилось о дно. Оно оказалось неожиданно твердым. Я немного поднял леску чтобы грузило и крючки не лежали на дне, а висели над ним и стал ждать. Минут через пять леска неуверенно дернулась раз, потом через несколько секунд еще пару раз. Я выждал немного дождался, когда леска задергается и резко дернул ее вверх. Леска стала вибрировать без остановки. Подсек! Что-то есть! Я потащил леску вверх. Ух ты! Судя по сопротивлению и вибрации там на крючок попалась большая рыбина. «Сейчас мы тебя!» — подумал я, вытягивая леску. Я тянул, тянул, рыба сопротивлялась, и я боялся, что леска чужой закидушки сейчас может лопнуть, но когда крючки появились из-под воды я увидел что только на двух из трёх крючков билась какая-то мелкая рыбёшка. Это были бычки. Всего-то?! А ощущение было такое как будто акулу поймал.

Внизу на волнах мелькнуло что-то белое. Лебедь! Отверстие в палубе, через которое я ловил рыбу, было небольшим и лебедя там видно было только несколько мгновений. Я опустился на колени и посмотрел вниз. Лебедь был у причальной площадки внизу. Туда, наверное, можно как-то спуститься. Я огляделся по сторонам. Где-то здесь должна быть лестница ведущая вниз. И действительно, выход лестницы оказался рядом за какими-то неработающим поршневым насосом. Будет ли лебедь есть бычков? — подумал я. Он может ранен, может болен. Надо накормить. Я смотал закидушку, положил на возвышающуюся поверхность какого-то оборудования рядом, пойманных бычков положил в баночку с червями, а баночку в карман куртки. Встав перед лестницей ведущей вниз, я задумался, а можно ли мне туда? Наверняка ведь нет. С другой стороны, барьера или какого-то предостерегающего знака здесь тоже не было. Два пролета ржавой давно не крашенной лестницы над морем. А внизу двадцатиметровая толща темной, непрозрачной холодной воды. Как давно не пользуются этой лестницей? Начальник смены говорил, что кормит лебедя. Может просто бросает корм сверху? Стоит прогнившей ступеньке под моей ногой сломаться, и я скорее всего упаду в холодное море, и никто больше меня никогда не увидит. А если и найдут труп, то сделав экспертизу подумают, что я пьяным упал в воду и утонул. Сам виноват. Мое руководство и руководство платформы затаскают по инстанциям, потому что пить водку на платформе на рабочем месте не полагается, а мои бедные родители навсегда погаснут от постигшего их горя.

Потом я мысленно махнул рукой и сказал себе: “Не бзди! Чему быть тому не миновать.” И стал осторожно спускаться вниз. Все обошлось. Нигде ничего не сломалось, поручни и ступеньки оказались достаточно прочными чтобы выдержать мой вес. Я стоял на решетчатом настиле причальной площадки, сквозь которую было видно темную никогда не останавливающую свое движение воду. Она была совсем близко. Всего, наверное, в полуметре ниже того уровня, где я стоял. И вокруг была вода. Только вода если не считать колонн, на которых стояла платформа. Это было удивительное ощущение. Моряк видит море почти всегда сверху, с уровня палубы корабля. На берегу тоже ощущения не те. Ты всегда знаешь, что за тобой суша. А здесь вокруг было море. Море и только море — темная бездна под ногами. И лебедь.

Увидев меня лебедь сделал плавное и одновременно быстрое движение шеей и наклонив голову посмотрел на меня одним глазом. А я вспомнил Принцессу Весну! Нет конечно, она никогда не смотрела на меня одним глазом, но движения! Какая ты красивая! — подумал я. И мне самому было непонятно к кому относятся эти слова, к Принцессе Весне или белому грациозному созданию сидящему сейчас на воде передо мной.

— Нежная — прошептал я тихо.

И я опять не знал к кому это я говорил. Два образа теперь как будто слились в моем сознании. Образ любимой девушки и образ лебедя.

— Как же занесло тебя сюда, одну? И вокруг никого.

Здесь действительно никого не было. Только я, лебедь и море. И все же я шептал. Я вытащил из кармана баночку с бычками, схватил одного бычка за хвост и бросил в воду перед лебедем. Лебедь покосился на рыбёшку, но есть не стал. Некоторое время я стоял на площадке, любовался грацией белой птицы и думал о своей любимой. Потом стало смеркаться. Я почувствовал, что окончательно замёрз и протрезвел.

— Я ещё вернусь — сказал я — принесу тебе хлеба.

Птица опять посмотрела на меня, а я махнул ей рукой и стал подниматься. Было холодно, и я вернулся сразу в прокуренную бытовку. Все трое все ещё сидели за столом и с азартом резались в домино. Ещё двое работников платформы наблюдали игру стоя.

— Ты куда пропал? — спросил начальник

Он и помощник начальника смены обернулись ко мне. В руках у них были зажаты кости домино.

— Да… Рыбу ловил.
— Молоток — сказал начальник смены — Стемнеет я тебе кое-что покажу. Как мы рыбу ловим.
— Много поймал? — спросил начальник
— Две-три штуки. Холодно.

Я залез в свою сумку, не вынимая из нее отломил кусок хлеба и украдкой положил к себе в карман. Посидел, погрелся. Потом вернулся к лебедю. Но лебедь уже спал. Укрывши голову под крыло. Я увидел это сверху и поэтому вниз спускаться не стал.

***
Ужинали мы опять вчетвером. На этот раз на стол литровую бутылку поставил начальник. На этот раз водка вызывала у меня отвращение, “не шла”, но мужики за столом пили. Я тоже. Как мог. Когда бутыль опустела кто-то из работников платформы поставил на стол поллитровку.

— И вот… Он им говорит, вы же там, в столице на должностях. Похлопочите. Я тоже хочу... Должность… А они ему… поставишь нам ящик водки, “Распутин” сделаем тебя мэром.
— И что?
— А мой одноклассник, не поленился взял, да и поставил. Ящик… “Распутина”. А эти… Ну, ребята… столичные, позвонили куда надо…
— И что?
— Что “что”?! Мой одноклассник мэр. Второй год уже.
            ……..
— А у нас на одной платформе одна повариха была… Однажды что-то на нее нашло… Бешенство… Она всем решила дать… Двадцать человек в очереди стояло… Весь персонал платформы!
……
— А я говорю, ты чего делаешь?! Это оборудование, оно требует тонкой настройки, его сюда ставить нельзя…
— Да погоди ты со своим оборудованием! А любовница у тебя есть? Там, в институте.
— Есть…
— Как зовут?
— А тебе зачем?
— …Знаю я чем вы там в институте занимаетесь…
.......
— Послушай, молодой! Тебе сейчас знаешь, как повезло?! Ты сейчас, здесь на платформе все видишь своими глазами оборудование, людей… Как все реально работает, а не как в книжках… На картинках… У нас здесь такие специалисты! У вас в проектном институте таких нет! Пра-актика! Она такой опыт дает! Ни один твой академик не…
……
— А мы один раз такую рыбу поймали! Молодой, я тебе сегодня такую рыбалку организую! Айда рыбу ловить!

Пить было уже нечего. Закуска кончилась ещё раньше. Мы все встали и пошли за начальником смены. Ловить рыбу. Похоже все были пьяны. И я был пьян. Второй раз за день. И на этот раз сильнее чем в первый. Снаружи была уже ночь.  Вдоль перил горело несколько тусклых лампочек и это было все освещение платформы. За перилами была просто черная бездна. Не было видно ни моря, ни неба, ни звёзд на небе. Начальник смены повел нас в сторону мостика, соединяющего две платформы. Оттуда шло какое-то сияние, кажется снизу. Как только мы подошли к краю платформы я увидел! Источник света был под водой! Это было очень красиво. Нечто очень ярко светилось в воде, и вода в радиусе примерно десяти метров стала прозрачной и светилась изумрудным светом! Все остановились чтобы полюбоваться.

— Что это? — обратился я к начальнику смены, стоящему рядом

Тот отвечать ничего не стал. Как будто не слышал вопроса. Вместо него ответил один из работников платформы. Язык у него немного заплетался, кажется, он тоже был навеселе.

— Вот так вот мы ловим рыбу — сказал он — В основном мелкую… Ну как килька. Но крупная иногда тоже попадается. Красиво правда?
— Да… Но как?
— Берешь обруч. Обруч. Ну девочки крутят, знаешь? Пришиваешь к нему сеть. Конусом. Внутрь лампочку… Сто ватт… И в темную воду! Ночью рыба сама идет на свет… Сама! Залазит в сетку. Остается только поднять… Ее. Быстро. Чтобы не… Убежала. Пшли!

Начальник смены первым ступил на мостик, и мы все последовали за ним. Ровно на середине моста, над центром сияния, идущего из-под воды, стояло уже двое которых я видел впервые. В руках у одного был… Я не поверил глазам — гарпун. Скорее всего он был сделан из тяжёлого заточенного лома, к которому приварили крюк, а к другому концу была приделана веревка. Одна из панелей решетчатого настила была убрана и тот который держал в руках гарпун, стоял широко расставив ноги прямо над проёмом. На нас шикнули, приглашая вести себя потише.

— Тюлень? — очень тихо спросил начальник смены
— Тюлень — тихо ответил держащий гарпун — Не шевелитесь!
— Вытащить если что сможешь?
— Он небольшой вроде. Поможите.

Мы все затаили дыхание. Ночь. Море. Сияние снизу подсвечивало группу давно небритых, не чесанных мужиков в рваной изношенной одежде. Один из них напряженно держал гарпун. Все стояли почти не шевелясь. Был во всем этом какой-то сюрреализм, что-то дико далекое от реальности, в которой я как городской житель привык существовать. Все было так, как если бы я вдруг переместился бы во времени на несколько столетий назад и попал бы на какой-нибудь пиратский корабль. По крайней мере небритые мужики с гарпуном в руках вызывали у меня именно такие ассоциации.

Некоторое время ничего не происходило, потом в воде мелькнула какая-то тень, держащий гарпун как-то резко выдохнул и толкнул гарпун вниз. Снизу раздался всплеск, потом судя по звуку что-то начало биться в воде.

— Есть! — крикнул начальник смены — Тяни! Только без рывков! Помогайте!

Мужики до этого старающиеся не шевелится быстро сгрудились над проёмом. Нас с начальником оттеснили.

— Давай!
— Осторожно, не дергай!
— Не отпускай!
— Тяжёлый, зараза!
— Плавно! Сорвётся!

Потом группа расступилась и на решетчатый настил рядом со мной вывалили какой-то большой, темный мешок из которого торчал лом. Мешок дёргался, бился, издавал какие-то непонятные звуки, я разглядел ласты. Это был тюлень пронзенный насквозь гарпуном.

— Молоток, молоток давай!

Кто-то передал начальнику смены молоток.

— Дай мне, — попросил гарпунщик — Я за этим гадом давно охочусь! Он столько нашей рыбы съел из сетки!
— На! — начальник смены передал гарпунщику молоток.

Тот размахнулся и что есть силы ударил молотком по голове тюленя. Раздался звук как будто треснула игрушечная пластмассовая чашка из кукольного набора и невнятные звуки, издаваемые раненным тюленем, прекратились.

— Все! Тащите на палубу, там мы его освежуем.
— Зачем он вам? — спросил я
— Как зачем? — ответил кто-то из толпы — Жир тюленя целебен! Особенно для суставов. Смажешь так больное колено… Или при бронхите. Натереть грудь. Это самое то!

Двое мужиков, каждый со своей стороны схватились за гарпун и понесли тушу куда-то на палубу. Мы всей толпой последовали за ними. Но на палубе мы с начальником переглянулись и пошли в отведёную нам бытовку. Здесь были две койки. Я снял куртку, свитер и завалился спать. Смотреть как свежуют тюленя мне совершенно не хотелось.

***

Заснуть не получилось. Начальник храпел на соседней койке, но даже в тишине я не смог бы уснуть. Я был настолько отравлен водкой что голова кружилась постоянно, хотя я и старался лежать и не шевелится. Такое состояние называется “вертолет” и это был третий “вертолет” в моей жизни. Кроме того, меня начало тошнить. Я пытался успокоиться как мог, но меня накрыло холодным липким потом и в какой-то момент я просто выбежал из бытовки. Благо, мы были на краю платформы я врезался в перила и меня стошнило за борт. Несколько минут после этого я ещё некоторое время обессилев и тяжело дыша держался за перила ожидая следующего приступа потом сполз и сел на холодную железную палубу. Хорошо не видит меня сейчас Принцесса Весна… Хорош ухажёр… Воды! Я собрался с силами, встал сначала на четвереньки, потом держась за перила выпрямился во весь рост. Господи, как же мне плохо! Зачем я столько выпил? Хорошо меня сейчас никто не видит. Я посмотрел на часы на запястье. Было пол первого ночи. Или второго. Стрелки и циферблат плясали перед глазами. В любом случае все, наверное, спят. Платформа заглушена, и здесь нет ночной смены. Кажется. Все равно! Воды!

В большой бытовке служившей столовой я нашел чайник с водой и стакан. Выпив, я посидел, немного приходя в себя. Потом меня опять стошнило, теперь одной желчью. Прямо на пол. До раковины я не добежал. Блин! Вот нахрена столько пить?! Некоторое время я сидел, положив голову на стол, борясь с желанием выпить воды еще, но потом стал пить понемногу, осторожно, маленькими глоточками. Это помогло. Все еще чувствуя слабость, я положил голову на стол и забылся в дреме.

Я почувствовал себя лучше, когда проснулся. Надо было найти какую-нибудь тряпку чтобы вытереть пол, замести следы моего позора. До сих пор никто на платформе не знал, как мне стало плохо после выпивки, и пусть и дальше не знают. Раз уж я сюда буду ездить то лучше заработать хоть какой-нибудь авторитет, а не прослыть слабаком. В помещении ничего подходящего для того, чтобы вытереть пол не нашлось. На часах было половина пятого утра. Я открыл окно чтобы проветрить, потом вышел на палубу в надежде найти что-нибудь чем можно вытереть лужицу желчи на полу.

Я шел вдоль края платформы, где тускло светили лампы, время от времени заходил вглубь почти не освещенной части в надежде найти что-нибудь подходящее. Тряпки были, но они были сильно пропитаны то ли машинным маслом, то ли нефтью. Стало холодно. Я вернулся за курткой в бытовку и потом продолжил поиски. Мои глаза привыкли к темноте и впереди я заметил какое-то движение. Почти на противоположной стороне платформы. Сначала я подумал, что это какая-то тряпка на ветру. Но уже через несколько шагов я начал догадываться. Ускорил шаг, подошёл поближе и… Увидел… Это был лебедь! Он был заперт в какой-то клетке, сделанной из деревянных брусков и металлической сетки. Клетка была поставлена на поверхность какого-то оборудования и была такая тесная что лебедь не мог полностью вытянуть шею. Клюв у птицы был замотан изолентой. При виде меня птица притихла, характерным движением повернула голову и посмотрела на меня. Взгляд у птицы был почти человеческий. Этот взгляд опять напомнил мне Принцессу Весну. Черт! Зачем ее посадили в клетку? Кто это сделал? Хотя понятно кто! Начальник смены со своими работниками. Но зачем? Рыбу на консервы, тюленя на мази, а лебедя? На подушки?! Вот же сволочи! Птицу надо было спасать! Клетка была заперта на небольшой висячий замок. Нужно было сорвать скобы, на которых он висел, либо какими-нибудь инструментом резать сетку. Нет лучше сорвать замок. Края порезанной сетки могут поцарапать птицу. Нужен был инструмент. Монтировка, плоскогубцы, молоток, ножовка… На худой конец, обрезок какой-нибудь трубы. Здесь, на платформе этого добра должно быть навалом. Но где я не знал. Надо было освободить птицу прежде, чем все проснуться, сделать это как можно тише  чтобы не разбудить людей раньше времени. Хорошо гул генератора маскирует многие шумы. И ещё. Я не хотел выпускать птицу в абсолютную темноту, в эту черную непроглядную бездну за бортом. Я не был уверен что в темноте лебедь сможет сориентироваться и улететь куда надо. Было бы хорошо выпустить ее на рассвете.

— Потерпи малышка, потерпи красавица, я сейчас! — сказал я птице — Я тебя сейчас освобожу.

И опять я не знал к кому обращены мои слова, к белой птице в клетке или Принцессе Весне.

Я стал искать что-нибудь чем бы я смог сорвать замок. Ничего подходящего в темноте не находилось. Инструменты, наверное, где-то хранятся, их наверное запирают чтобы не растащили. Черт! Черт! Что делать?! Я прошел немного вперёд и наткнулся на цепь, свисающую откуда-то сверху. На ее конце был крюк, на палубе под цепью какая-то грязная лужа и пахло рыбьим жиром. Тут, наверное, свежевали тюленя догадался я. Что они хотели сделать с лебедем? Звери! Здесь, наверное, что-то должно было остаться после того как они разделали тюленя. И действительно, я нашел большой выпачканный в какой-то засохшей слизи кухонный нож. Но что можно сделать с помощью ножа? Поддеть несколько гвоздей которыми прикреплена сетка? Я пошарил вокруг. Ничего другого не находилось. Часы показывали четыре сорок пять. На платформах подъем обычно в шесть утра. Иногда даже раньше. Надо спешить! Я взял нож и вернулся к ящику с лебедем.  Было темно. Я попробовал поднять клетку. Она оказалась не очень тяжёлой. Я всё ещё чувствовал слабость, сильно хотелось пить и надо было спасать лебедя. Я поднял клетку, осторожно положил ее на палубу и вытолкал ее под свет ближайшей лампочки, горящей на перильном ограждении. Бедная птица, представляю какой ужас она сейчас испытывает. Потерпи лебедушка, потерпи… На противоположной стороне от висячего замка были петли. Каждая петля была привинчена четырьмя шурупами, два на каждой половине петли. Если их отвинтить, то замок можно не открывать. Я попробовал кончиком ножа отвернуть один шуруп, но нож был слишком большим, кончик его был слишком острым. Я пошарил по карманам. В кармане нашлось несколько монет. Попробовал самую мелкую. Она оказалась толще чем канавка шурупа. Я изо всех сил прижал монету к шурупу и попытался покрутить. Безрезультатно. Попробовал покрутить шуруп обухом ножа. Под пальцами засохшая слизь растаяла,  стала скользкой, но у меня получилось! Шуруп поддался, очень тяжело но все же начал проворачиваться и вскоре выпал из отверстия. Пять часов! Второй шуруп оказался более упрямым, нож слишком скользким и обухом открутить его уже не удалось. От неудобного скользкого инструмента у меня болели пальцы, я все время боялся прорезаться, не хотелось занести в кровь какую-нибудь тюленью инфекцию. Шуруп не подавался. Хорошо попробуем шуруп на другой на другой петле. Но и здесь два шурупа отказывались проворачиваться. Я просунул кончик ножа под половинку петли и пользуясь ножом как рычагом попытался приподнять петлю вместе шурупами. Нож был большой, он гнулся, но я смог немного приподнять петлю. Я просунул нож глубже, ещё раз поднял. Через несколько повторений образовался зазор между древесиной и половинкой петли. Пять часов пять минут. Я достал из кармана связку ключей от нашей квартиры, вставил один плоский ключ в образовавшийся зазор под петлей ключ и сильно потянул за другие ключи. Связка больно врезалась в ладонь, но зато петля поднялась немного, вытягивая за собой шурупы. Если кто-то из работников платформы пройдет сейчас мимо, то я не смогу объяснить, что я делаю.  Вернее зачем. Я снял с себя куртку, свитер, обмотал связку ключей свитером потом протолкнул ключ дальше в увеличившийся зазор и уперевшись ногой в ящик потянул ещё раз с корнем вырывая шурупы и петлю. Теперь то же самое надо было сделать с другой петлей. Тут мне даже для удобства пришлось завинтить обратно тот шуруп, который с сумел вывинтить до этого. Я опять упёрся ногой в клетку и вырвал и эту петлю. Все! Часы показывали пять пятнадцать. Светало. Я уже мог различить море, и сетлеющую полоску на востоке. Теперь можно было открыть ящик. Но сначала надо было размотать изоленту намотанную на клюв птицы. Это надо было сделать осторожно чтобы не упустить случайно птицу с перевязанным клювом. Я чуть-чуть приподнял крышку чтобы просунуть туда руку, дотянулся до клюва, но лебедь увернулся и не давал мне возможности коснутся изоленты.

— Ну что ты малышка, я друг, не бойся!

Но напуганная птица не понимала. Она продолжала уворачиваться поэтому мне пришлось быстро откинуть крышку и и положить одну голень поперек клетки одной рукой схватить птицу за горло, а второй попытаться найти конец намотанной изоленты. Хорошо клетка была не такая большая чтобы позволить птице полностью направить крылья и улететь, но даже в таком положении лебедь крутил головой туда и сюда препятствуя мне. Но я все же изловчился схватиться за кончик изоленты и размотать его. Клюв открылся, и птица закричала! Для птицы это был крик о помощи, а для меня это был крик радости! Победа! Не убирая голени с клетки, я обхватил бьющуюся птицу руками, поднял и поставил на палубу. Потом поспешно оттащил сломанную клетку и сам отошёл подальше. Белая птица недолго думая расправила крылья и разбежавшись вдоль перил улетела в ещё темное небо. Победа! Я поднял пустую клетку, положил на перила и смакуя момент толкнул ее за борт. Несколько раз кувыркнувшись в воздухе, клетка ударилась об воду и очень медленно пошла на дно.

— Что здесь происходит?! — услышал я вдруг голос за спиной.

Я обернулся. Передо мной стоял начальник смены.

— Здрасьте — от неожиданности сказал я
— Я спрашиваю, что здесь происходит!
— Ничего, я освободил лебедя.
— А кто тебе сказал это делать? — и не дождавшись ответа, цедя сквозь зубы — Иди за мной!

Я взял валяющиеся на палубе свитер и пошел следом. Мы пришли в бытовку, служившую столовой, в ту в которой меня стошнило. Начальник посмотрел на лужицу желчи на полу, смерил меня гневным взглядом, сел за стол. Я остался стоять перед ним.

— Итак, почему ты сломал и выбросил клеть, принадлежащую государству за борт, и выпустил лебедя?
— Потому что не хотел, чтобы лебедя…
— Ты здесь вообще кто?!
— Я… — начал я
— Ты приезжаешь на платформу, жрешь водку без меры, дебоширишь, заболевал здесь мне все! Это что такое?! Здесь тебе что ресторан?! Бар?! Ты где себя вообще ощущаешь?!
— Я не дебоширю. А что вы…

Я хотел спросить, “А что вы собирались сделать с лебедем поймав и посадив его в клеть?” но начальник смены опять меня перебил:

— Ты вообще понимаешь, что эта платформа это стратегический объект, что здесь нельзя ходить куда хочешь и делать что хочешь! Ты почему спускался под палубу, на причальную площадку без разрешения?! Да и ещё в нетрезвом виде!

«Откуда он знает про то что я спускался на причальную площадку?! — подумал я — кто-то видел наверное и настучал. Вот же сволочи! А могли бы и предупредить что туда нельзя. Хотя, я и сам догадывался...»

— Я хотел посмотреть на лебедя…
— А здесь тебе что, зоопарк?! А на морское дно ты посмотреть не хотел?! А если бы туда будучи пьяным упал?! Утонул?! Кто бы отвечал за твою смерть?!

Я почувствовал тяжесть вины в груди.  Он сидел, сверлил злобно меня глазами потом вдруг резко грохнул кулаком по столу. Я невольно вздрогнул.

— Я здесь начальник смены! Я здесь за все отвечаю! Ты даже если из института приехал, должен мне подчиняться!
— Я подчиняюсь…
— Прежде чем что-то сделать на платформе, куда-то пойти, надо спрашивать разрешения!
— Я лебедя выпустил, потому что не хотел чтобы вы его также как и тюленя… И тюлень и лебедь занесены в крас…
— Какого тюленя? — удивился начальник смены
— Которого вчера вы поймали… Гарпуном… Потом освежевали…
— Что?! — взвизгнул он — Молодой, ты что, совсем?! У тебя что белая горячка?! Какой ещё тюлень, гарпун?! Книжек про пиратов начитался?! Мальчишка! Тебе, наверное, не стоит больше пить. Да и вообще сюда на платформу приезжать. Я думаю, мне придется написать докладную в ваш институт, о том, что ты здесь нарушил трудовую дисциплину, о том, что привез с собой водку, выпил и дебоширил, а теперь несёшь какой-то бред.

Я вдруг понял. Он зол на меня потому, что я выпустил лебедя, потому что не подчиняюсь ему. И думает, что, если я так поступил значит я чистоплюй и стукач. Он боится, что я расскажу, где-нибудь у начальства о том, как они здесь охотятся на животных из красной книги. Поэтому и наезжает на меня. Работает на опережение… Да и вообще хочет сломать меня, хочет, чтобы я боялся и подчинялся. Вот же скотина! И свидетелей среди его подчинённых не найдется, а мой непосредственный начальник… Не известно на чью сторону встанет он.

— А лебедя вы зачем поймали и посадили в клеть?
— Потому что — злобно, медленно, цедя каждое слово сказал начальник смены — Лебедь занесен в красную книгу. У нас договор с комитетом по охране окружающей среды. Судя по всему, это был больной лебедь. Что-то с ним было не так. Мы с вами должны были отправить его на сушу. Чтобы с ним там ветеринары разобрались… В зоопарк определили бы! Какой-нибудь!

А вот это уже было явной ложью для совсем наивных простаков. На это даже я не куплюсь.

— Давайте так, — сказал я

Придвинул себе стул, сел напротив начальника смены и продолжил:

— Я здесь напачкал. Согласен. Я сейчас уберу. Посвоевольничал. Понимаю. Но вы не будете писать докладную, а я не буду рассказывать про то, как вы здесь ловите…
— А кто тебе поверит? Свидетели есть?
— А то, что я здесь дебоширил свидетели конечно же найдутся.

Я не спрашивал, я утверждал.

— Да
— Право ваше. Делайте что хотите!

Я встал. Я освободил лебедя. Это самое главное. Остальное не важно. Пусть выгоняют с работы.

Дверь открылась и на пороге появился начальник. Вид у него был помятый и заспанный.

— Доброе утро — сказал он
— Доброе — ответил я и вышел из бытовки.

***

Где-то часов в восемь утра нас с начальником с помощью той же корзины перебросили на тот же корабль, на котором мы пришли сюда.
Перед самой отправкой я разыскал работника, у которого одалживал закидушку и вернул ее ему. Только теперь почему-то на закидушке было всего два крючка. Один куда-то пропал.

— Это крысы — сказал мужик
— Крысы?! — удивился я
— Ты, наверное, оставил на крючке червя, вот ночью крыса и проглотила червя вместе с крючком. А потом чтобы освободиться от закидушки отгрызла леску. Но от крючка ей теперь не освободиться…

— Откуда здесь глубоко в море крысы?
— С грузами приходят. Стоит где-нибудь на суше, на складе какой-нибудь ящик с оборудованием или с запчастями. Годами стоит или месяцами. Залезет туда крыса, устроит гнездо, а потом ящик транспортируют на платформу… — объяснил он

А потом добавил:

— Молодец что выпустил лебедя.

Я улыбнулся и пожал плечами.

— Ладно, счастливо тебе.

Мы пожали друг-другу руки и разошлись.

На этот раз на корабле из пассажиров никого кроме нас с начальником не было. После бессонной ночи чувствовал я себя всё ещё не важно. Я нашел удобное место, лег и попытался уснуть, хотя ещё некоторое время мне мешало беспокойство, которое я испытывал после разговора с начальником смены.

— Ну ты любитель поспать! — растолкал меня начальник.

Всё-таки я заснул. Я сел, потер лицо, посмотрел на часы. Ого! Кажется, я только на минутку закрыл глаза, а оказывается прошло почти два часа! Я посидел несколько минут приходя в себя, и почувствовал вдруг какой я грязный, мятый, как пропах старым ржавым железом, грязными, прокуренными гальюнами и вонючими бытовками. Поскорей бы домой, принять горячий душ, выпить чаю!

— Мы уже почти прибыли — сказал начальник.

Мы взяли свои сумки и вышли на палубу. Ярко светило солнце, море было спокойное, гладкое, без единой волны. Город был совсем близко — нам повезло, вместо того чтобы отвезти нас обратно в нефтегазовое управление, на полуостров откуда начиналась морская часть нашего путешествия, корабль привез нас к одному из причалов в промышленной зоне в западной части города. Отсюда до центра города было рукой подать.

Когда мы сошли по трапу на пирс я вдруг почувствовал себя матёрым матросом, сошедшим на берег после длительного плавания. Хотя наше путешествие туда и обратно заняло немногим больше суток оно мне теперь, казалось, длилось вечность. Казалось, я так давно не был в городе! И как же это было здорово сюда вернуться! Здесь было тепло, во всю светило солнце, уже что-то цвело, мне хотелось дышать полной грудью и где-то здесь жила моя прекрасная Принцесса Весна! Меня обуяла какая-то эйфория. Мы с начальником шли к остановке автобуса, и я шел улыбаясь, просто, без всякой причины. Хорошо начальник этой моей улыбки не замечал.

***

В понедельник утром я принял душ, побрился, надушился. С вечера брюки я выгладил так что о стрелку можно было порезаться. Зубы были почищены дважды, один раз до завтрака, второй раз после. Обувь, начищенная тоже накануне сверкала как антрацит в книге “Двенадцать стульев”. Мама посмотрела на меня внимательно и сказала:

— Женится будешь не забудь пригласить нас с папой на свадьбу.
— Какая ещё свадьба? — буркнул я тихо и торопливо вышел в дверь.

Мне было не маминых шуточек. Все утро от нетерпения и волнения в животе у меня было щекотно.

Ожидая поезда на перроне, я сверил наручные часы с электронным табло над туннелем. Мои часы спешили на одну минуту. Время в это утро было вязким, тягучим, совсем медленным. В противоположность этому, бабочки в животе продолжали неистово махать крылышками. Приехал поезд, я вошёл в вагон и встал на свое обычное место рядом с дверью. “Минут через десять она войдёт в вагон. Что я ей скажу? У меня совершенно не было плана как с ней познакомиться. Накануне я мысленно перебрал в уме несколько вариантов как, но все они показались мне глупыми. Я даже не знал захочет ли она теперь занять свое обычное место напротив меня? Попытаться поговорить с ней в вагоне? Но это значит возможно выставить свою возможную неудачу на обозрение скучающим пассажирам в вагоне. Нет, мне наверное стоит встать где-нибудь в другом месте”. Я перешёл и встал у соседней двери. Отсюда было видно то место, где обычно становилась Принцесса Весна. Поезд проехал оставшиеся две станции и теперь мы подъезжали к третьей, где в вагон должна была сесть Принцесса Весна. Автомат объявил название станции, поезд остановился, двери раскрылись. Но… Среди вошедших в вагон ее не оказалось. Придерживая рукой дверь, я выглянул из вагона — если она опаздывает, я задержу для не поезд. Но ее нигде не было. Я оглянулся назад — может она села через другую дверь позади? Но ее не было и там. Автомат объявил следующую станцию, дверь вознамерилась закрыться, но я не пускал. Ещё раз выглянул на перрон.

— Отпустите дверь! Не задерживайте движение — раздался сердитый голос машиниста поезда из громкоговорителей.
— Молодой человек, не хулиганьте! — сказала какая-то пожилая пассажирка.

Я отпустил дверь. Поезд тронулся и вполз в туннель. А я вдруг понял, она больше не появится.

Эпилог.

Прошло пять лет. Кажется, вчера у меня был день рождения. С утра в палату мама с папой принесли большой букет, торт и корзину фруктов. Держатся они при мне, конечно, молодцом, но я же все вижу. Как ссутулился отец, как вдруг постарела мать.

Обычно в нашей маленькой семье перед днём рождения мы спрашиваем именинника чтобы он хотел бы получить на день рождения. Спрашивали. И давеча мне показалось что мама и на этот раз хотела задать мне этот вопрос, но не решилась.

— Мам, — сказал я

Говорить ничего не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Меня все время клонило в сон и отдавался я ему без сопротивления.

— Мам, послушай — начал было я

Но не продолжил. А что я мог сказать? Бедные мои родители…

— Что? — прошептала она

Она поочередно массировала и дышала на мои кисти пытаясь согреть их своими мягкими, горячими руками. Мне теперь часто холодно.

— Мы ведь просто как растения, понимаешь?

Говорить было трудно — воздуха не хватало, да и кислородная маска не располагает к долгим разговорам.

— Как растения… Рождаемся, цветем, плодоносим…

Я сделал паузу, вдохнул поглубже.

— А потом, наши листья опадают… И весь мир такой. Вся вселенная... Считай что я в командировку уехал…

Мама отвернулась и плечи ее задрожали. А я опять заснул. А что я могу?

***

Ночью дверь в палату открылась, и кто-то вошел. Меня немного лихорадило. Я разлепил глаза. Настенные часы показывали половину десятого. Вошедшим был священник. Он часто заходит к нам. Исповедовать, отпустить грехи, помолиться. Просто поговорить, утешить. Когда посетители уходят, основной свет в палате выключают, и пациенты остаются один на один со своей совестью, болью и страхами, тогда в больнице наступает самое тоскливое время. И часто в это время появляется отец Серафим.
Он сел между моей койкой и пустующей со вчерашнего дня койкой моего соседа по палате, положил свою холодную руку мне на лоб, как бы проверяя мне температуру.

— Я не побеспокоил тебя своим приходом, сын мой?
— Нет, наоборот.
— Как ты? — спросил он тихо
— Плохо — невольно прошептал я

По моей щеке скатилась слеза. При отце Серафиме я мог это себе позволить.

— Терпи, сын мой. Верь! Бог всегда рядом.
— И рядом с моей мамой?

Отец Серафим кивнул и сказал:

— Он всегда рядом. Он всегда рядом со всеми. Только надо уметь увидеть его проявления, желать услышать его.

Он огладил свою бороду. Мне хотелось закрыть глаза, но я постарался не провалиться в сон.

— Хочешь я расскажу тебе одну историю?

Я кивнул.

— Это из моей жизни — сказал отец Серафим — В молодости, вернее в юности, я часто совершал один и тот же проступок, грех. Я воровал сигареты и мелочь у своего отца пока тот спал после обеда. Я тайком курил украденные сигареты на балконе. А мелочь копил, а потом покупал всякую всячину. Я знал, что поступаю дурно, и каждый раз докуривая очередную сворованную сигарету я обещал себе, и в какой-то мере неосознанно господу нашему Богу, что это в последний раз, что завтра я не повторю этот грех. Но каждый раз, на следующий день я поддавался порыву клептомании. На цыпочках я пробирался в спальню, где отдыхал папа, лез к нему в карман и воровал очередную сигарету. И вот однажды, как обычно я на цыпочках вошёл в спальню и вдруг отчётливо услышал. Строгий мужской голос за спиной вдруг громко сказал: “Бог не любит тех, кто даёт ему обещание и не выполняет его!”. Я остановился как вкопанный. Я ведь обещал Богу что перестану воровать и не исполнял своего обещания.
— Это был голос Бога? — спросил я с закрытыми глазами.
— Это была моя маленькая сестрёнка. В тот момент, когда я пробрался в комнату к отцу и готов был запустить свою руку к нему в карман она в другой комнате включила телевизор. По какому-то каналу шел фильм, в котором один из киногероев сказал эту фразу. Она была для меня как гром среди ясного неба.
— И вы думаете это был Бог?
— Я уверен в этом!
— Но почему через телевизор, почему не…
— А как? Рядом никого не было. Если бы меня за воровством застукал бы кто-нибудь из старших и сказал бы эту фразу мне, я воспринял бы последующую порку просто как обычное наказание. Людское так сказать наказание. Но никак не связанное с Богом.

Некоторое время мы молчали, потом отец Серафим добавил:

— Да и никто и не мог бы мне сказать эту фразу. Никто не знал сколько уже раз я воровал и обещал, обещал и воровал…

Он сделал ещё одну паузу, а потом сказал:

— Никто до сих пор не слышал эту историю. Считай это моя исповедь тебе.
— Я не смогу отпустить вам ваши грехи.
— Я знаю. Никто не может. Грех если ты осознаешь его как грех — это своего рода урок. Если ты захочешь понять его как урок.

Я сделал глубокий вдох и сказал:

— Вы же священник, вы можете отпускать грехи.
— Тебе, по секрету скажу, я не со всякой нашей церковной догмой согласен. Я знаю, ты никому не скажешь.

Точно. Никому не скажу.

— И в загробную жизнь не верите? — задал я для себя актуальный вопрос
— Верю. Я знаю. Но это не то, что все думают. Суд, рай, ад… В одной книге написано, что смерть — это дверь. А что за той дверью?...

Он вдруг встал, подошёл к двери и распахнув ее тихо сказал кому-то в коридоре:

— Сестра Пилогея, позовите пожалуйста сестру Марию? На минуточку… Спасибо.

Оставив дверь приоткрытой, он вернулся на свое место. Через минуту в палату прихрамывая, опираясь на трость вошла высокая средних лет монахиня. Подошла ближе поздоровалась, пожелала исцеления, перекрестилась, перекрестила меня.

— Это сестра Мария — представил ее мне отец Серафим

“Это Принцесса Весна — узнал я девушку из метро — Вот наконец-то мы и встретились”.

— Сестра Мария, помните вы нам рассказывали?
— Да
— Можете?
— Могу — сказала она — но…

Потом как будто решившись:

— Вам может показаться что мне легко это рассказывать — сказала она, обращаясь ко мне.

Она сделала паузу. В моей груди появилось что-то. Какой-то слабый огонек. «Какая ты красивая» — подумал я. Все некоторое время молчали. Меня опять стало клонить в сон.

— Я это рассказываю это только тем кто меня может меня понять... Тем, кому это может помочь. — вдруг сказала Принцесса Весна.
— Тем, кому скоро умирать — сказал я открывая глаза.

“Сейчас она разразится какой-нибудь обычной церковной проповедью. Неужели ей так промыли мозги?” — подумал я.

— Да, тем кому скоро умирать — согласилась она — Потому что пять лет назад умерла я.
— Вот значит почему…
— Что?
— Нет, ничего. Продолжайте.
— Меня сбила машина…

По ее щекам вдруг потекли слезы. Она не плакала. У нее не изменился голос, не было всхлипываний, она не терла глаза. Она просто рассказывала, уставившись в одну точку над моей головой, а по щекам ее текли слезы.

— Меня сбила машина… Я переходила дорогу… Машина появилась внезапно, из-за поворота, ударила, протащила несколько метров, переехала и только потом остановилась.

Она сделала паузу.

— Это очень страшно… Очень… Подлое чувство. Огромная сила неподвластная, неизбежная… Тащит тебя по асфальту…

Она так и сказала “огромная сила”.

— И ты беззащитна, ты ничего не можешь… Я чувствовала, как ломаются мои кости, как рвется моя плоть. Меня вытащили. Отвезли в больницу…  Я не помню… Я была в коме… Потом как мне сказали была клиническая смерть.

Она вытерла слезы.

— Сначала была темнота. Просто темно. Но я чувствовала, что я двигалась в этой темноте. Что-то как будто раскачивало меня. Вверх-вниз, вверх-вниз… Потом из темноты появилось лицо. Некто неизвестный сидел и смотрел на меня. Он смотрел на меня, спокойно вперив в меня взгляд как будто я была собственностью этого человека. Этого существа. Казалось его глаза имели невидимые продолжения и этими невидимыми не сгибающимися продолжениями он ощупывал и изучал меня. Я не знаю кто это был. Может сам сатана?
— Сестра… — сказал отец Серафим.
— Ничего, продолжайте… — сказал я — Мне пока не страшно… Я думаю, я должен знать что меня ждёт… Там…

Я действительно ничего не чувствовал. Страха не было. Была тоска. Слабость, апатия, почти полностью приглушенная морфием, или чем там меня колят, боль. По моим венам текла холодная, предавшая меня моя кровь. Знобило.

— Я полагаю это индивидуально — сказал священник.
— Может быть… Продолжайте сестра. Мария… — попросил я

«Пусть выговориться. — подумал я — Может ей станет легче? Бедная Принцесса…».

— И оно завладело мной это существо. Наступила темнота. Все движение прекратилось, я почувствовала, что я потеряла контроль над телом, я не могла пошевелиться, как будто если бы до этого я обладала какой-то относительной свободой, а теперь я не могла издать ни звука. Казалось, это длилось вечность. Потом появился кто-то. Он поднял меня обездвиженную и понес… Понес к свету. Свет лился откуда-то сверху. Это не был тот особый свет, про который обычно рассказывают другие пережившие клиническую смерть. Это не был все пронизывающий свет любви к источнику которого тянет всех умирающих. Это был обычный желтоватый свет…

Она сделала паузу.

— И этот некто, кто поднял меня обездвиженную, он был очень большой. Больше, чем дом. Он что-то делал. Меня трясло. Меня мотало из стороны в сторону. Мне было страшно. Но я была настолько обездвижена что не могла даже закричать.

Я открыл глаза. Слезы опять текли по ее лицу.

— А потом… Потом вдруг я стала дышать. Как если бы до этого не могла дышать вообще. Я вдруг поняла, меня ждёт освобождение. Этот большой, он хочет мне помочь. Я дышала все глубже и глубже, я поняла, я могу…

Она всхлипнула.

— Этот некто, он вдруг взял меня своими руками, я вдруг поняла, он любит меня. Он хочет мне помочь. Он поднял меня и…
— И вы улетели — сказал я
— Да! Он отпустил меня. Знаете, как отпускают голубя. Мрак вокруг стал рассеиваться.  Я вдруг увидела себя. Как бы со стороны. Я была белой птицей. Но не голубем, большой белой птицей.
— Лебедем — прошептал я, но меня никто не услышал.
— Скорее большим белым лебедем. И с каждым мгновением вокруг становилось все светлее и светлее пока не стало ослепительно светло. Свет заполнил все. Потом я увидела другое лицо. Это было лицо склонившегося надо мной доктора, который светил мне в глаза фонариком. Вокруг было ещё несколько человек. И я услышала, как кто-то сказал: “Слава Богу, она приходит в себя”. А потом была боль, много боли.

Она опять заплакала.

— Слава Богу вы выжили — сказал я.
— Да, Бог спас меня.
— Вы рассказали это мне…
— Есть нечто что любит нас — сказал отец Серафим — Нечто что спасает нас. Позволяет нам делать ошибки, прощает нам их. Хочет, чтобы мы учились на своих ошибках. Ради какой-то цели. Пока неведомой нам. Мы все когда-то пройдем через дверь. При этом нам становится страшно. Но этот страх, это только вопль умирающей плоти, не более. Там, за дверью есть какое-то продолжение.
Некоторое время мы молчали и утомленный разговором я провалился в сон. Ночью меня разбудила усилившаяся лихорадка. В комнате уже никого не было. “Как объяснить, связать события той ночи, там в море и видение, которое рассказала Прин… Сестра Мария?” — промелькнула в моей голове вялая мысль. “Может нечто, пока ее тело было мертво временно поместил ее душу в тело лебедя? Как во временное хранилище. Но почему именно в тело того лебедя, которого суждено было освободить мне? Как было связано освобождение птицы и выход из комы сестры Марии? Какова была моя в этом роль? Я не знал. Была во всем этом какая-то нечеловеческая логика. Но так ли это теперь важно? Может я скоро всё узнаю?
Вошедшая сестра сделала мне укол и успокоенный инъекцией я опять заснул. А в последний раз я проснулся, когда за окном уже светало. Восходящее за окном солнце дарило мне какую-то надежду, и я умер во сне через несколько часов. Но это была уже другая история, у которой как оказалось не было конца.

Конец.