Крокус

Над нами распахнулся белый крокус - сбит немецкий самолёт, фриц выпрыгнул на парашюте. Я ахнул, побежал за ним, тут же позабыв про все остальное. Не обращал внимания на перестрелку.. Слышал, как за мной упал товарищ, но продолжил бежать, сквозь слезы молясь только о том, чтобы немца взять живым.
Мечтал своими голыми руками душить и бить его, пока сам не упаду от бессилия. Мечтал слова тащить из ядовитых тонких губ его и слышать, что ещё живая мама, подпольщик Федр, Зюзина коза.. Хотел узнать, что не снасилована Даша, что Гитлер пал, а , может, и весь год двойник Адольфа вместо него нам гадил, пока тот лежал в могиле под Орлом. Я желал видеть его боль за каждую задавленную русскую букашку и с каждым зубом вырывать боль из его глотки.. Пусть мучается за повешанную Машу, сложенного еврея и глаза, бездонносерые, молящие спасти.. Крик беззвучный - самый громкий крик на Земле. Пусть, извиваясь от боли, теребит шинель, издыхая за Германию, Рейхстаг, всех немецких шлюх. Пусть просит пощады за наштампованных средь наших полицаев, пусть.. Что-то я ещё желал, пока не оказался слишком близко. Лётчик оказался очень молодым юношей. Юношей при смерти. Просто тело. Не враг. Что-то бормочет, предчувствуя кончину. Не про жену, не про войну, людей для мыла, длиннющий локон волос, срезанный с кровью для париков.. И не стихи творцов своей страны великой, будь то Шиллер, Гёте, Генрих Гейне. Красная струйка крови на бледнеющей щеке. Внутри что-то ;кает. Как не силюсь, не могу разобрать последние слова умирающего о Кельнском соборе, замке Нойшванштайн? Чувствую его презрение ко всему живому, его отстранённость и безразличие разрушают мой гнев, я не могу ему навредить, а лишь силюсь понять хоть что-то. Тут меня перещелкнуло и я кладу свою руку на его сердце, до меня вдруг доходит.. Безумный дерзал просить взглянуть на небо. Ещё раз. Взял его за подбородок и опрокинул голову так, чтобы глаза человечьи до последнего смотрели в голубые просторы. Ментальная близость. Структура моей души менялась прямо там, на поле, будто мне тоже становилось всё равно на женщин и памятники архитектуры.. Которые и у нас стоят, и у вас стоят. Но.. Там, наверху, небо не делится на территории. Нет территории -нет войны. И он это знал. И он это небо любил всем своим существом. Его любовь была выше того, что связывает души на Земле. Поэтому он как оторван от сего мира, поэтому он мертв. Я закрыл глаза и скрыл его травой, чтобы солдаты не издевались над телом. И рожь поглотила его. Я стал лётчиком. И когда в уже послевоенное время пролетал над местом оставления его тела, каждый раз сажал самолёт и чтил память немца.