Монастырь

Далеко-далеко, в предместьях восточных гор, в долинах, где до сих пор живы и блуждают из уст в уста мифы о сказочном прошлом, притаился древний монастырь. Туда решались отправиться очень немногие. Для многих то место и вовсе было запретным. Не из-за каких-то законов, но из-за отсутствия веры. Так уж повелось, что к той эпохе остались лишь те, кто верит в Иллюзии. Тех же, кто верил в добро, граничащее по своей силе с чудом, почти не осталось. От того лишь единицы осмеливались на путь к древнему монастырю.

И вот в один непогожий день отыскался некто, кто принял на веру добро, граничащее с чудом. Ступив на размытую дождями и оползнями тропу, уводящую в легендарные затерянные долины, Он начал путь к монастырю. Долго петляла тропа, уводя всё выше к звездам, все дальше от заблудшей в своих бессмысленных идеалах цивилизации. Каждый следующий шаг ощущался все тяжелее, от сомнений душили слезы, от усталости разрывалась душа. Страх давил так же сильно, как и тёмная непостижимая громада гор.

Но вера была сильна. Вера в то, что ещё не всё потеряно, что добро ещё не покинуло мир, и что чудеса ещё существуют. Да, мир сомневался. Мир утверждал, что только через ложь, через лицемерие, через притворство можно постигнуть мир. Мир заявлял, что только игнорируя сами реалии, ты можешь изменить реальность к лучшему. «Но ведь это же не так!» — повторял исступленно тот неизвестный странник, поднимаясь все выше к звездам, приближаясь к легендарной затерянной долине.

Для мира же это было ложью, противоречащей лжи, распространяемой самим миром. Для мира монастырь был лишь мифом, жалкой сказкой, в которую верили лишь глупцы, лжецы и самые последние негодяи. Ведь негоже даже помыслить о чем-то великом! Великое — удел оторванных от жизни и реальности мечтателей! Таково было мнение мира. И оно душило. Душило мерзкой костлявой лапой, прошибающей на слезы своим затхлым ароматом низкой самооценки.

Но неизвестный паломник шёл. Прокручивал в голове сомнения. Прокручивал боль в глубине израненной души. Прокусывал до крови губы, чтобы сдержать слезы болезненных сомнений.

Тропа петляла. Горный воздух вызывал болезненную дрожь. Мифическая долина пряталась где-то в пустоте, за гранью самых смелых ожиданий. Неужели её не существует? Неужели весь этот мир, столь долго утверждающий, что нет никакого чудесного добра, оказался прав? Неужели все положительные начала, цветущие в его душе многие годы — Иллюзия, недостойная никаких прав на существование, не имеющая никакого отношения к действительности?

Паломник думал. Паломник задыхался от слез и сомнений. Паломник рвал одежду на груди, жадно хватал ртом разреженный воздух. Одна лишь хилая надежда заставляла его ноги двигаться, делая шаг за шагом. Вера истончалась, таяла, истлевала, как старый свечной огарок. Но паломник продолжал свой путь, продолжал идти к легендарному монастырю. Сквозь снежную бурю высокогорья, над каменными завалами, через звёздные пустоши ледяных вершин.

Горы не кончались. Бескрайний каменный ад устремлялся во все стороны света. Снежинки вихрились и иглами вонзались в багровую от обморожения кожу. Надежда угасла, как закатное небо.

Обездоленный, потерянный, с засохшей кровью на лице и груди, паломник достиг высочайшей вершины, где рухнул на колени. Закрыв глаза, он сделал глубокий вдох.

И тогда он услышал.

Снежная завеса рассеялась, и в сиянии рассветного неба явила мир в его первозданном виде. С изумрудными просторами лесов, с гордыми пиками гор, с лазурными кляксами бурных рек. Нигде, до самого горизонта, не было ни одного намёка на величественное древнее строение монастыря. Но паломник все равно улыбнулся и заплакал от оглушительного счастья. Ведь он увидел, что в мире все ещё осталось чудесное добро.

Он нашёл монастырь в самом себе.