Не расстанемся с тобой, Гулька! Глава 1

     Памяти моей супруги Ларисы

     Он невыносимо долго ждал этого дня. Он искренне верил, что обязательно дождётся его, несмотря ни на что, даже на то, что эта вера угасала постепенно, с каждым днём становилась всё слабее и слабее, утекала, как маленькие ручейки после летнего дождя. Казалось, что вот-вот всё сейчас оборвётся, он останется один, ни с кем и ни с чем, и тогда… Нет, он даже не хотел и думать, что будет тогда. И так слишком много на него всего навалилось в эти последние годы, слишком много. И как он всё это вынес? Как пережил? Может, потому, что верил в этот наступивший день? Может.
 
     Но вот сейчас, стоя в последней шеренге первокурсников, он уже не чувствовал той огромной радости, которую испытал тогда, когда увидел свою фамилию в списках поступивших в университет. Тогда, прошептав про себя “Новиков С.М.”, он словно взмыл в небо и парил там с закрытыми глазами, парил, как во сне. Сейчас этой радости уже не было. Наоборот, он чувствовал какую-то скованность и даже страх.
Нарядных и улыбающихся ещё вчерашних абитуриентов поздравляли с таким замечательным днём ректор вуза, деканы и преподаватели, а он не радовался, совсем не радовался самым добрым пожеланиям и не мог понять сам, почему? Сначала не мог понять, почему. А потом понемногу до него стало доходить, что как-то выбивается из этого бурно радующегося потока своих однокурсников. Не зря же он забился в самую заднюю шеренгу. И всё почему? Да потому, что выглядел далеко не таким праздничным, как все остальные.

     Ребята собрались исключительно в белых рубашках и тёмных брюках, а иные и в джинсах, девушки тоже в белоснежных блузках, а он… Он пришёл на посвящение в студенты в какой-то рыжей, пусть и нейлоновой, и новой, рубашке и каких-то светлых брюках. Ему ведь никто и не подсказал даже, что нужно прийти именно в белой рубашке, да у него, собственно, её и не имелось таковой, но можно было бы попросить взаймы у того же соседа по комнате в рабочем общежитии Николая. Но не догадался.
     И вот теперь испытывал скованность. А страх, страх-то откуда? А, видимо, оттого, что стоял хоть и рядом со всеми вместе, но как-то отстранясь ото всех, потому как никого не знал здесь. Не оказалось у него тут знакомых до этого, и не успел познакомиться и на вступительных экзаменах – не до того там было.

     А все остальные стояли раскованные, обменивались мнениями друг с другом, тихо смеялись над шуточками, отпускаемыми самыми смелыми. Сергей хоть их и слышал, но вовсе не смеялся, только иногда кривил улыбку или грустно усмехался: шуточки те были какие-то детские и наивные, да и откуда взяться другим, раз новоиспечённые студенты в основном все после школы, за исключением, правда, некоторых, в том числе и Сергея Новикова.
     Вот, может быть, поэтому и испытывал некоторый страх, нет, не перед ними, своими младшими собратьями, а перед тем будущим, которое его ожидало совсем рядом. Да, он осуществил свою давнюю мечту, поступил в университет, причём на дневное отделение и именно на журналистику, куда так стремился, что досталось с огромным трудом. Своего он добился, несмотря ни на что, тут бы радоваться и радоваться, как и было поначалу, а потом…

     Потом стали грызть сомнения – а справится ли он с такой нагрузкой, багаж-то знаний не ахти какой. Что там у него за плечами? Восемь классов сельской школы и училище, в котором ведь совсем другому учили, да и давно учили, многое и из этого багажа растерял за годы работы на речном флоте и на стройке. Потом, правда, были подкурсы, которые многое дали, да и сам усиленно готовился к вступительным экзаменам. Знания, конечно, были, ведь поступил же в вуз? Ну а как учиться в нём? Сможет ли учиться там? Вот это больше всего и пугало его. Из-за этого и вся радость от поступления пропадала.
     Но куда же деваться? Раз так случилось, значит, случилось. А что ни делается, всё к лучшему. Но как он трудно и долго шёл ко всему этому…

     С каким нетерпением и азартом они ехали с парнями в этот южный город! Как ждали встречи с ним! От души дурачились всю дорогу от Москвы. И было отчего. Ведь стали все они самостоятельными людьми, специалистами, и сюда в Ростов-на-Дону ехали по распределению. Всё старое осталось позади: и это речное училище, о котором ещё не хотелось даже и вспоминать, и эти подруги, о которых сразу же захотелось забыть. Поэтому ехали и мечтали о новой жизни, о новых встречах, о новых надеждах. И как ведь всё прекрасно складывалось…

     – Смотрите, парни, море!

     Этот крик Геннадия Бокарева поднял всех с жёстких мест плацкартного вагона.

     – Какое море? Ты чего? Откуда оно здесь? – засомневались все, вглядываясь в туманный залив проплывающего рядом водного безбрежья.

     – Я же знаю. Я здесь был на практике, – уверенно подтвердил Геннадий. – Это Азовское море. Вот оно какое.

     Да, это было море, точнее, залив Азовского моря. Все, кроме Бокарева, впервые видели это море, да и вообще – море, как таковое, в том числе и Сергей Новиков. Откуда ему, выросшему на верхней Волге, было видеть море? Разве что только Куйбышевское. Так то было искусственное море, а проще говоря, – водохранилище. А тут настоящее, пусть хоть и залив этого моря. И оно поражало своими бескрайними просторами.

     – А что, разве Ростов на море стоит? – спросил Анатолий Греков.

     – Да нет, на Дону. А Дон впадает в это море, – рассудительно объяснял Геннадий.

     – А-а, понятно, – кивнул тот, всё также глядя за окно вагона, как и все остальные.

     Но это море, точнее – залив, быстро скрылось за прибрежными камышами, и не успели парни как следует позавтракать, как проводница уже объявила и пункт их назначения. Прибыли, осмотрелись, и всё закрутилось в привычном ритме: отдел кадров РЭБ, распределение по судам, обустройство в общежитии или на частных квартирах.

     Вечером все направились осматривать город, который сверкал огнями улиц, наполненных шумом машин и прогуливающимися ростовчанами и ростовчанками, кстати, весьма симпатичными, что сразу ребятам и понравилось больше всего. Знакомиться, конечно, они ни с кем не стали, сходили в кино и пошли в общежитие, побаиваясь всё-таки этого ночного и незнакомого города, о котором хорошо усвоили лишь одну байку: “Ростов – папа, а Одесса – мама”. И вот с Ростовом они только начали знакомиться, ну а об Одессе немало фильмов насмотрелись.
Так что было о чём сразу подумать, но потом и думать-то стало некогда – началась подготовка к навигации, некоторые из друзей Сергея ушли тут же в рейс, да и погода, и поначалу неприветливо их встретив, разошлась вовсю – подули восточные ветры, поднявшие в небо тучи чернозёма и песка, которые на много дней скрыли весеннее солнце, так что даже трудно было разобрать: день то идёт или уже ночь наступила.

     Не больно-то и хотелось в непрекращающуюся пыльную бурю гулять по городу, и так постоянно песок хрустел на зубах. Вот и сидел второй помощник механика по электрооборудованию Сергей Новиков или на судне, которое всё готовилось и готовилось к отходу и никак не могло уйти в свой первый рейс, или в общежитии, изнывая от скуки и одиночества по вечерам.
И всё-таки в апреле ветер постепенно стих, покрыв толстым слоем пыли крыши рубок и палубы судов, и тут их направили в Калач становиться в док. Планировали всё сделать за неделю, а растянулся ремонт днища судна аж на целый месяц. Команда, конечно, не очень скучала, хотя и хотелось побыстрее открыть всё же навигацию.

     Занимались кто чем мог: кто дизели доремонтировал, кто электродвигатели досматривал, кто трюмы докрашивал. Всем находилось хоть какое-то дело. Но это днём и в будни, а вот по вечерам и в выходные и праздники, а праздников в мае так много… И в это время находили, чем заниматься: кино, ресторан, походы за город, вместе с местными подругами, футбол, причём всегда всей командой и во главе с капитаном, который и обеспечивал организаторскую и финансовую стороны. В зарплату, конечно, он всё высчитывал, но никого и никогда не обижал, и уж, естественно, не экономил на желудках своих подчинённых. Вот это больше всего и импонировало ребятам, особенно, Сергею, любил тот всё-таки житейский коллективизм.

     В июне для команды всё же началась долгожданная навигация, все работали споро и дружно, рейсы случались разные, но в основном возили из Таганрога криворожскую железную руду в Череповец, а оттуда строевой лес: десять суток туда, восемь обратно, ну и стоянки по несколько дней. В рейсе, понятное дело, чем заниматься: вахта за вахтой, день за днём, так время и бежит. А на выгрузке и погрузке? Да всё тем же, только в ограниченном репертуаре: кино и рестораны, и больше, конечно, последние, и как всегда с местными подругами, которые так и крутились около речников, на ходу угадывая и исполняя все их желания.

     А принцип действия оставался прежний: всё обеспечивал капитан, который любил погулять на широкую ногу. Вот и расписывалась команда только в ведомостях за зарплату, почти не держа в руках эту самую зарплату. Поначалу это нравилось, а потом одиночки стали откалываться от общего котла, особенно, семейные, а такие холостяки, как Новиков, так и гуляли до самых белых мух, пока навигация не завершилась. Но и их понемногу начинало одолевать сомнение – а нужно ли это всё? А потом стало доходить и прозрение – нет, ни к чему всё это! Правда, не до всех оно доходило. А вот до Сергея дошло. “Нет, надо что-то в корне менять”, – решил про себя. Но как менять, не знал. И как ни странно, помогло несчастье.

     Первую самостоятельную навигацию Новиков проработал почти нормально. Не обошлось, конечно, без разных срывов, донимали его, как всегда, аккумуляторы, да и другое оборудование доставало – судно-то было не очень современное, самоходка типа “Большая Волга”, выпущенная в плавание лет двадцать назад. Но это ничего, справлялся сам, помогали старшие товарищи, всё обходилось без особой ругани и крупных нареканий.
     Всё бы ничего, но стала одолевать непонятная тоска то ли по дому, куда их сухогруз пару заходил на любимую реку, и Сергей знакомил родителей с капитаном, неплохим мужиком между прочим, то ли по девчонкам, по тем же Рыжим глазам, с которыми больше никогда не встречался, а о Надежде и думать не хотел (но забыть же не мог!), вышла она всё-таки замуж за его тёзку, то ли по суше…

     Да-да, по обыкновенной земле, по которой можно свободно ходить в любое время дня и ночи, а на теплоходе такой возможности не было. Разве что на коротких стоянках, а там маршрут известный – на твёрдых ногах в кабак, а оттуда на полусогнутых обратно. И ничего не почувствуешь, ничего не заметишь, разве что страшную головную боль на следующий день. А лекарство от неё понятно какое – клин-то клином выбивают. Поначалу это ещё вроде и нравилось, вроде и сходило нормально, но чем ближе к концу навигации, тем сильнее росло подспудное чувство отрицания всего этого. Нет, Новиков никому и ничего не говорил, также спокойно плыл в этой общей лодке, но всё больше и больше задумывался над дальнейшей своей судьбой.

     Вот эта, которая сейчас, куда вела? Да, собственно, и никуда. Что ему светило впереди? Может, новое судно дадут, может, станут посылать в загранку. Это хорошо. Но снова будет вторым помощником механика по электрооборудованию, не больше. И так всю жизнь? Всю жизнь быть вторым? Нет, положение вечно второго его не устраивало. И вовсе не из-за тщеславия, не тщеславным парнем был Сергей, его волновало совсем другое – не мог он всю жизнь сидеть на одном месте, хотелось постоянно чего-то нового, неизведанного. А новое могла дать только новая жизнь, и не здесь, не на речном флоте, решил про себя.
    
Да и давила давняя мечта продолжить учёбу в каком-нибудь вузе. Работая на судне, можно, конечно, учиться заочно в том же Ленинградском институте водного транспорта, куда их, ещё курсантами, заманивали заезжие вузовские представители. Можно, конечно, но только теоретически, а практически почти невозможно, или возможно, но с очень огромными трудностями. Ведь учёбе, как и девушке, надо отдаваться полностью, иначе ничего путного не выйдет. Это он хорошо усвоил. Вот поэтому и решил найти цель поближе, здесь в Ростове, где столько самых разных институтов и есть даже университет, о котором поначалу даже и думать боялся. Но страх от неизведанного постепенно проходил, Сергей всё больше привыкал к красивому зданию главного корпуса на улице Энгельса, когда прогуливался по городу. С завистью глядя на мальчишек и девчонок, входящих и выходящих оттуда, стал робко спрашивать себя: “А чем я хуже их?”

     Нет, конечно, сразу поступить в университет он просто не смог бы, это уж как дважды два. Причин было несколько. Главная, естественно, работа. Даже и думать было нечего, что сможет учиться, будучи на флоте. Теоретически это возможно. Поступить (а как это сделать?) на заочное отделение и приезжать только на сессии. Но на заочное Новиков поступать не хотел, душа вот не лежала, и всё тут! Хотелось только на дневное. Но как это осуществить, если после окончания училища надо отработать три года по специальности? Закон есть закон, обойти его невозможно, или почти невозможно. И снова всё упирается во флот. И как тут быть? Советоваться он, конечно, ни с кем не стал, понимая, что это себе дороже, но вот мыслишка одна закралась: “А почему бы и не уйти из речного флота?” Но как это сделать? Думал, думал и ничего не придумал, положился на волю случая. И случай такой выпал.

     Навигация завершилась, суда стали на зимний отстой, команды начали потихоньку их ремонтировать, многие пошли в отпуск. Новикову тоже захотелось побыстрее уехать домой, как это случалось раньше. Но раньше-то он был практикантом, его никто и не мог держать на работе, а сейчас – увы, всех не отпускают, надо кому-то и на судне быть, капитан и записал его только на февраль следующего года. И никуда не денешься, дисциплина есть дисциплина.

     Понурился парень и пошёл устраиваться с жильём на берегу. Мест в общежитии не оказалось – там жили в основном семейные, пришлось искать квартиру в частном секторе, адреса ему дали в отделе кадров. Нашел не так далеко от РЭБ. Жили в доме хозяин с хозяйкой и их незамужняя дочка, было в нём тепло, комнатку за ширмочкой выделили парню. Всё бы ничего, но вот у хозяина язва желудка оказалась, что ни съест, сразу тошнить его начинает, вот он и рыгает над тазиком в углу – удобства-то все во дворе. Не больно это приятно слышать и видеть. Да к тому же и скупердяем тот оказался страшным. За каждую копейку гонял своих подруг. И Сергею раз высказал претензии. Включил как-то раз вечером парень свой магнитофон и стал слушать музыку, лёжа на коечке. Хозяин стоял, стоял за ширмой, кашлял, кашлял да и не выдержал.

     – Ты бы эту музыку не крутил, ¬– сказал, поперхнувшись, отдёрнув занавеску.

     – А почему? – не понял жилец. – Хорошая музыка.

     – Ну, для тебя хорошая, а для других нет.

     Новиков посмотрел в упор на того, но ничего не ответил, хотя и хотелось послать подальше этого деда.
     – И электричества много берёт. Ты, вон, уже больше часа крутишь её.

     – Да маг немного и берёт, почти как лампочка, – хотел объяснить.

     – Ты меня не учи! – оборвал хозяин. – Но только долго не слушай. Ты же платишь только за комнату, а за свет нет.

     – Понятно, – буркнул недовольно парень.

     “Не платишь за свет. Да я за всё плачу и, между прочим, вперёд за месяц”. Но возражать больше не стал. А утром собрал потихоньку все свои манатки и ушёл из этого дома. И куда пойдёшь, если не к своим ребятам, что жили в одном бараке прямо чуть ли на берегу реки. Вот к ним и подселился.

     Жизнь потекла совсем по-другому, никто на тебя уж тут не смотрел, что ты делаешь и сколько крутишь свой маг,  который, правда, Сергей вскоре отнёс к капитану от греха подальше, и платить не надо было за постой пятнадцать рублей, как тому деду. Красота да и только! Как показалось вначале, а потом явное очарование стало проходить.

     Жили парни в ребовском бараке у одного берегового радиста, в принципе ещё молодого парня да ещё и женатого, супруга от которого совсем недавно ушла к своей матери вместе с дочкой, потому как водился за тем один почти профессиональный речниковский грешок – выпивал тот постоянно. Поначалу вроде бы ничего было, особенно когда ещё работал на судах. По приходу в порт приписки и при встрече с близкими как тут не выпить. Это уж полагается по традиции. К тому же вместе с женой. Вот и выпивал потихоньку, встречались-то тогда не так уж и часто, всего раза два в месяц, навигация всё же шла.

     А когда она заканчивалась, встречаться стали чаще – каждый день. Вот он каждый день и поднимал рюмашку в честь такого случая. Жена терпела несколько лет, да и руководство базы тоже. Но потом у всех это терпение стало лопаться, списали парня с судна, но на берегу оставили, а супруга не выдержала, так как он уже не мог даже и морзянку выбивать, если с утра не примет граммов двести, а об остальном уж и говорить не приходится. Вот и остался он один в своём бараке, а чтобы скучно не было, стал пускать к себе жильцов, благо таких желающих всегда хватало на флоте. И шли к нему в основном парни, только что окончившие училища.

     А что – разве плохо? Жильё рядом с ремонтно-эксплуатационной базой. Отлично! Денег за постой хозяин совсем не берёт. Вообще здорово! Води к себе кого хочешь в любое время дня и ночи. Ну, об этом только и мечтать! Сплошной кайф! Но одно условие у хозяина всё же было – обслуживать надо самим себя да и его заодно. А в обслугу эту входило, чтобы с утра у квартиродателя хотя бы сто граммов стояло на столе, пусть и без закуски, в обед уж там кто как распорядится, а к ужину опять же поставь чего-нибудь горячительного, для сугрева тела. Но если это тело не согреет, то тогда, пожалуйста, покупай дрова и уголь и топи печку. Топливо, конечно, речникам выдавали по разнарядке, но оно не доходило до этого барака, по дороге превращаясь в спиртное. Охочие бабки до дешёвого топлива всегда находились. Так что о тепле в бараке оставались лишь одни воспоминания. Вот так парни и жили у этого радиста.

     С осени ещё ничего было, подопьют как следует, накурят тоже основательно, свалятся в одну кучу вместе с девками в постели и хорошо, тепло и только храп стоит, настоянный на перегаре. Новиков в этот барак, собственно, и не рвался, не дюже нравилась ему вся эта обстановка, да и мест вакантных поначалу не было. Но вот стали парней в армию забирать, поначалу Грекова взяли, потом и остальных, остались в городе они вдвоём с Бокаревым из прежних друзей. Свободные места в бараке появились. Захотелось Сергею пожить вместе с Геннадием, вот он и ушёл от язвенного деда. И потекла иная жизнь.

     Зима и на этот раз обещалась быть не менее суровой и пыльной, чем в прошлом году. Так и оказалось. Ещё с конца ноября задули восточные ветры и понесли опять волгоградские чернозёмы и астраханские пески в донские края и дальше в Европу. Зябко стало везде. На судне, в его железной утробе, больше часа и не просидишь, так все дубели суставы, что и отвёртку в руках не удержишь. Какой уж тут ремонт оборудования! Но деваться-то некуда, делать-то что-то надо, вот и делали что-то оставшиеся мотористы вместе с механиком, ну и Новиков вместе с ними. А чтобы хоть как-то удержать тепло в организме, частенько посылали гонца в ближайший магазин за жидким провиантом. Так ещё работать понемногу можно было. Вот и работали в основном до обеда, уходили на перерыв, а там все почти терялись.

     Сергей заходил в заводскую столовую, брал себе суп какой-нибудь, без первого блюда не мог, котлету там или шницель и компот. Малость поднаедался и назад, на судно, а на нём почти никого и нет, шёл тогда к своему другу Бокареву, с ним и уходил на берег. Но там тоже мало чего привлекательного находили, разве что пыли в избытке. Правда, новые фильмы постоянно смотрели в ближайшем кинотеатре. Больше в городе и делать было нечего, шли домой, захватывали по дороге пару бутылочек вермута (для хозяина и себя на ужин), ливерной колбасы по пятьдесят копеек за “километр” (в смысле – килограмм), буханку хлеба по двенадцать копеек. Вот и весь джентльменский набор. Приходили в барак, а там уже веселье через край льётся, тесная компания за столом сидит вся в сигаретном дыму, в неё и вливались без особых приглашений. И так почти каждый божий день.

     Поначалу вроде и ничего было, весело и время летит незаметно, да и холода не ощущалось – морозы ещё не ударили, так что о том, что надо печку истопить, никто и не заикался. Но потом зима стала брать своё, иней начал покрывать окна, и уже под утро из-под куцего одеяла даже в одежде (куда уж там раздеваться!) вылезать не особо хотелось. Но приходилось. Тогда и заговорили ребята, что следовало бы протопить малость. Хозяин им и ответил:

     – Ну и топите. Разве я против?

     – А чем топить? Дрова и уголь есть? – поинтересовались.

     – Были да сплыли, – ответил недовольно тот.

     – И что же делать?

     – Наберите в порту и топите, сколько хочется, – посоветовал хозяин и вышел из барака.

     Парни прислушались к его совету, набрали дровишек и угля, когда шли с работы, истопили вечером печь и блаженствовали всю ночь. Но на большее их не хватило, стыдно было как-то собирать дрова на виду у всех, вот и перестали они обогревать своё жильё. А зря. Хозяину-то что, он уже старый и закалённый, у него и так чахотка не проходила круглый год. А вот парни к такой обстановке не привыкли, стали все покашливать и температурить, но не обращали на это внимания, надеясь на свой молодой организм. Сергея тоже начал мучить кашель, голова кружилась, и в жар бросало. Надо бы в поликлинику сходить, но куда там: то работа не даёт, то пьянка мешает, не до врачей, да и отпуск скоро. Так и дотянул до января, и поехал на родину весь разбитый. Мать как увидела его, так и ахнула:

     – Что же ты, сынок, с собой наделал? Ты же весь больной.

     – Да нет, только малость приболел, – начал её успокаивать, – простыл немного на работе.

     – А к врачам ходил?

     Тот в ответ только помотал головой.

     – Ой-ой-ой! Что же ты делаешь с собой, – запричитала мать. – Так же и угробить себя недолго.

     – Прямо уж угробить. Ну, кашляю немного.

     – Да как же немного? Постоянно, и температура у тебя, – потрогала лоб у сына. – И потеешь ты сильно. Плохие это всё признаки, – задумалась та.

     – Да ладно тебе, мамуля. Ты не беспокойся. Всё пройдёт.

     – Нет, так всё не пройдёт. Надо идти к врачу. Сегодня уже поздно, а вот завтра пойдём, – решила мать.

     – Ну, если ты так решила, то пойдём, – согласился сын.
    
     На том и порешили, уселись за стол, Сергей стал с аппетитом всё уплетать, а мать только смотреть на него и качать головой.

     К своему сельскому врачу они пошли на следующий день. Анна Дмитриевна внимательно выслушала сбивчивый рассказ парня о своём житье-бытье в южных краях, дополненный матерью, также внимательно прослушала сердце и легкие, стала качать головой.

     – Что-нибудь серьёзное? – сразу забеспокоилась мать. – Лучше скажите сразу.
     – Скажу, – и задумалась. – Пока не точно, но опасения есть, что лёгкие не совсем в порядке.

     Мать ахнула, закрыла ладонями лицо, на её глазах появились слёзы.

     – Вы сильно не расстраивайтесь, – начала успокаивать врач. – Это хоть и серьёзная болезнь, которую я подозреваю, но всё поддаётся лечению. Если не запущено, – добавила чуть помедлив. – Я дам вам направление в районную больницу на рентген, там посмотрят и всё скажут точно.
 
     Матери с сыном осталось только поблагодарить врача и уйти понурившись. По дороге из больницы она не столько укоряла сына в том, что случилось, а больше винила себя, что отпустила его так рано из дому.
     – Жил бы тут, в Ёлнати, ничего и не случилось, – сделала вывод чуть не плача.

     – Мамуля, да ничего и не случилось, просто чуть попростыл, – обнял сын её за плечи, попытался засмеяться, но тут же сильно закашлялся.

     – И ты ещё говоришь, что ничего не случилось? – мать даже остановилась. – Да ты весь больной.

     – Не весь, а только местами. Простыл я малость там, на югах, но здесь северный климат меня быстро вылечит, – опять попытался рассмеяться и снова раскашлялся.

     Та только покачала головой и пошла дальше, сын последовал за ней.

     В районной больнице диагноз сельского врача подтвердили, правда, не стали говорить точно, – лёгкие не в порядке, надо проходить курс лечения. А как проходить этот курс, если и прописан совсем в другом городе, и времени в обрез – отпуск-то маленький? Вот и решили они с матерью сами лечиться, своими народными средствами. Приготовили лекарство, смешав в одно целое свиной внутренний жир (надо бы лучше жир ежа, но где его зимой достанешь?), пчелиный мёд (отец держал в саду ульи), сок листьев алоэ (окна с этими цветами все были заставлены), добавили ещё туда прополиса, вот и получилось хорошее средство, которое и стал Сергей употреблять по большой ложке натощак. Ох, и неприятное оно было, но куда ж деваться – лечиться-то надо. И лечился им вплоть до самого отъезда. А отъезд настал быстро, парень всё оттягивал его и оттягивал, поддаваясь уговорам матери, уже и отпуск давно закончился, дело к весне подходило, скоро и навигация, да вроде и чувствовать себя стал лучше, температура была почти нормальная, но кашель так и не проходил. Решился всё же, уехал из Ёлнати, пообещав родным по приезду сразу же пойти в поликлинику.

     В Ростове словно ничего и не менялось, было холодно, дули всё те же восточные ветры, заполняя город песком и пылью. После бескрайних снежных просторов особенно всё это казалось неприятным, даже диким каким-то. Но что поделаешь – приехал, значит, приехал, и податься больше некуда, как в знакомый барак всё того же радиста, где было всё по-прежнему: и холодно, и грязно. Хотя парней знакомых там уже не оказалось, но одна койка свободная нашлась, хозяин дал добро на заселение. Сергей и заселился. И потекла обычная (обычная ли?) жизнь.

     С утра двинулся на свой теплоход. Встретил его капитан. Парень обрадовался, кинулся чуть ли не с объятиями к тому, но тот отстранился, даже руки не подал, сухо бросил на его приветствие:

     – Здравствуй. Чего лыбишься? Жизнью очень доволен?

     Новиков даже опешил от такой встречи, отошёл на шаг назад, понурил голову.

     – Да не жалуюсь пока, – ответил тихо.

     – Ещё бы ему жаловаться! – воскликнул подошедший сзади механик. – Все тут вкалывают в поте лица, а он гуляет. Отпуск-то у тебя когда закончился? – спросил строго.

     Парень пожал плечами, как будто и не знал, когда тот закончился. Знал, отлично знал, что чуть ли не месяц назад.

     – Ты чего, не знаешь, что такое дисциплина труда? – спросил капитан. – Так я напомню тебе. Рапорт я уже написал, строгача тебе точно вкатят! – всё сильнее заводился тот.

     – Да я болел, – начал было оправдываться электромеханик.

     – Болел он! – не дал договорить капитан. – Знаю, как ты болел! С девками только шлялся. Больничное есть? – спросил, чуть помедлив.

     Больничного листа у Новикова, конечно же, не было, как-то даже и не догадался взять его. Да и кто бы ему дал?

     – Нет больничного у меня, – честно признался.

     – Значит, правильно я поставил прогулы тебе.
 
     Капитан задумался, как же поступить с этим разгильдяем, стал внимательно рассматривать парня.

     – Скоро навигация откроется. Нас долго нынче держать не будут, а электрооборудование ещё не подготовлено к ней, – стал рассуждать капитан. – Ты ведь ещё и медкомиссию не проходил. Не проходил ведь?

     Новиков покачал головой.

     – Так… Даю тебе неделю сроку, чтобы ты её прошёл, – распорядился уже спокойнее. – Можешь прямо сегодня и начинать. А в следующий понедельник жду тебя на судне. Ты всё понял?

     – Понял, – буркнул тот.

     – Ты ещё и обижаешься?
    – Не обижаюсь я. Только я на самом деле болел.

     – Принесёшь медзаключение, мы и посмотрим, как ты болел.

     Сергей кисло усмехнулся, повернулся и спустился по трапу на берег. Нет, не такого приёма он ожидал, не такого. Честно признаться, немного и соскучился по своей команде, рад был всех видеть. А тут такое… “А чего, собственно, следовало и ожидать? Ведь прогулял почти месяц? Прогулял. Хотя и была причина, но прав капитан-то, прав”. От всего этого настроение испортилось, ни в какую поликлинику идти совсем не хотелось, да и хозяин барака потребовал внести плату вперёд. Деньги у парня были, мать дала, но не так много, постеснялся брать больше у неё, а зарплаты впереди и не видать совсем. Как тут быть? Он уже и так отдал вчера радисту свой новый джемпер в качестве оплаты, но тому мало показалось, предложил тот ещё и вином, как всегда, расплачиваться. Не хотелось Новикову опять влезать в эти каждодневные пьянки, но тут такое настроение накатилось, что без бутылки уже и не обойтись. Вот и пошёл в гастроном вместо поликлиники, взял несколько бутылок вина, кое-что закусить и двинулся с провиантом в злополучный барак. Всё и закружилось в прежнем ритме.

     Прозрение пришло как-то даже неожиданно для него. “Надо всё менять! В корне менять, – решил вдруг, глядя и не видя пьяные рожи своих собутыльников, окутанные табачным дымом. – Всё! И немедленно! К чёрту мне всё это надо! Спиться от тоски вот как этот радист? Нет, надо бросать этот флот, уходить на берег, совсем уходить. И поступать учиться. Всё равно куда, лишь бы учиться”. Задумался Сергей, очень задумался. “Учиться хорошо, конечно. Но как уйти с флота? Надо ведь ещё отработать два года после училища. Год уже есть, ещё два. Надо что-то придумать”. Это была проблема, большая проблема. Так просто его никто не отпустит из РЭБ, это он хорошо понимал. “Но как работать на судне, раз болен? Надо же лечиться”. С этого и решил начать, всё равно ведь надо медкомиссию проходить. Вот и начал её проходить.

     Ему и придумывать ничего не пришлось. Терапевт как увидел его, кашляющего и опять с температурой, так и послал сразу на рентген, а там диагноз тут же поставили – туберкулёз в фазе уплотнения. Какая уж там навигация! К людям-то подпускать опасно. И врачебная комиссия выдала справку о том, что тот негоден в плавсостав, а годен к работе на берегу, причём с обязательной постановкой на учёт в тубдиспансере и немедленным лечением. Вот с этой бумажкой и пошёл Сергей Новиков в отдел кадров своей базы.

     Начальник отдела прочитал справку и закачал головой.

     – Да-а… дела-а… Как же с тобой поступить? – спросил, внимательно посмотрев на парня. – На теплоход я тебя не могу пустить, а на берегу для электромеханика и вакансий нет. Что же делать-то?

     Новиков вначале пожал плечами, а потом быстро предложил:
– А вы меня увольте совсем. По собственному желанию.

     – Как увольте? – не понял тот сразу. – Тебе же надо ещё два года отрабатывать у нас? Куда деваться-то?
     – А как быть, раз на теплоход нельзя, а на берегу мест нет? Что мне делать-то?

     – Да, делать-то тебе, действительно, нечего, – задумался начальник кадров. – Но по закону… – начал было опять повторять насчёт отработки.

     – Отпустите меня, пожалуйста! – прямо взмолился Сергей. – Я больше так жить не могу. Как бы хуже ещё не было. Мне же надо лечиться. Я поеду домой, там подлечусь, а потом… – Он хотел сказать, что вернётся назад, но это было бы ложью. – А потом посмотрим, как быть дальше.

     Задумался начальник отдела кадров, очень задумался, а потом твёрдо заявил:
– Ладно. Пиши заявление об уходе по собственному желанию. Только подпиши его у капитана.

     – Конечно, конечно, – засуетился парень, пятясь к двери, чтобы начальник ещё не передумал. – Обязательно подпишу. Спасибо вам.

     – Иди, иди, – замахал рукой тот. – Благодарить ещё рано.

     Сергей и ушёл, тут же в приёмной написал заявление, побежал к причалу, где стояло судно, капитан оказался на месте. Тот сильно удивился, прочитав бумагу, даже не поверил своему подчинённому, попросил показать справку. Парень показал. Капитан изучил её внимательно, покачал головой.

     – Жаль, Сергей, что так получилось. Ты хороший парень, – и подписал заявление.

     – Спасибо вам! – обрадовано воскликнул тот, чуть ли не выхватив бумагу.

     – Да за что спасибо? Как ты жить-то дальше будешь? Болезнь ведь серьёзная.

     – Не знаю, – честно признался Новиков. – Врачи, надеюсь, помогут.

     – Врачи, конечно, помогут. Но если трудно будет, приходи, чем можем, тем поможем.

     Поблагодарив и за это, парень заспешил в отдел кадров. Заходить к начальнику не стал, отдал заявление вместе со справкой секретарше. Приказ вышел через два дня. Сергей подписал обходной лист и получил расчёт. Всё, первый этап к своей цели он прошёл. А что дальше? Что?!
     Поломать голову над этим стоило, ох, как стоило! Ехать домой, хоть и очень хотелось, передумал, это только поначалу так решил, когда проходил медкомиссию, а потом немного поразмыслил и передумал. Что дома, в Ёлнати? Да, родители, от которых так рано уехал и по которым всё время скучал. Это хорошо жить вместе с ними под их опёкой, очень хорошо. Но он же не маленький, скоро двадцать два года стукнет, и что же? Сидеть у них на шее? Не по нему это. Мать, конечно, заставит окончить одиннадцать классов школы, чтобы потом сын смог поступить в вуз, чего она больше всего хотела. Ну, девятый класс, хоть и заочно, тот закончил, значит, ещё два года бегать с тетрадками в класс. И это в таком-то возрасте?

     Нет, такой вариант не подходит. К тому же есть у него диплом о среднем профессиональном образовании, дающий право поступать в любой институт и даже университет. Зачем ещё два года протирать штаны за партой? Ни к чему. Это уж точно. А если работать? Допустим, электриком в том же колхозе “Волга”?  Вариант, конечно, неплохой. Работать, потом жениться, потом нарожать детей, завести своё хозяйство. Чем же это плохо? Неплохо. Но тогда придётся забыть о дальнейшей учёбе. Никакого вуза уже никогда не будет, это наверняка. Совсем не до института с пелёнками, садом, огородом и поросятами. И главное, это же поражение возвращаться к тому, от чего всё время хотел уйти и от чего ушёл. Поражение, и ещё какое!

     “И как же тогда быть? Как?! Да очень просто: надо оставаться здесь и искать работу, а там видно будет”, – решил после тягостных раздумий. Решить-то просто, а как всё это осуществить? Как? Если совсем почти не знаешь города, а людей тем более? Хорошо хоть жильё есть, пусть и не очень благоустроенное. Но уже весна вовсю берёт свои права в руки, восточные ветры поутихли, оставив только пыль на крышах и тротуарах, солнце стало пригревать сильно, не так и холодно в нетопленом бараке, да и сожильцы начали уходить в рейсы на судах, не так шумно и дымно в доме. Так что жить можно, можно, это ведь временно, а потом… Что будет потом, загадывать не стоит, главное надо искать работу, и чтобы жильё было. Вот Сергей и начал искать такую работу.

     Думал, думал, куда пойти сначала, и направился в райком комсомола, благо знал, где тот находится, вставал ведь на учёт. Секретарь, почти его ровесник, внимательно выслушал парня и, не задумываясь, предложил:
– “Ростсельмаш”, там рабочие руки всегда нужны, особенно специалисты. Могу даже дать комсомольскую путёвку.

    Новиков задумался.

     – Коллектив многотысячный, работает стабильно, общежитием всех обеспечивает. Чего долго думать? Выписывать путёвку?

     Сергей усмехнулся, спросил тихо:
– А чего люди-то всегда там нужны? Бегут что ли оттуда?

     – Да есть такое, но не так сильно, – как-то неуверенно ответил секретарь. – Могу ещё предложить “Красный Аксай”, тоже неплохой завод.

     Парень опять задумался. Честно признаться, не очень ему нравились многотысячные коллективы, где совсем можно потеряться, вот и сомневался.
 
     – Так что будем делать? – спросил секретарь.

     – Я подумаю. Можно?

     – Можно. Но только недолго, а вдруг все вакансии займут, – усмехнулся тот.

     – Ладно. Хорошо. Спасибо, – пожал протянутую руку Сергей и вышел из кабинета.

     И куда дальше? Пошёл вдоль по улице Энгельса, стал приглядываться к вывескам. Предприятий на главной улице города хоть и было немного, но всё же они нет-нет да и попадались. Столовые он, конечно, пропускал. Первый раз остановился около типографии, постоял, подумал: “Наверное, вредное производство. Не для меня” и пошёл дальше. Заинтересовал его, конечно, театр имени Горького. Хотел он несколько раз сходить туда посмотреть какой-нибудь спектакль, но всё как-то не получалось. И вдруг открывается такая возможность устроиться тут работать. Чем плохо? Зашёл внутрь, стал искать кого-нибудь из администрации, но так и не нашёл, поинтересовался только у какого-то мужика, не нужны ли тут электрики. Тот немного подумал, почесал затылок и изрёк:
– Да нет, не нужны. Может, в артисты пойдёшь? – усмехнулся ехидно.

     – В артисты? – не понял сразу парень. – В какие артисты?

     – Ты чего, не понял, куда попал? – спросил уже серьёзно мужик.

     – А, ну да, конечно, – стушевался Сергей, повернулся и направился к выходу.

     Неудача. Пошёл дальше. Парки и кинотеатры пропускал, остановился около главного корпуса университета. Стоял долго, любовался красивым зданием, но войти долго не решался, всё боялся, а вдруг не пустят? Но люди входили и выходили, никто их ни о чём не спрашивал, как заметил. Решился и зашёл. Прошёл мимо вахтёра, поднялся на второй этаж, походил там спокойно по коридору, внимательно изучая таблички на дверях. Нашел и кабинет проректора по административно-хозяйственной работе. “Наверное, сюда надо”, – подумал, но сделать ещё несколько шагов к двери так и не смог, всего охватило какое-то оцепенение. Постоял, чтобы хоть немного успокоиться, и направился к выходу. Больше в этот день никуда не стал заходить. Решил оставить поиск работы на завтра, надо было ещё пообедать да и отдохнуть малость, от волнений даже слабость в ногах появилась. Так и сделал.
     В воскресенье отдыхал, а с понедельника снова пустился в поиски, начал нервничать и спешить, деньги стремительно заканчивались, финансовой помощи ждать было неоткуда, домой писать об этом стеснялся. Теперь особо уже не выбирал, заходил даже в столовые и кафе, но там только качали головами, не нужны им были электрики, и всё тут. Вот посудомойкой ещё могли взять, говорили с усмешкой. Но парень только рукой махал на такие несерьёзные предложения и шёл дальше, и всё по центральной улице. Около здания УВД остановился, что-то страшно было туда и заходить, но потом пересилил страх и вошёл. Никто его не остановил в дверях, прошёл дальше, осмотрелся, к кому бы обратиться? “Наверное, надо к дежурному”, – подумал и направился к тому, но около него стояли несколько человек. Сергей постоял, постоял да повернулся к выходу, а выйдя из здания, облегчённо вздохнул. Нет, здесь он бы работать не хотел. Тут всё строго, всё по команде, а этих команд он и в училище наслушался предостаточно.

     Дальше вниз по улице идти не имело смысла, там располагался вокзал, а на железной дороге тоже почему-то не хотелось работать, вечно будешь в разъездах, как же тут учиться? Стал искать работу в ближайших к Энгельса переулках и улочках, и вскоре на глаза попалась вывеска “Управление механизации” на Газетном. Что-то подсказало, что тут ему должно повезти, и Сергей решительно вошёл в ворота, спросил у первого встречного, где находится отдел кадров, тот ему объяснил, парень туда и направился.
     Начальник отдела внимательно изучил сначала диплом, потом трудовую книжку.

     – А почему из РЭБ ушёл? Ты ведь положенный срок не отработал.

     Новиков прямо вспыхнул: “Ну всё! Теперь и на работу никуда не примут из-за этого туберкулёза”. Не знал, что и ответить. “Скажи ему, что по состоянию здоровья, сразу и выгонит отсюда”.

     – Да так… – замялся Сергей. – Заняли моё место на судне, на другое я не захотел переходить, – начал сочинять. – На берегу места не оказалось, вот и пришлось уволиться.
 
     Кадровик усмехнулся.

    – А если я сейчас позвоню туда?

     – Звоните. Только… Дисциплины я не нарушал. Работал нормально. А сейчас вот учиться захотел. А как учиться, когда почти весь год плаваешь? – спросил и кисло усмехнулся.

     – Да, учиться, конечно, сложно, – согласился тот. – Но ведь и у нас надо работать, не баклуши бить.

     – А я работы не боюсь. Но здесь же на берегу работа, больше возможностей.

     – Возможностей больше, – опять согласился начальник ОК. – Но у нас здесь не суда. Кем ты можешь работать?

    – Я вообще-то техник-электромеханик, – как-то неуверенно произнёс парень.

     – Видел в твоём дипломе. Но только ты же специалист по судам речного транспорта. А у нас совсем другая техника: машины, подъемные краны.

     – А ток-то всё равно по ним один бежит, – улыбнулся Сергей. – И одни и те же законы у него. Я это немного знаю.
     Задумался начальник. Управлению, конечно, всегда требовались специалисты, особенно электрики по башенным кранам. Можно ведь парня и взять.

     – Нужен нам сейчас электромонтёр на центральное прорабство. Но ты ж, наверное, хочешь техником работать?

     – Да я на всё согласен, – быстро ответил тот.

     – А что так-то? На всё.
    – Жить ведь надо как-то, а у меня никого тут нет: ни родных, ни знакомых. А общежитие у вас есть? – спросил с беспокойством.

     – Общежитие есть, – успокоил кадровик. – Хорошее общежитие. Порядки только там своеобразные. Но это ничего. – Тот немного подумал. – Ну так что? Пойдёшь электромонтёром по башенным кранам?

     – Пойду, – твёрдо заявил парень.

     – Что ж, пиши заявление. Вот тебе образец. Сейчас дам тебе направление на медкомиссию.

     При этом слове Новиков даже вздрогнул и покраснел, начальник это заметил.

     – Тебе что-то не нравится? – поинтересовался.

     – Нет, ничего… Просто фамилия начальника управления какая-то странная.

    – Нормальная фамилия. Пиши.

    Тот и написал. И пошёл с направлением в поликлинику.

    Крути, не крути, а без прохождения рентгена опять не обошлось, и результат оказался тот же самый. Мать Сергея хоть и подлечила своим снадобьем, но эта болячка так быстро не проходит, и лечение её требуется основательное.
 
    – Какая же вам работа, молодой человек? – удивилась терапевт на врачебной комиссии. – Вам лечиться и лечиться надо, а не работать.

    – Я и буду лечиться! – живо отозвался парень. – Я же всё понимаю.

    – Плохо вы понимаете. Это ведь туберкулёз легких, а не насморк, пусть и в начальной степени.

     – Но и туберкулёз же лечится, – поник совсем тот.
     – Лечится. Только надо создать для этого хорошие условия, чтобы были и хорошее питание, и жильё благоустроенное, и нетяжёлая работа.

     – Как раз я и нашёл такое место. Мне и платить будут хорошо, и общежитие обещают, и работа на свежем воздухе.

     Врач закачала головой.

     – Так-то оно так, но… – задумалась та. – Хорошо. Я подпишу вам справку. Но только одно условия. Вы немедленно идёте в тубдиспансер, становитесь на учёт и начинаете лечиться! – твёрдо закончила.
    
     – Я же не враг себе. Я всё понимаю. Обязательно пойду и буду лечиться! – также твёрдо заверил парень.

     На том и расстались. Новиков устроился на работу в центральное прорабство, дали ему общежитие, и он тут же стал на учёт в диспансере и начал лечиться. Жизнь снова обрела определённый свой смысл.

     Конечно, поначалу было трудно, всё-таки башенные краны – это тебе не суда, в оборудовании которых, если честно признаться, он тоже не здорово разбирался. Но не один же Сергей работал, у него оказался хороший наставник, да и лето вскоре наступило, так что жить стало веселее. И в общежитии всё пошло по правилам, установленным комендантом Волковой: после двадцати трёх не приходи – всё равно не пустят, друзей, и уж тем более девушек, не приводи – им доступ всегда туда закрыт, и чтобы никакого пива, не говоря уже о вине – запрет строжайший.
Мужской монастырь, одним словом. Может, это и правильно. “Нечего в общежитии развратом заниматься!”, – как говаривала Мама Римма, то есть эта самая комендантша. Хоть и не нравились Новикову такие порядки, но деваться было некуда, терпел, пока до времени. Да и не до разврата ему – лечиться надо, вот он и лечился, пил назначенное лекарство, ходил на приём к врачу, выполнял все его назначения и вскоре почувствовал себя лучше. Нудящей температуры тридцать семь и две десятых градуса давно не наблюдалось, меньше стал потеть, постоянная головная боль поутихла. В общем, всё стало приходить в обычную норму, и начал он тогда подумывать об учёбе.

     Должность электромонтёра ему определённо нравилась. Бытовка прорабства располагалась на территории мединститута, где начал строиться учебный корпус, краны были разбросаны по всему центру города. Получил вызов на ремонт одного из них, ушёл туда и, считай, предоставлен сам себе, ходи с одного объекта на другой, позванивай иногда прорабу, нет ли других заявок, словом, гуляй, наслаждайся жизнью. Лишь бы краны все работали. Поначалу всё так и было. А потом наставник ушёл в отпуск, стало сложнее, но и с этим парень справился. И почему-то всё чаще и чаще начал захаживать на центральную улицу, туда, где располагались три привлекательных учреждения: кинотеатр “Ростов”, куда частенько заходил посмотреть новые фильмы, после рабочего дня, конечно, детский универмаг “Солнышко”, в котором приобретал необходимые вещи: то носки, то ещё чего-нибудь, и Ростовский госуниверситет.
     Сначала Сергей только проходил мимо, затем стал останавливаться и наблюдать за снующим туда-сюда людом, а позже и заходить в это внушительное здание. И эта последняя процедура всё больше и больше ему нравилась. А когда прочитал вывешенные в витрине правила приёма в вуз и нашёл в них специальность “Журналистика”, прямо так и загорелся мечтой поступить именно сюда и именно на это отделение. Но как осуществить такую, казалось бы, бредовую идею? Как? Не знал парень, не знал и стал советоваться с друзьями.

     – А ты поступи туда на подкурсы, – предложил сосед по комнате Николай. – Я вот прошёл их, сдал экзамены, правда на троечки, и учусь в строительном. А ты чем хуже? У тебя стаж будет? Будет. А со стажем поступать легче. Это же преимущество перед школьниками. Так что действуй, Серёга! – и рассмеялся.
     Весёлый этот парень, Николай. Но правильно ведь говорит, правильно. Прислушался к его мнению Новиков, пошёл в университет искать эти самые подготовительные курсы. И нашёл. Всё сразу же оформил и поступил, стал ходить с осени в тридцать третью школу. И жизнь даже ещё как-то веселее стала, а то всё одно и то же: работа, по выходным кино, иногда – театр, перед праздниками, а порой и между ними и после них, – коллективная пьянка, вот, пожалуй, и все удовольствия. Правда, ещё девушки были.
     Да, девушки. Какие девушки рядом! Такие заразительные, но мелькают мимо словно снежинки. Промелькнула мимо носа одна, порхнула своим существом, не зацепив даже краешком, упала в сугроб и канула бесследно среди миллиардов своих подруг. Может, навсегда, а может… Кто его знает. Ведь ничего не исчезает бесследно, превращается из одного вида в другой. Только и разница, где и когда это произойдёт.
 
     Была в его жизни одна хорошая и скромная девушка, которую боялся поранить даже своими губами, не говоря уже ни о чём другом. Его руки её долго не касались, и она проскользнула и исчезла из видимости, но не из памяти. Она не канула в вечность, её поймал шедший рядом и не спускавший глаз с этого прелестного существа другой парень. А его, Сергея, глаза плыли в каком-то тумане, глядели на всё с усмешкой, и он надеялся на что-то сверхъестественное, как в сказке, когда за тебя всё могут сделать добрые или злые феи, золотые рыбки и волшебные щуки. Стоит только захотеть – и всё будет твоё.
     Но ведь жизнь течёт совсем по иным правилам. Знал, что всё, исключительно всё идёт по единому замкнутому кругу: из ничего – в ничего. И есть возможность, что она снова вернётся к нему, как та снежинка, упавшая на дорогу, растоптанная тысячами ног, померкшая в грязи от подошв, бессильная пока перед неизбежностью, но непокорённая, гордая, чистая душой, рвущаяся в высь. Наступит весна, она, ожившая, понесётся на крыльях своей мечты в неизвестность. Но беспокойная душа потянет вниз, к близким и знакомым, и она полетит туда. Пыль от подошв изменит её направление. И куда же она упадёт? Куда? На чьи раскрытые ладони? На его ли? Посмеет ли он поймать её? Да и будет ли ловить?

     Задумался парень, задумался. Ах, какие у него были девушки! Самые разные, но как-то долго с ними Сергей ходить не мог: то они ему не совсем нравились, то он им не особо подходил, вот и разбегались в разные стороны. И всё почему? Да потому что идеализировал много, строил чуть ли не из каждой непонятный идеал. А зачем, и сам не мог понять. А может, и жалел, как его друг Николай Зарецкий. Тот так и написал в одном из последних своих писем: “Девушки. Откровенно говоря, мне их жалко, я им сочувствую. Они ни в чём не виноваты. Они игрушки в большинстве своём у жизни. Им не приходится выбирать. И поэтому они идут, идут замуж, или по рукам, или… (если это действительно прекрасная, нежная девушка, ждущая возникновения ответного чувства, если его ещё не было) вянут, постепенно источая своё благоухание, предназначавшееся кому-то единственному, но так и не предназначенное никому. Смеяться над этим не надо, так уж всё вышло”.
 
     Романтик всё-таки у него этот друг Николай. А вот Геннадий Сёмкин, товарищ по училищу, совсем по-иному относился к девушкам, чего предлагал делать и Сергею. “Не бегай ты за ними! – советовал тот в письмах. – Не будь ты для них хорошим, умным, весёлым, но… только хорошим другом. А будь плохим, жестоким, но… самым любимым. И пусть они бегают за тобой! И научись мыслить трезвее, меньше уделяй времени прекрасному полу. Кажется, здесь ты уже подаёшь надежды. Привожу твои же слова: “вообще, эти вещи меня только забавляют”. Взрослеем? Кажется, да. Понимаешь, Серёжа, ты очень любил просто так знакомиться, просто так (скуки ради) вскружить девчонке голову. Но они хотят совсем другого: им не нужно половины счастья, ты им полностью его давай”.  Вот так! А может, он и прав.

     Любил, конечно, Новиков кружить голову девчонкам забавы ради. Вот и разбегались они. Видимо, и общих интересов не было, а тут вдруг появились – общая учёба, общие планы на будущее. Всё вроде бы шло хорошо, но чего-то всё равно не хватало, а чего, он и сам не знал. И зачастую грустил по своим прежним подругам, по той же Галке, этим Рыжим глазам, и Надежде, давно уже не его Крошке.

    Как-то так получилось, что к такому чудесному празднику, как Новый год, остался Сергей ни с чем, точнее – ни с кем. Прежних девчонок растерял, с новыми на подкурсах ещё не успел как следует завязать связи. Хотел применить новую тактику по отношению к ним, как советовал Сёмкин, но потерпел полное пока фиаско, сильно из-за этого не расстраиваясь, верил, что это только пока, а потом… Потом его ещё мало волновало, а что будет в этот Новогодний праздник – больше. Но что он мог придумать? Училищные друзья все поразъехались: кто ушёл в армию, кто уехал в отпуск. Товарищи по работе в основном были семейные люди, к ним не подобьёшься. В общежитии с ребятами познакомился, но как-то не очень близко, чтобы вместе провести эти дни, да и не особо хотелось торчать в этих стенах, ведь всё-таки Новый год – это семейный праздник. А где у него семья? В Ёлнати. Но туда не удалось сорваться. Вот и остался здесь, и совсем почти один.

     Любил Сергей этот праздник, любил, но… и боялся его. Ещё с училищных времён, когда… О, об этом и вспоминать было больно до сих пор, и он старался забыть всё то, что случалось с ним раньше в эти праздники. Нет, повторений подобного Новиков больше всего не желал и стремился избежать тех ошибок, но, видимо, плохо стремился. То, что с ним раньше случалось, оказалось цветочками, а ягодки были впереди.

    Перед самым Новым годом сходили всей общаговской компанией на вечер к девушкам из УНР, что жили совсем неподалёку, и Сергей так здорово там повеселился, прямо сам не ожидал. Не к добру всё это было, а на сам праздник ребята разбежались кто куда. Новиков слонялся по городу в надежде встретить хоть кого-нибудь из знакомых, девушек или парней, чтобы вместе провести торжество. И встретил знакомых своих парней, чьи жёны, к несчастью, оказались в больнице. Ну и куда могла пойти такая компания холостяков, как не в кабак, и пошла в ближайший, где и устроила присущее такому случаю застолье.
    Всё было там, не хватало только своих девушек и шампанского, что и пришлось позаимствовать у соседей. Ответные действия последовали незамедлительно: скандал, драка, милиция и КПЗ. Всё, приехали, встретил Сергей Новиков Новый год лучше некуда – в замкнутом пространстве камеры предварительного заключения. Хорошо хоть, что только одну ночь провёл там в компании алкашей и уголовников, потом его допросили и отпустили, но не просто так – дело направили в Управление механизации, которое позже разбирали на товарищеском суде.
    Товарищи по работе выразили тому общественное порицание, постановили ещё штраф заплатить и вроде все успокоились, как показалось парню. Но не так всё оказалось. Дело дошло и до общежития, и там Сергея сразу хорошо пропесочили да и после не оставляли без “внимания”, и особенно старалась комендант Мама Римма. И куда деваться? Раз попался – значит, страдай и терпи. Вот парень и терпел, и страдал, хорошо хоть из общежития не выгнали, и на том спасибо.

    Что можно было ожидать от жизни в новом году после такой его встречи? Да ничего хорошего! Так и получилось. На работе его, конечно, товарищи донимали, но это так, по-доброму, в воспитательных целях. Комендант пакости разные устраивала, даже мать в Ростов вызвала, чтобы отыграться на женщине, и хорошо отыгралась, унизила, как могла. Пришлось и это стерпеть. И планы парня начали рушиться один за другим.
    Дружил он с двумя девчонками, что вместе учились на подкурсах. Поначалу всё вроде шло нормально, а потом обе здорово ему утёрли нос, высказав откровенное превосходство элиты общества над работягой. И опять он стерпел. А когда занятия на курсах закончились, вместе со всеми понёс сдавать документы в приёмную комиссию университета. И что же? У всех приняли, а у него нет – не отработал ещё три года после окончания училища, несколько месяцев не хватило до положенного срока. Тут Сергей уже порядочно скис и уехал домой в отпуск.

    Попал как раз на свадьбу сестры Ангелины с её любимым Микой. Гуляли шумно в Алешкове, где жили родители жениха, деревеньке, окружённой со всех сторон лесами. Всего было много: и радости, и счастья, закуски и вина, и веселья хоть отбавляй. Народ и веселился от души. Все пели и плясали, и Сергей вместе с ними, хоть и скребли кошки на душе от всех случившихся неудач. Но не показывал он виду, дурачился, как мог. И тут к нему подсел за стол дядя Миша, муж сестры матери, уже под хорошим градусом.

    – Что, племянничек, не сильно радуешься? – спросил, хлопнув по плечу.

    – Почему не радуюсь? Радуюсь, – как-то неуверенно ответил тот. – Рад за сестру…

    – А за себя не рад? – не дал договорить дядя. – Не рад, что не захотел поступать в университет? Испугался экзаменов? – начал спрашивать.

    Парень не знал, что и ответить.

    – Да я, я… – смутился. – Я хотел, но не разрешили…

    – Брось ты! – оборвал его собеседник. – Струсил! Так и скажи. В нашей семье трусов никогда не было. А ты… – махнул тот рукой, поднялся и пошёл на улицу.

     Сергей от обиды чуть не разрыдался. “Струсил, как же, струсил я. Не пустили, да и всё!” Но поди докажи кому это. Да и стоит ли доказывать? Всё равно никто ничего не поймёт.

     – Серёжка, ты чего такой? – подсел к нему двоюродный брат Виктор Белкин. – Все радуются, а ты нет.

    – Ничего, просто так.

    – Наверное, ты мало выпил, вот и не радуешься, – предположил брат, усмехнувшись.

    – Наверное, – согласился с ним тот.

    – Так давай наверстаем упущенное, – опять усмехнулся Белкин. – И давай на спор, кто окажется крепче. Помню, раньше ты меня затыкал за пояс в этом деле.

    – А сейчас, думаешь, не заткну? – кисло улыбнулся Сергей.

    – Давай попробуем?

    – Давай!

    Вот они и дали. Сидели за столом почти вдвоём, остальные гуляли на улице, и пили подкрашенный самогон чайными чашками, совсем не закусывая. Кто из них первый свалился под стол, они так и не узнали. Их вытащили оттуда друзья жениха и отвели в сарай на гумне, бросили там на сено: весёлая свадьба для них, считай, закончилась. Ночь провалялись на сене, но и на следующий день Сергей на захотел садиться за стол – воротило от всего спиртного и съестного, даже от их запаха тошнило, поэтому, чтобы к нему не приставали, забился под сарай и провёл там в дрёме чуть ли не целые сутки. Только на третий день вылез оттуда весь помятый и в пыли и пошёл с родителями домой. По дороге мать всё выспрашивала, что это такое с ним случилось? А что он мог ответить? Только и бормотал:
– Не знаю, мама, не знаю… Наверное, сил не рассчитал.

    Давненько подобного с ним не случалось, всё время сдерживал себя, не до того было, работа и учёба не дозволяли так расслабляться. Да и сейчас он не расслаблялся. Просто достали его все эти встряски и неудачи, ох и достали. А тут ещё дядя Миша подлил масла в огонь, вот и случилось. Но пообещал матери, что подобного больше никогда не произойдёт. И слово своё сдержал.

    Всю осень и зиму Новиков упорно готовился к вступительным экзаменам, корпел над книгами в общежитии, даже на работу брал то учебник по истории, то тетрадку с конспектами по английскому, что записывал на подкурсах, и учил, учил. Кажется, даже в кино стал реже ходить, а уж с девушками и вовсе перестал встречаться, по крайней мере, долгих знакомств не заводил, а уж если случалось познакомиться ненароком, то гулял недолго, неделю-другую, и всё, прости-прощай. Так, в повседневных заботах незаметно и весна пролетела, лето жаркое наступило, тут бы готовиться и готовиться к экзаменам, да куда там: напарник ушёл в отпуск, и все заботы по ремонту кранов легли на парня. И как назло, вся эта техника начала то и дело ломаться, даже в выходные вызывали на прорабство. А потом такой зной наступил, что никакие правила орфографии и в голову не лезли, но пересиливал себя, зубрил откровенно. На сдачу экзаменов взял отпуск, чтобы в последние моменты добрать то, что не успел за два года.

    Когда настало время нести документы в приёмную комиссию, тут и забоялся, нет, вовсе не самих экзаменов, в этом отношении был уверен в себе, а вот насчёт своего здоровья забоялся – болезнь его хоть и поутихла, но совсем не прошла, а тут нужно брать в поликлинике медицинскую справку для поступления, номер двести восемьдесят шесть. Рентген обязателен, а в лёгких непорядок, знал это. И как здесь быть? Мелькнула мысль попросить пройти эту процедуру своего соседа по комнате Николая.

    – Рентген пройти? – переспросил тот и почесал затылок. – А чего, ты сам-то не можешь?

    – Да понимаешь, Коля, я-то вроде и здоров, а вдруг там что-то обнаружат? Тогда и к экзаменам не допустят.

    Задумался товарищ, а потом махнул рукой.

    – Ладно, давай твой паспорт, схожу. Узнаю хоть, как у меня дела, – и рассмеялся.

    А что, он и сходил, и прошёл рентген, и справку принёс, что вполне здоров. На следующий день Новиков, взяв все документы, отправился в приёмную комиссию РГУ. Там, как и всех остальных абитуриентов, направили для начала в медпункт, что располагался тут же в главном корпусе, прямо под лестницей. Сергей, нисколько не сомневаясь в надёжности своих бумаг, подал врачу паспорт, военный билет вместе со справкой и стал ждать, что та скажет.

    – Вы же не годны к службе в армии, – изучив внимательно военный билет, изрекла врач.

    – Да, а что… – растерялся парень. – У меня вот рука, – стал показывать изогнутую левую руку.

    – Что ты мне её показываешь! – возмутилась женщина. – Из-за этого от службы не освобождают. – Она начала пристально смотреть на парня. – Ну-ка, говори честно, почему не годен. И руку мне больше не показывай!

    – Да я… – не знал, что и ответить, тот. Ведь действительно из-за поломанной руки его освободили. – Ну, болел я немного. Воспаление лёгких перенёс на ногах, – вдруг честно признался. – Но я лечусь, уже всё почти хорошо.
    – А чего же в справке ничего об этом не записано. Рентген, наверное, за вас кто-то другой проходил? – сразу догадалась врач.

    Новиков понуро кивнул головой. “Вот и всё. Меня даже к сдаче экзаменов не допустят”. Надо бы, наверное, что-то попросить у врача, может, та и разрешила бы, но вдруг нашла такая апатия, что сил не было даже подняться со стула и уйти из кабинета.

    – Так, что же мне с вами делать? – стала размышлять врач. – Просто так допустить к экзаменам я вас не могу. Так, так. Ладно. Надо пройти рентген. Только самому! А потом посмотрим.
 
    – Хорошо, – вяло согласился парень, поднялся со стула и вышел из кабинета.

    Конечно, идти ни на какой рентген ему не хотелось. “Зачем? Всё равно это бесполезно. Не допустят меня к экзаменам. И что тогда? Что дальше? Вот так электриком и работать всю жизнь? А как же мечты об учёбе? Как? Вон Сёмкин уже в МИМО поступил. А я что, хуже его? Нет, надо бороться до последнего! К тому же этой осенью мне стукнет двадцать четыре года, а значит, на следующий год могут и не разрешить по возрасту поступать на дневное. Нет, надо добиваться своего”, – решил и двинулся в поликлинику. Прошел сам рентген, обнаружили там уплотнения в лёгких. А куда они могли деться? Как были, так и остались там. С этой справкой и направился опять в медпункт университета, к тому же самому врачу. Та изучила справку, подумала, покачала головой.

     – Да, с такой болезнью в вуз вообще-то не принимают, – заключила тихо.

    – Почему? – не понял тот. – Это же только фаза уплотнения. Открытого туберкулёза же нет?

    – Ну, с открытой формой вас бы и близко к университету не пустили. – Женщина немного подумала. – Хорошо, я дам разрешение. Попробуйте поступить. Это не так просто. А там видно будет, – и подписала документ.

    – Спасибо! – воскликнул парень и выскочил из кабинета.

    Первый этап к цели, считай, был успешно пройден, оставалось совсем немного – пройти собеседование и сдать экзамены. Такой пустяк!
В просторном спортивном зале, где шёл приём документов, было шумно и многолюдно. Сергей нашёл столик филфака, протянул девушке бумаги и стал ждать. Та их просмотрела и показала на соседний столик, за которым сидел парень:
– Подойдите туда.

    Новиков подошёл туда, сел на предложенный стул, посмотрел на парня, глаза в глаза, чему-то даже усмехнулся.

    – Я секретарь комитета комсомола нашего факультета Виктор Филозов, – представился тот.

    – А я Сергей Новиков, пока электромонтёр.

    – Расскажите о себе, – предложил секретарь.
    – А что рассказывать? Родился в деревне, в Ивановской области. После восьми классов поступил в Рыбинское речное училище, по распределению был направлен в Ростов. Работал на судах, потом на стройке и вот решил поступить в университет. Всё, – опять улыбнулся он.

    – Понятно. А почему ушли с флота?

    Сергей задумался. “Почему, почему? Да надоело всё!” Так, конечно, отвечать не стоило, не поймут.

    – Понимаете, работать на флоте хоть и трудно, но интересно. Может быть, я бы и работал дальше, но мне хотелось учиться. Вот и ушёл оттуда.

    – Но можно же работать там и учиться? – возразил Филозов.

    – Можно, но зачем создавать себе дополнительные трудности, а потом их героически преодолевать? Проще по-другому: работаешь на твёрдой земле и учишься тут же. Разве не так?

    – Может и так. Хорошо. А почему решили поступать именно к нам? Вы ведь на журналистику хотите?

    – Да, на журналистику, – твёрдо ответил абитуриент. – Есть у меня какая-то тяга к этому делу. Я, как только поступил в училище, сразу стал вести дневник и писать стихи начал. Вот, могу показать, – протянул Филозову последнюю тетрадь со стихами.
    – Не надо. Может быть, потом, когда поступите, я их почитаю, – усмехнулся тот. – Лучше скажите, публикации у вас есть?

    – Да вообще-то есть одна. Вот.

    Были у него публикации, были, первая заметка появилась, ещё когда учился в училище, но она не сохранилась, а вот в “Комсомольце” осталась. Написал год назад письмо в городскую молодёжную газету о тех недостатках, как ему казалось, в комсомоле: о бюрократизме, пустых формальностях и т.д. В общем, искренний крик души получился рабочего парня. Сергей и не надеялся, что его опубликуют, но письмо появилось в газете, наделало немало шума и в городе, и в управлении, посыпались отклики на страницах “Комсомольца”, и, конечно, осуждающие самого автора за пессимизм, неверие в идеалы ВЛКСМ и партии. И на комсомольском собрании его здорово пропесочили, из-за чего тот не сильно расстроился, веря в свою правоту. А друзья ещё больше зауважали парня, герой всё-таки по их понятиям.
     Новиков написал ещё одно письмо в газету, пытаясь переубедить своих оппонентов, но на этот раз оно не увидело свет, из редакции даже ответа не пришло, видимо, там сделали вид, что вовсе и не получали его. Выяснять Сергей особо не стал. Потом как-то раз ещё написал в “Комсомолец” путевые заметки о своей поездке в командировку в Дагестан, где произошло землетрясение, но и на этот раз результат получился тот же самый: как говорится, ни ответа, ни привета. Больше и не пытался писать, правда, один раз послал ещё свои стихи туда. Ответ получил от одного известного в городе поэта, такой, что сразу изорвал письмо и выкинул в урну. На этом окончательно и поставил точку в сотрудничестве с городской прессой.

     – Да, интересный материал, – изрёк Филозов, прочитав публикацию, и очень внимательно посмотрел на парня. – Интересный… И ты считаешь, что в комсомоле всё действительно так? Нет ни романтики, ни героизма?! – перешёл вдруг на “ты” секретарь комитета ВЛКСМ, что не сулило ничего хорошего.

     Не хотелось Новикову пускаться в эту дискуссию, сильно не хотелось, поэтому пожал только плечами.

     – Но это я же только о нашей организации написал, – всё же выдавил из себя, – а не в целом о комсомоле, – и усмехнулся, взглянув на Филозова.

     – Ладно, не будем пускаться в полемику. Лучше скажите, что вы видите за окном.
     Сергей посмотрел в указанном направлении и стал описывать всё, что там видит, не забыв сказать о красоте донской природы. На этом собеседовании и закончилось.

     – Хорошо, идите, – проговорил тот и протянул руку. – Желаю успеха.

     – Спасибо, – ответил абитуриент и пожал Филозову руку.

     Ещё один этап остался позади. Успешным он был или нет, Сергей не мог понять, но вроде всё прошло нормально, пусть и возникла какая-то неприязнь между собеседниками, что не особо и страшно. Разве он не прав по отношению к комсомолу? Прав, считал. А раз прав, то можно быть спокойным. И вообще, каждый человек может высказать свою точку зрения, тем более, что живёт он в самом свободном обществе. Пройдя этот этап, почувствовал даже какую-то успокоенность и чуть расслабился. Тут как раз друзья из общежития решили съездить на несколько дней на Чёрное море позагорать, вот Новиков и махнул с ними в Лазаревское, прихватив с собой учебник по русскому языку. Отдохнули ребята классно, покупались в море, позагорали, винца местного попили от души, даже с девушками успели познакомиться, но книгу Сергей так и не раскрыл ни разу.
     Начало августа выдалось очень жарким, деревья стояли словно статуи, солнце пекло нещадно, асфальт так и плыл под ногами. Какая тут подготовка к экзамену! Но сдавать же надо. Пошёл на первый – сочинение. И тут такая выпала досада – их группа попала во вторую смену, предстояло испытание с двух часов. В самый пик жары! Да к тому же в зале университетской библиотеки с южной стороны. Духота стояла неимоверная. Новиков долго не мог даже вникнуть в смысл предложенной темы, сидел над чистым листом бумаги с закрытыми глазами, пытаясь хоть что-то вспомнить про настоящих советских людей. Но куда там! Не получалось. И когда уже оставалось меньше часа, к нему подошла преподаватель и спросила:

     – Вы не будете писать сочинение?

     Тут он встрепенулся, заёрзал на стуле.

     – Нет, как же, буду, – выдавил из себя.

     – Так поспешите, а то ведь и не успеете.

     – Да, да, конечно, – согласился парень и написал первое слово.

     Это было главное – написать первое слово, а потом его уже понесло, он словно погрузился в какой-то омут и писал, писал до тех пор, пока женщина ни протянула к нему руку:
– Прошу сдать вашу работу.

     Деваться было некуда, отдал своё сочинение, так и не проверив его, и понуро вышел из душного зала, не особо надеясь на положительный результат. Но, к счастью, в вывешенных через пару дней за стёклами окон главного корпуса списках неудачников Сергей не обнаружил своей фамилии. Это уже было хорошо. Стоявшие тут же его коллеги предложили пойти в приёмную комиссию узнать конкретную оценку сочинения. Парень поколебался вначале, а потом всё же отказался. “А вдруг тройка? Это же почти провал. Конкурс пять человек на место, а проходной балл семнадцать, – резонно подумал. – А если тройка, то и сдавать дальше не стоит”, – решил и отошёл от витрины.
     Может, правильно и сделал. А чтобы сильно не расстраиваться, двинулся в своё прорабство. Николай, его напарник, тут же предложил съездить в ночь на рыбалку. Тот, недолго думая, и согласился. И поехали они в пойму Дона, прихватив с собой снасти, учебники на этот раз Сергей уже не брал. Всю ночь ловили раков садками, наблюдая при этом на лунное затмение, а под утро чуть вздремнули в сторожке у пастуха, днём же ловили рыбу, а Сергей и на кобылке прокатился верхом. Ох, и давно он не гонял на лошадях, считай, с самого детства. И тут уж отвёл душу, гонял кобылу галопом, пока пастух его не остановил, испугавшись за своё животное.
     Впечатлений от поездки осталось много, а вот знаний в голове совсем не добавилось, но в своих знаниях по русскому языку и литературе парень был уверен, поэтому спокойно пошёл на этот устный экзамен. По билету всё почти ответил, только немного спутался на дополнительных вопросах, за что и получил четыре балла. На экзамене же узнал, что за сочинение получил всего лишь удовлетворительную оценку, и сник. Получалось ведь всего семь баллов за два испытания. Оставалось ещё два экзамена: английский язык и история. И надо было набрать десять баллов по ним! Задача просто невыполнимая.
     Историю он знал неплохо, а вот английский… это же бич божий для него! В школе его почти не учили: англичанок к ним в село присылали молодых, те быстро выскакивали замуж и беременели, тут же уезжали, замену им долго не могли найти. И так продолжалось три года, а потом Сергей поступил в училище, а там начали изучать с азов иностранный, так что и там его не учил. Пытался восполнить знания на подкурсах, но разве такие пробелы восполнишь? Поэтому… поэтому на очередной экзамен пошёл с понуренной головой.

     Преподаватель, пожилая женщина, сразу всё поняла, как только абитуриент стал отвечать на первый вопрос, тот смог только выдавить из себя несколько фраз и сбился, замолчал.

      Ну-ну, – почему-то по-русски поторопила та.

     Новиков покраснел и опустил голову, с ним всё было ясно – больше чем на два балла он не тянул. Экзаменатор сидела в задумчивости: ей было и жалко парня, но и поставить удовлетворительную оценку она не могла – претендентов слишком много на одно место студента. Вздохнула женщина и уже хотела внести заслуженную оценку в экзаменационный лист, как тут открылась дверь и вошла девушка.

     – Извините, вас к телефону просят, – проговорила тихо экзаменатору.

     – Да? Хорошо. Сейчас подойду. А ты прими, пожалуйста, экзамен у этого молодого человека, – и вышла из кабинета, облегчённо вздохнув.

     Новый экзаменатор быстро затараторила на английском, Сергей даже подвинулся к ней, чтобы понять, чего та хочет, и понял, что она просит рассказывать о себе. О себе он ещё мог что-то рассказать и начал говорить, но быстро сбился, что-то непонятное стал бормотать.

     – А вы по-русски расскажите о себе, – шепнула ему девушка.

     Тот сначала не понял, но сразу спохватился и всё рассказал.

     – Понятно, почему вы так плохо знаете английский, – вздохнула экзаменатор. – И тут, видимо, не только ваша вина. – Она чуть помолчала. – Но пять баллов я вам не могу поставить, только… только четыре.

     – Меня это устраивает, – сразу согласился абитуриент.

     – Но вы же не наберёте проходной балл?

– Ничего. Лишь бы сдать хорошо, – грустно усмехнулся тот.

     На этом и согласились. Вышел Новиков из кабинета и встал в задумчивости: что же дальше? Забирать документы или уж всё пройти до конца? Решив, что всё равно уже не поступит в университет, успокоился и к истории даже готовиться не стал, пошёл с тем багажом знаний, что набрал до этого. На вопросы билета отвечал нормально, а вот на дополнительных немного разволновался, уж больно женщина к нему сильно придиралась, а второй преподаватель – мужчина пока помалкивал. И опять Сергею повезло, вышла из кабинета напарница за какой-то надобностью, остались они вдвоём.

     – Хорошо, – стал подытоживать экзаменатор. – Историю вы, в общем-то, знаете. Четвёрку могу поставить твёрдую. Но шансов на поступление у вас не будет.

     – Я знаю, – понурился парень. – А хотелось бы поступить.

     – Согласен с вами. Ещё один вопрос. Если ответите правильно, поставлю отлично. – Преподаватель чуть подумал. – Скажите, в конце девятнадцатого века была прогрессивная группа музыкантов. Чем они выделялись из числа других, и как называлась эта группа?

     Какой знакомый вопрос! Сергей же отлично знал эту группу, куда входили видные композиторы, как же тут ни ответить. И начал отвечать, что они опирались на народное творчество, вели просветительскую деятельность.
     – Ну а как называлась эта группа? – спросил преподаватель.

     – Как? – переспросил абитуриент и готов был тут же ответить, но вот выскочило из головы это название, которое всё время в мозгу крутилось, видимо, всё же сильно волновался.
     Думал, думал и не мог вспомнить.

    – Знал я это, – сник парень, – знал, но…

     – Понятно. Что же мне с вами делать? – задумался тот. – Ладно, поставлю пять, чтобы шанс появился, а остальное…

     – А что, у меня есть шанс поступить? – не понял Сергей.

     – Почему бы и нет? У вас полупроходной балл. Есть стаж работы.

     – Да-а? – повеселел совсем абитуриент. – Спасибо!

     – Ладно. Идите. Желаю успеха, – протянул ему лист преподаватель. – А группа эта называлась “Могучая кучка”.

     – Конечно! – ударил себя ладонью по голове абитуриент.

     Новиков обрадованный выскочил из кабинета. “У меня есть шанс! Как это здорово!” Но радоваться ещё было рано. Разочарование наступило, когда не увидел своей фамилии в списках поступивших: “Вот тебе и шанс”. Но в конце этого списка шли фамилии тех абитуриентов, которые набрали этот самый полупроходной балл, и в нём Сергей себя нашёл – всех их приглашали на дополнительное собеседование. Тут же и направился в приёмную комиссию. За столом с табличкой “Филфак” сидел знакомый уже Виктор Филозов и ещё какой-то мужчина, полный и с львиной седеющей шевелюрой на голове.

     – Здрасте, – поздоровался. – Новиков Сергей. В списках там моя фамилия.

     – А, да, – сразу узнал его секретарь комитета комсомола. – Помню. Это наш декан Яков Абрамович Тимкин. – У него шестнадцать баллов, – обратился к декану Филозов.

     Тимкин взял экзаменационный лист, покрутил его в руках.
– Да, тройка за сочинение. Это плохо, – произнёс в задумчивости. – Что же мне с вами делать?

     – Может, на заочное меня примите? – тихо попросил Новиков.

     – На заочное всегда успеете, – ответил декан. – Стаж работы у вас три года. Это хорошо. – Он задумался. – Ладно, зачислим мы вас на дневное отделение, – и что-то записал в ведомости.

     Новиков остолбенел и слова не мог вымолвить. “Меня принимают на очное. Не может такого быть!”

     – Что вы стоите? Идите. Вы зачислены, – вывел его из оцепенения голос Тимкина.

     – Да, спасибо, – забормотал тот, пятясь к двери, потом повернулся и почти бегом кинулся на улицу.

     Такой радости, такого счастья он, пожалуй, ещё никогда в жизни не испытывал. Он зачислен в университет! На дневное отделение! На журналистику! Всё пело и ликовало в нём. Надо было с кем-то поделиться такой ошеломительной новостью. С кем же? Конечно, с родителями! Сергей тут же побежал на главпочтамт и послал телеграмму в Ёлнать: “Мама поступил дневное журналистику”. Всего четыре слова. Но сколько они значили для всех его родных и, в первую очередь, для него самого, сколько значили! Он студент университета! Он добился того, чего больше всего хотел на свете. Хотя поверить в это долго не мог, каждый день приходил к витрине вуза и внимательно смотрел на список поступивших на филфак, боясь как бы его фамилию не вычеркнули оттуда. Нет, её не вычеркнули. Он действительно стал студентом Ростовского ордена Трудового Красного Знамени государственного университета. Тут же и уволился с работы, попросил у коменданта разрешения пожить в общежитии, но Мама Римма, конечно, отказала, правда, удивилась вначале, что тот поступил в университет.

     – На дневное? На журналистику? – не поверила та. – Что же, я всегда думала, что ты умный парень, – изрекла чуть подумав.

     Сергей на это только усмехнулся, как же, думала она, но возражать не стал и ещё раз попросил пожить здесь, пока найдёт квартиру. Та согласилась. Квартиру он нашёл, изучив на проходной вуза списки желающих сдать жильё. Правда, во флигеле стояли только две кровати, постельного белья не было, но зато хозяин прописывал. На том Новиков и остановился, а постельное попросил у Волковой, выделила Мама Римма старую подушку с наволочкой и простынь ещё с одеялом. И на том спасибо. Так и началась его студенческая жизнь.