елена сафронова о книге чуть позже зажглись фонари

(..)
 Одной из первых о романе Бушуевой высказалась критик Мария Ремизова: «Лишь на поверхности это стандартный рассказ женщины о бывшем муже из серии «жизнь заел, молодость загубил». В глубине он всё-таки о другом – о том, что все мы заложники проекций прошлого, ошибок, заблуждений, искривлений в жизни родителей». Для Ремизовой главный герой истории не Димон (неудачливый писатель, недобрый муж и отец, разорённый бизнесмен), не его третья жена (художница, которую муж презирает и третирует), не дочь Аришка (едва не умершая, когда Димон ушёл из семьи), не группа аферистов, завладевших имуществом семейства. Это «прошлое, как рок, как фатум, управляющее судьбами людей в настоящем и будущем». В такой парадигме злоключения жены с Димоном (о которых она рассказывает от первого лица, опуская собственное имя, словно бы отказываясь от персонификации) вытекают из «незакрытых гештальтов» её предков. Там репрессированная семья потомственной интеллигенции, бабушка Антонина Плутарховна, слывшая ведьмой, развод родителей, мать, бросившая консерваторию, рано погибшая. Мама предала своё творчество. Дочь искупает её грех, не оставляя живописи, что бы ни случилось. «Наше маленькое предприятие, в которое сама вложила на этапе его становления все свои силы, даже в ущерб живописи». Не странно ли считать бизнес ущербом живописи, а не картины уроном делу? Но для героини это единственно верно. А когда Димон бросил жену и Аришка заболела от тоски, живопись стала не только предназначением, но и средством выживания: «Поддерживающее питание, повторяла я про себя, когда врач ушёл и я взялась за этюдник, а денег нет».

«Демон и Димон» – лишь формально автобиографичный текст. Это качественный мистический роман. Реализм Бушуевой того же свойства, что и у Маркеса: магическое плотно вплетено в обыденное и является обыденностью. Её «Макондо» – старый дом на Оке под Коломной, купленный Димоном вопреки предостережениям местных. Комнату с земляным полом и шаги, звучащие по дому и стихающие в этом помещении, мог бы написать и Габриэль наш Гарсиа. Священник, отчитывая жильё, поясняет: дом некогда приобрёл промышленник, который много нагрешил и страшно погиб. Так у Бушуевой (как и у Маркеса) за любым поступком следует воздаяние, а нематериальный мир прочно связан с реальным. Димон и его жена – идеальная пара: она – медиум, постоянно видящая сны, транслирующие ей всё, чего она не знает; он – суеверный трус, готовый упрекать в своих бедах кого угодно, кроме себя.

«Всё, что говорила Антонина Плутарховна, сбылось, как-то заметил Димон». «Именно тогда Димон произнёс: «Сними с меня программу неудачника! Ты сможешь!» Когда неудачи всё активнее преследуют его, он винит ведовство жены. «.У отца Димона. за восемь лет до смерти заболела рука», – и такое же провозвестие кончины приходит к антигерою. Чтобы жена не навредила, Димон связался с якобы добрыми и простыми людьми. Они обобрали растяпу как липку и лишили наследства его жену и дочь. Но у жертв чужих подлостей осталось главное – жизнь и способность прощать. Женщину всегда спасали чудеса – не в силу ли её доброты? Гнилого изнутри Димона чудо не спасло: по вере вашей да будет вам!.. Логика поступков и воздаяний взята не из жизни, а из писательской фантазии. Как и очень литературный финал романа. Вдова видит неблаговерного во сне: «.его машина быстро выезжает со двора. не на шоссе, а в пустое пространство, которому нет конца.»

Но книга продолжается – ещё девять рассказов представляют единое художественное полотно с «Демоном и Димоном». В них заметны эпизодические переклички с романом, но разгадка цельности не в этом. Её создаёт тот же «летящий» слог: «Чуть позже зажглись фонари, отражаясь в лужах и во влажном асфальте, лёгкий ветер, появившийся точно призрак старинного фонарщика, слегка колыхал их отражения... По лужам внезапно пробежала цветная рябь: переключился светофор.» То же настроение, проникнутое мистицизмом: «...когда вышел я тогда из церкви, возникло у меня странное чувство, будто от меня отделился какой-то человек и он погибнет, а я буду жить...» Те же «игры воображения», как называет их автор в рассказе «Мотоциклист». В общем, книга Бушуевой реабилитирует в моих глазах автобиографическую прозу, показывая богатые возможности этого поджанра.


"Демонический реализм", "Литературная газета", 08 июня 2021