Исфахан. Глава 18

Геометрия недоверия
29 Фарвардина 1402 г. (18 апреля 2023 г.)

Весна пришла в Исфахан, но её приход был обманом. Солнце светило, но не грело, абрикосовые деревья цвели с отчаянной, обреченной красотой. Три месяца после Фордо прошли как один долгий, серый день. Их доклад о «непреднамеренной сингулярности» был принят. Мир сделал вид, что поверил. Но что-то сломалось. Воздух в исследовательском центре стал плотным, вязким от недоверия.

Контроль стал тотальным. Он был не в грубых обысках, а в мелочах. Внезапные проверки рабочих журналов. Новые протоколы шифрования электронной почты. Незнакомые лица в столовой, которые ни с кем не разговаривали, а только наблюдали. Камеры, казалось, следили не за действиями, а за мыслями. Они появились даже в переходах между лабораториями. Пропуска проверяли трижды. Это была геометрия страха, где каждая точка пространства находилась под наблюдением.

— Они смотрят на нас, как на подопытных крыс в лабиринте, — сказал Рустам однажды, когда они пили чай. Он говорил шепотом, хотя вокруг не было никого. — Изучают нашу реакцию на стресс.
— Лабиринт, который мы сами построили, — ответила Захра. — После Фордо мы все стали подозреваемыми. Вопрос только в степени подозрения.
— Ты заметила? За тобой тоже следят?

Она кивнула. Это были не только серебристая «Сайпа» или серый «Пейкан». Появились другие. Пешие «топтуны» у ее дома. Иногда ей казалось, что за ней следят сразу двое — один от КСИР, а второй... второй был тенью, призраком, чье присутствие она скорее чувствовала, чем видела. Кто он? Человек Фахрабади? Или её собственный страх, обретший плоть?

Дважды она ходила в мечеть. Заходила в библиотеку, садилась за стол. Дышала пылью старых книг. Но не отодвигала стеллаж, не прикасалась к нетбуку. Она чувствовала себя сапером, который знает, что в комнате есть мина, но не знает, где она и как выглядит. Любое неосторожное движение могло привести к взрыву.

На работе разговоры в комнате отдыха стали похожи на чтение зашифрованных депеш.

— Говорят, нескольким инспекторам отзовут аккредитацию, — бросил кто-то из инженеров. — Тем самым, что были в Фордо.
— Всех? — спросил кто-то.
— Нескольких. Тех, кто был в Фордо. Объявят их персонами нон грата.
— Это эскалация, — заметил Рустам.
— Это ответ на эскалацию, — поправил Резаи. — Они первые нарушили протокол, опубликовав предварительные данные без согласования.
— А СВПД? — спросила Захра, имея в виду соглашение 2015 года.

Резаи пожал плечами.

— Пока остаёмся. Выход означал бы полную изоляцию. Помните, что случилось в Натанзе в двадцатом и двадцать первом?
— Да, — согласился Рустам. — Это как ход в шахматной партии. Мы убираем с доски их ферзя, но не переворачиваем саму доску. Выходить из Соглашения нельзя. Это равносильно объявлению войны.

Все замолчали. Воспоминание о происшествиях в Натанзе было слишком свежим. Оно было шрамом на теле программы. Июль 2020-го — взрыв, уничтоживший цех сборки центрифуг. Апрель 2021-го — «авария» в системе электроснабжения, парализовавшая объект на несколько дней. Неофициально все знали — это Моссад.

За несколько дней до их очередной командировки в Натанз Амирхан завел странный разговор. Вечером, когда дети уже спали, он сел рядом с ней на диван.

— Ты снова едешь с Йезди.
— Да. Рутинная сверка данных.

Он долго молчал, глядя на узоры персидского ковра, словно пытался прочесть в них ответ.

— Ты проводишь с ним много времени. Командировки, совещания.
— Мы работаем над одним проектом.
— Как он тебе? Как человек?

Вопрос был задан спокойно, почти лениво, но Захра почувствовала, как по спине пробежал холодок. Это был не мужской интерес. Это был допрос?

— Он... умный. Хороший физик. Мы говорим о науке.
— Только о науке? — Амирхан повернулся и посмотрел ей прямо в глаза. — Ты доверяешь ему?
— В пределах профессиональных обязанностей — да. А что?
— Ничего, — он отвернулся. — Просто будь осторожна. В наше время нельзя доверять никому. Даже тем, кто пьет с тобой чай.  Близость к кому-либо может быть истолкована неверно.

Или верно, подумала Захра. Он ревновал? Или предупреждал? Или проверял?

— Рустам — коллега. Только коллега.
— Я знаю, — как-то слишком спокойно сказал он.

Поездка в Натанз была похожа на путешествие в прошлое. Тот же огромный комплекс посреди пустыни, тот же гул под землей. Но теперь всё было иначе. Во время совещания один из руководителей объекта подтвердил слухи.

— Да, решение принято. Аккредитация Вебера, Дюбуа и еще двоих будет отозвана. Это наш ответ на их провокацию в Фордо. Но из СВПД (Совместный всеобъемлющий план действий) мы не выходим. В Тегеране считают, что это преждевременно. Соглашение даёт нам пространство для манёвра. Выход лишит нас этого пространства. Мы не хотим давать Израилю повод для удара.

Это была та информация, которую ждали ее кураторы. Ценная. Стратегическая. Она показывала раскол в иранском руководстве: ястребы требовали разрыва, прагматики — осторожности.

Вернувшись в Исфахан вечером следующего дня, она сказала мужу, что устала и хочет прогуляться. Он кивнул, но она видела в его глазах вопросы.

Мечеть Джаме Исфахана была полна верующих — пятничная молитва. Она присоединилась к женским рядам, механически повторяя движения. После молитвы, когда толпа начала расходиться, проскользнула в библиотеку. Достала нетбук. Включила. Руки дрожали, но ум был холоден и ясен.

VPN. Индия. Форум.

Она написала сообщение для JagdpanFer_83.

«Они не выйдут из СВПД. Опасаются усиления санкций и диверсий. Но аккредитацию нескольких инспекторов, в т.ч. Вебер и Дюбуа, отзовут в качестве ‘симметричного ответа’. В руководстве нет единства».

И нажала «Отправить».

Она выключила нетбук, спрятала обратно. Выходя из библиотеки, почувствовала взгляд. Обернулась — никого.

Дома Амирхан смотрел новости. На экране — дебаты о ядерной программе.

— Где гуляла?
— В парке. Потом зашла в мечеть.
— В мечеть?
— Помолиться. За мир.

Он посмотрел на неё долгим взглядом.

— За мир... Боюсь, твои молитвы опоздали. Мы уже в войне. Просто пока холодной.

Пока, подумала Захра. Ключевое слово — пока.