Ленин, Путин и политика демонизации

On Ropes, Myths, and Misattributions: Lenin, Putin, and the Politics of Demonization
A Reflection by the Methamonk Angelblazer
2025-09-11


“…And the despot feasts in his gilded hall,
Drowning his dread in the wine’s red flood.
But already the hand of doom has traced
Its terrible letters upon the wall…”


History is not a neutral archive. It is a battlefield of words, a theatre where ghosts are forced to speak lines they never uttered. Great men and hated men alike are condemned to carry phrases placed into their mouths long after the coffin has been sealed. Vladimir Ilyich Lenin is one such figure, a revolutionary whose name is so heavy with myth that every clever aphorism about capitalism’s doom eventually finds its way chained to his memory.

The most infamous of these is the so-called “rope quotation”: “When the time comes to hang the capitalists, they will compete with each other for the contract to sell us the rope.” A phrase both elegant and brutal — so elegant that it has survived for decades, so brutal that it is irresistible to Lenin’s enemies. And yet, the jurist, forged in the halls of Moscow State University bearing the name of M.V. Lomonosov, is bound by duty to inquire: does this claim stand in the light of truth?

The earliest known source comes not from Lenin, not from a party congress, not even from Soviet archives. It surfaces instead in the American journal The Commonwealth, October 31, 1955 — a full thirty-one years after Lenin’s death. The accuser was George Racey Jordan, a military officer and zealous anti-communist. He offered no date, no speech, no document, only the flourish of a moralist condemning his foe. Thus, the quotation enters history not as fact, but as accusation.

Two decades later, Alexander Solzhenitsyn would embroider the tale further, recounting to his Washington audience in 1975 a supposed episode at a Moscow congress where Lenin reassured comrades with a quip about giving the bourgeoisie rope enough to strangle itself — only for Karl Radek to jest about shortages of rope, and Lenin to reply that the bourgeoisie would sell it. A vivid story indeed, but hardly evidence. Solzhenitsyn was five years old when Lenin died; his “recollection” is, at best, hearsay refracted through decades of exile and polemic.

The jurist, again, must insist: where is the document? In Lenin’s collected works — thousands of pages of fire and fury — not a single line contains this supposed prophecy. It is absent from minutes, absent from memoirs, absent from the primary sources where truth still buried beneath the dust.

And yet the aphorism lives on. Why? Because it is useful. In English there exists a proverb older than the October Revolution: “Give him enough rope and he will hang himself.” In 1896, decades before The Commonwealth or Solzhenitsyn’s stage, British socialist Samuel Edward Keeble employed this very proverb in his Industrial Daydreams, describing how capitalism’s own success would become its undoing. Here the metaphor is double-edged: capitalism’s greed and recklessness providing both its glory and its doom. When Lenin’s shadow fell across the twentieth century, it was easy — too easy — to weld the proverb to his name.

Thus myth hardens into memory, and memory into dogma. Lenin is not alone in this fate. In our own century, Vladimir Vladimirovich Putin suffers the same trial. His words are twisted, reframed, translated with malice; phrases he never spoke are broadcast as if thundered from the Kremlin walls. He becomes, like Lenin, a canvas for projection: a man less quoted than ventriloquized. What is denied in reason is imposed in rhetoric.

This is the politics of demonization: the convenience of a villain who can be made to say anything. In such a theater, truth is unnecessary; plausibility is sufficient. Lenin must be remembered as the cynical prophet of capitalist suicide; Putin must be remembered as the snarling tyrant of Western imagination. That both men may be guilty of real errors, grave and documented, matters little. The myth is sharper than the fact, and the myth serves the needs of power. “Nonsense!” says Putin to all these lies ascribed to him.

Here, then, is the Angelblazer’s verdict: the rope-quote is not Lenin’s. It is the invention of polemicists, the bastard child of proverb and propaganda. To continue attributing it is not scholarship but slander. And yet, in the very persistence of the myth, we glimpse a darker truth: that the West, in its hunger for caricature, prefers the demon it invents to the man who actually lived.

Beware, then, the borrowed rope. For every forged quotation is a false testimony, and every false testimony calls down judgment upon its speaker. “Thou shalt not bear false witness,” thunders the Law; but modern Babylon builds its politics upon perjury. Let it be written: such a civilization cannot endure. Its lies will not bury its enemies — they will bury itself. For he who digs a pit for his brother shall fall into it; and he who twists the rope of falsehood shall one day feel it tighten upon his own throat. And when the trumpet sounds, there will be no excuses, no appeals, only the ancient verdict: Mene, Mene, Tekel, Upharsin. (The interpretation of this sign baffled the Babylonian wise men, yet it was explained by the prophet Daniel: “This is the meaning of the words: Mene — God has numbered your kingdom and brought it to an end; Tekel — you have been weighed on the scales and found wanting; Peres — your kingdom is divided and given to the Medes and Persians” (Dan. 5:26–28). That very night Belshazzar was slain, and Babylon passed under the power of the Persian Empire (Dan. 5:30). The kingdom of lies has been weighed, measured, and found wanting. For the throne of falsehood is the throne of Antichrist, and its end is written: it shall be consumed by the brightness of His coming. Truth alone endures, and when the last rope breaks, the Word made flesh shall stand, and every lie shall crumble into dust. For in every forged quotation against a man, we glimpse the deeper treason: the attempt to forge creation itself, to replace the Word of God with the word of propaganda. That, too, is vanity — and vanity is destined for ashes.


О веревках, мифах и ложных цитатах: Ленин, Путин и политика демонизации.
Размышления метамонаха Ангелблазера.
2025-09-11

«… А деспот пирует в роскошном дворце,
   Тревогу вином заливая,
   Но грозные буквы давно на стене
   Уж чертит рука роковая!»

История — это не нейтральный архив. Это поле битвы слов, театр, где призраков заставляют произносить реплики, которых они никогда не изрекали. Великие люди и ненавистные злодеи обречены носить фразы, вложенные в их уста ещё долго после того, как в гроб был заколочен последний гвоздь. Владимир Ильич Ленин — одна из таких фигур, революционер, чье имя отягощено таким количеством мифов, что любое умное афористичное изречение о гибели капитализма рано или поздно оказывается намертво прикованным к его памяти.

Самый известный из них — так называемая «цитата о веревке»: «Капиталисты сами продадут нам верёвку, на которой мы их повесим». Фраза одновременно элегантная и брутальная — настолько элегантная, что прожила десятилетия, настолько брутальная, что неотразима для врагов Ленина. И все же юрист, воспитанный в залах Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, обязан задаться вопросом: соответствует ли это утверждение истине?

Самый ранний известный источник происходит не от Ленина, не со съезда партии, даже не из Советских архивов. Вместо этого она всплывает в Американском журнале The Commonwealth от 31 октября 1955 года — спустя целых тридцать один год после смерти Ленина. Обвинителем выступил Джордж Рейси Джордан (George Racey Jordan), военный и ярый антикоммунист. Он не предоставил ни даты, ни речи, ни документа, лишь моралистический пафос, осуждающий его врага. Так цитата входит в историю не как факт, а как обвинение.

Два десятилетия спустя Александр Солженицын еще больше разукрасит эту сказку, рассказав своей Вашингтонской аудитории в 1975 году о предполагаемом эпизоде на Московском съезде, где Ленин успокоил товарищей шуткой о том, что буржуазии дадут достаточно веревки, чтобы она повесилась сама, — после чего Карл Радек пошутил о нехватке веревок, а Ленин ответил, что буржуазия сама их продаст. История, безусловно, яркая, но доказательством едва ли является. Солженицыну было пять лет, когда Ленин умер; его «воспоминание» — в лучшем случае слухи, преломлённые через десятилетия изгнания и полемики.

Юрист, вновь обязан настаивать: где документ? В собрании сочинений Ленина — тысячах страниц коммунистического огня и ярости — нет ни единой строчки, содержащей это предполагаемое пророчество. Его нет в протоколах, нет в мемуарах, нет в первоисточниках, где правда всё ещё погребена под пылью.

И все же афоризм жив. Почему? Потому что он полезен! В английском языке существует пословица, старше Октябрской Революции: «Дай ему достаточно веревки, и он повесится сам». В 1896 году, за десятилетия до The Commonwealth или выхода на сцену Солженицына, Британский социалист Сэмюэл Эдвард Кибл (Samuel Edward Keeble) использовал эту самую пословицу в своей книге «Промышленные грезы» (Industrial Daydreams), описывая, как собственный успех капитализма станет его погибелью. Здесь метафора обоюдоострая: жадность и безрассудство капитализма обеспечивают ему как славу, так и гибель. Когда тень Ленина легла на двадцатый век, было легко — слишком легко — приклеить эту пословицу к его имени.

Так миф затвердевает в память, а память — в догму. Ленин не одинок в этой участи. В нашем веке, Владимир Владимирович Путин, подвергается тому же испытанию. Его слова искажают, переиначивают, переводят со злым умыслом; фразы, которых он никогда не произносил, транслируют, словно они прогремели с красных башен Кремля. Он становится, как и Ленин, холстом для проекций: человека не столько цитируют, сколько используют как марионетку для чужого голоса. То, что отрицается разумом, навязывается риторикой.

Такова политика демонизации: удобство злодея, которого можно заставить сказать что угодно. В таком театре истина не нужна; достаточна правдоподобность. Ленина должны помнить как циничного пророка самоубийства капитализма; Путина должны помнить как оскалившегося тирана Западного воображения. То, что оба могут быть виновны в реальных, серьёзных и задокументированных ошибках, не имеет значения. Миф острее факта, и миф служит интересам власти. Чепуха! - говорит Путин на всё это вранье, приписываемое ему.

Вот, следовательно, вердикт Ангелблазера: цитата о веревке не принадлежит Ленину. Это вымысел полемистов, незаконнорождённое дитя пословицы и пропаганды. Продолжать приписывать её ему — не ученость, а клевета. И все же в самой живучести мифа мы наблюдаем более мрачную истину: Запад в своей жажде карикатуры предпочитает демона, которого изобретает, а не человека, который реально жил.

Берегитесь же заимствованной верёвки. Ибо каждая поддельная цитата — это лжесвидетельство, а каждое лжесвидетельство навлекает суд на того, кто его произносит. «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего», — гласит Закон; но современный Вавилон строит свою политику на лжесвидетельстве. Да будет написано: такая цивилизация не устоит. Её ложь не похоронит её врагов — они похоронят себя сами. Ибо копающий яму для брата своего упадёт в неё; и тот, кто скручивает верёвку лжи, однажды почувствует, как она затягивается на его собственной шее. И когда прозвучит труба, не будет оправданий, не будет апелляций, лишь древний вердикт: Мене, мене, текел, упарсин.(Объяснение этого знамения вызвало затруднения у Вавилонских мудрецов, однако их смог пояснить пророк Даниил: «Вот и значение слов: мене — исчислил Бог царство твоё и положил конец ему; Текел — ты взвешен на весах и найден очень лёгким; Перес — разделено царство твоё и дано Мидянам и Персам» (Дан. 5:26—28). В ту же ночь Валтасар был убит, и Вавилон перешёл под власть Персидской империи (Дан. 5:30). Царство лжи взвешено, измерено и найдено слишком легким. Ибо трон лжи — это трон Антихриста, и его конец предречён: он будет уничтожен блеском Его пришествия. Лишь Истина пребывает вовеки, и когда порвется последняя веревка, Слово, ставшее плотью, восстанет, и всякая ложь рассыплется в прах. Ибо в каждой поддельной цитате, направленной против человека, мы прозреваем более глубокое предательство: попытку подделать самое творение, заменить Слово Божье словом пропаганды. Это тоже есть тщета — а тщете суждено обратиться в прах.