Часть пятая. Ты жив, а я заледенелая...

Часть пятая. ;Ты жив, а я заледенелая…;



;°•°°•°•°;°•°•°•°••;



Перифраз стихотворения М. Цветаевой: «Вчера еще в глаза глядел»…



;°•°°•°•°;°•°•°•°••;



Или «В поисках атрибута».



До Нового Года оставалась еще



одна ночная смена…



;°•°°•°•°;°•°•°•°••;



Санитарки приехали вечером, в ночную смену, на автобусе.



Высыпали стайкой из служебного транспорта и шли к своим отделениям. Пока еще небольшой толпой.



И говорили, обсуждая новости, о том, что Главная Медицинская Сестра всей психиатрической больницы лютует перед Новым Годом. Устроила внеплановую проверку. Проверяет все корпуса.



Теперь дошла до проверки старых корпусов больницы. И в Старом Загарьино нашла не только пыль или паутину, но целого неучтенного психа со старшей медсестры сняла. Во время сеанса незапланированного размножения…



То есть, сам псих, ( больной, надо говорить больной психиатрического отделения ) был учтенный. Вот действия его и старшей медсестры мужского отделения не попадали в категорию лечебных.



И ждали теперь все отделения ужесточение дисциплинарных наказаний, разносы и общий раздрай...



Санитарки постепенно проходили по главной аллее и разбегались по своим отделениям. Так что толпа убавилась до группы. Потом до нескольких человек.



Но группа санитарочек успела обсудить, как сбежали психи ( то есть, как и положено, говорить надо бы больные. Но в просторечном деревенском разговоре на язык так и просилось совсем короткое и ясное слово псих) из отделения судебной медицины.



Судебно – медицинское отделение было расположено в новых корпусах. И предназначено для тех, кто совершил преступление. Но теперь не хотел отвечать перед судом и тюрьмой, а сообщал о своих психических заболеваниях следователям. Или вел себя так, что вопросы о психической полноценности гражданина, у следователей появлялись сами.



И отбывали в судебно – медицинском непризнанные психами преступники на время судебно – медицинской экспертизы, от двух до шести месяцев.



И вот бежали они из отделения. С третьего этажа попрыгали через окошки. Каким – то образом судебники сумели санитаров отделения обмануть.



- И только ведь один, - удивлялись санитарочки, почти уже подошедшие к своему десятому отделению, - выпрыгнул неудачно. Упал с переломанной ногой. Другие попрыгали удачно и разбежались до прибытия санитаров, которые хотели их задержать. И, значит, нужно снова ждать строгостей и репрессий от Главного Врача и Главной Медицинской сестры, по всем отделениям больницы…



Строгости начались сразу же.



Санитарочка удивилась, когда ее выбрала Старшая Медсестра Отделения и велела убираться в палатах тщательно: генералить, отмывая мыльной водой двери, смахивать пыль и паутину с высоких стен и потолков.



Несколько минут подряд санитарочка, получивши задание, развлекалась, представляла, что именно Старшую Медсестру их десятого отделения, поймала на горячем сеансе внезапно вспыхнувшей любви к психбольным, (то есть, одному психбольному) Главная Медсестра Психбольницы.



И удивительно приятно было представлять, что одну акулу, бессердечно обижавшую младший персонал и больных, поймала и слопает другая акула, покрупнее…



Потом санитарочка вздохнула и отказалась от приятной мысли. Если бы поймали их Старшую Медсестру, звонил бы сейчас, трещал сплетнями и обсуждал события весь старый поселок.



А если имени не называют, значит не знают имен. И событие, скорее всего, состоялось в новых корпусах больницы. И осталось там же, засекреченным…



Санитарочка осмотрела фронт работ. И как ей здесь убираться?



Четырехметровой высоты потолки старинной застройки, если и заросли паутиной и пылью, то снизу ей было стен и потолков не видать. И лестницы нет у нее, высокой стремянки, с которой удобно работать можно.



Одна табуретка. И швабра в ее руках всего лишь длиной в полтора метра. Она что, должна на два с половиною метра подпрыгивать в рекордном прыжке?



Санитарочка грустно подумала, что никогда не умела убираться. Не то, чтобы для себя и для своего дома. Но убираться «на публику». Так чтобы официальные лица из администрации, прибывая на работу видели подметенные дорожки и порядок. А не одну только слякоть и грязь…



Все – таки работа экономиста, которому выдают полноценное задание для расчетов и то безобразие, в котором приходится работать младшему обслуживающему персоналу – это совершенно разные вещи. Женщина догадывалась, что санитарка должна, как охотничья собака хорошо чуять «верхним чутьем». Моментально догадываясь, что за мысли у начальника.



И абсолютно не умела этого делать.



Все связи с обществом и общественностью в семье вел ее муж. Именно он нашел подработку дворником и сторожем, когда его сократили, как художника. А ей перестали на заводе зарплату платить.



Выходить на работу за мужем, как за дворником, было интересно.



Он проводил ее извилистым путем вокруг училища и места подработки, показывая какой окурок в пакет подобрать. Она работала в перчатках. Наклоняться приходилось мало. А территория приобретала чистенький и приятный вид.



Тогда она думала, что только художники умеют так организовать пространство, что простой передвижкой мебели в доме и выравниванием ковра на полу, ее мужу удается добиться большего порядка, чем всей ее стиркой, мытьем полов и чисткой мебели.



Дворницкие работы не продолжались долго. Однажды муж вспылил на директора. Назвал его козлом и сволочью. Хлопнул дверью. Ушел с работы и уехал из города. Обещая вернуться. Как только найдет для всей семьи лучшую жизнь…



Санитарочку дернули за халат. Снизу и сзади. Она обернулась, разворачиваясь.



И никогда не могла бы понять, и никогда не сумела бы оценить природной грации психов, что получали они вместе с болезнью. Которая делала больных больше похожими на инопланетян, отказывая им в родстве с людьми обычными.



Георгий смотрел снизу вверх. Не на нее, а на книгу, которую санитарочка взяла из дома, привезла с собой, рассчитывая еще раз перечитать во время ночной длинной смены.



Но Кодекс Правильного Поведения больных и медперсонала запрещает больным прямо интересоваться вещью, которая их заинтересовала и была принесена "с воли".



- Помочь? – Спросил Георгий. Санитарочка вспомнила, что Георгий входит в группу Доверенных и Ответственных больных отделения, которым поручают даже погрузку и разгрузку продуктов. И расплачиваются за эти важные дела –сигаретами… Ответила:



- У меня папирос нету.



А книжку покажешь? – Спросил Георгий. Санитарочка ответила:



- Покажу.



Работа вокруг неожиданно закипела. Нашлись ведра, мыло, тряпки.



Несколько раз наблюдала санитарочка, как генералили в палатах другие, «старослужащие» санитарки. Они прохаживались вокруг полей работы с важным видом. Они раздавали указания.



Самой находиться внутри беготни и хаоса с тряпками в руках больных было непривычно и утомительно. Они что – то терли. Что – то протирали. Некоторые места обходили стороной.



И женщина снова вспомнила мужа.



Тогда разбирали старый трехэтажный дом. Он был деревянный. Завален до второго этажа разным мусором. Банками, ящиками, пакетами. Скользкими, вонючими, гнилыми...



Сначала сгребли бульдозером и увезли мусор. Рядом с домом обнаружился просторный двор. Сломали крышу. Начали разбирать стены. Когда внутри дома с гулким скрипом и уханьем половиц, рабочие стали выдергивать доски пола и выкидывать их на землю двора через окошки, муж посмотрел на строительное безобразие и сказал:



- Какие доски хорошие, старые, выдержанные. На них иконы хорошо писать...



Сейчас женщина наблюдала за работой больных и думала, что никогда бы не смогла организовать подобного хаоса вокруг себя. Из этого помывочного сумасшествия никогда не получится порядка или уюта.



Но много вокруг разлитой воды, хлюпающей пены и мокрых дверей, и залитых мыльной водой подоконников.



Старшая медсестра вернулась часа через полтора. Она была злая и расстроенная.



Поэтому работу санитарочки увидела, оценила. Из вредности заставила доделывать работу и переделывать.



Ползая с тряпкой. Повторно перетирая подоконники и дверные косяки, санитарочка думала, что никогда не научится чувствовать настроение начальства, как остальные санитарки. И как охотничья собака, верхним чутьем работать, скрадывая красную дичь, проделывая грамотную работу: угадать настроение начальника и угодить ему...



А, значит, любую уборку, простую или генеральную, ей без конца придется доделывать и переделывать.



За сорок минут нахождения в родном отделении скверное настроение Старшей Медсестры постепенно прошло.



И санитарочка, как закончившая работы по уборке палаты, была отпущена ужинать.



Георгий подошел после ужина. Она показала книгу.



Пальцы Георгия скользили по обложке и корешку. Он прикасался к книге, как к величайшему сокровищу. Потом спросил:



- Продашь?



- Зачем? – Удивилась санитарочка.



- Нравится, - ответил Георгий.



- Я подумаю. – Ответила санитарочка. Книга называлась «Сильмариллион»Толкиена.



Примерно так же, как она любила « Властелина Колец», особенно первую часть с ее жутковатой историей появления Назгулов и призраков. Примерно так же, как смешил ее забавный и простенький «Хоббит». Примерно так же, она ничего не понимала в запутанном хронологией и исторической последовательностью династий и событий творении Толкиена - «Сильмариллионе». Не знала она, можно ли больным книги продавать...



Поэтому сказала, что определится с ценой и скажет о своем решении Георгию в следующую рабочую смену.



И поняла санитарочка, поздней ночью отправляясь на свой топчанчик спать. Отпущенная подремать до утра, если никаких происшествий ночью не получится.



Что почти вплотную она подошла к проблеме решения и поиска Новогоднего атрибута. И в первый раз за все безденежное межсезонье конца осени и начала зимы, ей предложили продать или купить.



Она понимала торговые отношения. Но если Праздник рождается в душе, то сопровождается он материальными затратами и подарками. И как она сумеет объяснить нашей с ребенком бабушке, и как докажет она, что сделала ребенку хорошую жизнь сама?



Потому что слишком мала сумма, которую она сможет за одну проданную книгу выручить.



Она не сможет продать книгу так, чтобы купить елку и сладости, колбаску и мандарины.



А, значит, не будет ею довольна мать и бабушка опять. Очень уж любит наша бабушка завидовать. Чужому достатку, семейному счастью, идеальным отношениям с детьми…



Так что не видит за своими мечтами об успехе наша бабушка реальных людей. Не слышит их мысли, надежды, чаяния и устремления…



Совсем уже проваливаясь в сон, подумала:



- А, может быть, сегодня моя мать, а ребенка бабуля, не будет очень уж активно критиковать меня, когда я приеду с работы домой? И высказывать, как сильно она недовольна мною…