Нагорная проповедь. Заповедь о кротких

                Объяснив, с каким устроением сердца человек должен подходить к блаженствам и как относится к неизбежным искушениям, Христос уподобляет проповедь  лестнице, ведущей на небо, о чем размышляет и святитель Григорий Богослов: «Восходящие вверх по какой-нибудь лествице, когда станут на первую ступень, с нее поднимаются на лежащую выше, и вторая опять ведет восходящего на третью, а эта на следующую, и сия следующая на ту, которая за ней; а таким образом восходящий с ступени, на которой стоит, подымается всегда на высшую, и достигаете самой вершины своего восхождения. Что же имея в виду, с сего начинаю я речь? Мне кажется, что на подобие ступеней расположен ряд блаженств, удобным делающий в слове восхождение от одного блаженства к другому. Ибо того, кто восшел разумением до первого блаженства, по какой-то необходимой последовательности мыслей, приемлет следующее за ним». Третьей ступенью этой лествицы является заповедь: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф.5:5). И нам предстоит понять, кто такие кроткие и, о какой земле идет речь.
                В обычном представлении кротость –  это незлобивый и отходчивый нрав человека, умение контролировать эмоции, готовность прощать ошибки и обиды от других. У святых отцов другое понимание. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что: «Добродетель кротости заключается в неподвижном устроении души, пребывающей одинаковой при бесчестиях и похвалах». А святитель Иоанн Златоуст полагает, что: «Кроток тот, кто может переносить нанесенные ему самому оскорбления, но защищает несправедливо обижаемых и сильно восстает против обижающих; напротив, кто не таков, тот беспечен, сонлив, нисколько не лучше мертвого, а не кроток, не скромен. Не обращать внимания на обижаемых, не соболезновать несправедливо страждущим, не гневаться на обижающих – это не добродетель, а порок, не кротость, а беспечность».
                Таким образом, для Лествичника кротость близка по своему значению со смирением, то есть является пассивным началом, а для Златоуста – это способность ненавидеть зло, а не человека, и мужество положить душу свою за други своя или – активная добродетель. Они нисколько не противоречат друг другу, а, наоборот,  взаимно раскрывают и дополняют значение кротости. Тонкое определение ей дает блаженный Феофилакт Болгарский: «Кроткие же – это не те, которые совершенно не гневаются (ибо таковые лишены разума), а те, которые имеют гнев, но воздерживаются, гневаясь тогда, когда нужно». Вероятно, он был знаком с учением святителя Григория Нисского: «Что такое кротость? – задается вопросом Григорий за 700 лет до блаженного Феофилакта, – и за что Слово ублажает кротость? По моему мнению, не должно равно почитать добродетелью всего того, что делается с кротостью, особенно если словом сим обозначаются только тихость и медленность».
                Мне представляется, что самое глубокое и точное учение о кротости принадлежит именно святителю Григорию, поскольку оно рассматривает не столько поведение человека, сколько раскрывает духовные причины этого явления. Для него тихость и медлительность – положительные качества, если силой разума удерживают от стремления ко греху: «Много удобств пороку, естество весьма стремительно к худшему; как и тяжелые тела, хотя совершенно недвижимы вверх, но, если толкнут их по покатости с какой-нибудь высокой вершины, с такою стремительностью несутся вниз, увеличивая стремление собственною тяжестью, что скорость превосходить меру…[поэтому] тихость [кротость] — это навык быть медлительным и неподвижным в таковых [страстных] порывах естества… [поэтому] Господь, не тех посему ублажает, которые живут вне действия на них страстей (в жизни вещественной невозможно всецело преуспеть в житии невещественном и бесстрастном); но…говорит, что быть кротким достаточно для блаженства. Ибо естеству человеческому не узаконяет [не приписывает] совершенного бесстрастия; правдивому Законоположнику [Христу] и не свойственно повелевать то, чего не приемлет естество [падшая природа человека]. Такое повеление уподоблялось бы распоряжению того, кто живущих в воде переселил бы на житие в воздух, или, наоборот, все, что живет в воздухе, — в воду. Напротив того, закону надлежит быть примененным к свойственной каждому и естественной силе [природному свойству]. Поэтому блаженство сие повелевает умеренность и кротость, а не совершенное бесстрастие; потому что последнее вне естества, а в первом преуспевает добродетель…Посему, блаженны, не предающиеся вдруг страстным движениям души, но сдерживаемые разумом, — те, у кого помысел, подобно какой-то узде, останавливает порывы, не дозволяет душе вдаваться в бесчиние».
                Выяснив, кто такие кроткие, мы должны разобраться с землей, которая им дарована в наследие. На первый взгляд этот вопрос вызывает недоумение: если блаженства – это ступеньки лестницы, ведущей на Небо или поэтапное восхождение ко Господу, то почему земля стоит выше  Царства Небесного, обещанного в первой заповеди? Как земное может быть выше небесного? Это противоречие разрешается следующим образом. Земля блаженства – это не земля, на которой человек живет и в которую возвращается: «Ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт.3:19), – говорит Бог Адаму. Здесь под землей блаженства понимается основа мироздания, ибо сказано: «Вначале сотворил Бог небо и землю» (Быт.1:1). В строго богословском смысле эти небо и земля – две стороны одной Вселенской материи (глины, праха), которой было сотворено все сущее: от неба до человека от видимого мира до Горнего.
                Григорий Нисский пишет: «Ее — то [землю], мне кажется, и великий Давид…руководимый духом проразумел, и обладал уже по вере, сказав: верую видети благая на земли живых (Пс.26:13); ибо не полагаю, что Пророк этою землею живых нарек землю, возращающую все смертное и в себя опять разрешающую всякое от нее порождение. Напротив того, знал он землю живых, на которую не вступала смерть, по которой не протоптан путь грешников, которая не принимала на себя следа порока, которой не рассекал плугом лукавства сеятель плевел, которая не произращает волчцев и терний…Посему подобоименность земли да не увлекает твоего разумения после небес на дольную опять землю; но если ты от первых блаженств возвысился умом, и возшел к небесному упованию; то простри любоведение твое до той земли, которая — не общее всех наследие, а только за кротость жизни признанных достойными оного обетования».
                В этих словах заложен глубокий богословский смысл. Святитель Григорий говорит о том, что далеко не все из спасенных сподобятся наследовать землю блаженства, поскольку она обещана только кротким и никому иному из лика праведников.  В этом смысле, земля обетования стоит несравненно выше Царства Небесного. Можно владеть одним царством, а можно – империей, в которую входят и другие земли; а высшее царство – владение миром, о чем мечтали властители со времен Александра Македонского. В богословском смысле под владением миром понимается власть над собой, ибо она высшая из всех существующих. Кто владеет собой, тот владеет миром. Эта власть проявляется в способности отказаться и пренебречь всем, что не Бог или: «после Бога», – как говорит преподобный Максим Исповедник. А такое состояние – недоступно и многим праведникам. Пренебрегший всем, становится властелином того, от чего отказался, поскольку отказаться может только тот, над кем никто и ничто, кроме Бога, не властвует. Во всех остальных случаях человек подчинен тому, от чего зависит или к чему стремиться.
                Кротость, как мы выяснили, – это удержание от страстей и греховных поползновений плоти, то есть проявление власти над собой, а значит и над всем, что эти страсти порождает. Максим Исповедник говорит: «Жизнь по плоти  откладывается [побеждается] путем изменений энергий чувствования силой Духа, Который снимает покровы страстей с пребывающей умственной силы». Это значит, что идущий за Христом посредством добродетелей, получает особую силу Духа, различать страсти, их причины и противостоять им в духовной брани и соблазнам мира сего. Подчинение желаний разуму обессиливает грех и открывает путь к обожению. Достигшие власти над собой вмещают в себя весь мир, чего даже не замечают, ибо у них есть только Бог. Все блага рая меркнут в их глазах по сравнению с блаженством в Боге. Царство Небесное – это место упокоения праведников и спасенных в день Страшного Суда. В этом смысле оно покоится на земле, из которой сотворено все видимое и невидимое, и которую Господь положил в основу мироздания как природу сущих. Как небо покоится на земле, так и любое царство должно быть на чем-то основано. Поэтому Царство Небесное не висит, образно говоря, в воздухе, а покоится на тварном бытие обоих миров, суть которого составляют божественные энергии.
                Согласно учению Церкви, при конце света ничего не исчезает, а наоборот, –  мир и человек восстановятся в первозданном виде. Все люди от Адама и Евы воскреснут в своих телах, которые обновятся вместе с природой земли. В этом обновленном и нетленном виде мир будет пребывать вечно. И его наследование обещано кротким. Что это значит в буквальном смысле? Конечно же, речь не идет об имущественных отношениях, власти  или богатствах. Наследование земли блаженства означает неисповедимое упокоение в Боге, где умолкает разум и любые чувства, оставляя в абсолютной тишине лишь созерцание Божества. Блаженный наследует землю через полное забвение о ней. Как имущество ждет вступление в права своего наследника, так и все сущее смиренно ожидает своего господина – кроткого сердцем: «Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф.11:29), – призывает Христос. В кротости и смирении проявляется Его власть над миром.  Эту же власть Он обещает тем, кто последует за Ним.
                Истинный ученик Христов не может не быть кротким, ибо в противном случае, останется вне блаженств, а значит вне ограды спасения. Поэтому кротость как разумное отношение к миру и его страстям – грозное оружие  в борьбе со страстной и греховной природой, препятствующей наследованию вечного блаженства на земле обетованной, места воссоединения Бога и человека.