Часть девятая. Люди, я и не знала

Часть девятая. Люди, я и не знала…



;;;;



Или «В поисках атрибута». Тот же день, но чуть ближе к вечеру.



;;;;



До Нового Года остались выходные дни и последняя ночная смена…



;;;;



Вместо эпиграфа...



До начала занятий в художественной школе оставалось чуть меньше часа.



Ребенок канючил. Был голоден. И просил пожрать. Чего – нибудь городского и вкусненького.



Женщина вспомнила, что же еще говорила ей сегодня в автобусе богатая санитарка, которая получала сразу три пенсии от соцзащиты: Пенсию на себя по потере кормильца, потому что недавно у нее умер алкоголик – муж.



Пенсию на несовершеннолетнего ребенка по потере кормильца. И пенсию по инвалидности на себя, потому что алкоголик - муж пил. И в последнее время перед смертью от слишком большой дозы плохого спирта, он сильно свою жену - санитарку бил.



Поэтому была она мужем побита и поуродована. И дали ей пенсию по инвалидности.



Своей нечаянной смертью муж больше в семью благосостояния принес, чем всей своей долгой мучительной жизнью, наполненной водкою.



Рассказывала собеседница, богатая нынче санитарка психбольницы, молодой санитарочке – женщине, что везла в художественную школу маленького ребенка.



Рассказывала о таинственных местах изобилия, где деньги, подарки и продукты, накоплены в городе. И сыплются сразу на голову просителю или посетителю, как только он в волшебную дверь учреждения войдет…



Богатая санитарка давала адреса этих мест. И называла даты и часы приема по личным вопросам. Женщина прижимала к себе ребенка и слушала рассказы старшей приятельницы, как дивную волшебную сказку.



Приятельница была старше, намного опытнее по разведыванию и добыче заповедных «хлебных» мест. И все то ей удавалось!



Она рассказывала, что ст;ит ей только в Собес зайти, их местного района...



Как сразу к ней выходят сотрудницы этого собеса и спрашивают:



- С чем к нам опять ты пришла? Какие у тебя накопились нужды?



Один из адресов волшебных и удачных мест располагался недалеко от художественной школы.



Женщина решила сделать небольшой крюк. Зайти в это место перед началом учебного класса ребенка. А вдруг и правда коврижку выделят?



Чем ближе она подходила с ребенком к указанному более старшей подругой адресу, тем сильнее сомневалась. А правильно ли она идет? Туда ли подходит?



Она ведь знала это место. Училась здесь раньше. Когда совсем маленькой школьницей была. Деревня, в которой отец работал ветврачом, а вся их семья жила, была настолько маленькая, что школа размещалась в одном старом здании. С первого по четвертый класс.



На всю школу была одна учительница, Анна Николаевна. Учеников в школе было всего пятеро.



Они занимались так: в первую смену учились один ребенок первоклассник и два ребенка третьеклассника. А во вторую приходил один второклассник. И она сама. Ученица четвертого класса.



Но так увлекательно было учиться в теплой и маленькой школе под присмотром учительницы.



У Анны Николаевны хватало времени на всех ее учеников.



Закрыли деревенскую школу в начале учебного года. Пришла долгожданная оптимизация учебного процесса. А всем ученикам предложили перебираться в среднюю школу деревни Корытовки.



В школу там расположенную, куда учеников будут на школьных автобусах возить. Отец запротестовал. С этим решением не согласился.



Потому что дорогу, вернее бездорожье от их деревни до Корытовки, он хорошо знал.



Сказал, что застрянут ученики вместе с автобусом в грязи, на бездорожье.Умучаются трактор ждать, чтобы их вытащил. Еще перемерзнут до смерти, ожидаючи спасительный бульдозер или трактор.



И стал устраивать своего ребенка в городскую школу.



Теперь женщина подходила ближе и узнавала знакомые места.



Это был он. Школа - интернат из ее деревенского детства. Она подходила все ближе. Она узнавала знакомые корпуса.



Вот здесь, на разрушенном парапете ограды сидела она с девчонками из своего пятого класса. Они грызли семена лоха серебристого. А косточками плевались в редких прохожих.



Вот здесь, чуть подальше, к ним приходила Официальная Воспитательница. И уговаривала безнадзорных и трудных детишек хорошо учиться, вести себя правильно. Не шалить.



А по - ночам в девичьих спальнях не спали до утра. Как только воспитательница, проверивши порядок, уходила спать к себе, в свою специальную комнату, мирно сопящая, сонная спальня вдруг оживала.



Не спали интернатские девочки до глубокой ночи, почти до утра.



Устраивали гонки на лошадях вокруг центрального стола в их спальне.



Лошадками были девчонки покрепче. Наездницами - девочки поменьше или повлиятельнее...



В их девичьем мелко - маленьком коллективе была жесткая иерархия.



- Она тогда гордилась, вспоминала санитарочка, - что, проживая в интернате была бессменной лошадью Маринки.



Сестры той главной девичьей «атаманши», что собирала в свой маленький жесткий кулачок всех девчат. И верховодила в спальне.



Деревенские дети растут послушными. Нельзя не слушаться старших, если вокруг, гектарами и километрами стоит вековой сосновый лес.



Сегодня ты психанул и убежал из дома. Тебя поискали два дня, поаукали. И никогда уже не нашли...



Городские дети были привлекательнее. Трудные и непокорные, они всегда сражались с другими людьми, а не с условиями окружающей среды.



И для любимой Мариночки, которая даже подружкой не была. Настолько она была недоступно - высока в их классовой разделенности, привозила деревенская девочка красивые картинки из книг и журналов.



Марина подарки принимала. Свою лошадку не обижала. Другим в обиду ее тоже бы не дала.



Однажды случилось странное. Как по команде, ночью, вдруг сорвались девчонки. Накинули одеяло и стали Тоську Яхвину бить.



Подхваченная общим порывом, растерянная деревенская девчонка искала очки, затем подбежала. И тоже сунула два раза рукой в шевелящиеся месиво из одеяла, локтей, коленок, тел...



А Тося вырвалась. И, сбрасывая одеяло, бежала к лестнице, потом ссыпалась по лестнице.



Она добежала до комнаты воспитателей. Она от побоев спаслась...



Потом исчезла из интерната... Интернатские дети ее больше не видели.



Большой скандал был. К директору вызывали всю девичью спальню. Кричали, ругались, искали зачинщиков, что организовали "темную".



Девчонки отпирались, не сознавались. Потом закричали, что Яхвина сама виновата.



Она чересчур гордилась своей мамашей, что была воспитателем или педагогом.



Маринка показывала пальцем и кричала:



Она вон тоже ветеринара дочь. И, ничего, не гордая...



Отец вон недавно на машине дурацкой приехал. И два мешка дынь привез...



И дыни были, - кричала Маринка, - вкусные...



Да, дыни были вкусные...



Небольшие мелкие, золотистые дыни "Колхозница" были выращены в своем огороде.



Большой был огород рядом с новостройками домов ветеринара, агронома, директора...



Обычные четырехведерные мешки отец и мать загрузили дынями на совесть. И привезли в машине. В большой дощатой деревянной второй кабине ветеринарной спецмашины для дезинфекции - ДУК.



Несколько дней дынями объедались все: воспитательницы и девочки...



- За слово, за доброе слово Балу. И за одного буйвола, искупительный взнос Багиры, за два мешка домашних дынь, - понимала теперь женщина.



- Меня обошли стороной преследования, избиения и издевательства в интернате для трудных и неблагополучных детей и подростков...