Ей суждено было родиться, чтобы стать

 Версия создания шедевра Анны Павловой -Умирающий лебедь, абсолютно не верна, ибо исходит из предположений создания, а не из самого создания этого танца. я  в своем рассказе об этой любимой мной и всем миром балетной танцовщицы представляю абсолютно точную версию создания этого танца.
 Коротко. Расставшись с Виктором Дандре на одной из улиц Санкт Петербурга, где он спешил на службу, Анна долго не могла прийти в себя от полученного ответа от Виктора на ее вопрос: когда мы снова увидимся. Его ответ машинально адресованный ей в то время, когда он спешил на службу и все его мысли сосредоточены были на работе оставил Анну в неведении их отношений, а она полюбила, как может полюбить чистое создание, всем сердцем.
Расстроенная, она просто молча шла, опустив руки и голову, и не знала, как ей быть - она была полностью поглощена Виктором. Горькие, тяжелые мысли обрушились на нее, как шквал, как Цунами, она даже решила уехать куда-нибудь в глубинку, спрятаться там и просто дожить свою жизнь. Это ее немного успокоило, но вдруг что-то вспыхнуло в ее голове: а, как же сцена, зрители, ведь они ждут ее, нет, я не могу их предать, я знаю, что мне надо делать, я отдам всю свою любовь зрителю - решила она. И уже окрыленная этой мыслью, она помчалась к Фокину домой искать у него поддержку. Когда она к нему пришла и плюхнулась в кресло, он увидел не просто опечаленную Анну, а настолько расстроенную, настолько убитую и потерявшую веру в любовь женщину, что не зная. как ее успокоить,  предложил ей послушать мелодию. И это была мелодия Сен Санса с совершенно иным названием.   мелодия запала в Анну, так, как, как раз совпадала с ее нынешним состоянием, с ее разбитыми чувствами. Фокин заметил воодушевление Анны и тут же поддержал ее возможностью создания танца под эту музыку.  Они тут же отработали движения и именно те, которые соответствовали ее настроению, вот почему  танец назвался Умирающий лебедь, Она хоронила свои чувства к Виктору, она была ранена в самое сердце его словами брошенными ей на ходу и выразила все в этом танце!
               
                (Анне Павловой посвящается)
               Танец – это поэтическое воспроизведение музыки в движении

   День начинал клониться к вечеру. Стояла  на  редкость  теплая погода.  Она  решила проводить его, чтобы  продлить блаженство,  которое испытывала всегда в его присутствии. Держа его  под  руку, радуясь тому,  что  они  вдвоем,  вот  так просто идут по  улице,  она ощутила, что он не  разделяет  ее  возвышенных   чувств.  Он  спешил,  и его мысли были  далеки…   
  Они представляли собой прекрасную пару. Она – молодая, нежная, но с очень твердой походкой, походкой балерины, была одета по последней моде в платье из тонкого шелка, отделанного кружевами и с неизменной шляпкой на голове. Тонкая и изящная – казалось, она не шла, а порхала над мостовой, подобно мотыльку с прозрачными крыльями. Он – элегантно одетый, стройный, красивый мужчина, с утонченными манерами был  несколько  старше  ее.  Невозможно  было  не обернуться на такую пару, но им не было дела  до взглядов  прохожих – каждый  думал о чем–то своем.
 - «Останься»! - вдруг с отчаяньем в голосе и мольбой в глазах, сознавая всю  безнадежность  своей  просьбы,  произнесла  эта  хрупкая  женщина, ощущая  такую безграничную любовь, которая непонятно как  могла  разместиться в ее маленьком сердечке, бившемся так сильно, что казалось, вот–вот выскочит и покатится по каменной мостовой ...
 - «Ты ведь знаешь, я не могу», - как можно мягче ответил ее  спутник, ласково и нежно, сжимая ее маленькую ручку в  тонких кружевных перчатках.
  Да, она знала это. И ее, и его положение в обществе, к тому же еще и семьянина, не соответствовало их внезапно  пробудившимся  чувствам. О, как он страдал и тяготился  создавшимся  положением,  как  бы  ему хотелось  остаться  с  ней раз и навсегда, но дела накопились, и нужно было как можно скорее решить ряд вопросов государственной важности.
 - А когда ты придешь снова?» - почти шепотом спросила  она, совсем  падая  духом и, чувствуя, как огромный ком в горле сдавливал дыханье.
- «Не знаю, теперь, возможно, дня через три» - неуверенно  произнес он, добавив:  – «Хочешь,  мы сходим с тобой  в театр, там говорят, новая прима появилась».
 Она промолчала. Театр ее совсем не интересовал  в  данный  момент  –  любовь заполняла ее,  и вся жизнь была для нее – это он. Что ей  за дело до новой примы, и как он может думать о чем–то другом?  Они попрощались. Он быстро удалялся поглощенный своими делами, а она долго смотрела ему вслед с любовью и с каким–то  странным неимоверным чувством страдания. В этот момент, как будто в последний раз ощутила она прикосновения его рук, взглядом обняла его и вдруг невыносимая горечь захлестнула все ее существо. Что–то  изменилось в ней. Она поняла, что именно теперь должна отказаться от его нежного взгляда, улыбки, бархатного голоса, пробудившие необъяснимую, необыкновенную, чарующую любовь, ломающую и разрывающую всю ее суть на мелкие кусочки, от которой она не в силах отказаться и которую не в силах принять. Что теперь будет с ней? Куда ей скрыться? Уехать далеко – далеко, забыть обо всем, исчезнуть, ничего не знать, не видеть, не слышать. На какое – то мгновение она смирилась с мыслью о жизни обычной, безвестной, но тут же какая–то совершенно новая, с необыкновенной силой мысль, захлестнула ее мимолетный миг слабости и безграничного отчаянья. «Я знаю, что делать», очень твердо пронеслось в этой прекрасной маленькой головке. Она вдруг  увидела театр, полный зрителей, и сцену,  пустую сцену. Все ждут выхода актрисы, но она все не выходит. Она нужна им, они все еще ждут ее, но еще немного - и перестанут ждать полюбившуюся им и получившую самую высокую оценку  за свое искусство. Она увлеклась своими чувствами, забыв о тех, кто ей так дорог, ради кого она столько лет училась, чтобы воссоздавать  прекрасное и доброе.  В мгновенье все мысли о нем, о той большой любви к нему исчезли. «Вот кому я должна посвятить свою жизнь – зрителю! Я нужна зрителю, а зритель нужен мне, именно зритель сможет откликнуться на мою любовь – аплодисменты будут для меня их ответом» - решила она и уже не шла, а летела навстречу своему новому будущему, окрыленная новой волной существования, осознанием своей роли, отведенной для нее в этой жизни. 
 «Три танца, только три танца. Они не посмеют мне отказать. Я не претендую больше ни на что, но мне нужно только три танца. Ах, какая музыка звучит у меня в голове. Как она прекрасна, но где я слышала ее?» - проносились мысли, и что-то вдруг вспомнив,  она устремилась в противоположную сторону от дома.   
 Взглянув  на себя в зеркало, удостоверилась, что все сидит как надо. Красивая, яркая – большие, черные глаза, живое, подвижное лицо, привлекательность которого подчеркивали дугообразные брови, которые она тонкой, мелкой расческой подправила не вдоль, а в обратную сторону изгиба, взъерошивая их, что придавало лицу особую выразительность. Это был последний штрих перед выходом на сцену.
 Представ перед зрителем под  лирическую мелодию Сен-Санса в костюме лебедя, со склоненной головкой, украшенной перьями, со скрещенными руками на груди,  и отведенной назад ножкой, она просила зрителя простить ее, понять и принять. Вся ее поза выражала смирение и готовность служению. «Я пришла, чтобы остаться навсегда  с вами и посвятить себя целиком вам, и теперь только от вас зависит моя дальнейшая судьба. Примите меня, любите меня» - обращалась она мысленно к зрителю. Музыка, танец -  все  чувства, переполнявшие ее, слились в одну лебединую историю любви. Ее выступление не оставило ни у кого сомнения – она единственная, она - неповторимая Зритель ее понял – зритель ее принял. Она взлетела за этот вечер, как самая яркая звезда, высоко, высоко. Танцевать, танцевать, где угодно, когда угодно. Танец - ее жизнь, жизнь - ее танец!               
  Он всегда был рядом с ней, до последнего дня ее жизни, в которой самым главным  был танец. Танцуя, она рассказывала зрителю о своей любви, как она умирает от нее  и одновременно живет в ней. Она до последнего дня осталась верна своему выбору, и ее умирающий и одновременно живущий лебедь стал ее бессмертным творением.
 Мир ее понял, Мир ее принял, Мир ей аплодировал...   
 Она пришла! Она стала! Она осталась…