Пасхальные великомученики

В доме у Ивана Петровича, как всегда, царил предпраздничный переполох. Нет, не то чтобы Иван Петрович был особенно религиозен. Скорее, он был подвержен общественному мнению, как флюгер ветру. А общественное мнение, особенно в преддверии Пасхи, требовало куличей, крашеных яиц и благочестивого лица.

Иван Петрович, человек тучный и добродушный, метался по дому, словно угорелая курица. Жена его, Авдотья Семеновна, женщина суровая и хозяйственная, командовала парадом из кухни, где надрывалась, вымешивая тесто для куличей.

– Иван! Где краска для яиц? Я же тебе говорила, купи красную! Опять забыл, олух царя небесного!

Иван Петрович, вздохнув, полез в кладовку, где, как он подозревал, его ждали не только краски, но и прочие предпасхальные муки. В кладовке, среди банок с вареньем и мешков с картошкой, он обнаружил забытую бутылку кагора. "Вот оно, утешение!" – подумал Иван Петрович, но тут же одернул себя. "Нельзя! Пасха на носу! Надо быть благочестивым!"

Выбравшись из кладовки с красками всех цветов, кроме красного, Иван Петрович столкнулся с дочерью Наденькой.

– Папа, а ты купил ленточки для яиц? А бисер? Все девочки уже хвастаются!

Иван Петрович, чувствуя, как его добродушие испаряется, пробормотал что-то невнятное и поплелся в лавку. В лавке, как назло, была давка. Торговец, потный и замученный, отпускал товар с видом великомученика. Иван Петрович, простояв в очереди полчаса, наконец, получил свои ленточки и краски, но, выходя из лавки, столкнулся с соседом, Петром Николаевичем, человеком набожным до ханжества.

– Иван Петрович! – воскликнул Петр Николаевич, грозно нахмурив брови. – А я вас видел в лавке! Неужели вы тоже поддались этой языческой традиции красить яйца? Лучше бы в церковь сходили, помолились!

Иван Петрович, покраснев, попытался оправдаться, но Петр Николаевич, презрительно фыркнув, удалился.

Вернувшись домой, Иван Петрович обнаружил, что Авдотья Семеновна уже вовсю красит яйца.

– Где красная краска? – грозно спросила она.

– Не было, – виновато ответил Иван Петрович.

– Ну и ладно, – махнула рукой Авдотья Семеновна. – Будем красить в синий. Все равно, главное, чтобы было празднично.

Наденька, увидев ленточки и краски, радостно захлопала в ладоши и принялась украшать яйца. Иван Петрович, наблюдая за этим предпраздничным безумием, почувствовал себя окончательно измученным.

Вечером, когда куличи были испечены, яйца покрашены, а дом убран, Иван Петрович, утомленный и издерганный, сидел в кресле и читал газету. Авдотья Семеновна, присев рядом, вздохнула.

– Ну вот, слава Богу, все готово. Завтра пойдем в церковь, освятим куличи.

Иван Петрович, представив себе толпу в церкви, душный воздух и бесконечную службу, застонал.

– Авдотья, может, не пойдем? – робко спросил он. – Я что-то неважно себя чувствую.

– Что ты такое говоришь! – возмутилась Авдотья Семеновна. – Как это не пойдем? Все пойдут, и мы пойдем! Что люди скажут?

Иван Петрович, понимая, что спорить бесполезно, обреченно вздохнул. Он был готов к новым мучениям. Ведь он, Иван Петрович, был не просто Иван Петрович, а самый настоящий пасхальный великомученик. И таких, как он, по всей России – миллионы. Все они, как один, страдали, мучились, но продолжали красить яйца, печь куличи и ходить в церковь, потому что так надо. Потому что общественное мнение – сила страшная. И против нее не попрешь. Даже в Пасху.