Роман Переплёт т. 2, ч. 1, гл. 3

Дашино волнение передалось и ему, и в ожидании её прихода, он всё никак не находил себе места. О предстоящем же визите Марты он начисто забыл.
А вскоре в дверь позвонили. Он бросился открывать. На пороге стояла Даша. Испуганная, растерянная, с зарёванным лицом и с опухшими от слёз глазами.
- Ну, и что ты стоишь, проходи. - Пошире распахнув дверь, он отошёл в сторону. 
Как и в первый раз, переступая порог, Даша боязливо озиралась. И так же вздрогнула, когда за её спиной лязгнул замок.
- Ты раздевайся и приходи сразу на кухню, - сказал он и ушёл.
Скинув у двери туфли и повесив на вешалку плащ, Даша поплелась за ним.
- Давай, садись к столу, - кивнул он на табуретку. – Ты, небось, проголодалась?
- Что? – Даша смотрела на него, явно не понимая, о чём он спрашивает.
- Я говорю, поужинаешь? У меня тут как раз немного жареной картошки осталась? Погоди, я её разжарю с яйцом…
- О нет, нет, не беспокойтесь, - как будто даже испугавшись, замотала она головой, - я недавно ела, правда… и вообще, я совсем не голодна… Я лучше просто немного посижу.
- Ну, вот что, - перебил Тверской, – не голодна она. Ты мне эти свои штучки брось. Сколько тебе, два яйца или одно? – И, не дожидаясь ответа, включил газ и поставил на конфорку сковороду…
Вскоре картошка с яйцами была готова, она шипела и шкворчала на сковороде.  Тверской достал из холодильника докторской колбасы, нарезал  хлеба, так что через пару минут можно было приступать к еде. 
Всё это время Даша сидела в каком-то словно оцепенении. Она вздрогнула, когда он легонько тронул её за плечо.
- Ну, и что сидим? Давай, приступай. На вот тебе вилку…
Даша взяла было вилку, но как-то неудобно, а затем, рассеянно на неё посмотрев, вдруг положила её на стол.
- Что такое? – удивился он. 
- Н-не знаю, - виновато улыбнулась она, – Но… но мне… мне действительно совсем не хочется есть. И вообще, я как представлю, что папа там и, может быть даже, один…
- Да не один он, можешь мне поверить. Там возле него сейчас хлопочет куча врачей. Одни, как же…
Но Даша только слушала и мотала головой. Тверской даже хотел было снова на неё прикрикнуть, но потом передумал. Впрочем, от чая она отказываться не стала.
Прошло ещё не меньше получаса, прежде чем Даша стала помаленьку приходить в себя. Тверской украдкой вздохнул, заметив на её губах слабую улыбку. Видимо, чай тоже сыграл свою роль. На лице у неё даже появился румянец. Ему даже показалось, что она окончательно успокоилась, как вдруг, отставив кружку, она горько расплакалась. 
Тверской был в замешательстве, не зная, что делать и как её успокоить. Он что-то всё пытался говорить, приводить какие-то доводы, хотя всё, что бы он ни говорил, ему и самому казалось глупым и неуклюжим. В конце концов, он встал, обошёл стол и осторожно, совсем как маленькую, погладил её по голове. Она продолжала вздрагивать, закрыв лицо руками. И всё это продолжалось довольно долго. В конце концов, отойдя к окну, он успел выкурить две сигареты, прежде чем она перестала всхлипывать, вздрагивая всем телом. Наконец, всхлипнув последний раз, она вытерла ладошкой глаза и вдруг нахмурилась.
- И всё это из-за неё, - произнесла она с каким-то даже ожесточением. - Это из-за неё папа оказался в больнице.
- Послушай, может быть, не стоит… - попытался урезонить её Тверской. – Может, не стоит об этом сейчас…
Только Даша его не слушала.
- Он перед этим, - продолжала она, - явилась домой уже под утро. Да ещё и не трезвая. А я уже спала и всё слышала. Главное, сама пьяная, а ещё на папу же и раскричалась. Будто бы это он во всём виноват. Что будто бы это он сломал ей всю жизнь. Она вообще ворчит на него почти постоянно. И то у него так и то не этак. Не так сел, не так встал… Но больше всего она не может папу простить за то, что он оказался слишком принципиальным и будто бы тем самым разрушил свою карьеру. И что теперь она, будто бы благодаря его глупости, вынуждена прозябать в какой-то «провинциальной дыре». Это её слова. Вместо того, чтобы жить в столице, в роскошной городской квартире. Так и пилит папу с утра до ночи, хотя прекрасно знает, как всё получилось. И что там папа был ни в чём не виноват. Просто он оказался смелее и принципиальнее других. Да и пострадал он исключительно за справедливость. Он не захотел мириться с произволом и злоупотреблениями, которые творил новый ректор из блатных, и прямо на собрании выступил с открытой критикой. И знаете, что тот сделал?
- Ты про ректора? Ну, и что же?
- А он подговорил нескольких студентов… не знаю, может, что-то им пообещал… и те написали на папу жалобу, что будто бы он на своих лекциях позволяет себе критиковать политику партии и правительства. А тот эту жалобу отправил в КГБ. Впрочем, нашлись ещё и несколько преподавателей, который согласились подтвердить, что будто бы папа всегда был нелояльно настроен.  В общем, всё тогда и завертелось. Сначала папу лишили кафедры, а потом и вовсе предложили подать в отставку. Хотя папа не сдавался и продолжал доказывать, что всё это чистая клевета, и что всё это подстроил погрязший в злоупотреблениях ректор. Даже приводил конкретные факты таких злоупотреблений, когда тот тысячами присваивал деньги университета, вместо того, чтобы направлять их на ремонты и расширения научной базы. Да только папу никто не хотел слушать. Хорошо ещё, что и вовсе не посадили. Ведь у того кто-то из родственников был даже членом ЦК.
- Ну, и чем же всё закончилось? – спросил Тверской.
- А тем и закончилось, - уныло пробормотала Даша. - Тот ректор так и остался сидеть на своём месте. Хотя потом, после очередного скандала, его всё-таки сняли. Но это уже было потом. А папе тогда… ну, когда его таскали по инстанциям да в КГБ… ему так прямо и сказали, что, если он и дальше будет упорствовать, да ещё и мозолить им глаза своим правдоискательством, то они найдут способ и причину его упрятать в тюрьму. Тогда же ему предложили и вообще, хотя бы на время, исчезнуть из столицы. Вот так мы здесь и оказались. И вот за это она… ну, то есть мама… она готова съесть папу заживо. Все нервы ему истрепала своими придирками…
По мере своего рассказа, Даша снова настолько разволновалась, что уже почти кричала. Её возмущённые выкрики, по-видимому, достигли ушей соседки, сварливой вечно всем недовольной особы, с которой у Тверского были и без того натянутые отношения, и та принялась колотить чем-то в стенку.         
- Ой, извините! – спохватилась Даша и в испуге даже втянула голову в плечи. – Что-то я совсем…  да ещё раскричалась…
- Ладно, не обращай внимания, - успокоил её Тверской. – Но звук и правда,  лучше всё-таки поубавить. Ничего не поделаешь, - с улыбкой прибавил он, - у моей соседки слух, как у летучей мыши, а характер склочный и въедливый. Так что уж лучше её не злить.
- Как стыдно, - совсем приуныла Даша, - ещё не хватало, чтобы из-за меня у вас были неприятности.
- Да никаких неприятностей, - успокоил её Тверской. – Она, конечно, дамочка вздорная. Но её все уже знают, так что тревожиться особенно нечего.
Между тем за всеми этими волнениями он не заметил, как подошло шесть часов. Причём за всё это время о Марте он даже ни разу не вспомнил, как и о том, что она вот-вот должна нагрянуть. А она вдруг возьми, да и нарисуйся.   
Как потом оказалось, Сергей впопыхах забыл запереть дверь. Ну, а та, подойдя к его квартире и услыхав женский голос, не стала звонить, а просто толкнула дверь и вошла.
Увидев её, Тверской и Даша на мгновение оцепенели. А Марта, заслонив собой проход, отрывисто хохотнула и подбоченилась. 
- Та-а-ак, - не разжимая рта, процедила она. – Значит, чаи распиваем. Ну-ну… Да, Тверской, всё-таки я была права, ты и правда неисправим. А я-то дура… О господи, бегу к нему, спешу. Ну, как же, думаю, ведь он там один, ждёт, тоскует. А оно вон как оказывается.
Тверской опомнился первым. Ничуть не смутившись, он любезно предложил ей составить им компанию.
- Так вот, значит, как, – не оценив его любезности, продолжала Марта. – Так значит, не зря я тебя подозревала. Видно, правду о тебе говорят. – Голос её задрожал, глаза превратились в узенькие щёлочки. – Тебе уже мало женщин, так ты уже за малолеток принялся. Хорош, нечего сказать!
А вот это уже было слишком. Тверской встал и поставил на стол недопитую кружку с чаем.
- Малолеток! – Он был бледен, как стенка, брови его угрожающе сдвинулись. – Да ты хоть соображаешь!.. Ты хоть соображаешь, что ты несёшь! Малолеток! Да, как у тебя язык твой поганый повернулся!
Но Марту уже было не унять. Её не образумили ни его слова, ни даже грозный его вид. Она продолжала возмущаться, выпятив грудь и сотрясаясь вся от гнева.    
Даша же от стыда и растерянности совершенно потерялась. Она сидела, как прикованная, переводя взгляд с Тверского на его гостью и обратно. Казалось ещё немного, и она хлопнется в обморок. В лице у неё не было ни кровинки, в глазах застыли страх и мольба.
- Ну, а с тобой, милая, - злобно хохотнула Марта, обращаясь уже непосредственно к ней, - с тобой он, что, тоже забесплатно? Или что-то всё-таки приплачивает? Небось даёт всё же на конфетки и бантики? 
- Ты! – взревел Тверской и, сжав кулаки, двинулся на неё. – Да ты!.. Да, как ты смеешь! Безмозглая ты идиотка!
Возможно, он залепил бы ей оплеуху, но в этот момент Даша вдруг вскрикнула, потом вскочила и, закрыв лицо руками, бросилась к двери. Марта посторонилась, давая ей дорогу, а затем проводила её холодной усмешкой.
- Я тебя вышвырну сейчас в окно! – пообещал Тверской, как бы выбирая взглядом, за что ему лучше ухватиться. Выглядел он поистине устрашающе. 
Марта взвизгнула и попятилась, прикрывая голову руками. Но Тверской вдруг передумал её хватать. Он только оттолкнул её от двери и кинулся вслед за Дашей. Однако в прихожей никого уже не было.
Как назло, и туфлей его на месте тоже не оказалось. И пока он их отыскал, пока обулся, прошло какое-то время. Так что, когда он выскочил из подъезда, Даши уже и след простыл. Он добежал до угла дома, потом выбежал на улицу Ленина. Тогда только он заметил Дашу. Она как раз заходила в автобус. Тогда ему было не до того, чтобы обращать внимание на такие мелочи внимания, а иначе ему бы показалось странным, что она садилась в автобус, следующий в противоположную от её дома сторону.
У проходившего мимо паренька он стрельнул сигарету и спичку и, закурив, ещё минут пять простоял неподалёку от остановке, стараясь привести нервы в порядок. Руки его подрагивали.


Продолжение: http://proza.ru/2025/09/14/127