Жить, пока бьется твоё сердце. Глава 1. До конца с

Самый обыкновенный день. Та же самая дорога, что вела от главного входа школы к приоткрытой калитке. За ней уже толпились ребята, переговариваясь, смеясь и размахивая руками. Всё привычное, до боли знакомое: прохожие на тропинках, школьники с рюкзаками, пузатая мелочь, которая визгливо бежала к родителям. Вдоль дорожки тянулись деревья — берёзы, ели и редкие яблони — сейчас они дремали под тонким снежным покрывалом, словно укутанные в мягкое зимнее одеяло.
Под ногами хрустел тонкий снег, а в лицо дышал свежий воздух — холодный, но с едва уловимым оттенком весеннего тепла. Это тепло чувствовали все? Или только одна девушка, идущая к выходу? Может, это вовсе не весна, а жар её пылающей кожи? Нет, глупости. Наверное, всё-таки весна.


— Привет, — тихо сказала она, подходя к трём парням, стоявшим посреди дороги.
— Привет-привет! — первым откликнулся Иван, чуть полноватый парень в очках. Он протянул руку, и они коротко пожали друг другу ладони.
— Здорово! Как дела? — улыбнулся Михаил, самый высокий из компании.
— Я Софья, — девушка протянула руку третьему, ещё не знакомому, проигнорировав вопрос Миши.
— Максим, — представился он, отвечая на рукопожатие.


В тот же миг Макс Горцев почувствовал её ладонь — тёплую, мягкую. Это тепло будто скользнуло по его коже, пробежало по руке и растеклось к плечу. Он невольно вскинул взгляд на девушку и задержался на ней чуть дольше, чем стоило бы.


— Ты новенькая? — спросил он. — Я тебя раньше здесь не видел.
— Да, только перевелась, — кивнула Софья.
— Кстати, из какой школы? — уточнил Иван, оглядываясь по сторонам. Похоже, он кого-то искал в толпе выходящих учителей.
— Из пятьдесят шестой.
— А-а-а… слышал, у вас там что-то загорелось, — пробормотал Иван. И вдруг резко оживился: — Алиса Сергеевна!


Он рванул с места, маша рукой. Сразу понеслось что-то про подготовку к экзаменам, изложения и конспекты. Учительница, заметив его, остановилась и поправила сползающую с плеча сумку, а потом ответила на поток его слов.


— В учительской шкаф кто-то поджёг, — сказала Софья, глядя на свои сапоги.
— Пошли уже, всё равно надолго застрянет, — махнул рукой Михаил и первым направился к выходу.
— Мда-а… — протянул Максим, идя чуть впереди и, развернувшись спиной, продолжил разговор. — А ты не знаешь, кто это сделал?
— Откуда мне знать! — буркнула Софья, нахмурившись.
— Да я так, спросил, — оправдался он и повернулся к Михаилу: — Миш, ну и как день прошёл?


Макс всё так же шагал спиной, болтая с друзьями, пока неожиданно не врезался в кого-то. Торопливо извинившись, он развернулся лицом вперёд и продолжил путь, теперь уже глядя куда идёт.
Компания вышла за калитку. Дорога делилась: одна тропинка вела к остановке, другая — дальше по частному сектору. Воздух был ещё зимний, но на солнце уже таял лёд, превращая дорожки в блестящие ручейки.


— Ну и день, — протянул Максим, всё ещё переглядываясь с Софьей. — Уроки как будто специально тянулись дольше обычного.
— У тебя всегда они тянутся, — усмехнулся Михаил. — Ты просто вечно на часы смотришь.
— Ага, потому что только ты один радуешься контрольным, — поддел Макс.
— Ну да, — Миша пожал плечами. — А что, я готовлюсь. В отличие от некоторых.


Софья улыбнулась. Слушала их перепалки спокойно, но в глазах было что-то тёплое — как будто ей было приятно быть частью этой обычной школьной болтовни.


Иван вскоре догнал их, тяжело дыша.
— Алиса Сергеевна опять напомнила про пробники. Сказала, что если я не подтяну литературу — буду пересдавать в августе.
— Ну, удачи, — хмыкнул Максим.
— Ты думаешь, это смешно? — возмутился Ваня, поправляя очки. — Ладно, смеяться будете потом, когда я буду гулять всё лето с книжкой.


Они свернули на центральную улицу. Дома здесь поднимались выше, фасады покрывала сероватая корка снега, а стеклянные витрины магазинов отражали зимнее солнце и разноцветные огни рекламы. От уличных лотков тянуло запахом жареных пирожков и сладкой ваты, смешиваясь с резким выхлопом машин. По обочинам теснились автомобили, укрытые снегом, кое-где с подтаявшими стёклами, кое-где — со следами спешной парковки.
Дорога была шумной: машины с гулом проносились мимо, обдавая снежной кашей, сигналы клаксонов перекатывались по улице. Редкие прохожие торопились по своим делам, кутаясь в шарфы и пряча лица в воротники, но всё равно окидывали шумную компанию школьников короткими, удивлёнными взглядами. В воздухе витало ощущение живого города — холодного, серого, но полного движения и звуков, будто здесь сама жизнь не могла остановиться.


— Так, кто куда? — спросил Михаил, закидывая рюкзак повыше на плечо
— Я дальше иду, за магазином поворот к моему дому.
— А я на автобус, — отозвался Иван, махнув рукой в сторону остановки. — Если повезёт, как раз успею на свой.
Софья на мгновение задумалась, глядя на улицу, уходящую в сторону жилых кварталов.
— А мне прямо, к частному сектору. Там недалеко мой дом.


Максим сразу шагнул ближе, словно это прозвучало как приглашение:
— Тогда я тебя провожу.
Она посмотрела на него быстро, но ничего не сказала, только слегка кивнула.
— Ладно, давайте, — махнул Михаил. — Увидимся завтра.
— Пока! — крикнул Ваня и уже бежал к остановке, сумка подпрыгивала у него на боку.


Михаил тоже свернул в сторону своего двора, а Максим и Софья остались вдвоём на длинной улице, где снег блестел в последних лучах. Шли рядом, молча, будто оба немного смущались неожиданной тишины после шумной компании.


Новый день. Новые уроки. Новые заботы.
Максим быстро шагал по длинному коридору школы. Его класс уже в начале перемены убежал в другой кабинет, а он задержался — опять разговор с учителем. Макс часто оставался после звонка: то помочь с организацией какого-нибудь мероприятия, то помочь завучу, то просто что-то обсудить. Он не был старостой, но учителя знали, что на него можно положиться.
Теперь он спешил, почти крадучись у самой стены. Посреди коридора стояла большая группа учеников — они бурно спорили о чём-то своём, перегородив проход.


— Здравствуйте, — быстро бросил Максим, когда поравнялся с директором — Александрой Андреевной. Ответа он не дождался: та была слишком погружена в разговор с завучем.


Среди гула голосов он вдруг уловил знакомые интонации. Чуть дальше, прислонившись к стене, стояли его друзья.


— Привет! — махнул рукой Миша, заметив подошедшего Максима.


Тот коротко кивнул. Рядом с Михаилом стояла Софья, облокотившись на подоконник, задумчиво играла с завязкой на своём рюкзаке.


— Ты из десятого класса, да? — спросил Максим, посмотрев на неё.
— Угу, — ответила девушка, не отрывая взгляда.
— Слу-ушай, — сказал Миша, понизив голос, — сегодня после уроков ко мне пойдём. Устроим маленькую тусу. Музыка, еда… ну и бутылочка найдётся.
— О, это тема! — оживился Иван, хлопнув Макса по плечу. — Надо хоть раз по-нормальному отдохнуть.
— Тебе бы только пить, — с наигранной строгостью заметила Софья. Она приподняла бровь и добавила: — А если родители узнают?
— Да ладно, — отмахнулся Миша. — Всё будет под контролем. Немного вина — и никто не пострадает.


Максим на секунду задумался. Его взгляд скользнул по друзьям: Иван уже улыбался во всё лицо, Миша сиял от предвкушения, а Соня смотрела настороженно, будто уже представляла себе последствия.


— Я с вами, — коротко сказал он и тут же достал из кармана телефон, посмотрел на часы и убрал обратно. — Но сейчас мне в класс надо.
— Удачи! — крикнул ему вслед Ваня, когда Максим быстрым шагом скрылся за поворотом.


Макс вошёл в кабинет прямо со звонком. Учителя ещё не было, но проектор уже светил белым прямоугольником на доске, а на столе лежала высокая стопка тонких тетрадей — предвестник скучной проверочной.


— Эй! — раздалось шёпотом сбоку, едва он успел бросить вещи на парту у окна. — Если что, поможешь? — Это был Федя Кабанов.


Мелкий, но наглый, с огромным свежим фингалом под глазом, он сидел в пол-оборота. Хоть ростом был на голову ниже Максима, но был командиром своей шайки. Четверо таких же вечно ошивались рядом, а учителя давно махнули рукой: знали, что Кабанов — хулиган с «крышей». Родители его работали в МВД, и это давало ему уверенность, что ему ничего не будет.
Максим только молча покачал головой. Сейчас не было ни настроения, ни желания связываться.
Мысли о другом лезли в голову: впереди экзамены. Май. Дальше — десятый класс, ещё два года. Колледж? Не хотелось. Писатель? Хотелось до боли, но где взять время и деньги? Всё упиралось в суровую реальность.


— Эй, ты что, оглох? — уже громче повторил Федя.
— Да отстань от него, видишь, он думает! — хихикнула тёмноволосая Арина.
— Он всегда думает, — поддакнул один из шайки.
— Тихо, — поднял ладонь Федя, но ухмылка не сходила с его лица. — Ну так что, Макс?
«Придурки», — только одними губами произнёс Максим и, усевшись, скинул портфель под парту.


— Здравствуйте! — в класс вошла молодая учительница. Невысокая, лет двадцати пяти, в очках и со стопкой тетрадок для проверочных в руках.
Кто-то лениво поднялся, кто-то остался сидеть.
— Встали, я сказала! — голос прозвучал неожиданно твёрдо. Несколько человек нехотя поднялись, а в задних рядах раздался смех.


Максим отвёл взгляд к окну. Весеннее солнце мягко заливало класс, тонкие ветви берёз покачивались от ветра, отбрасывая тонкие тени на снег. Лёгкие облака медленно таяли в голубом небе, похожие на сладкую вату. На крышах звонко перекликались птицы, будто обсуждали свои важные дела, а внизу огромная стая ворон копошилась в мусорных баках, распугивая редких прохожих. Те, недовольно махнув рукой, ускоряли шаг, стараясь поскорее миновать это чёрное шумное пятно.


Прозвенел долгожданный звонок с последнего урока. Шум в классе взметнулся сразу — бились быстро задвигающие за парты стулья, тетрадки и учебники летели в рюкзаки, кто-то уже наперегонки рванул к двери. Максим собрался не отставать: быстро закинул тетрадки в портфель, застегнул молнию и шагнул к выходу.
Но прямо в проёме его остановила чья-то тень. Перед ним встал один из ребят из шайки Кабанова, перегородив проход широкой ухмылкой.


— Хочешь о чём-нибудь поговорить? — послышался знакомый голос позади.


Максим обернулся — к нему неспешно подходил сам Федя. Лицо побитое, под глазом синева фингала, но улыбка самодовольная. А за его плечом уже маячила вся компания, словно стена.
В классе стало тихо. Ученики, собравшись в полукруг, наблюдали за ними, не вмешиваясь.


— Нет. Я не хочу с тобой ничего обсуждать, — холодно сказал Макс, развернувшись к Феде лицом.
— Точно? — хулиган положил тяжёлую ладонь ему на плечо. Улыбка при этом не дрогнула.


— Разрешите, — раздался строгий голос учителя. Молодой педагог попытался протиснуться сквозь толпу. Ребята нехотя расступились, и он быстро скрылась в глубине коридора, оставив их одних.


Максим выпрямился, готовый к чему угодно.
— Это из-за того, что я не помог тебе на уроке?


Федя коротко хохотнул и повёл свою шайку в коридор. Максиму ничего не оставалось, как идти рядом, к гардеробу.


— Не-е-ет, — протянул Кабанов, будто смакуя каждое слово. — Я просто хотел тебя предупредить. Есть люди, Макс, которым лучше не мешать. Можно терпеть, молчать… но у любого терпения есть конец. И тогда приходит час расплаты.


Они остановились посреди коридора. Толпа вокруг постепенно редела, все расходились по домам.


— И что теперь? — нахмурившись, спросил Максим.
Фёдор чуть наклонил голову, посмотрел на него с хитрой усмешкой.
— Теперь ты должен помнить: у всего есть цена.


Макс уже собирался что-то сказать в ответ, но в этот момент раздался повторный звонок — конец учебного дня. Шум, смех, хлопки дверей — коридор ожил, и поток учеников хлынул к выходу.


— Подумай в следующий раз, прежде чем отказывать, — бросил Федя, хлопнув его по плечу и уходя со своей шайкой.


Максим поморщился от неприятной тяжести этого удара, но промолчал. В груди расползалось чувство досады, смешанное с тревогой. Что-то подсказывало: эта история только начинается.


Вечером они собрались у Миши. Его квартира встретила их теплом и уютным светом настольной лампы. В прихожей валялись кроссовки и куртки вперемешку, словно сам дом готовился к шумной компании. На кухонном столе уже ждал импровизированный «праздник»: пара коробок с пиццей источала аппетитный запах сыра и специй, рядом стояли пластиковые стаканы, бутылка дешёвого вина и несколько банок лимонада. Между ними лежал пакет с чипсами и пара шоколадок — всё, что можно было наскрести в ближайшем круглосуточном ларьке.
Из открытого ноутбука тихо играла музыка — знакомые всем хиты, которые сразу создавали атмосферу подростковой свободы. На подоконнике догорала ароматическая свеча, смешивая свой сладковатый запах с ароматом еды. В комнате чувствовалось предвкушение: они знали, что этот вечер будет особенным, неважно — весёлым или странным, главное, что они были вместе.


— За жизнь! — Миша первым поднял стакан.
— За школу! — хохотнул Иван, отхлебнув почти половину.
— За весну, — тихо сказала Соня. Она чокнулась с ребятами, но её стакан так и остался полупустым — вино она почти не трогала.


Вечер пролетел незаметно, словно несколько часов сжались в один миг. Комната гудела от смеха и перебиваемых голосов: кто-то спорил о предстоящих экзаменах, кто-то делился нелепыми историями из школы, а Миша, поднимая пластиковый стакан, пытался громко произнести тост, но каждый раз его слова тонули в общем шуме. Иван, раскрасневшийся после пары глотков дешёвого вина, то вскакивал, изображая «великого актёра», то валился обратно на диван, театрально хватаясь за сердце. Миша подыгрывал другу, хлопал его по плечу и заливался смехом так, что у него слёзы выступали на глазах.
Соня сидела чуть в стороне — на краю кресла, обняв колени, и тихо улыбалась. Она почти не участвовала в разговорах, но слушала внимательно, и иногда, когда ребята особенно раздувались от своей же шутки, её смех был негромким, но таким искренним, что все остальные на мгновение сбавляли тон, словно этот смех был чем-то чище и важнее.


Максим несколько раз ловил её взгляд. Он был спокойным, задумчивым, и казалось, что Соня смотрит не просто на него, а глубже — будто видела то, чего другие не замечали. В этот момент шумная квартира с её пиццей, чипсами и пластмассовыми стаканами растворялась для него, оставляя только это тихое, особенное ощущение.
Когда за окнами уже сгущалась ночь, огни города отражались в стекле, а музыка стала едва слышной, компания нехотя начала собираться. Куртки, сумки, звонкие прощания — всё это перемешалось в суете выхода. В подъезде пахло сыростью, старыми газетами и чьим-то ужином — тушёной капустой или жареным луком. Лампочка над дверью мигала, отбрасывая неровные тени на стены. И в этой обыденной обстановке вечер, полный смеха и беззаботности, вдруг показался почти нереальным, словно маленький островок жизни, который скоро уйдёт в прошлое.


— Ладно, я домой, — первым сказал Иван, натягивая куртку. — Мать и так убьёт, если узнает, что пил.
— Я тоже пойду, — кивнул Миша, устало зевая. — Спасибо, что пришли. Завтра увидимся.


Они быстро разошлись в разные стороны. На улице остались только Максим и Софья.


— Не холодно? — спросил он, оглядывая её худи и надетую поверх на распашку тонкую куртку.
— Нормально, — Соня улыбнулась и поправила выбившуюся прядь волос.


Они шли медленно, будто не спеша возвращаться домой, и город вокруг казался каким-то особенным — знакомым и чужим одновременно. Дорога тянулась меж одинаковых серых многоэтажек, их окна уходили в темноту, словно бесконечные прямоугольные шахты. Фонари тускло мерцали оранжевым светом, отбрасывая длинные рваные тени на заснеженный асфальт. Снег хрустел под ногами, и этот звук казался громче обычного в почти безмолвных улицах.
В некоторых окнах ещё теплился свет: там мелькали силуэты людей — кто-то накрывал ужин, кто-то сидел перед телевизором, слышался детский смех и гул голосов. Из открытой форточки вырвался слабый поток музыки — какой-то старый хит, едва слышимый и немного искажённый. В соседнем дворе залаяла собака, её лай отозвался эхом и вскоре стих.


На перекрёстке мимо проехал автобус, фары выхватили из темноты заснеженные бордюры и обледеневшие витрины ларьков. Его мотор глухо рычал, а за ним потянулся шлейф тёплого воздуха и тяжёлый запах выхлопов, быстро растворившийся в морозной ночи. Где-то неподалёку хлопнула подъездная дверь, кто-то торопливо прошёл в сторону двора, и снова повисла тишина, почти плотная, сдавливающая.
Максим шёл рядом с Соней, но ловил себя на том, что его взгляд всё время скользит к ней. Её лицо светилось мягким румянцем от мороза, а в тусклом свете фонарей глаза — глубокие, голубые — будто сами излучали свет, живой и чистый. Она поправляла шарф, то опускала взгляд, то снова поднимала, и каждый её жест казался Максиму медленным, почти завораживающим. Мир вокруг, с его пустыми улицами и бесконечными тенями, будто растворялся, оставляя только их двоих на этой дороге.


— Ты всегда такая тихая? — вдруг спросил он.
— Угу, — кивнула она. — Просто не люблю много говорить. Слушать интереснее.


Макс улыбнулся и хотел что-то добавить, но в этот момент издалека донёсся резкий гул сирены. Он резко замер, вслушиваясь.


— Что это? — нахмурился он.
Софья тоже остановилась.
— Не знаю… может, авария? Или тревога какая-то?


Они двинулись дальше. В ночном воздухе слышался лёгкий гул города: где-то брякнула железная дверь, кто-то громко спорил во дворе, хрустел снег под шагами. Но за этим привычным шумом ощущалось что-то другое — напряжение, будто весь город замер в ожидании.


Софья шла рядом, её рука случайно коснулась Максима. Он заметил лёгкую дрожь её пальцев и почувствовал, как по спине пробежал холодок.
«Что-то не так», — подумал он, но промолчал.


Дома Максим долго не мог уснуть. Он ворочался на кровати, уставившись в потолок, а за окном всё время что-то происходило. Иногда доносился вой сирены, потом вдруг резкий человеческий крик, будто откуда-то с соседней улицы. Ночью такие звуки казались ненастоящими, но именно это и пугало больше всего.
В гостиной мерцал телевизор. Отец, полусонный, переключал каналы. На одном ведущий с напряжённым лицом говорил о «вспышках насилия» и «нападениях на прохожих».


— Опять фейки, — буркнул отец, вздохнув. — Лишь бы сенсацию раздуть.


Макс, лежа на кровати, краем уха уловил слово «паразит», но тут же экран сменился рекламой стирального порошка, и странное ощущение только усилилось.


На следующий день школа гудела, будто улей. В коридорах толпились ребята, возбуждённо переговариваясь, споря и перебивая друг друга. Кто-то рассказывал последние «новости», явно приукрашивая детали, кто-то спорил, доказывая, что всё это выдумки. В воздухе стоял гул голосов, шаги эхом разносились по лестницам, двери кабинетов хлопали громче обычного.
У окна несколько девчонок шёпотом делились услышанным, оглядываясь по сторонам. У раздевалки парни спорили на повышенных тонах, жестикулируя так, что прохожим приходилось их обходить. Даже обычно тихие учителя выглядели напряжёнными, будто и сами не могли разобраться, что правда, а что нет.
Школьные стены, обычно наполненные привычной суетой, теперь казались тесными от этого напряжения — словно все ждали, что вот-вот произойдёт что-то ещё.


— Говорят, в центре кто-то напал на прохожих! — возбуждённо рассказывал один парень.
— Та ерунда! — тут же отмахнулся другой. — Пьяные, чё вы.


Максим слушал и молчал. Вчерашние крики за окном всё ещё звенели у него в ушах, словно он слышал их прямо сейчас.


Софья выглядела иначе, чем обычно. Она держалась тише, чем всегда, почти не смотрела по сторонам, а её пальцы всё время теребили лямку рюкзака. Когда их взгляды случайно встретились, Макс уловил в её глазах тревогу, будто она тоже не спала той ночью.


После уроков они снова пошли гулять, но теперь рядом был только Миша.
— Слышали, что по новостям говорят? — спросил он, когда они свернули в пустой двор. — Там не пьяные были… заражённые какие-то.
— Чушь это, — отрезал Максим, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
— Ага, прямо как зомби, — усмехнулась Соня. Но улыбка вышла нервной, губы дрогнули, и она тут же отвела взгляд.


По дороге домой они наткнулись на огороженный двор. Красно-белая лента, несколько полицейских и толпа, шёпотом обсуждающая происходящее.


— Что случилось? — осторожно спросил Максим у женщины, стоявшей рядом.
— Да вроде парень с ума сошёл, — пожала та плечами. — На друзей набросился… кусал их.


Макс почувствовал, как что-то холодное сжалось внутри, будто сердце провалилось в пустоту. Соня рядом судорожно вцепилась в его руку. Она смотрела вперёд широко раскрытыми глазами, словно боялась моргнуть.


Ночью Максим снова не мог уснуть. Он то и дело вскакивал, глядя в окно. Где-то далеко завывала сирена, теперь — длинно, протяжно, и с каждым часом всё ближе.


Из кухни донёсся шёпот матери:
— Господи… что же это творится?..

На экране телевизора мелькали новости: яркие заголовки «ЭПИДЕМИЯ», «НЕИЗВЕСТНЫЙ ПАРАЗИТ», «ПЕРВЫЕ ЖЕРТВЫ». Журналисты тараторили всё быстрее, их перебивали кадры с места событий: люди падают на землю, другие с искажёнными лицами бросаются на них.


Телефон завибрировал. Макс вздрогнул и увидел сообщение от Сони: «Ты не спишь?»
Он тут же ответил:
«Нет. А ты?»
Прошла минута. Потом ещё. И наконец пришёл ответ:
«Макс… это самая страшная ночь в моей жизни.»
Максим долго смотрел на экран, прежде чем написать в ответ. Но так и не придумал слов, которые могли бы её успокоить.