Кони

  Кони
Женщина со странным именем Кони, образованным от роскошного Констанция, была хороша. Причём, вопреки всем законам женской природы, чем старше становилась, тем более хорошела. Такие редкие экземпляры встречаются и среди женщин, и среди мужчин: со временем они словно покрываются благородной патиной, обретая особый шарм породистости, который обязаны исключительно собственным совершенствам. Кони была одной из них.

Изящная, тонкая, манерная, с огромными глазами, свет которых обращался к каждому встречному, Кони в то же время производила впечатление какой-то сюрреалистической хрупкости и даже хаоса. Её открытость была беззащитной, как взгляд ребёнка. Всё, что она рассказывала о себе, звучало как исповедь, но… было два больших «но». Во-первых, Кони всегда говорила монологами, не слыша собеседника даже тогда, когда задавала ему вопросы. А во-вторых, всё её повествование было неправдой. Точнее, не ложью, а фантазией: она легко вплетала в ткань воображения реальные события своей жизни, словно ниточки мойры. При желании можно было отделить вымысел от факта, но зачем? В её версиях действительность переиначивалась так удачно, что различие сводилось лишь к акцентам, расставленным там, где ей хотелось. И это было увлекательно, весело, необычно.

Я разгадала её почти сразу, но она нравилась мне своей небудничностью. Мне было приятно наблюдать, как она лукавит, кокетничает, соблазняет всех подряд, потому что жаждет нравиться и мужчинам, и женщинам.

С мужчинами, правда, всё было непросто. Они, казалось, всегда были рядом, но никогда — всерьёз. Она рассказывала о невероятных любовных приключениях с большим чувством, но её истории слишком часто не совпадали сами с собой, хотя и могли быть правдой.

Подруги тоже не отличались добротой. Люди вообще склонны к зависти и злости. А тут такой раздражитель — красота, обаяние, необычность и постоянное внимание мужчин к женщине, которая идёт, стоит или сидит рядом. Простить это непросто.

Где правда, а где вымысел — не знаю. Но однажды Кони пришла ко мне в слезах: её обозвали чучелом в магазине, где она обычно покупала продукты. Она и впрямь одевалась необычно для уличной толпы — с изяществом, вкусом и шармом. Не всегда безупречно, но всегда ярко и особенным образом. Это выделяло её из общей массы и, как оказалось, раздражало не меньше, чем восхищало. Она жаловалась и спрашивала: «За что?» Ответа не ждала, хотя я пыталась её утешить. Она сама прекрасно знала — за что. Потому что была прагматична и хитра. Провокация была частью её игры, а жалобы на непонимание толпы — частью образа.

Но так бывает: есть люди, рождённые для одной жизни, но по какой-то причине оказавшиеся в другой. Вот и Кони когда-то сбилась с пути и попала туда, где её красота и яркость оказались ненужными.

В последнее время она изменилась. Перестала порхать. Загрустила. И мне стало обидно за неё. При всей её противоречивости, тайнах и комплексах, я привязалась к ней. Мне нравится, что, не желая подстраиваться под общий стандарт, Кони каким-то образом меняет пространство вокруг себя так, что там, где она есть, никогда не бывает скучно. А это, согласитесь, немало.