Глава 5. Лидия Ивановна

Редко говорю. Зачем? Эти трое шумят достаточно: один светится, другая дымит, третий хлопает дверями. Кот молчит, но его взгляд хуже любого слова.

Для них я — бабушка. Для Неба — «куратор». Для Ада — «контрагент». Для самой себя — старая женщина в хрущёвке, где на полках пыльные книги, а в шкафу — не менее пыльные грехи.

В молодости преподавала литературу. Ученики смеялись над «Фаустом», над его сделкой. А я знала: у каждого договора цена выше, чем написано.

Когда-то пришёл чиновник. В сером, с печатью. Сказал: «Слишком острый язык, Лидия Ивановна. Слишком много вопросов. Мы заберём его». Речь шла о моём сыне. Единственном.

Я молила, торговалась. И впервые заговорила «с теми, кто по ту сторону». Они слушают всегда, если есть что предложить.

Плата была выбрана быстро. Память. Всё, что связано с лицом сына, вырезали из меня, как ножницами. Осталось знание: был. Любила. Но без глаз, без смеха, без голоса. Так я спасла его жизнь. Он вырос, уехал, забыл. А я осталась — с дырой в сердце и с правом «надзирать».

В архиве хранится бумага:

«Акт № 17/М об изъятии воспоминаний.
Субъект: Лидия Ивановна, грешница частичная.
Основание: избыточная привязанность к сыну.
Предмет изъятия: визуальные и слуховые образы ребёнка.
Срок действия: пожизненно.
Компенсация: должность “опекуна падших и спорных”.
Подпись: Канцелярия Неба, Отдел по учёту человеческой привязанности.
Печать № 301/Х. Печать допускается к повторному использованию».

Теперь у меня другие. Ангел, падшая, мальчишка. Думают, что я варенье храню и чаи гоняю. А я балансирую между ведомствами. Небо требует отчётов, Ад присылает квитанции, соседки спрашивают: «Как у вас так тихо?» Отвечаю: «У меня порядок».

Каждое письмо из Канцелярии проходит через мои руки первым. Одни переписываю. Другие рву. Третьи меняю печати местами. Это и есть моя работа.

Что я отдала? Всё простое. Право на воспоминания. На слёзы о прошлом. На сон без голосов. А взамен — дом, где можно удержать этих сломанных существ хотя бы за одним столом.

«Ты ему нужен живой, а не правильный», — сказала я Рафаэлю. И знала, что говорю. Потому что мой «правильный» уже давно живёт без меня.

Святая? Нет. Я бухгалтер по призракам. Моя вера — в еду на столе и в то, что семья держится не любовью, а общим долгом. Пусть считают меня просто бабушкой. Это лучший камуфляж.

Вечером закипает чайник. И я думаю: это и есть молитва. Горячая, земная. Своя.