Компьютерщик

Владимир Вещунов

   Компьютерщик

          Рассказ



   Со старостью приходит мудрость, но иногда старость приходит одна. Мария Фёдоровна подтрунивала над мужем:
   – Тебе, Вань, до старости ещё четверть века, до ста расти.
   Молодка, может так шутковать, на целых семь лет моложе. Сам же Иван Степанович тихо печалился: чем старее, тем глупее. Ничего не разумел в жизни, особливо в последние годы. Жидобандеровцы стравили братьев до гражданской войны. У нас лукаво окрестили её СВО: конфликт, линия соприкосновения. Телеящик битком набит проходимцем Зеленским. Клоун раздухарился, разгуливает по всему миру, требует миллиарды долларов и эшелоны оружия. А Не Та Ньяха запретил трогать соплеменника. Почти в Киеве были наши бойцы — велено было убраться. Не целят в штабы, в центры принятия решений, стратегические ж/д мосты не бомбят. Российские ребята  держат так называемую линию соприкосновения вопреки и несмотря на. И гибнут. А на новостных каналах самовосхваление, лицемерие. А как можно верить ведущим? Один косит под правдоруба и бахвалится: он, еврей, человек небедный, у него вилла за рубежом. Другой «патриот», внук сталинского наркома, помалкивает, что его отпрыски учатся за бугром. Как таким можно верить? Заврались!.. И опять наводнения, затопления. Каждый год одно и то же!.. Однажды Малёвка, речка-переплюйка, встучнела, взбеленилась и набросилась на правый берег, не низкий, высоконький. Но изрядно пострадали дюжина подворий. Порешил сельский сход новые избы поставить на высоком левом берегу. Срубили добротные крестовые избы-пятистенки.
   Плечом к плечу со взрослыми плотничал и отрок Ванятка. И колодец рыл, и мост через Малёвку перекидывал. Левобережную улицу назвали Новой, а её жителей новожилами. Перед получением паспорта председатель сельсовета нарёк выдающегося строителя Ивана Малёвкина Новожиловым. Так и записал в документе.
   Приобщился паренёк к плотницкому делу, строил коровники, фермы, овощехранилища. Обустраивал Малёвку: клуб, изба-читальня, мостил тротуары. Культура, чистота и порядок!.. Женился, от Ивана пахло духмяной стружкой, от Маши, доярки, парным молоком, а порой назёмной кислотцей. Неповторимый совместный дух. Корова бывает комолой, а баба нерожалой, и земля комолой бывает, нерожалой. Обозвали так-то, комолой, Марусю. И перебрались Новожиловы в город на излечение. Достижения современной медицины помогут. Авось сжалится судьбинушка, подарит ребёночка. Не сжалилась. Смирились.
   Мария на швейной фабрике в передовицы выбилась. Иван в строительном тресте плотничал, леса сооружал при возведении небоскрёбного элеватора, в ударниках числился. Крепыш, безотказный в работе, Двужиловым работяги навеличивали.
   И вот двужильный Новожилов — старожилов… Как и заведено у них, у чаек, точно в срок явились — 4 апреля. Перелёт совершили с низовьев Волги, с астраханских болот и озёр. Стоя у окна, подслеповато вглядывался Иван Степанович в близкое, треть километра, озеро. Нет, не видит уже серебристых даже в сильных очках, только слышит. Ослабели глазоньки. Словно жалея его, чайка, как серебряная стрела, чиркнула крылом по окну… Утиная тяга к озеру. Кряквы тоже сроки соблюдают. Долог их путь на родину: из Средней Азии, из тугаёв Тигровой балки, с берегов Пянджа и Вахша. И вот они дома! Какая радость горожанам и детворе! Потчуют исхудавших, утомлённых, но счастливых булками, батонами. И чайкам перепадает. Обильная трапеза! Кормное озеро — Отрадное.
   В Малёвке пернатое царство приумножилось изрядно, возвратились родненькие с чужбины. Скворец хлопочет, обихаживает свой уютный домик на березе, плачущей слезами радости. Полаивает на крадущуюся вороватую кошурку: мой дом — моя крепость! Мастак подражать домашней живности. И даже самому хозяину: ё-моё! О сколько жилья понастроил Иван для милых птах! Все малёвские скворушки обзавелись дворцами-скворечниками.
   Провозгласили скворцы весну. И вот уже грач важно, как агроном, вышагивает по жирно лоснящейся пахотной борозде. Парной дух родимой земли! И зяблик не зябнет. Чирки чиркают крыльями по речной водице. Чибис у дороги вопрошает: чьи вы, чьи вы?.. Жаворонок трепещет в синем небе, журчит ручейком. Добродушная лысуха со тщанием обустраивает гнездо в камышах. Зарянка воспевает первую народившуюся зарю после возвращения. Вторит ей дрозд, прочищая голос, охрипший после долгой дороги. Ласточки-береговушки нашли свои норки на глиняном откосе, снуют, аж рябит от их мельтешения. В тальниковых кущах заливаются соловьи, захлёбываясь от счастья. Песенный рай на берегах Малёвки!
   В конце мая распары над малёвскими просторами, теплынь. Стрижи прошивают небушко. Кукушка гулко считает время в сосновом бору. Иволга чарует трелями «на флейте». Родная сторонка, наезжает чета Новожиловых в родное село. Да всё реже узнаются они — иные новожилы в Маёвке…
   Затуманился взор Ивана Степановича, запотело окно от дыхания. «Слеза» стекает на подоконник. Едва разглядел эту «жемчужину»… Не садится уже за ноутбук, не различает курсора на мониторе. Маша воссела на его место. В синем халатике в горошек с «крылышками» на плечиках. Провела пальчиком по глазонькам, разбудила полусонные. Встряхнула озорную чёлку — девчонка девчонкой! Иван Степанович провёл ладонью по ёжику седых волос. Попросил читать жену новости внятно, не торопясь. Прокашлялась, начала с погоды:
   — В двенадцать пасмурно, плюс двенадцать. В пятнадцать облачно, солнышко, плюс тринадцать…
   Монотонный голос её начал стихать.
   — Громче! — подбодрил дикторшу слушатель.
   — В двадцать один плюс восемь. Ветер: три, четыре, три, штиль. Осадки: в виде жидкого эквивалента — ноль.
   Новожилов расхохотался:
   — Контора пишет!..
   Мария Фёдоровна невозмутимо продолжала синоптить:
   — Давление 746, 749 к вечеру. Геомагнитная активность — двойка, а в девять — четвёрка! — воскликнула она и объявила: — Всё, с погодой закончено!
   — Письма есть? — поинтересовался Иван Степанович.
   — Тут какая-то Овсянникова на имейле.
   — Вот настырница!  Из года в год предлагает печатать кандидатские диссертации с тиснением на обложке. А что, «осадки в виде жидкого эквивалента» — это же целая докторская!
   — Остряк-самоучка! — оборвала его жена. — Тут ещё «Перекрёсток» письмо написал, скидка у них на двадцать процентов по вторникам.
   — Объявят внуки предкам о такой льготе, ринется старичьё — а там облом. Скидка действует только в первой половине дня, до двенадцати. Дурят нашего брата!.. Дальше, мать, Газета ру.
   Эта новостная лента предпочтительнее других: буквы большие, разборчивые. И Мария наносила чёткие метки цветными нитками на одёжке слабовидящего мужа: на трусах, трениках, футболках, дабы не перепутал зад с передом. А в телевизоре, ежели выступает певец какой, фамилию пишут мелконько, серым по серому, вообще ничего не видно! Да там и смотреть нечего, завиральщина! В интернете тоже врут, хотя в сети дерзкий стишок гуляет. И Новожилов, как Маяковский, начал рубить строки:

   Берёзы в бешенстве ударят в барабаны,
   Осинки яростно привстанут в стременах,
   И ели двинутся в поход: аты-баты!
   И справедливые наступят времена,
   И сковырнут лишайники-коросты
   Из толстосумов, выжиг и рвачей!..
   Роняет лист печальная берёза,
   И осыпается осинка рядом с ней…

   — Вот так вот!.. — горестно вздохнул и безнадёжно махнул рукой.
   — Военная операция на Украине, день 771-й, — трагическим голосом начала читать новости Мария Фёдоровна.
   — «А мы ещё не начинали», — с горечью повторил фразу главковерха Новожилов.
   — В России задержали бывшего служащего СК за намерение вступить в ВСУ, — произнесла Мария Фёдоровна и с негодованием стукнула кулаком по столу: — Вот дрянь продажная!.. Отделка стен «Крокуса» могла способствовать стремительному развитию пожара.
   — На жизнях людей сэкономили барыги, сволочи!
   — Войны, разрушения, руины… В какие страны вторгался НАТО?
   Иван Степанович начал загибать пальцы:
   — За последние тридцать лет этот агрессивный блок совершил свыше тридцати военных операций против других стран, погибли десятки миллионов людей: Ливан, Лаос, Вьетнам, Афганистан, Сирия, Ливия, Ирак, Югославия… Не помогли мы братьям славянам, струсили! Искоренить бы гнездилище ротшильдов-рокфеллеров, не было бы ни войн, ни революций, ни ковидов! И Гитлер их выкормыш, и натовцы у них на содержании. Православная Россия у них как кость в горле. Не будь её, давно бы подмяли весь мир под себя.
   — Путин вернулся к идее построить дико дорогой мост на Сахалин. Эксперты не разделили его энтузиазма.
   — Деревни утопают в грязи, бездорожье: ни «скорая» не пробьётся к больным старикам, ни автолавка с продуктами.
   — «Очнитесь, ребята! Всевышний дал шанс!» — глава Татарстана призвал бизнес защищаться от дронов.
   — Страшный зверь — жаба! Задавила богатеньких. От дронов спасутся в куршевелях.
   — Анита Цой едва не рассталась с мужем…
   — Какое эпохальное событие, достойное пера Шекспира!
   — Армия России поразила личный состав ВСУ в Днепропетровской области. Молодцы, ребята! Победа будет за нами!.. В Москве задержали пенсионера с игрушечным автоматом.
   — Весело;! — рассмеялся Новожилов.
   — Вань, смотри, предупреждение о хакерской атаке . Не могу выйти из сети. Всё, экран потемнел!.. Что делать?
   — Придётся компьютерщика вызывать.
   Мария Фёдоровна спустилась к почтовому ящику. В него запихивали «подкидыши»: газеты с объявлениями, бумажные полоски с предложениями: евроремонт, москитные сетки, балконы и лоджии под ключ, пластиковые окна, натяжные потолки… Порылась, нашла четвертушку с изображением компьютера. Бумажный ворох выбросила в урну для макулатуры.
   Начали с мужем читать «подкидыш»: «Уважаемые соседи! Ремонтирую компьютеры и ноутбуки. Удаление вирусов, установка программ, настройка и ремонт. Удаление пыли и грязи. Качественно, недорого». Новожиловых многое привлекло в этой рекламке: со вкусом оформлена, грамотно написана. Сосед, по-соседски обойдётся, по-честному. Телефон, умилительная, душевная подпись: Даня.
   До ноутбука у них уже побывало четыре компьютера. Разные приходили мастера при неполадках. Все супер-пупер! Хаяли предшественников. Раздражались на «чайников», когда те просили объяснять свои действия. Тараторили, смакуя, сыпали мудрёными терминами. Меняли «виндоузы» на более совершенные, вставляли в дисководы дискетки, компакт-диски с какими-то программами, антивирусы лаборатории Касперского.
   В докомпьютерные времена язвили: «Хочешь разорить, друга, купи ему фотоаппарат». Иван щёлкал «Сменой». Величиной с портсигар, она требовала кучу причиндалов: фотоувеличитель, ванночки, проявитель, закрепитель, пинцет, фотобумага, фотоплёнка. В последний раз проявлял в ванной. Там влага, коротнуло до огненной вспышки, чуть лицо не опалило… Ныне иная шутка: «Хочешь разорить друга, купи ему компьютер». Дорогое удовольствие! Ростелеком ежемесячно плату взимает, компьютерщиков приходится вызывать. Первые из них по-божески брали, посоветовали заменить громоздкий компьютер на компактный ноутбук.
   Позвонили Новожиловы ноутбукщику. Шибко занят был. Явился на следующий день. Крупный, мрачноватый мужчина. Исподлобья оглядел бедную обстановку квартиры, заказчиков пенсионного возраста. Достал из «дипломата» Lenovo:
   — У меня на складе всё схвачено: б/у, недорогой, но надёжный, с десяток лет прослужит.
   Стал скачивать данные с компьютера, настраивать ноутбук.
   — Какой «виндоуз» вы ставите? — робко спросил угрюмца Иван Степанович.
   Тот недовольно проворчал:
   — Win 7. Не  мешайте, я знаю своё дело. У меня высшее образование, я университет закончил!
   — Сколько мы вам должны? — спросил Новожилов, когда образованец завершил работу.
   — Вам повезло, на складе оставалось последнее Lenovo, всего за тринадцать тысяч. Время — деньги. Мой академический час, 45 минут, стоит две с половиной тысячи. У вас я трудился полтора часа, стало быть, с вас я возьму пять тысяч. Итого восемнадцать тысяч. Цена вполне приемлемая, не правда ли?
   Новожиловы согласно закивали, расплатились и рассыпались в благодарностях. Этот самодовольный «академик» вызвал у них неприязнь, да и за работу взял многовато. Его предшественник за это же время попросил всего три с половиной тысячи. Во сколько же обойдётся визит соседа Дани? Позвонили Дане, обещал приехать через два часа. Приехать?.. Где же живёт соседушко?
   — Мать, сколько у нас денег осталось? — встревожился Иван Степанович.
   — На картах двадцать пять тысяч и наличными семь.
   — Сходи-ка в банкомат, сними ещё десять.
   Понурился в кресле. Слепошарый, редко  выходит на улицу. Очки уже не помогают. Всё сильнее становились, прилаживался к ним. Нужда в них отпала. Хрусталики поменял на искусственные. Поначалу чётко всё видел, да шибко резво махал топором, а врачи запрещали. Снова глазоньки потускнели… Что-то Маша задерживается. Глянул на наручные часы. Хоть склонен был к техническим новшествам, но предпочитал заводные часы. Надёжные, зависят от хозяина, а не он от них. Обзавёлся в Малёвке модными, на батарейке. В урочный час расписываться должны были с Машей в сельсовете. А батарейка сдохла. Чуть не опоздал на сочетание брачующихся. Усмехнулся, даже не «ходкие» часы дважды в сутки показывают правильное время. А у него «живые», даже дома носит их. Чтобы не захиреть, нуждаются в жизни. Вот и заводит их каждое утро. Сколько часиков прослужили на его веку: «Заря», «Чайка», «Пенза», «Эра», «Марс»… И вот «Полёт»! Лет пятнадцать честно отсчитывают времечко. Посмотрел на часы, что-то Маша долгонько банкоматит. Секундную стрелку уже не различал. Приложит часы к уху и слушает, как они стрекочут, словно кузнечики на лугу… Вот и Маша наконец вернулась, румяная с апрельского воздуха, но озабоченная:
   — Ваня, я всё сняла, на всякий случай.
   — О-хо-хошеньки!.. — вздохнул он.
   Принялись ждать. Ждать — это долго. Иван Степанович то и дело поглядывал на часы. Компьютерщик объявился в срок, как и обещал. Молоденький совсем, лет двадцать. Чернявый, рассыпчатые волосы на пробор затеняют глаза с прищуром. Синяя толстовка в рунических знаках с капюшоном, чёрные узкие джинсы, белые кроссовки с красными шнурками, серебристый кейс. Тихо поздоровался, аккуратно повесил толстовку на спинку стула в прихожке, снял обувь. Движения бесшумные, мягкие, кошачьи. Носки телесного цвета издали вонький запашок. Казалось, кроссовки он носил на босу ногу. Иван Степанович, сидевший в кресле, невольно поморщился, поднялся, подал руку для приветствия.
   — Как ваше здоровье? — любезно поинтересовался компьютерщик.
   — На улице гуляет, — отшутился старик.
   Мария Фёдоровна сидела на диване, нервно поглаживая думку, подушку с вышивкой цветов и птиц. Рукодельница подобными творческими изделиями густо населила квартиру. Крадущимися шагами компьютерщик подошёл к ноутбуку, положил на стол кейс, щёлкнув замком, открыл его, включил ноутбук. Принялся колдовать, мурлыча:

   Горит свеча, стекает воск,
   Посеребрила жизнь височный лоск…

   Новожиловы прыснули, едва сдерживая смех. «Ну и ну, вот это уровень развития!» — засомневался про себя хозяин в мастерстве певуна и вопросительно посмотрел на жену. Та приложила палец к губам: помалкивай, дескать.
   Компьютерщик взорвался:
   — Ваш жёсткий диск грохнулся, вирус сожрал его! Такого я ещё не видел!..
   — И что делать? — испуганно спросила Мария Фёдоровна.
   — Надо новый ставить.
   — Сколько будет стоить? — открыла она бумажник.
   — Где у вас тут ТЦ?
   — Да вы же написали, что сосед! — удивился Новожилов.
   — Это для рекламы, — отмахнулся «сосед».
   — Вам дать деньги на покупку? — предложила Мария Фёдоровна.
   — Не надо, потом за всё заплатите.
   Прозвучало это как-то многозначительно, не по-доброму.
   Старик повторил эту настораживающую фразу. Они опять стали ждать. Томительное ожидание. Утешали друг друга, что всё обойдётся. И денег хватит. Вернулся через час, снова запахло носками-парёнками.
   — Гаишники остановили, документы потребовали, а я у вас их оставил. Откупился, опять расходы: машину в кредит взял, за аренду квартиры приходится платить, — жалился бедняжка Даня, пытаясь растрогать хозяев.
   Те внимали его сетованиям, не слишком доверяя:  «уважаемые соседи» для рекламы. «Горемыка» сел за ноутбук, намурлыкивая уже другой «шедевр»: «Пусть мужчины лежат у женских ног, подставляя крепкое плечо…»
   «Камасутра какая-то», — усмехнулся про себя Новожилов. Мария Фёдоровна по-прежнему поглаживала думку:
   — Вы хоть прейскурант покажите, а то мы и знать не знаем, во сколько обойдётся ваша работа.
   — Я тоже не знаю, какие будут дальше неполадки и проблемы, — уклончиво ответил компьютерщик и ни с того ни с сего разоткровенничался: — Я Вике своей не изменяю, я и первой жене не изменял.
   «В порочащих связях был, но не замечен», — съязвил про себя Иван Степанович.
   — Стерлядь с тяжёлым характером, но лёгкого поведения. Красивая, как ёлочная игрушка, но пустая внутри.
   «Зато у тебя вон какое глубокое содержание, — подумал Новожилов, — «височный лоск»!»
   — Мужчина для глупой женщины проблема, а для умной — решение проблем, — продолжал умничать счастливый супруг. — Вика у меня умная, домохозяйка, ни в чём не нуждается. Парикмахерша, как и первая жена. О своём салоне красоты мечтает. Я её всем обеспечиваю. Не-ет, я ей никогда не изменял. А вот мой друг Жека, — продолжал разглагольствовать верный супруг, — ни одной юбки не пропустит. Бабка его говорила ему: «Внучок, чтобы найти принцессу, надо целовать одну лягушку, а не переспать со всем болотом!» А я ему сказал: «Не можешь девушку сделать счастливой, уступи другому!» И забрал Вику себе. А он всё изменял. Одна девушка не выдержала его измен, напилась и выбросилась из окна. Я не тако-ой!
   «Речист — на руку не чист», — вспомнил народную мудрость Новожилов.
   — И на сколько, на сколько вы наработали? — с боязнью спросила Мария Фёдоровна.
   — Сейчас закончу чистку, посчитаю, — умиротворяюще произнёс говорун и попросил: — Принесите какую-нибудь посудину.
   Мария Фёдоровна принесла тазик. Он смахнул в него пыль и показал старикам:
   — Вот видите, сколько пыли и грязи!
   Никакой грязи там не было, лишь небольшая кучка пыли. У обоих сжались сердца от недоброго предчувствия.
   — И сколько всё это будет стоить? — дрожащим голосом спросила Мария Фёдоровна.
   — С большими проблемами я столкнулся, сложные задачи пришлось решать: убитый диск расшевелил, достал из него частями содержимое вашего ноутбука. Установка нового диска, переустановка программ, чистка от пыли и грязи — пятьдесят тысяч.
   Стариков будто оглушило, оба осунулись, низко склонили головы, как бы втугодумье, не понимая происходящее. Онемели, не в силах выдавить слово. После тягостного безмолвия Иван Степанович проговорил:
   — Взялся за гуж, не говори, что не дюж, — и добавил: — Сходи, мать, к Ковалёвым, Алексей из Нефтеюганска с вахты вернулся.
   Мария Фёдоровна ушла занимать деньги. Компьютерщик холодно произнёс:
   — Я делаю всё качественно! Востребован. Пацанва триста тысяч рекламок разнесла по домам. А надо бы шестьсот тысяч! Я и по принтерам профи. Ремонтировал «Ксерокс» одной женщине. Её мать, старушка, обратилась ко мне: телевизор не показывал. Взял я пультик, заменил батарейку и всё о; кей! А вчера  у одних два компьютера ремонтировал на сто двадцать тысяч. Я делаю всё качественно, с гарантией!
   Старик кивал и повторял:
   — Да-а, время такое, — как бы говоря, что парень не при чём, что он не виноват за дороговизну. Однако этого «качественного» спеца на кухню на чай не пригласит. Вот были мастера в недавнем прошлом! Сам, умелые руки, справлялся с домашним хозяйством. Шкафчик сладит и повесит. Дрель — зверь, победитовые наконечники на свёрлах стенопробивных. А с электричеством связываться побаивался после того, как шандарахнуло током в «фотолаборатории» в ванной. Не понимает, как электрический ток по проводам бежит. В Малёвке деревенский философ дедко Егор часами сидел на мосту, не мог понять простоту речную. Пуще академий знал природу, исходил все заповедные места. Неделями без ружья хаживал в тайге, ведал жизнь зверей, пернатых, растений: росомаха, вяхирь, краснотал… Про всё ведал, а с водой не разобрался.  Так и умер на мосту. Ушанка набекрень. Прилёг на калинов куст под переливы речных струй и пение птиц…
   И Новожилов с током не разобрался, и с компьютерными цифрами, как из них цвета складываются. Ослабли глазоньки, мастеров стали вызывать: электропроводку починить, змеевик в ванной дал течь. Местный сантехник-сан Лёха заменил его на нержавеющий. Степаныч предпочитал кофе, Лёха чай. Порешили полакомиться водочкой да с пельмешками… Тихо, сам с собою, пространно рассуждал он, отвлекаясь от гнетущих мыслей.
   Компьютерщику какой-то Рашид позвонил. Обыск в офисе в связи с делом «Крокуса». И тут Даня проговорился: полицейские его остановили по этой же причине, фейс подозрительным  показался.
   — Да есть кое-что, Рашид! Жди, скоро буду, — закончил он разговор по телефону.
   Старик хотел посмотреть ему прямо в глаза, но он занавесил их своими космами. Деньги не пахнут. И для этого рвача деньги не пахнут стариковским горем. Мария Фёдоровна вернулась:
   — Добрые у нас соседи! Без всяких слов Алёша одолжил.
   С какой-то радостью компьютерщик сообщил:
   — Я у вас тут в ноутбуке двадцать пять вирусов обнаружил! Они не дадут вам работать, а потом и всю программу съедят.
   — Да у нас же антивирус Касперского! — возразил Новожилов.
   — Касперский — это фуфло! Я вам надёжную защиту поставлю, я делаю всё качественно!
   — Что, удалять вирусы придётся? — упавшим голосом спросила Мария Фёдоровна.
   — Ну, это как хотите.
   — Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! — мрачно пошутил Новожилов, как бы соглашаясь. — Давайте, удаляйте.
   Пальцы компьютерщика радостно забегали по клавишам. Минут через десять торжественно объявил:
   — Всё, ноутбук ваш полностью защищён, в полной безопасности. Я делаю всё качественно!
   — И сколько?.. — спокойно, отрешённо спросила Мария Фёдоровна.
   — Тридцать тысяч.
   — Да-а!.. Настоящая пытка! — процедил Иван Степанович. — Ну что, мать, опять к Алексею сходи.
   — Второй раз неудобно как-то.
   — Неудобно на потолке спать, одеяло сваливается! — едва сдерживая раздражение за унижение и покорность, грубовато пошутил он. — Ну тогда к бабке Черкашихе, у неё денежки водятся.
   — Скряга она, не пойду к ней. Схожу к Чекмарёвой Антониде. Помнишь, мы с ней на швейной работали. Она постояльцев пустила.
   — Да она в другом доме.
   — Больше не к кому. Все в нашем возрасте, безденежные, от пенсии до пенсии перебиваются.
   Она ушла. Компьютерщик, подогнув ноги, по-кошачьи устроился на диване и начал мять подушку с цветами и птицами. От носков телесного цвета разило. Иван Степанович поморщился:
   — У нас пенсии всего-то по двадцать тысяч, на лекарства много уходит, на гробовые копили.
   — Да рано ещё вам, — как бы подбодрил старика компьютерщик.
   — Да вот такие загонят, — вполголоса проговорил старик.
   Тот как бы не слышал:
   — А у моей мамы семнадцать тысяч, и то на нашу свадьбу подарила сто тысяч.
   Отвлечение внимания — верный способ избежать остроты положения:
   — В правительстве заявили, что дамбу в Орске прорыли грызуны.
   — Всё на грызунов свалили. И снега у них виноваты, — неохотно поддержал тему Новожилов. — Реки не чистят, не углубляют. Выделенные миллионы себе хапают. Грызуны — и грызуны.
   Иван Степанович пристально посмотрел на компьютерщика. Тот увёл глаза в сторону, терзая подушку…
   Старик сидел в кресле, опустив голову. Руки его, как плети, лежали на коленях. «Ты тоже грызун! Крыса в кошачьей шкуре. Терпение — сильное оружие, но лучше огнестрельное! «Берёзы в бешенстве ударят в барабаны!..»  Ярость вспыхнула в нём, но он осадил себя: «Как бы не наделать глупостей, не прибить эту крысу. Спокойно, спокойно, Иван…»
   Гробовая тишина длилась вечно. Старик сидел как бы в забытьи. Вернулась Мария Фёдоровна, расплатилась, подписала какую-то бумагу с перечнем проделанных работ на сумму 87400 руб. Филькина грамота обозначила обдираловку стариков. Пришёл, увидел, обобрал! Старик вспомнил малёвскую частушку:

   Сидел Ваня у ворот,
   Широко разинув рот.
   А народ не разберёт,
   Где ворота, а где рот.

   Компьютерщик ушмыгнул, оставив после себя истерзанную подушку и дурной запах. Иван Степанович надел полуботинки, ветровку и перчатки. С отвращением засунул злосчастную подушку в пакет. В лифте едва нащупал кнопку спуска. В подъезде наткнулся на уборщицу.
   — Иван Степаныч, что это у вас в пакете такое вонючее? Неужто крыса? Да их в нашем доме вроде нет.
   — Завелась одна.
   Он с омерзением выбросил «крысу» и перчатки в мусорку. Пошатываясь от головокружения, пошаркал, как в тумане, к излюбленной лавочке в тенёчке за домом. Сел, окаменев.
   Мария Фёдоровна встревожилась долгим отсутствием мужа. И нашла его на любимом месте.
   — Прости, мать, — он приобнял её.
   И столько боли было в его словах. Он как бы каялся за обиды, причинённые ей; за бездетность, в которой винил себя; за сегодняшнее поругание. За немощность свою, за слепоту. Да, он ослеп. Из невидящих глаз его текли слёзы:
   — Видишь, мать, я слепой. Не из-за денег. Гадко!
   — Не переживай, Ваня. А ну их, эти деньги! Будет день — будет пища. Посиди, я домой за хлебцем схожу. Покормим голубей, ты же всегда их потчуешь. Ишь, у ног твоих крутятся, воркуют. А вон и галки подлетели.
   — Слышу, щёлкают, как провода в деревне на ветру.