Мужик весёлый в Шахтах жил

Мужик весёлый в Шахтах жил,
Как выпьет, так веселье и приходит.
А так, как не один он жил,
То и веселье разделял с родными.
Не важно, сколько времени,
Не важно, что давно уже за полночь.
– Вставай, семья, а где моя гармонь?
Я вам сыграю, вы же мне спляшите!
От плясок этих не освобождал:
Ни мать, что жаловалась на здоровье,
Ни дочь, что ещё крохою была,
Ну, а жене плясать, само собою.
Однажды возвращался с пьянки он один.
Путь через кладбище до дома был.
Дорогу видно сократить решив,
Не по дороге шёл, а меж могил.
На холмик свежевырытой могилы наступил,
Заранее уготовленное место угодил.
Упал на мягкое, а это мягкое – зашевелилось,
Закашляло и захрипело.
– Не видишь, что ли занято уже?
Наш весельчак в секунду отрезвел.
Стал вверх карабкаться, что было сил,
А за штаны хватают, выбраться из ямы не дают.
Откуда прыть? Откуда силы с перепоя?
Как видно, жить захочешь сможешь и не то.
Пусть не одну попытку сделал,
Всё же из ямы выбраться он смог.
Ох, натерпелся страха же за это время!
Вот в этом страхе, как спортсмен, до дома добежал.
Там в окнах свет, семья уж ждёт с гармонью.
Задерживается, ну значит спать ложиться смысла нет.
Сидят в печали, ждут его с весельем.
Открылась дверь. Хозяин не вошёл – ввалился,
Глаза на выкат, волосы торчком.
Не раздеваясь лёг в кровать.
Трясётся, одеялом с головой накрылся.
Заплакала тут с горя мать:
– Допился до горячки белой!
С тех самых пор мужик не пьёт.
Сменил работу, стал примерным семьянином.
Всю правду о случившимся
Узнала вскоре мать весельчака.
На рынок, где та торговала молоком,
Забрёл бездомный, на щеке с огромным синяком.
Она, по доброте своей, стаканом молока его и угостила.
– А где синяк поставил? Что свои?
Ну и чего не поделили?
Он с жадностью допил всё молоко,
Кусочек хлеба, припасённый, дожевал - заулыбался.
Историю недельной давности ей рассказал:
– Обычно я на кладбище ночую.
В могилах свежевырытых тепло.
Я нахожу, что с вечера отрыта,
Вот в этот вечер, как обычно, повезло.
Так вот, прилёг, стемнело и давно за полночь.
Сплю и не первый вижу сон.
Вдруг, на меня как будто, что-то навалилось.
Спросонок еле разглядел — мужик!
Ну я кричу: «Не видишь, что ли занято уже?»
А он затрясся, замычал, выпрыгивает.
Всё напрасно — падает назад.
Я за штанину дёргаю,
Хочу с него штаны хотя бы за побывку снять.
Мои-то, вон… давно уж износились.
Так нет, мужик хоть был и пьян,
От страха видно отрезвел.
Пару попыток сделав — вылез.
Без сна оставил. Я потом еле уснул.
А там уже и утро, жаль штаны не снял.
Мои-то в дырках, износились…
— Послушай, ты об этом никому не говори,
Мужик узнает, изобьёт до полусмерти.
А за штаны забудь, тебе я новые куплю
И за стаканом молока ты приходи, не бойся.