Принцесса тусовки. Глава 25

Евгений Хвалей

ПРИНЦЕССА ТУСОВКИ
Перевод с белорусского
М.Прокоп

                ***

     После того как Ангелина Николаевна сказала: «А классного руководителя мы подбираем. Скоро будет...» — Вероника не выдержала:

— Долго подбираете. Заканчивается сентябрь, а мы — как неприкаянные!

— А что вы хотели? Математический класс было решено открыть только в начале нового учебного года. Не так легко может классный руководитель оставить свой класс, с которым сроднился.

— Почему? — не сдавалась Вероника. — Есть такая кандидатура. Мы уже беседовали. С ней.

— С кем?! — удивилась Ангелина Николаевна.

— С Антониной Фёдоровной. Она не против. И не только стать руководителем класса, но и преподавать у нас математику. Отличный математик! Она не только чудесно преподавала, но и много интересного рассказывала.

— Про Лобачевского, по учебнику которого учились дети ещё в гимназиях.

— Про гениального Галуа.

— Она нас познакомила с современными системами преподавания и воспитания в школах Амонашвили, Шаталова, Щетинина...

     Это поддержали Веронику ребята, стоящие рядом с ней.

— И классный руководитель она отличный, — продолжала Вероника. — Что мы только не осуществили с ней в четвёртом, пятом, шестом классах, где только не побывали! На олимпиадах, выставках, в театрах, кино, на стадионе... А какая была летом поездка в Брестскую крепость!

— Вот-вот, — многозначительно сказала Ангелина Николаевна. — А двоечников по математике в классах, где она преподаёт, меньше не становится.

— Потому что она справедливая, — Веронику было не узнать: она, не сводя глаз с директора, говорила то, про что хорошо знала Ангелина Николаевна. — Ставит ту отметку, которую заслужили. А у нас в школе привыкли натягивать троечку. Мы это видим каждый день, так делается почти по всем предметам. Для чего это делается? Для отчёта перед РОНО?

— Рогозина, вас не туда понесло. Это не ваше, а наше дело, — акцентируя на слове «наше», сказала Ангелина Николаевна и внимательно посмотрела Веронике в глаза. Мол, хватит, зелёная ещё.

     Но Вероника не смутилась и продолжила:

— Значит, вы против Антонины Фёдоровны? Тогда наш седьмой «С» требует, чтобы были проведены выборы классного руководителя посредством открытого голосования. Сейчас такое практикуется. Даже учителей-предметников, я слышала и читала, ученики выбирают через голосование.

     Ангелину Николаевну после слов Вероники будто ударило током: что творится — ученики ставят директору ультиматум. До недавнего времени об этом и помыслить  нельзя было.

— Я вас прошу не вмешиваться не в свои дела. Ваша обязанность — хорошо учиться. И покиньте, пожалуйста, мой кабинет! — сказала, как отрезала, директор.

     Вероника повернулась к группе единомышленников и велела:

— Пошли!

     Расстроенные парни с девчонками покинули кабинет директора.

     Ангелина Николаевна долго ещё сидела в раздумьях за своим директорским столом, всё никак не могла успокоиться. «Откуда такие мысли у семиклассницы? С чего вдруг такая смелость?». Начала вспоминать, кто родители девочки. Да и вспомнишь тут, когда в школе около трёх тысяч учащихся. «Рогозина? Вероника Рогозина? Отличница...» Сколько этих отличниц было за время её директорства! Так, это её мама — как же её зовут? — кажется, Вера Ивановна, приходила в июне просить, чтобы перенесли Веронике летнюю практику на июль. Так как у них на июнь была путёвка. Припоминается, спросила у Веры Ивановны, где она работает? «На телевидении...» — ответила та.

     Вспомнила, как выступал по телевизору министр народного образования. Она смотрела эту передачу. Министр говорил, что тормозит школьная реформа, мало продвижения вперёд. Инертными остаются ещё большинство педагогов. Работают по-старому. А как ты заработаешь сразу по-новому? Что, добровольно отдать свои директорские права тем же Рогозиным? Так можно дойти до того, что ты, директор, — пустое место. «Минутку, а кто же тогда отец Рогозиной? Ни разу не слышала про него...»

     Ангелина Николаевна решила достать личное дело Вероники и изучить его. Извлекла документы из шкафа, где лежали все папки, заведенные на учащихся школы. Открыла, нашла графу, где значилась фамилия отца девочки. Там имелась запись: «Отец Сергей Никифорович, лётчик, погиб в авиакатастрофе...»


                ИЗ БЕСЕДЫ СО СЛЕДОВАТЕЛЕМ

— Антонина Фёдоровна, какие взаимоотношения были в вашем бывшем седьмом «Е» классе между самими учениками, учениками и учителями?

— Взаимоотношения между детьми, кажется, были такими же, как и в любом подростковом коллективе. Хотя мой класс, как известно, был одним из самых сложных в школе. Но я стремилась сплотить учеников.

— А отношения между учащимися и учителями?

— Здесь сложно... Жалоб со стороны «предметников» было хоть отбавляй.

— А с Таней Космылёвой были инциденты у учителей, и, прежде всего, у вас?

— Были. И не раз.

— Вот запись в дневнике Космылёвой: «Бедная «мама Тоня», какие бы ни были между нами отношения, я тебе всё же сочувствую. Ты отвечаешь за всех наших истеричек: «физичек», «химичек», «иностранок», которые жалуются на наш класс то завучу, то директору. Живи долго!»



Продолжение следует